Желтый идол Часть третья Гл. 3

Пребывание в рядах в РККА пошло на пользу Семке. Он вытянулся и окреп физически. Восстановившись в университете, окунулся с головой в учебу.

Службу он проходил на южных границах России. Непрерывные стычки с бандитами, долгие погони по пескам пустынь, натренировали его организм. Теперь все археологические экспедиции переносил легко, помогая отстающим товарищам. Естественно, появилась и молодая подруга Рая. На лицо не красавица, но какая песенница! Она занималась местным фольклором: собирала песни, частушки, обряды. Девушка крепко вошла в сердце Семена. Обучаясь на последнем курсе, он сделал Рае предложение. Она с радостью его приняла.

Свадьбу решили не делать, просто собрать студенческую вечеринку. Приехали мать и отец невесты, приехала и Дарья.

Рая была уже на четвертом месяце, поэтому решили отправить её в деревню, к свекрови.

После окончания университета Семена откомандировали в экспедицию в Приангарье в поселок Онгурен. Здесь находились древние могильники и курганы. Семка, теперь уже Семен Семенович Иванов — руководитель отряда археологов, с головой ушел в новое дело. Непоседливый характер гнал его на новые работы. И вскоре они дали первые плоды. Об экспедиции Семена Иванова заговорили в высших археологических кругах. Его стали приглашать на всевозможные симпозиумы и форумы.

Доклады и демонстрация артефактов вызывали невольный восторг и, соответственно, зависть окружающих. Однажды его вызвали в иркутское НКВД. Семен зашел в назначенный кабинет. За столом сидел кругленький немолодой человек, в больших роговых очках. Жестом указал Семёну на табуретку. Долго молчал…

— Так-так, гражданин Иванов. Значит, вы пишете, что родом из казаков. Правильно я говорю?

— В анкете все написано, как есть, — ответил Семён.

— А вот и нет! — вдруг рявкнул «кругленький», резко ударив ладонью по столу.

Чернильница-«непроливайка», подпрыгнув, облила чернилами бумаги. НКВДешник брезгливо поджав губы, двумя пальцами взял листки и стряхнул капли чернил на пол.

Немного наведя порядок на столе, он снял очки и медленно подошел к Семену. Неожиданно резко ударив его в скулу. Семен рухнул на пол. НКВДешник начал пинать лежащее тело, приговаривая: «Из-за тебя, тварь, бумаги испортил! Из-за тебя, сука!»

Затем, схватив Семёна за шиворот, посадил на табурет.

— Рассказывай, кто ты есть на самом деле, иначе сейчас пришибу! — пригрозил коротышка. — Ты потомок кулака, а пишешь, что казак. Кому врешь, тварь!

И снова без размаха ударил Семена. В помещение вошли еще два бугая. Равнодушно, без злобы, словно делая надоедливую работу, стали пинать лежащее на полу тело. Избив, волоком оттащили в камеру и бросили на цементный пол.

На следующий день все продолжилось. Обвинения сыпались абсурдные: «Кому хотели продать золотые украшения из курганов? Кто еще в твоей банде? Когда хотели свергнуть советскую власть в Иркутске?»

Семен сначала оправдывался, а потом, поняв бесперспективность затеи, замолчал. Суд был короток. Тройка мужчин в военной форме заседала несколько минут.

Сидящий в середине мордан скороговоркой прочитал обвинение, из которого Семен ничего не понял. Дошло лишь одно: «…осужден по статье 58 сроком на 10 лет, без права переписки. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит».

Семена отправили в Карлаг. Здесь строили металлургический гигант страны. Поезда приходили с вагонами битком набитыми арестантами. Обратно не уезжал никто. Лето 1941 года Семен встретил в паровозной будке. Специальность машиниста паровоза позволила ему выжить в этих нечеловеческих условиях. Летом жара поднималась в тени до сорока градусов. Люди, прибывшие с северных районов страны, постоянно теряли сознание от перегрева. Охранники сильно не церемонились: выстрел в голову прекращал мучения невольника.

Новость о начале войны с немцами в лагере была принята по-разному. Некоторые ее восприняли с радостью, другие с тревогой. Семен был сильно обижен на власти, заточившие его ни за что в лагерь смерти. В начале ноября 1941 года Семена вызвали в оперчасть. Он зашел, снял шапку, и доложился по форме: фамилия, имя, отчество, номер статьи, по которой был осужден, срок. Мужчина, сидевший в уголке, куривший папиросу «Казбек», спросил его: «Каким образом вы, руководитель партии археологов, хотели продать золотые украшения из курганов?» Семен ошарашенно уставился на задававшего вопрос: «Откуда там золото? Мы находили кремневые орудия труда, наконечники копий и стрел из костей животных. Никаких золотых украшений там и в помине не было!»

Начальник оперчасти ухмыльнулся, открыл папку с личным делом арестанта.

— А ваши сослуживцы говорят обратное. Будто вы нашли клад с золотыми монетами и решили их продать китайцам.

— Кто говорит такое? — изумился Семен. — Вот смотрите, если не верите, — повернув исписанный лист бумаги к его глазам, произнес начальник.

Семен читал текст кляузы и все больше наливался гневом: «Как могли сделать такое люди, столько лет проучившиеся и проработавшие с ним бок о бок? Ради чего? Зависть? Корысть? Непонятно…»

— Что вы скажете на это? — снова спросил начальник.

— Что сказать? Кляуза, она и есть кляуза. Здесь нет ни грамма правды! — с горячностью воскликнул Семен.

— Все понятно, Семен Семенович, что вас подставили по-крупному, — заговорил куривший мужчина. — Решили занять ваше место. Кому-то вы крупно насолили. Я не верю ни одной букве этой бумажки. У вас есть возможность смыть позор кровью. Скоро мы погоним немцев с нашей земли. Создаются штрафные батальоны из числа зэков, осужденных за различные статьи. Вы согласны на такой вариант? Даже небольшое ранение позволит вам в дальнейшем участвовать в боях наравне с основными военнослужащими. Вашей семье будет отправлено сообщение, что вы служите в частях регулярной Красной Армии. Кстати, у вас растет великолепный малыш. Поздравляю!
Семен замер от чувства восторга. «Надо же! Сын! Молодец, Раечка!» Семену ничего не оставалось, как согласиться на все условия. Через два дня поезд уносил его и еще нескольких человек по направлению к Москве.

Здесь бывших зэков переодели в военную форму, но без знаков различия, и поселили в казарму. Питание, по меркам ГУЛАГА, было хорошим. Ежедневно по утрам проводилась физзарядка, потом занятия по тактике боя, маршировка. Обед, и снова, то стрельбы, то учеба. В таком авральном ритме прошел месяц. Наконец, в начале декабря всех обитателей казармы погрузили в машины крытые тентами, и куда-то повезли.

Ехали весь день. Здесь Семен впервые познакомился с войной. Пара «месеров», истошно воя, пронеслась над колонной грузовиков, поливая их из пулеметов. Сбросила несколько бомб. Машины остановились. Из них к лесу кинулись люди. Одна из бомб попала в последний грузовик. Семен видел лежащие на снегу обрывки человеческих тел, окровавленные тряпки, щепки от деревянных частей машины. Это было жутко…

Под вечер прибыли в действующую часть. Построились, провели перекличку. Из числа оставшихся в живых, по спискам несколько человек не откликнулись. Видимо, сбежали под шумок. Новоиспеченных бойцов передали в руки сержанту. Он развел их по окопу, поставив в один ряд.

— Оружие вам сейчас выдадут. Вы идете в атаку первыми, развернутым строем. Не спешить и не задерживаться. Кто побежит назад, тот будет расстрелян, — сыпал он команды. — Кто будет ранен, после боя обращайтесь ко мне. Если я останусь жив. Самострелы тоже будут преданы военно-полевому суду, и тут же расстреляны. Вопросы? — и сам себе ответил: «Нет вопросов. Становись для получения оружия и патронов!».

Принесли винтовки, выдали каждому по пять патронов. Семен всматривался в белесую муть над территорией, занятой немцами. Оттуда с методической точностью взлетали ослепительные ракеты, и, немного повисев на небе, падали в снег.

Пятого декабря 1941 года над головами тысяч людей, замерших в окопах, пронеслись сотни тысяч посланников смерти. Впереди, над позициями немцев вспучилась земля. В воздух летело все, что могло подняться силой взрыва: разорванные тела, бревна укрытий, снарядные ящики и другая военная амуниция. Там умирали немцы. Семен смотрел на вакханалию дьявола с каким-то суеверным страхом. Невольно начался мандраж.

По окопам пронеслась команда: «Приготовились!» Дрожащие руки судорожно рвали затвор, посылая патрон в патронник.

— Завяжите шапки под подбородком на тесемки, балбесы! — послышался голос сержанта.

— Зэки, вперед!

Вспыхнули десятки красных ракет, дав команду тысячам людей начать атаку. Немцы сначала молчали, подавленные артобстрелом, а потом стали огрызаться, и с каждой минутой все сильнее.

Семен плохо помнил ход боя. Бежал плечо к плечу с бойцами, что-то кричал. Кого-то колол штыком во вражьих окопах. Из рук выбили винтовку, схватил немецкий автомат, выстрелил последними патронами в наседавшего здоровенного немца.

Оборона немцев была укреплена не очень качественно. Они же не собирались здесь сидеть до весны. Прорвав ее, части Красной Армии вышли на оперативный простор.

Наступление закончилось взятием города Клин. На удивление, старшина, который принимал зэков, остался жив. И сейчас, словно родного, обнимал Семена.

— Сколько вас уцелело, ребятки? — спросил он.

Построились, подсчитали. Из пятисот с лишним человек штрафбата в живых осталось только половина. Остальные или полегли, или в суматохе им удалось скрыться.

— Раненые есть? — спросил старшина, проходя мимо строя.

— Никак нет, — ответил за всех Семен.

— А ты похож на командира! — похлопав его по плечу, сказал старшина.  — Ты русский? Лицо больно смуглое, как копченый. Так и быть, снимаю с тебя обвинение, и назначаю командиром взвода.

— Не умею я командовать, товарищ старшина! — возразил Семен.

— Отставить разговорчики! — резко оборвал его командир. — Здесь война, а не колхозное собрание. Я тоже многое не умел, война всему научила. Пячусь раком от Бреста. Пора с колен вставать!

Так Семен стал командиром взвода, а потом роты и батальона бывших зэков. За глаза они его уважительно звали «копченый». Сидя в землянке после боя, подсчитывал потери, составляя донесение. Пред мысленным взором прошли сотни и сотни людей, имена и фамилии которых он не знал. Повидал всяких. От нагло заявлявших зэков, что сбегут к немцам, до настоящих героев. Хороших людей все же было больше. Расстреливал без сожаления паникеров и трусов, побежавших от вида двух танков. Пинками и палкой поднимал в атаку трусливых. После жарких боев награждал бойцов самой главной наградой — реабилитацией перед Родиной и людьми.

Менялось командование войсками, но не менялась карательная система. Шел второй год тяжелых, кровавых будней, а Семен по-прежнему оставался командиром батальона уголовников. Сколько раз писал рапорты о переводе его в другую часть — все безрезультатно… Смерть пока обходила его стороной.

В августе 1942 года штрафной батальон Семена перебросили под Сталинград. Вот здесь он увидел настоящий ад. Пополнив списочный состав батальона разношерстной уголовной публикой, командование начало переброску их через Волгу. Плыли на небольших баркасах, деревянных лодках, а то и просто, держась одной рукой за обломок доски. Следом плыли на лодках пулеметчики НКВД. Тех, кто не выдержав воя пикирующих «мессеров» прыгал за борт, тут же расстреливали.

Смерть была везде. В реке непрерывно вставали высокие фонтаны воды, разнося в щепки плавсредства. До противоположного берега доплыла едва ли половина бойцов.

Растолкав у берега сплошной слой плавающих трупов, выбрались на сушу. В большом овраге кое-как сбили в шеренгу людей. Оружия не было ни у кого. Последовала команда: «Вперед, в атаку!»

Брали в руки все, что попадало на глаза: обломки досок, палки, камни. У мертвых забирали оружие, гранаты, ножи. «Ура» никто не кричал. Дикий мат и рев стоял над полем битвы. До немецких траншей добегали немногие. И тут давали волю злости и ярости. Ломали шеи, выдавливали глаза, рвали рты, откусывали носы и уши. После боя, некоторых озверевших зэков, кидающихся на своих же, приходилось пристреливать. Не у всех выдерживали нервы. Сумасшедших НКВДешники стреляли тут же, не отводя в сторону. Семену и его батальону достался самый трудный участок — Мамаев курган. Он не помнил, сколько раз эта высота переходила из рук в руки.

Запомнилась одна страшная картина: в атаку бежали по сплошному ковру мертвецов. Чистой земли просто не было видно! Мощные артобстрелы перепахивали землю, хороня часть тел. Но после атаки картина повторялась снова. Бежали по месиву земли, с торчащими из нее руками и ногами. Овраги, которые были на склонах кургана, до верха были наполнены трупами.

19 сентября батальон Семена ввели в состав 95-й дивизии Горишного. Предстояло в очередной раз выбить немцев с высоты, и занять бетонные укрепления, использовавшиеся раньше для снабжения водой города. Теперь батальон был по составу настолько смешанным, что назвать его штрафбатом было нельзя. Здесь были моряки, пехотинцы, танкисты и просто люди в гражданском.

Семён привычно поднял бойцов в атаку. И тут позади раздался взрыв — и беспамятство…

Провалялся на больничной койке почти полгода. Ранение было в позвоночник, и на медкомиссии его списали вчистую. Семён вернулся в родные края. На станции встречали мать, жена и сын. Передвигаясь с помощью костылей, он поспешил на встречу с родными.

Предстоял долгий период лечения. Крупные осколки из позвоночника вытащили в военном госпитале. Остались мелкие, но они беспокоили часто. Местные врачи не рискнули их удалять, отправили Семена в Новосибирск. Там успешно прооперировали, и вскоре он стал ходить без костылей. Победу 1945 года семья Семена встретила с радостью. Наконец-то жизнь будет мирной, все наладится. Вскоре почтальон принес телеграмму из иркутского университета, с приглашением прибыть на беседу. Его встретил новый ректор. Показал бумагу, в которой говорилось, что с Семена сняты все обвинения, и он восстановлен в былой должности. Это была самая большая радость! Начиналась новая, послевоенная жизнь.

(продолжение: http://www.proza.ru/2019/12/07/246 )