Парагогенгейм. Дух Парагогенгейма

Болезнь – это ожидание частицы её частью. То есть часть частицы определённого уровня рассмотрения может существовать как составная разновидность бытия самой частицы. Данное произведение описывает состояние болезни на русском языке и любой выход за пределы русского умопостижения болезни будет препятствовать пониманию сути болезни.

Частица как явление вещества в устроенности определённого уровня построения самого вещества позволяет существованию самого вещества быть самим собой в ощущении внутренним зрением быть воспринимаемым как осязание глаза на расстоянии в-и-дения самого своего тела в определённой точке точки рассмотрения себя в своей части тела.

Здесь нет того, рассматриваемого иностранным восприятием. Здесь всё своё.

Болезнь – это ожидание частицы её частью. Поэтому ожидание не позволяет сосредоточиться на себе раньше самого ожидания.

Поскольку данное произведение произошло изо сна с тех слов, где они заканчиваются словом «частью» после местоимения «её», то важность открытия истины взгляда на себя как здоровое явление бытия позволяет рассмотреть себя без ожидания чего бы то ни было только как своего начала бытия без частей частицы себя. Ведь, казалось бы кому-то, что мы нуждаемся кого-то ждать к себе домой в наше тело? Какая нелепость чужого тела быть завистью к самостийному нашему бытию.

Есть имена, не звучащие по-русски. Поэтому трудно рассказать о явлении иностранцу, кроме своих примеров имён. Это такие имена, как Светлана или Ярослав. Светлана болеет, потому что её ждут там, где ей не надо быть. Ярослав болен. Потому что он не хочет ждать кого-то, а его вынуждают ждать этого кого-то.

А здоровый взгляд ни кого не ждёт, кроме заданного свыше первозданной сущностью бытия. И эта заданность есть само самое то, что нуждается только в себе как дар себя заданности рассмотрения себя как целостности без самой заданности, но взаимотражённости друг относительно друга самого себя и заданности. Тогда как заданность так не нуждается во мне иначе только как отразится от моего бытия в себя, предоставляя возможность и мне отразится от заданности в себя. И поэтому бытие заданности не ограничит меня быть самим собой. Но первосущесть меня позволит заданности опередить себя благодаря мне без урона мне и себе стать частицей меня уж-е, а не себя, и быть моим болезненным началом, потеряв себя и не видя себя, а только дыша мною. А это – болезнь. Дышать мной не надо и нельзя, ведь воздуха много и без меня. А Дух выше меня. А я ниже Духа и не есть бытие необходимости заданности. Границы бытия всегда позволят увидеть и мыслить себя как то, что мы и есть мышление вместе в самоотражённости, но не слитии друг с другом.

Никого мы не видим, кроме как независимость заданности.
Поэтому болезнь есть слепота своего тела и порождённость иновосприятием себя. Так как иное не может что постичь, кроме чем инаковость, а не исток истинности бытия здоровья, даже заданности в самой заданности.

Во врачевании души и тела много разного от того, что описывает болезнь и лечит целостность души и тела. Самое главное в здоровье – это дать своему взгляду на свою целостность существовать в восприятии долго и объёмно в объемлемости себя без постороннего вмешательства в своё бытие как пресыщения и неусвоения предыдущей пищи прошедшего дня. Разбивка себя на части даже своих мыслей – это тяжёлое бытие болезни. Где есть сущность заразы как ожидания съесть во чтобы-то ни стало мою ткань бытия моего тела. Но моё отношение уважения к инобытию отражает поглощение меня в инобытие.

Твоё бытие есть здоровье без инобытия заразы. Инобытие есть и чистота. А тем более чистота не нуждается во мне. Частью Духа выси можно стать, так как это есть стяжание Выси. В которой можно самоотразиться без урона самой Выси.