С прибором. Привесом и прикладом

     Цитромон Ситроеныч Тарквемадзе - чем не имя, товарищи бойцы ?!
     - Ну, батенька, - с первых же строк сморщился, будто откусил от недозрелой устрицы принцип половой принадлежности, издатель пан Мошка, небрежным жестом пухлой руки прерывая Велизария Сырникова, - этот ваш футуризм с нарушением грамматик  исчерпан еще при благословенной памяти императоре Рудольфе в лихих девяностых. Между прочим, - задумался вслух пан Мошка, раскуривая сигару, - русские все свои историцкие периоды клишируют всякими определениями, демонстрируя присущую им идиотию животного мира, то перестройка, то застой, а вот как они назовут, когда нынешний ублюдок кони двинет ?
    - Воровской режим, - предположил Велизарий, тоскливо оглядывая лаковую шкатулочку с сигарами. Гад издатель, даже не предложил. Пидарас.
    - Аааа, по х...й, - протянул пан Мошка, разгоняя ароматный дымок китайским веером, недоуменно взглянул на него и бросил на стол. - От предыдущей просительницы остался, - похвастал он, наливая в стакан сельтерской, - пришла и растопырилась, я, грит, Артемида Жоппиус, как вы Велизарий, - хихикнул задушенно Мошка, залпом выпив воду и закашлявшись, - или Лизка Непийко. Да ! - закричал пан Мошка, напугав Сырникова. - Отчего вы вычурность в наименованиях не смените крохой таланта Ивлукича, ложащего лошадиный прибор своей Богини на все творчество в массах ?
    - Я скажу, - задребезжал несколько задетый пренебрежительным тоном издателя Сырников, - возможно, опубликую под именем Рупрехта Юмашева под видом поэмы  " Израиль ", где будут такие вот строфы белейших, как простыни попрыгунчиков, стихов ...
    - Каких попрыгунчиков ? - заинтересовался Мошка, придвинувшись животом к столешнице.
    - Это от старины пошло, - пользуясь интересом момента и хватая сигару говорил Велизарий, почему - то подмигивая Мошке, - от отечества всей России. Были такие лихие люди, попрыгунчики, надевали на себя простыни, а на ноги рессоры от трактора  " Беларусь ", выходили ночами на Невский и скакали, свергая коррумпированность всуе.
    - Дичь какая, - пожал плечами издатель, стараясь не замечать стащенной Сырниковым сигары, - давайте уж лучше из поэмы.
    Велизарий закрыл глаза, тут же на глазах пана Мошки тавтологически уставшие и скупая мужская с суровым багровым закатом, и негромко принялся камлать на Дитушку, не произнося, впрочем, святого имени вслух.
    - Зажатое в державном пятачке наследство мандавошек
    Тут ринулось, круша сомнений дух на пользу :
    Медведь и мираторга каловый абсцесс,
    Песков и племя незнакомок с портрета Шукшина,
    А перед ним развратничал народ,
    Фрадков, Зубков и Матвиенка, лобков лубковых
    Плесень, ахуй, гниль.
    Летят, пердят и торжествуют,
    Но в поле ждет горбатый робот.
    Он сумрачен, как глас Вакулы сименола,
    Как крокодила затхлый вкус,
    Он носит орден и медаль,
    Е...ло опухло от раздумий,
    И имя Прохоров ему.
    - Недурно, - кротко оценил пан Мошка, гася зашипевшую сигару в глазнице вскрикнувшего Сырникова, - а - ля пур амур из России с любовью. Думаю, что нам не хватает Пахома.
    - Звали, барин ?
    Пан Мошка повернулся к двери на голос и ласково усмехнулся Пахому.
    - В Кремлевскую стену, - указал он на хладное тело Велизария, - между Шойгу Стилихоном и Смартфон Абрамычем Румпелем водрузите пиита. Кто там следующий ?
    - Потупчик, - вздохнул Пахом, удивляясь про себя зловредной злопамятности автора сказочек, считающего для себя впадлу и неприемлемым даже зайти в ЖЖ краем или опубликовать в соцсетях не противогазистого норвежского трешера, хотя, помнится, маленькая девочка в эсэсманской фуражке ...
    - Быльем поросло, - запричитал издатель, провожая взглядом уносимого гения поэзии, - выросла сучка и стала ...
    Он чихнул и чуть привстал, приветствуя входящую в двери тощую евреюгу с рожей такой, что тут же и взял зараз в охапочку пяток сигар сразу, зарекшись никогда не бросать курить.