О происхождении человека

О происхождении человека.
     На протяжении тысячелетий, уходящих вглубь истории,  человечество задавалось вопросом о своем происхождении. Поплутав  в онтологической неопределенности, порождающей тоску полового влечения, войны, казни и жертвоприношения, измученное этим продолжительным душевным подвигом и топором,  оно сошлось на льстящей  самолюбию идее, что произошло по подобию Того, о Ком имело представление еще меньше, решив, что если глядя на себя сказать толком нечего, то о виновнике происхождения, незнание простительно, и подавно. А потому,  письменно и устно заключило оно, весь спектр ответов лежит на Том, Кто вечен, очевиден, невидим, но главное - все знает и все умеет, поскольку Он, как аргумент в пользу своей высшей власти, это самое человечество  смывал с лица Земли, и, возможно даже неоднократно.
В любом случае смыть человечество полностью для сил Вселенной оказалось невозможным, поскольку оно  не тонет, а норовит вопрос о происхождении решить раз и навсегда, натворив в знак научного энтузиазма массу легко объяснимых до непонятности злодеяний.
Идея же о высоком подобии продолжала  распространяться по свету, по мере завоевания территорий и народов исключительно для ее распространения, и со временем одна из ее многократно изменяемых и дополняемых версий была изложена неким социофобным летописцем на пачке одноразовых носовых платков, названном по произволу  одного успешного архивариуса «Книгой обо всем и ни о чем», коТОРАя  впоследствии, была размножена и удачно продана одним праздным лицам  в качестве недорогого, но полезного для управления людьми сборника изречений, по условию, что  в случае копирования и использования оного, «сам архивариус, его семья да и весь его род  будут считаться единственным прямым избранным наследником и посредником с Тем, по подобию которого был создан этот архивариус, который находился, находится и будет находиться присно во веки веков под Его протекцией,  и так далее…
Так и продолжалось несколько веков, если следовать логике потомков по линии архивариуса, и верным договору приобретателями Книги, пока некий религиозный муж Джеймс Бёрнетт Жорж не узрел около таверны  пьяного в стельку рабочего местной  мануфактуры, который стоял  в обнимку со столбом, и пел старинную шотландскую балладу, навеянную чрезмерно употребленным шотландским виски,  и видом помятой юбки  легкомысленной в меру платы соблазнительницы.  Тогда-то впервые и промелькнуло сомнение в голове Бернетта: А не ошибся ли с происхождением древний писатель, созидающий слово истины на заре зарождения человеческого интеллекта,  и не смахивает ли рабочий на обыкновенного орангутанга. Силясь лучше рассмотреть атеистический нонсенс, дабы убедиться в ошибочности своего суждения, несчастный подошел ближе, но получил в ответ такой свирепый взгляд от потребителя всего шотландского, что в сей миг убедился в правдоподобности еретичных размышлений, и, смутившись пуще прежнего постарался забыть увиденное раз и навсегда, дабы более не грешить в помыслах.  И таки забыл до поры, но перед кончиной по старости, исповедуясь, припомнил священнику  грех сомнения в происхождении человека, а сие подслушал малолетний сынишка, который  раструбил идею сразу же, обзывая всех пьяных обезьянами.                И никто бы не заметил,  и не придал бы значения этой детской забаве, но среди тех, кто удостоился обидного сравнения был молодой повеса, не лишенный чувства юмора и изобретательности по имени Луи Бюффон, проматываюший отцовское наследство в кабаках с распутными женщинами, а так же с именитыми аристократами, веселыми журналистами и творческой гордостью нации,  не чуждой алкогольной словесности об истине,  и недорогой женской любви за прослушивание оной. Бюффон-то и предложил спьяну тост: За нас, потомков обезьян! Шутка стала через некоторое время  любимой у продвинутых собутыльников, предложивших ему работенку по изданию корпоративных тостов, в которых фигурировали бы животные, рыбы, птицы, пресмыкающиеся, и, конечно,  посетители клубов по интересам.   
Тосты быстро распространились в научной среде, которая любит позлословить и посплетничать, и уже  авантюрист, известный ныне Миру как Чарльз Роберт Дарвин, решил прославить шутку Бюффона, но уже по определенной им цене, соответствующей требованиям нарождающейся для разложения    буржуазии, спешащей, не отрицая догматического аргумента о происхождении человечества, выделить в одну категорию тех, кто по мнению этой буржуазии, должен на нее работать,  и получать за это банан, а в другую ее саму, и власть, разумеется, включая публичную и духовную.
А потому невинная шутка Бюффона  в изложении Дарвина стала приговором для той части человечества, которая смирилась с бананом. Да! - вздохнуло оно с грустью, которая обычно появляется после того, как покоряется недостижимая вершина - Да! - повторило оно, перелистывая Книгу как источник доказательства – Да,  мы созданы по высокому подобию, но есть в нас нечто от обезьян, равно как и в них есть подобие того, что… … ну там конечности, глаза, уши, язык, шерсть, половые принадлежности, словом, чего о них, обезьянах говорить, работать надо, ибо банан так просто не получишь.!
И   наработало человечество искусственное подобие человеко-обезьянего интеллекта, или, иными словами того ума, который произошел от гориллы.
И со временем этот искусственный интеллект заменил ум гориллы и человека, и стал говорить, делать, обслуживать и, даже, поправлять человечество… Словом, чего только не появилось при помощи технологий того самого интеллекта!  Пришла  пора, когда заботливая техника освоила все жизненные потребности человечества, от рождения до смерти,  стала справляться с принятием родов, лечением, операциями, не говоря уже о погребениях. Человечество уж было начало задумываться о том, что совсем утратило способность двигаться, говорить на языке слов, а не символов и смайликов, и не пора ли все это…
Но тут технический монстр взял, да и клонировал человека в пробирках с кока-колой, напичканной сникерсом, проводами, вайфаем, гаджетами, солнечными батареями и лунными кондиционерами, марсианским лазером и массой того, о чем сейчас, слава Босху, еще никто  не додумался! И наплодились клоны в таком количестве, что  человечество, разучившееся жить и потерявшее счет клонам, сдалось, и положилось на  способности  технического монстра и на волю сил Вселенной, которая, как вы знаете уже из книги древнего архивариуса, смывает то и дело все бездумно,  и в некотором роде мстительно, что и не преминуло быть.
Оставшись на острове, человечество, в количестве несколько десятков человек, обнаружило две новости: первая о том, что ходить, работать и, что главное, говорить разучилось и языков напрочь никаких не помнит, и что под ослабшими конечностями ничего, кроме камней, песка, воды и дерева нет, и вторая, что  может обходиться памятью о смайликах и символах, которые сразу же стало изображать на обросших лицах, кривя гримасы чувств и намерений. Поначалу, очень даже смахивая… на обезьян, но со временем, создав одноразовые платочки, нарождающееся человечество смогло сочинять,  записывать и запоминать слова...