Глава 42

     - По телеку передавали, что появился дачный маньяк! – ответил Илья. – Произошло второе убийство. Следователи ищут убийству, и, говорят, что-то нашли. – через несколько дней, как-только убийца закрыл бюллетень, в курилке, как уже ни раз, начали мыть кости преступнику.
     Убийца побледнел, дёрнулся. “Что следаки могут найти? – панически подумал убийца. – Да нет! Наверное, это очередная деза. Неужели по грязи из-под бабкиных ногтей что-нибудь узнали? Да нет! Она только воздух поймала! Услышу, замечусь в панике, и по моему нестандартному паническому поведению хотят выйти на меня и раскрутить дело. Ведерникову, наверное, влетело, что так долго топчется на одном месте. – злорадно подумал он. - Надо держать себя в руках, а не то заподозрят!”
Болезнь духа давно постучалась в его дверь и вошла бесцеремонно, вошла и начала хозяйничать, сначала исподволь, а затем всё наглее и наглее. Он переживал, когда видел, что набобы сорят деньгами. Почему у меня нет столько денег, чтоб можно было так как они шиковать, ни о чём не задумываясь?
     Его сердце, и до того не ласковое, огрубело. Сердце? А было ли оно у него? Камень, заросший мхом, лишённый сочувствия, соболезнования, прощения. Несоразмерность его потребностей возможностям бесила его.
Он не знал, да и не мог знать, потому, что Радищева не читал, а у самого умишка не хватило, чтобы понять простую истину, “…что для утоления глада нужен только кусок хлеба и ковш воды”.
     Он эгоист, и сознавал это, но в бесчисленных изветвлениях его эгоизма очень мало кто догадывался, так как он умел скрывать свои эгоистические наклонности. Он хотел быть первым, всегда первым, но это ему удавалось далеко не всегда, вернее, очень и очень в редких случаях удавалось, и поэтому его уязвлённое самолюбие страдало, не находило выхода. Он не верил ни в порок, ни в добродетель, но верил, и верил пламенно, что в каждой натуре лежит предчувствие её назначения, и искренне верил в то, что его назначение – привольная, богатая жизнь, и что этой, такой желанной им жизни, ставят палки в колёса все, кому не лень.  Он вёл филистрическую жизнь, обставляя её риторикой и софистическими мудрствованиями, но после убийства резко сбавил темп риторике, так как хорошо знал, что в пылу софистических рассуждений может незаметно для себя выдать свою роль в преступлении, а потому стал говорить намного меньше, чем до этого прискорбного случая.
     После первого убийства преступник из осторожности, так как предполагал, что будет установлена слежка, две недели не искал камень, затем, когда немного успокоились дачники, несколько раз прошёлся по аллее в предутренние часы, когда заря чуть освещает землю, чуть развиднелось в предутренней мгле, убийца выходит из своего дома и начинает искать камень, тщательно осматривая каждый сантиметр, заглядывая и тщательно осматривая и ощупывая под растениями вдоль наружной стороны заборов. Во время поисков камня он сначала почувствовал, что за ним следят, а потом увидел мелькнувший силуэт человека и насторожился. Он прошёл по аллее до дороги, направился в сторону ларька, долженствующего работать круглосуточно, согласно графика работы, вывешенного на двери. Купил бутылку пива, полбулки резанного хлеба, и пошёл к себе на аллею, незаметно, но тщательно осматривая всё вокруг. Вывернув на свою аллею, он заметил, что вдалеке на миг мелькнуло тёмное пятно. Забилось у него тревожно сердце – не увидь неясной тени – мог бы загудеть под фанфары. Да и успокоился он, решив, что солнце, ветер, пыль и дождь уничтожат все следы с камня.
     В разговоре через полтора месяца, или чуть больше, после первого убийства, Топоров Степан вымолвил, что прочитал в интернете, что следы рук человека с камней и прочих орудий не исчезают, а по прошествии времени становятся ярче. Убийца, успокоившийся было, решил форсировать поиски камня, но подходить к этому крайне осторожно, так как пинкертоны-шерлокхолмсы наверняка будут следить за передвижениями на аллее. Так что действовать надо осмотрительно. Конечно, после убийства прошло немало времени, так что сыщики остыли, прошёл поисковый азарт, но всё же нужно быть начеку.
     - Я слыхом не слыхивал о втором убийстве. – произнёс он. – Что там слышно об этом? Поподробнее, пожалуйста! – произнёс трусливо-жалкенький человечишка, хорохорившийся, пуская пыль, говоря, что даже не слышал о втором убийстве, а его простодушные товарищи по работе, внемлящие ему, не удосужились посмотреть на него внимательно, иначе заметили бы как искажается его лицо, сколько в нём трусости, а иной раз превосходства – не нашли, мол, и не найдут.
     -Ты телек-то смотришь?
     - Нет, ты ведь знаешь, болел я, потому жена запрещала, да и рекламу видеть не то, что не хочу, а не могу, органически не перевариваю! Я и телек-то не включаю из-за навязчивой, тупой рекламы!
     - Да, реклама, действительно хоть кого достанет!  Нет фильма или передачи, которые не прерывались бы идиотской рекламой.
     - Реклама идёт дольше, чем фильм! –возмутился Топоров.
Убийца хорошо запомнил циничные слова Наполеона: “если вы неправы, то настаивайте на своём, - и в конце концов вы окажетесь правы”.
     - Какой ужас! А как ты думаешь, найдут убийцу? – задал вопрос Топоров Степан.
     - Могут и не найти. Следов убийца не оставил, и наверняка залёг – как его найдёшь теперь? – рассудительно пояснил он.
     - А если он ещё кого грохнет? – начал выпытывать Фёдоров.
     - Это навряд-ли! Хотя, если маньяк – возможно, и грохнет. – уверенно пояснил он. Давай-ка лучше блицтурнир в шахматишки, а? – решил он увести “дознание” в другую сторону.
     - Давай! – загорелся Степан. И начал расставлять фигуры.
     - Пришлому незачем убивать в том же месте. Убил кто-то свой, у кого дача недалеко. – высказал свои умозаключения хлопотун Степан. Одно другому не мешает - можно играть в шахматы и разговаривать на любую тему, это ведь не чемпионат мира, а любительский блицтурнир.
     - Тебе, прозорливец, ни здесь, а в сыскной полиции работать надо! – с иронией вымолвил убийца.
     Убийца настороженно посмотрел на “сыщика”, оказавшегося близко к разгадке. Он инстинктивно дёрнулся, но это невольное движение никто не заметил.
      - Что это ты стал таким молчаливым, пуганым? – озвучил замеченную резкую перемену в поведении Илья. – Боишься, что и тебя грохнет? – высказал он предположение коллег по работе. – Бывало, нарасскажешь, в три короба не сложишь, а сейчас молчаливый стал, пуганый. Чего боишься, горюн?
- Не боюсь. Просто неприятно. Представь, что убили твоего соседа по даче – как бы ты реагировал? – спросил убийца. – А вот теперь я коня у тебя съем! – переключился он на игру.
     - Конечно, приятного мало. Какова, по-твоему, причина убийства. Ведь немотивированных преступлений не бывает. – начал развивать свою мысль Илья.
     - Я не следователь, юриспруденцию не изучал, откуда мне знать. - с еле заметным раздражение произнёс преступник - А потом, если маньяк – и причины не надо! – внезапно осенило его.
     -Да-а! дела творятся на дачах. – с раздумьем произнёс Илья.
     - И никаких следов убийца не оставил? – удивился Степан. – Но сейчас, я слышал, могут найти убийцу по микроорганизмам, оставленным убийцей. Ведь каждый человек носит с собой целый рой микроорганизмов, присущих только ему. По разным микрочастицам…
     - Это было на улице, учти ветер, да и дождь, хотя и небольшой, но прошумел, чем оказал медвежью услугу следокам. – выдал контраргумент он, скорее для того, чтоб уверить себя в том, что его преступление не будет раскрыто.
     - А это убийство? – поинтересовался Илья.
     - Нуууу! Меня там не было – бюллетенил! – и закончил. – Спроси у телека.
     - Теперь, поди, каждый на дачах боится за свою жизнь. – размышлял Илья. – Что наделал один негодяй! У убитого, должно быть, есть семья…
     - Да, сказывают, что после первого убийства осталась вдова с двумя ребятёнками, – вставил слово Степан и уточнил – в совершенном малолетстве; а с малыми детьми работу найти почти невозможно!
     - Откуда ты взял, что она не работает? – удивился убийца.
     - Всё по тому-же телеку сообщили. – показал эрудицию Степан.
     Убийца не думал о том, что он оставил семью без добытчика, без кормильца. Для него это явилось откровением. Но он просто не хотел об этом думать. Каждое шевеление мозгов в этом направлении сопровождалось ужасным скрипом, а потому он старался не заморачиваться ещё и этой проблемой – своих проблем хоть отбавляй: надо вести себя на работе так, чтобы никто не заподозрил его в убийстве, да и дома – не выдержали нервы, ещё немного – и выдал бы себя. Как здесь, на работе, слушая рассуждения сотрудников о трагедии на даче, оставаться спокойным, не выдать себя ни словом, ни делом.
     - А старушку-то за что убил? – перевернул разговор Илья.
- Наверное, камень нашла – а там ведь пальчики убийцы. – резюмировал Степан.


Продолжение следует