повесть Ведьма часть 2

часть вторая
Повесть                ВЕДЬМА
продолжение.
Осенний день короток, незаметно сгустились за окном вечерние сумерки, а над темным горбом сопки застыл золотистой подковкой народившейся месяц. Задёрнув на окнах ситцевые занавески, мать отошла к печи и, плеснув в деревянную кадку теплой воды, принялась заводить тесто. Каждое ее движение было наполнено  умиротворением и покоем, знала, не любит хлеб, когда затевают его с горестными думами, тесто от этого «поднимается» плохо, поэтому и гнала из сердца думы о загулявшем муже. Ну, вот  залаяли на сеновале собаки,  и мать, с трудом выпрямив затекшую спину, отставила  в сторону облепленную тестом мутовку, попросила - Вась, вышел бы, посмотрел, может это отец пьяный приехал, не дай бог так упадет, замерзнет.- Не замерзнет - уверенно заявил Васька, недолюбливавший отца - сейчас сам припрется.  - Ты что такое про отца говоришь?  - мать сердито нахмурила брови и, понимая, что руганью от упрямого сына ничего не добьёшься, пошла на хитрость - Вась, выйди, посмотри, если отец загулял Калинку распрячь надо, не будет же он всю ночь запряженный стоять. Хитрость удалась, сын, отставив в сторону кружку с недопитым чаем покинул стол и направился к вешалке. Отец, как и следовало ожидать,  ввалился домой пьяненький и веселый, с его приходом пространство кухни наполнилось запахом мороза,  перегара, лука, и рыбных консервов. - К вам да-да - пошатнувшись, Павел окинул домочадцев озорным взглядом и, встряхнул поднятыми кверху ушами шапки. Мать не ответила, смерив загулявшего супруга презрительным взглядом, вновь склонилась над кадкой и заработала мутовкой. - Коня распряг? - стоя у вешалки и держа в руках пальто, хмуро спросил у отца Васька. - Ково? – отец дурашливо вскинул голову,  и вновь над головой заплясали распущенные уши шапки  - коня? Коня распряг.  Впрочем, свою излюбленную роль  «мужичка простачка» Павел играл недолго.  Заметив хмурые лица жены и сына, посерьезнел,  стащил с ног валенки и, расстегнув телогрейку, бросил виновато. - Ты это, прости меня Нинуха. Мать, как и всякая баба, не умеющая долго помнить причинённой обиды, разогнула спину и посветлевшим взглядом окинула супруга.  - Ужинать то будешь - спросила она, укрывая телогрейкой кадку с тестом, и пододвигая ее поближе к теплому боку печи, дрожжевое тесто оно такое, тепло любит.  - Не - е, спать пойду - махнул рукой Павел и, привлек к  себе выскочившего из зала младшего сына. Соскучился Алешка  по родителю, ластится, а отец, целуя ребенка, колет его колючей щетиной, дышит в лицо перегаром. Терпит Алёшка свалившиеся на него муки и цветет от отцовой ласки как цвет маковый, и только Васька, стоя у печи, неодобрительно хмурит брови. - И что за отец такой - вздохнула отошедшая к столу мать, - к чему детей разделяет? Старший у него хороший да младший, а этого замечать не хочет, будто и не родной вовсе. Потрогала рукой теплый бок самовара и попросила - Вась, помоги ему дойти до спальни, сам не дойдет, свалится. -  Дойдет - зло, не боясь, что услышит отец, бросил Васька, и в следующее мгновение, встретив укоризненный взгляд матери, скрылся в комнате. - Вот заноза - проводив  взглядом сына, улыбнулась мать и, подойдя к печи, принялась укладывать в ее жерле штабелем дрова. - А свиней больше держать не будем - с трудом перешагивая через порожек ведущей в зал двери, заявил Павел - ну их, к чертовой матери, только корм зря переводим. Нина промолчала, и поднимая с пола пучок лучины неодобрительно  покосилась в сторону залы, где скрылся разморенный теплом супруг. – Ишь, - подумала она – залил шары и решил проблему. Да и как нам без свиней прожить? У соседей мясо  и ножки на холодец покупать будем? А потом что? А потом будут трепать по селу что, мол, Старостины тунеядцы и свиней брезгуют держать. Нет уж, ты как знаешь, а я всё-таки позову на помощь старую Плотничиху, пусть она с нашего подворья порчу снимет.
Декабрь. Малоснежной выдалась зима, морозной, по утрам тонул красноватый диск восходящего солнца в молочном тумане и деревья покрывались белым, сахаристым куржаком. Ну, вот потянул с юга теплый ветерок и синее, безоблачное небо заволокло серой пеленой, а ближе к обеду  повалил с пасмурного неба снег. Посадив младшего брата на санки, бежит Васька по улице, взбрыкивает ногами, а на санках хохочет, заливается закутанный в теплую шубейку и шарф Алешка. Весело малому, разыгравшийся Васька так на поворотах надергивает веревку, что санки делая поворот, идут юзом на одном полозе  и обмирает от страха Лешка в ожидании того что вот, вот перевернутся санки на бок и упадет он в снег.                - Ну как, -  остановившись, чтобы передохнуть, Васька утер взопревший лоб рукавом пальто и поинтересовался - весело? - Весело - заулыбался разрумяненный морозом и изрядно продрогший Алешка. Домой бы надо идти, погреться у печи, да вот жаль покидать забаву, потом ведь, Ваську не расшевелишь на катанье, он или  за книгу сядет или убежит к соседским ребятишкам. - Давай, теперь я его покатаю - вышедший из калитки Андрей, окинул лукавым  взглядом  братьев и хитро улыбнулся. Завидев на лице Андрея коварную улыбку, Алешка вспомнил о том, как минувшим летом играли в прятки. И все бы ничего да вот наскучила игра старшему брату и тот, пользуясь случаем, пока Васька, отвернувшись, считал до десяти, вот так же «мило» улыбаясь, посадил малого под ванну и, наказав ему сидеть тихо, убежал на речку. А доверчивый Лёшка, привыкший к заботе и почти родительской опеке со стороны среднего брата, лежал под железной посудиной, хихикал и, прислушиваясь к тому, как топочут по двору  Васькины ноги,  думал о том, что покинет укрытие после того, как тот крикнет «Все сдаюсь!». Но увы, ситуация приняла непредвиденный оборот.  Васька, устав от безрезультатных поисков  и облазивший все хозяйственные постройки, решил, что братья его обманули, обиделся и ушел домой. Собрался бежать к матери  и Алешка что бы поведать ей о том, как он ловко спрятался во время игры, да не тут то было. Напрасно упирался малыш ладонями в землю, стараясь приподнять ванну спиной, все тщетно, проклятая посудина не двигалась с места и словно бы к земле приросла.  Устав от безрезультатных попыток выбраться наружу, Лешка догадался, что в очередной раз стал  жертвой розыгрыша со стороны  Андрея, поэтому, потеряв веру в людей и надежду на скорое освобождение, заревел. Горестный плач услышала кормящая во дворе кур  мать, она же,  скинув с ванны наложенные кирпичи, вызволила из железного плена, попавшего в беду ребенка. - Куда ты Левко? - забеспокоился Васька, видя, как покарабкался  из саней Алешка, - сиди, сейчас тебя Андрей прокатит. - Не хочу больше кататься - заявил Лешка, но было уже поздно,  возбужденно взвизгнувший Андрей, подскочил к Ваське и, выхватив из его рук веревку стремительно побежал по дороге.  Лешка, потеряв от рывка равновесие, повалился на бок и испуганно вцепился руками в разноцветные дощечки саней. - Эх, Леха, - радостно крикнул Андрей, набирая скорость - прокачу тебя с ветерком, долго помнить будешь. И прокатил! На первом вираже так крутанул санки, что брызнула из под полозьев  веером снежная пыль, а Лешка, взбрыкнув в воздухе ногами  кубарем покатился в придорожную, заметённую снегом канаву. Довольный своей проделкой Андрей радостно захохотал, засмеялся и Васька, уж больно комично улетел в канаву младший брат. И только Алексею было не до смеха, попавший за шиворот снег таял и стекая неприятно холодил шею и плечи. Выбравшись из канавы, малой окинул злым взглядом хохочущих братьев и переполняемый чувством обиды заревел. - Ну что ты, что ты ревешь? - поняв, что за недосмотр за младшим братом придется отвечать именно ему, Васька принялся заботливо обтряхивать с шубейки, брюк и валенок младшего брата снег. - Ма-амке ска-ажу-у-у - обидчиво канючил Алексей и из его глаз катились по разрумяненным морозом щекам крупные слезы.  - Вот еще, чего надумал – вытирая голой ладонью щеки Алексея, Васька решил схитрить и отвести от себя родительский гнев – ты же сам виноват, держатся, надо было крепче. - Неправда - непримиримо крикнул братишка - я же сказал, что не хочу кататься, а Андрей нарочно санки раскатил, что бы меня в канаву опрокинуть. Алексей всхлипнул и сквозь выступившие на глазах слезы   требовательно приказал - веди меня домой, к мамке. - У, нытик - поняв тщетность своих намерений, Васька обернулся и  посмотрев в сторону старшего брата, пригрозил, - если мамка ругаться будет, я так и скажу, что ты его в снегу вывалял. - Говори - беспечно бросил Андрей, он уже привык к укорам матери за черствость и жестокое обращение с животными. Окинул взглядом пасмурное небо по которому пролетела поднявшаяся с колхозного зернотока стая голубей и притянул к себе за веревку санки, улыбнулся, - а всё-таки здорово Леха в канаву улетел. - Здорово - хохотнул Васька и, обращаясь к младшему брату, попросил - ты Левко не говори мамке, что Андрей тебя в канаву опрокинул, и, видя непримиримые глаза обиженного братишки, пообещал - если не скажешь, то  я тебе за это голубя поймаю. Лешка вздохнул, кивнул покрасневшим от мороза носиком и, ухватив Василия за руку, направился к дому. А дома заслышав голос матери, забыл про свое обещание, скуксился и приготовился зареветь. Он и заревел, переполняемый чувством обиды, но неожиданно смолк и испуганно посмотрел в сторону стола, где сидели родители. Опасливо выглянувший из-за перегородки умывальника  Васька увидел, что за столом, на материном месте около поблескивающего боками самовара сидит незнакомая старуха. - Так вот почему застыдился реветь Алешка - догадался Васька - гостья у нас. - Скользнув взглядом по накрытому столу  понял, что очень важный человек находится в доме, иначе мать просто бы напоила ее чаем и не стала бы хлопотать у печи. А тут  и с угощением  постаралась,  чего только не было на столе картофельное пюре с подливом и котлетами,  селедочка обложенная кольцами лука, груздочки соленые украшенные созвездиями укропа, огурчики, квашенная капуста и даже кровяная порезанная кольцами  колбаса. Опрокинув в рот рюмочку, бабка  закусила груздочком и  положив вилку на стол  строго посмотрела в сторону вошедших в дом ребятишек, по всей видимости, шум воспроизводимый детьми пришелся ей не по нраву.  - Что случилось? - заполошно поднялась из-за стола мать и принялась раздевать младшего сына. - В канаву сбросили - забыв про свое обещание молчать, всхлипнул Алешка, и по его щеке скользнула предательская слезинка - и  в снегу вываляли. -  Вы что, совсем сдурели? А если он простудится и заболеет? - мать сердито посмотрела в сторону смущенно топчущегося у двери среднего сына, и строго поинтересовалась - а старший где? -  На бугорок побежал кататься - проговорил Васька, и  покосился в сторону гостьи. Это была высокая,  худая женщина, облаченная в сиреневую кофточку и длинную, спадающую до пят  черную юбку. Ее седые волосы были аккуратно покрыты белой косынкой поверх которой был одет черный пестреющим изумрудной зеленью и алыми цветами платок. Гостья, словно бы почувствовав на себе любопытствующий взгляд мальчишки, недовольно ворохнула бровями  и устремила в сторону Васьки взгляд черных глаз. В этот момент Васька почувствовал, как помутилось сознание, неприятное чувство  дурноты ударило в голову, стало душно и захотелось как можно скорее выйти дома на улицу, вдохнуть свежего воздуха. Толкнув плечом двери, Васька выскочил в сени и уже там, в сенях услышал запоздалый окрик матери, требующей, что бы сын вернулся домой.  - Не пойду - решил Васька, выскочив из сеней и сбегая по припорошенным снегом ступенькам крыльца  - что-то дурно мне, похожу по улице, может, полегчает. На улице пусть и не сразу сознание прояснилось, схлынула дурнота, и вновь на душе стало светло и радостно, призывно свистнув дремлющему на сеновале серому кобелю Биму, Васька выбежал за ограду с целью найти сбежавшего от материнского наказания старшего брата.