Потерянная принцесса. У сестры

начало: http://www.proza.ru/2019/12/05/737

Поблагодарив гостеприимную старушку, Дара отправилась к дому сестры. Когда девочка подходила к воротам, они распахнулись, и со двора выехала лошадь, запряжённая в телегу. Щупленький паренёк сидел на соломенной подстилке, перебирая в руках вожжи. За телегой бежала большая лохматая белая собака.

- Тпрууу, - воскликнул парень, увидев незнакомую девчонку. - Ты кто будешь?

- Младшей сестрой Тамиле прихожусь, - ответила Дара, погладив по голове подбежавшую собаку.

- Ну и дела! - присвистнул парень. – Никогда не слышал, что у хозяйки есть сёстры. А и впрямь, похоже, одна кровь: чтоб Грата так к чужакам ластилась – отродясь не бывало.

В это время от крыльца дома раздался окрик:

- Эхмай, лентяй ты этакий, чего медлишь?

Парень вздрогнул, улыбка сбежала с его лица.

- Нооо, пошла, - гаркнул он на лошадь и тихо проговорил Даре:

- Ступай к своей сестрице. Не уверен, что она тебе понравится.

И телега, поскрипывая, укатила. Грата осталась сидеть у ног Дары. Высокая полная женщина подошла к воротам и удивлённо окликнула собаку:

- Грата, это ещё что такое? Опять грязная побирушка? Гони её со двора!

Грата вдруг ощетинилась и зарычала. Оскаленные клыки и прижатые уши недвусмысленно говорили о готовности наброситься… на хозяйку. И Дара, и женщина на мгновение онемели. Первой пришла в себя Дара:

- Прости, Тамила, я не побирушка. Я младшая дочь Дравита и Умилы. Большое горе случилось у нас.

Глаза обожгли слёзы, девочка поспешно вытерла их, не заметив, как удивление на лице женщины сменилось на недовольство. 

- Ступай за мной, - скомандовала, смерив собаку и девочку недобрым взглядом Тамила, круто развернулась и направилась к дому.

- Кто это, мать? - на пороге стоял, прислонившись к косяку, упитанный, очень похожий на Тамилу, юнец. Под жидкими усами притаилась ухмылка, серые глаза оценивающе прищурились.

- Сейчас узнаем, Неант, - буркнула хозяйка, отодвигая сына, который и не подумал посторониться. Пропустив мать и гостью, Неант больно ущипнул Дару за плечо. Она ойкнула, но Тамила не обратила на это внимания. «Понятно, почему сестрица не навещала отца с матерью, - подумалось Даре, - а может, оно и к лучшему. Наверное, лучше не знать, что те, кого ты любишь – не очень хорошие люди».

В просторной горнице за столом сидели невзрачный мужчина и похожая на него девчонка примерно одних лет с Дарой. Тамила и Неант сели за стол, оставив гостью стоять у порога.

- Вот, муженёк, родственницу боги послали, - кивнула на Дару Тамила.

Мужчина упёрся в гостью тяжёлым хмельным взглядом, девчонка привстала от любопытства, а Неант насмешливо ухмыльнулся. Дара не знала, куда деться от четырёх пар враждебных глаз.

- Врё-от, - замотал головой отец семейства, - чист я пе-э-ре-эт тобой! Н-ик-аг-да ни с ке-эм…

- Даже не сомневаюсь, дорогой! – ехидно прошипела Тамила. Неант громко фыркнул. Не сдержала улыбку и его сестра.

А Тамила, презрительно зыркнув на мужа, повернулась к Даре.

- Сестра, говорит, моя меньшая. Дочка лесника.

У всех, сидящих за столом вытянулись лица.

- Всё равно вр-ёот! - поморщился и махнул рукой, будто отгоняя муху, мужчина.

- Я говорю правду! – воскликнула Дара. – Я пришла сказать, что матушка и батюшка… мертвы.

Слёзы. Опять слёзы. Дара рассердилась на себя — этим людям показывать свою слабость было невыносимо.

- Вот как? – нахмурилась Тамила. – Когда? Что у них стряслось, вроде не старые ещё были?

- Их убили… - на этот раз Даре удалось сдержать слёзы.

- А тебя что, пожалели? – Неант облокотился о стол, в упор разглядывая гостью. – Или ты сама  стариков… того?

Дара вздрогнула от такого кощунства, попятилась:

- Да ты что? Как ты можешь такое подумать!

- А что нам ещё думать прикажешь? – встрепенулась Тамила. – Староваты они были рожать ещё одного ребёнка. Сколько тебе?

- Двенадцать на травенец исполнилось, - прошептала Дара и, не в силах больше терпеть оскорбления, выскочила из комнаты. Ей хотелось убраться как можно дальше и как можно скорее из этого дома, от этих людей.

На крыльце девочка столкнулась с Эхмаем и упала бы, если бы парень не удержал её.

- Понятно, - процедил он сквозь зубы. – Познакомились, значит.

Подошла Тамила:

- Какие мы гордые. Ладно, оставайся. Как зовут-то?

- Дарой назвали. Только не хочу я у тебя жить. Я думала, сестра ты мне, а ты… даже нисколько не горюешь о матери и отце. А они тебя так любили, так ждали!

- А ты не суди. Мала ещё! – осадила Тамила. – Ступай с Эхмаем, он покажет твою комнату.

И уже Эхмаю:

- Отведи её за лестницу, рядом будете жить. Лишние руки в хозяйстве не помешают.

- Я тебе сестра, а не рабыня! – воскликнула в гневе Дара. - И под лестницей жить не стану! Ноги моей в твоём доме не будет!

Выскочив со двора Тамилы, девочка побежала, куда глаза глядят. Просидев до вечера за деревней на заросшем камышом берегу неторопливой речки, Дара направилась к избушке, давшей ей приют прошедшей ночью. Завидев в сумерках у порога несколько старух в траурных коричневых одеждах, замедлила шаг и, подойдя, нерешительно спросила крайнюю:

- Бабушка, что случилось? Баба Кари…

-  Карима отправилась в лабиринты Омо, - с интересом глянула на незнакомую девчонку бабка и поджала губы в ниточку так, что подбородок почти коснулся носа. - Удар у ней случился. А ты кто будешь?

- Баба Кари звала меня пожить к себе, - пролепетала растеряно Дара.

- Всё, забудь, - авторитетно прошамкала бабка, - живность староста за долги забирает, избу сожгут. Так Карима наказала. Пущай, велела, сам староста запалит.
Бабка заговорщически потянулась к Даре:

- Ведьма она, Кари-то!

И вдруг недоверчиво:

- А ты не та ли девчонка, что ночевала у ней давеча?

- Она самая, - уныло ответила Дара.

- А она, дитятко, просила передать, что через три лета, коли перетерпишь у старостихи, начнутся у тебя перемены в жизни. Как я поняла — к лучшему. К худому-то не стала бы Кари вещать. А дальше, думай сама, милАя. Только к Кари нашей лучше прислушаться. Она редко пророчит, и всё сбывается. Понравилась ты ей, видать, раз предупредить решила.

В это время на крылечко, покачиваясь, поднялся мужчина, которого Дара видела в доме сестры и старуха, отстранившись и махнув Даре сухонькой кистью, похожей на курью лапку,  вошла вслед за другими в избу. 

Дара повернулась и побрела в сторону дома Тамилы. Вдруг стало всё равно, кто рядом и что происходит вокруг: «Если Кари ведунья сказала правду, вдруг через три года судьба именно здесь улыбнётся мне? Даже родная сестра отнеслась ко мне как враг, кто скажет, что в другом месте будет по-другому?»


Тяжело пришлось бороться девочке с врождённой гордостью и привычкой к свободе. Никто больше не видел её слёз, а помыкать собой Дара не позволяла даже Тамиле. Зато появились настоящие друзья – услужник Эхмай, взятый Тамилой за долги в соседней деревне, и собака Грата. Эхмай старался самую тяжёлую работу брать на себя, а в конуре своей четвероногой подружки, Дара частенько отсиживалась, пережидая хозяйский гнев. Конура была большая, с мягкой подстилкой и с запахом шерсти, напоминавшим родительский дом и прирученных лесных животных. Удивительно, но Грату Тамила побаивалась и даже по-своему любила.


Тамила в деревне пользовалась всеобщим почётом. Но ещё больше её боялись. Волевая, властная, она умела организовать людей на общие работы, могла и рассудить спорные дела за мужа-старосту, который как-то незаметно попал под хмельную власть домашней браги. Тамила снисходительно относилась к слабости мужа, потихоньку прибрав к рукам его дом и должность при общине. Женщина видная: высокая, статная, с гладкими чёрными волосами, зачесанными назад и собранными в тугой узел, с холёным надменным лицом, она не терпела возражений, подмечала любой непорядок в доме, за всё наказывала. Попадало и мужу, и детям, что уж говорить об остальных домочадцах. До появления Дары Эхмай один нёс бремя и работы, и хозяйского гнева, но теперь большая часть подобных неприятностей стала доставаться новой услужнице.  Помимо того, что бывали собственные оплошности, часто приходилось страдать из-за хозяйских детей. Неант развлекался тем, что нарочно просыпал зерно или проливал воду, портил по мелочам домашнюю утварь: то стол поцарапает, то ухват сломает, то крыльцо грязью вымажет, и сваливал вину на младшую сестру Юкку или на услужников. При этом выставлял себя рьяным помощником матери, умело показывая происшествие в нужном ему свете. А дальше, затаив ухмылку, наблюдал за расправой. На Юкку наушничать было не так интересно, её сильно не накажут. А вот с Эхмаем, а тем более с новенькой норовистой девчонкой, очень даже весело получалось. Юкка от брата не отставала. Она, правда, специально ничего не подстраивала, но была такой неуклюжей и неповоротливой, что постоянно что-нибудь задевала, разбивала и ломала. И, конечно, вину свою признавать не торопилась, благо было на кого кивнуть. Дара, единственная в доме, не боялась возражать Тамиле в ответ на несправедливые наказания, заступаясь не только за себя, но и за Эхмая. После чего на некоторое время перебиралась к Грате.


Однажды Юкка, поскользнувшись, неудачно упала и сильно ударилась спиной о порог. С тех пор хозяйская дочка перестала вставать с постели, жалуясь на сильную боль в пояснице. Ни один знахарь не мог помочь ей, и Юкка медленно и мучительно угасала. Неант доложил матери, что это Дара пролила суп и не вытерла пол. Дара пыталась объяснить, что она не виновата, но Тамила и слушать не стала. С тех пор девочке совсем житья не стало: она не успевала уворачиваться от подзатыльников и оплеух. А уж ругань просто перестала замечать. И всё же ей было очень жаль Юкку. В редкие свободные минуты услужница наведывалась к постели больной, которая лежала совсем одна в своей светёлке. Девочки потихоньку разговаривали, делясь друг с другом мыслями и переживаниями. Они настолько подружились, что Юкка призналась матери, что она сама нечаянно пролила тот злополучный суп, и Дара не виновата. Однако Тамила осталась при своём мнении и отношения к услужнице не изменила.


Три долгих года, наполненных унижениями и непосильной работой, прожила Дара в доме Тамилы. За это время верная защитница Грата состарилась и одряхлела. Зато окреп и возмужал Эхмай. Глядя на Дару, он не скрывал восхищения. К пятнадцати годам девушка так похорошела, что даже хозяйка заметила это. Она заставила Дару отрезать толстую золотистую косу, отправляла целыми днями возиться в навозе или золе и носить бесформенную одежду. Дара не противилась – не одна Тамила рассмотрела удивительную красоту девушки. Неант просто прохода не давал: Дара не знала, где от него спрятаться днём и укрыться ночью. Тамила не обращала внимания на шалости любимого сыночка.

Как-то раз, когда Тамила с мужем отлучились в город на ярмарку, Дара решила искупаться. Дом стоял на берегу речки, вдоль спуска к песчаному берегу густо разросся ивняк. Девушка укрылась за кустами и, чтобы не искушать судьбу, зашла в воду прямо в одежде. Вволю наплескавшись, вышла на берег и:

- Вот ты где!

Неант с торжествующим возгласом выскочил из-за кустов. Сильные руки сжали так, что она чуть не задохнулась.

- Пусти, трус, размазня, маменькин подхвосток! – выдохнула Дара, не в силах громко закричать.

- Давай, давай, сопротивляйся, - шипел Неант, - я это люблю. Большинство девок в деревне счастливы были пойти со мной, но это так скучно. С теми, кто не хотел – другое дело. Одна ты осталась, на закуску. Сейчас мы посмотрим, какова на вкус ягодка спелая.

Его руки шарили по телу девушки, а она молча, яростно отбивалась, кусалась, брыкалась, чем ещё больше вводила Неанта в азарт. Высокая сильная Дара не была лёгкой добычей. В конце концов, Неант озверел и наотмашь ударил её по лицу. Свет померк...

Открыв глаза, Дара увидела над собой лицо Эхмая.

- Цела? – спросил он, вытирая кровь со своего подбородка.

- Что с тобой? – не дожидаясь ответа на первый вопрос, Дара в ужасе задала следующий: - Ты не убил его?

- Тебя это так волнует? – отпрянул Эхмай.

- Глупый! – нахмурилась Дара, поднимаясь с песка. – Казнят ведь тебя теперь! Или ты забыл о новом законе? Глашатай княжеский в том месяце указ зачитывал - протест услужника против хозяина приравнивается к бунту против князя и отныне считается государственным преступлением.

- И что теперь, пусть они делают с нами что хотят? Мы тоже живые люди, у нас тоже душа есть и сердце любящее!

- Не хочу я, чтобы ты из-за этого нетопыря сгинул! – воскликнула Дара.

- Да вон, живой валяется. Малость посчитал зубы недоумку. Будет знать, что не всё ему дозволено.

Дара увидела, что лежащий ничком Неант пошевелился.

- Пошли скорее отсюда! – зашептала, хватая друга за руку. – Бежать тебе надобно. И не только из нашей деревни. Из Калиникии. Я жила на границе с Кариотом. Там лес непроходимый, никто не догонит.

- Я не хочу без тебя!

- А я не хочу, чтобы тебя убили. И с тобой не могу – заметнее будем, да и дольше вдвоём. Беги, Эхма, беги прямо сейчас!

- Я люблю тебя, Дарушка!

- Знаю. Никогда тебя не забуду.

Они по берегу выбрались за деревню.

- Плыви на ту сторону. Река здесь шире, но спокойнее. И с собаками не найдут. Скорее, слышишь, тревога уже в деревне.

- А ты. Тебя ведь …

- Нет, на меня никто не подумает, что я его так. А за надругательство над девушками тоже закон суров, помалкивать будет Неант, я его знаю. Прощай!

Вернувшись в дом, Дара застала Тамилу на удивление притихшей и даже ласковой. Оказалось, Юкка рассказала матери, что видела из своего окна, как Неант напал на услужницу. Если избитая девушка донесёт князю на насильника, злодею несдобровать. И Тамила не стала искать Эхмая в обмен на обещание Дары не жаловаться на Неанта законникам властина. А вскоре женила сына и отправила в соседнюю деревню.


После побега парня-услужника на Дару свалилась вся домашняя работа, с которой они и вдвоём едва справлялись. Никто из деревни не захотел идти в услужение к Тамиле. Дара выбивалась из сил, но терпела, пока однажды хозяйка не расправилась с обессилевшей от старости Гратой – та не залаяла на зашедшего во двор чужого. Сначала хозяйка заперла Дару в сарае за то, что оставила открытой калитку, а потом… Дара видела в щель, как Тамила душила верную собаку, но, как ни кричала, как ни билась в дверь, помочь четвероногой подруге не могла. Тем же вечером, обливаясь слезами, девушка похоронила Грату на опушке под могучим дубом и решила на следующее утро уйти из ненавистного дома. Дара хотела пробраться незамеченной в свою комнатушку, чтобы не встречаться с хозяйкой, но Тамила встретила её на крыльце.

- Где ходишь, милочка? – ядовито спросила она, наслаждаясь горем услужницы. – Бездельница, останешься без ужина!

- Да мне твой кусок в горло не полезет, злыдня! – закричала вне себя Дара. – Пусть боги все кары пошлют на твой дом, на твою голову! Пусть тьма поглотит тебя! А я больше пальцем для тебя не шевельну!

В ярости девушка оттолкнула Тамилу и прошла к себе с гордо поднятой головой. Тамила пошатнулась, ухватилась за перила, чтобы не упасть. Но, вместо того, чтобы догнать и наказать непочтительную девчонку, прислонилась к стене и всхлипнула. Она вдруг поняла, что Дара сильнее, и не только физически. Молодость уходит и это невозможно изменить. Впервые Тамила почувствовала – жизнь не бесконечна. Представила: если девчонка уйдёт, самой не под силу будет справиться с хозяйством.  «И что меня дёрнуло убить старую псину? Права малохольная — не надо было так-то». В сердце шевельнулось нечто, похожее на раскаяние.

Дара проснулась на рассвете. Она уже собиралась встать, когда услышала снаружи шорох. Комнатки для услужников находились под высоким крыльцом, отгороженные от улицы с двух сторон тонкими дощатыми стенками. Дара насторожилась, прильнула к щели в досках, но шорох не повторился. Только взлетела большая птица. Тяжёлые взмахи крыльев стихли, но повеяло дымом. Девушка вскочила, мгновенно оделась, выбежала на улицу — дом Тамилы полыхал, занявшись со стороны хозяйской спальни.
- Пожар! - закричала Дара во всё горло. На крыльцо выскочили испуганные, заспанные Тамила с мужем. А как же Юкка? Дара, не раздумывая, бросилась в горящий дом и на руках вынесла ставшую за время болезни лёгкой, как пушинка, хозяйскую дочку. В следующий момент крыша рухнула. Перепуганные соседи высыпали посмотреть на пожар, но, поняв, что ветра, а значит, и опасности для других домов нет, помогать старостихе не спешили. Тщетно охрипшая Тамила умоляла людей тушить её дом, напрасно носилась с вёдрами воды и подгоняла перепуганного мужа. Спасти ничего не удалось.

«Всё же, существует справедливость на свете, - угрюмо думала Дара, стоя в стороне и глядя на языки пламени. – Виновата, конечно, буду я. Кто же ещё. Тамила не посмотрит, что я спасла Юкку, расправится по всей строгости. И ведь не докажешь, что не поджигала. Ну и пусть. Всё равно собиралась уходить».

В суматохе Дара выбралась из деревни и скрылась в лесу.

продолжение: http://www.proza.ru/2019/12/06/947