Крымские каникулы, глава 9

     Мне снился страшный сон. Из тех, в  которых  сознание и действительность ощущаются на грани реальности. Так что, когда просыпаешься, все происходящее во сне четко  отпечатывается в памяти.  И в этом сне  я  была не только собой, но и  другим человеком. Нас словно бы стало двое в одном теле, сознание раздвоилось. Это было странное ощущение. Я не просто видела сон, я жила в нем, я  все чувствовала…

         Была одновременно собой и какой-то пожилой женщиной, почему-то считающей себя гречанкой…  Жила в этом теле и одновременно смотрела на происходящие события со стороны…

         Все это трудно передать словами.
 
         Первое, что я ощутила и поняла в этом странном и страшном сне, это возвращение сознания от острой волны боли.

         …Веки непроизвольно дрогнули. Приоткрыла глаза и… увидела отца. (Я почему-то  знала, что этот огромный лохматый человек, мне совершенно незнакомый, является моим отцом. Подсознание взбунтовалось, кричало мне, что это не так.  Но пробиться к сознанию никак не могло). Меня вновь, как и много лет назад (я это знала, я помнила), захлестнул  ужас. В сердце остро кольнуло: где мой ребенок, что с ним сделал отец?

         Потом до слуха донеслась перебранка…

         Нет, это не отец… Он бы этого не допустил…

        Постепенно сознание прояснилось окончательно. Я незаметно огляделась. Знакомый с раннего детства  грот. Откуда-то сверху его темноту пронзает узкий солнечный луч и тонет в глубине водной глади. Я лежу у самой кромки воды.

         --…мать твою, ты угробил старуху. Я убью тебя, выродок, --- басил гориллообразный мужик. Это, глядя на него, я почему-то подумала, что он неуловимо напоминает отца. Рядом с ним юлил, заглядывая в глаза, рыжеватый, светлоглазый мужичонка с заметной плешью. Вот он подскочил ко мне, больно пнул ногой в бок. Я хотела заорать, но только сцепила крепче зубы, чтобы не застонать.

         Послышался шорох, из темноты появился третий. Когда заговорил, я едва сдержала крик. Меня охватила  радость. Это мое спасение, моя надежда. Сейчас он избавит меня от этого ужаса, закончится это страшное представление.

         Но  когда до сознания дошел смысл слов,  меня захлестнуло отчаяние.

         -- Ты что сделал, козел?  Я ведь сказал слегка, как теперь с ней разговаривать? Если эта старая тварь не придет в себя, я тебя вместе с нею урою. Делай, что хочешь, но она должна придти в себя и подписать документы.

          -- Да я слегка, господин, -- оправдывался плешивый. – Я же не думал, что она сразу отрубится. Хотел для острастки, слегка…

          -- Заткнись, делай свое дело.  Через полчаса должен подъехать  нотариус. Приведите ее в порядок и доставьте в дом. Она должна подписать, а потом… вы знаете что делать, я вам за это плачу…

         Говоривший на мгновение появился на свету, его непримечательная  внешность мне ни о чем не говорила, я этого человека  никогда не видела, и между тем во сне я его хорошо знала. И там, в том сне я понимала, что у меня нет выхода, что минуты моей жизни сочтены.

         «Как же я так подставилась? Ведь всегда была так осторожна. Видно, понадеялась на родственные узы и на свой авторитет…»,-- как муха в тенетах паука зудела, билась  беспомощно в моем мозгу мысль. Я ощущала себя очень пожилой  женщиной, намного старше окружавших  меня мужчин. Старалась не двигаться, чтобы не вызвать новую волну боли.  Чувствовала, что лицо разбито и кровоточит. Вздохнуть полной грудью не дает резкая боль в ребрах.
          Вдруг захотелось, как в детстве, зажмурить глаза и  проснуться в другом мире, том, к которому  привыкла. Где я уважаемая дама, и все зовут меня по имени-отчеству.
        К моему мнению прислушивались все окружающие, любое мое желание исполнялось с полуслова. Но… я  была реалисткой и понимала, как не зажмуривайся,  реальность такова, и изменить ее  я не в силах, нет  такого способа. Итог этой встречи я во сне знала прекрасно. Я понимала, чего ждут от  меня эти люди. И в их намерениях ничуть не сомневалась.
        У меня неожиданно раздвоилось сознание. Я была одновременно и Ксенией,  большую часть жизни проработавшей в сельской школе, и этой пожилой незнакомкой, которая, оказывается, тоже была я.

        Я--незнакомка многие десятилетия панически боялась боли. От себя ведь ничего не утаишь, себя не обманешь. Я отлично знала, что любые, даже незначительные, больше для вида, побои  не перенесу, не выдержу.  И мне совсем не хотелось рассказывать о том, чего добивались от меня  эти трое здоровых сильных мужчин.

       Я вспомнила  сына. И с сожалением подумала, что слишком мало давала ему любви. Так и не дождалась от него внуков. Многое пришлось решать самой. И теперь уже никогда не увижу дело своих рук. Я была атеисткой, хотя в церковь ходила, держала в доме иконы, и в тревожные минуты обращалась к тому, кто в ответе за каждую душу. Но делала все это скорее по привычке.  Не верила в загробную жизнь и знала, что после смерти уже ничего не будет…

          Мне было жалко девчушку, так разительно похожую на меня  в детские годы. Не придется увидеть ее взросление. А мне очень хотелось вместе с ней изведать тот жизненный путь, который когда-то отмеривала для себя. Не удастся теперь оградить ее от  жестокостей мира, как не смогла уберечь  от них и ее мать. Никогда не увижу и ту, что появилась благодаря мне.  Закрутилась в своих проблемах, все откладывала встречу… Теперь уже поздно…

          Я вглядывалась в источающие ненависть и алчность лица мужчин и думала о том, как могла я, опытная и крайне осторожная в вопросах политики и бизнеса, ворочающая капиталами, обозначенными десятком нулей,  так обмануться, купиться на дешевые посулы никчемных людишек? Виной всему та тайна, которая так и осталась для  меня неразгаданной. Та причина, которая когда-то побудила  противопоставить себя семье, да что там семье, всему клану. И я неплохо сделала свое дело. Почти полвека стояла у руля семейного дела. Вопреки всему, вопреки желанию, но по воле отца…

         Отец. Жадный, злой и жестокий старикашка, поставивший на своих многочисленных сыновей. Он просчитался. Девочки в его роду были всегда намного умнее, смелее,  независимее. Он их ненавидел и всеми способами стремился от них избавиться. Считал мужчин высшими существами.

         Я усмехнулась своим мыслям. Видел бы он сейчас своих выродившихся потомков.

         А, может быть,  отец был не так уж и неправ, лишив меня ребенка? Ведь именно желание узнать кто он, какой, кем вырос, где находится, толкало меня на такие поступки, о которых я, прежде и подумать не смела…

        Я вновь глянула на своих мучителей. Они явно не знали, что им дальше делать, и теперь ругались, обвиняя друг друга в ошибках. В одном они были твердо уверены: я в их руках и теперь никуда не денусь.

        В их глазах я четко прочитала свой приговор. Эти люди  и не собирались сообщать мне те сведения, ради которых заманили в эту пещеру. Им нужны только деньги, наследство, которое, как считают они, я у них украла.

        Этих опустившихся, развращенных  бездельников интересуют только побрякушки, которые всю свою жизнь собирал отец. Они  не хотят идти по его стопам, продолжать его дело: ведь надо прикладывать труд, не всегда заканчивающийся прибылью. Намного проще вот так: с ножом к горлу, и требовать свою долю. И было бы для чего стоящего. А то ведь все их запросы сводятся к одному – побольше бабла, чтобы можно было набить свои желудки, вырядить своих разнузданных любовниц и дур жен, сесть в подержанные иномарки и, растопырив пальцы веером, пускать пыль в глаза своим соседям.

        Дело всей моей жизни, дело их деда внуков совсем не интересует…

          Ради  денег они готовы предать и продать родную мать. И что больнее всего, руководит ими никчемный, алчный и продажный подонок. Но как он ловко завлек  в западню, как сумел изменить свою личину…

          Нет. Не о таком  мечтал  отец. Он много чего перепробовал за свою жизнь. И к концу ее создал  хитрую и тонкую  сеть. В одном ошибся. Не доверял женщинам. А в итоге пришлось все свои знания, дело жизни передать младшей дочери. Под страшную кровавую клятву на жизни новорожденного потребовал сохранить семейное дело для своих ненаглядных сыновей.

         Обещал сообщить, где ребенок, только через несколько лет. Но… братья получили сроки, оказались в заключении… Отца в один миг разбил паралич…  Я осталась одна с ненужными мне знаниями и тяжким бременем клятвы.

         Первые годы спасалась от горя ожиданием сообщения о своем ребенке. Потом проклинала отца с его безмерной жаждой наживы. Потом на моем пути появился маленький мальчик. И  я свою любовь отдала этому мальчишке. А, начав воспитывать, поняла, что должна продолжить дело отца. Не потому, что хотела, а чтобы отомстить пусть даже памяти жестокого человека, доказать ему и на том свете, что я, женщина, сильнее всех его сыновей. Что именно я достойна быть главой клана.

        Я вновь усмехнулась своим мыслям, качнула разбитой головой. От резкой боли потемнело в глазах. Нет, пока я жива.

       Вновь  зароились воспоминания…

       Как  пришлось доказывать свое главенство тем, кто совсем не хотел покоряться и уж тем более подчиняться женщине.  «А ведь покорились»,--  мелькнула злорадная мысль.--  «И головы склонили. И знак власти целовали. Потому что поняли, что только я способна не просто возродить родовое дело, а и поднять его на новый уровень, развить в соответствии с требованиями времени и новыми условиями…»

        А побрякушки… Они меня никогда не интересовали. Все, что можно, я давно пустила на развитие дела…

        Вот только этим трем не объяснишь. Да они и не поймут…
        Они назвали меня старухой.  Впрочем, они правы, я давно уже старуха. Только никогда за все эти годы о возрасте не вспоминала. Вернее, не замечала его. Было слишком много других дел.

        Вырос, оперился и вылетел из  гнезда приемный сын. Что это именно я подготовила ему взлетную полосу, он, возможно, и не догадывается. На него была надежда в продолжении семейного дела. И вот все рухнуло. Но пусть эти выродки не надеются, я никогда не доверю ни копейки  этим бездельникам. И тайну рода не выдам…

          …О, они, оказывается, решили развязать мне язык с помощью лекарств. Гляди, какие грамотные… Вон один достает шприц… Неужели думает, что я позволю себе выболтать то, что хранила  столько лет?..

         Глупцы. Они так и не поняли, с кем имеют дело. Жаль, что я уже не узнаю ничего о судьбе своего ребенка… Кто он, кем стал…

         Веревки на руках отсырели и врезались тугими узлами в  мою плоть. Но руки мне не нужны. Пусть только подойдет этот, со шприцем, поближе…

         Почувствовав укол в руку, я дернулась и ухватила зубами край нарядной блузки, сейчас превратившейся в лохмотья.

         … Мой стекленеющий взгляд был устремлен в дальний темный угол пещеры, где за обломком камня притулился маленький затертый плюшевый медвежонок. Мое последнее послание сыну. Я уже не слышала грызни мужчин, так и не узнавших того,  ради чего они приволокли меня в этот грот…

           Я--реальная, смотревшая на все как бы со стороны, зашлась в диком крике.

          Пробуждение было ужасным. Я долго не могла понять, где нахожусь, и вообще, жива ли я. Настолько ярко и жестоко было сновидение. Я не могла понять, в чьем облике я побывала, и что это за странный сюжет. Наверное, отголоски увлечения детективами интерпретировались в этот  страшный бред. Особенно меня угнетало ощущение настоящей боли от побоев.

         Но, в конце концов, я пришла к мысли, что все мне только казалось. Видимо, лежала неудобно, затекли руки и ноги, а мозг трансформировал боль таким вот странным образом. Рассказать сон я никому не отважилась.


         Она всегда хотела быть богатой. Чтобы у нее было много денег, чтобы все ее желания выполнялись еще на уровне мысли. Когда мать, уходя на работу, закрывала ее на весь день дома одну, единственным развлечением Кристи были мечты. О том, как она вырастет, у нее появятся деньги, и ей не нужно будет самой убирать комнаты. Как она будет покупать игрушки и книги, на которые у матери никогда не было средств.

        К матери часто приходили гости. Но все они заботились только о спиртном  и закуске. Приносили только то, что любили сами и никогда не считались с желаниями девочки.

        Так и жила Кристина в своем вымышленном мире, где она была королевой, и все ей подчинялись. Правда, в реальности приходилось все-таки трудиться. У матери была тяжелая рука. А настроение с каждым годом становилось все изменчивее. Чем меньше внимания обращали на нее мужчины, тем чаще мать вымещала свое раздражение на дочери.

        А Кристина вдруг в один миг расцвела. Длинноногая, гибкая, с розовой гладкой кожей, большими глазами. Однажды это заметил один из  очередных любовников матери. И той не стало житья. Она принялась колотить дочь смертным боем по любому поводу. Запирала в доме, чтобы ту, не дай бог, не увидел  ни один из приходящих мужчин. Объясняла плачущей дочери, что хочет ей добра.

         Но добилась обратного. Один из командировочных, решивший провести время в компании матери, когда та уснула, уговорил Кристину бежать с ним, предположив, что Алла не простит Кристине такой красоты, сживет со свету. А в Москве, убеждал, у него есть связи, он пристроит девочку в актерскую среду.

         Это ли обещание стало решающим, или Кристина и сама поняла, что дальше ей с матерью жить невозможно, но она согласилась бежать.

         На следующий день  Кристина вместо школы отправилась на вокзал, дождалась дядю Петю, и с ним отправилась покорять Москву. Она была отнюдь не наивна. Живя с такой матерью, как Алла, многое об отношениях между мужчинами и женщинами знала не понаслышке. Да и невинности лишилась благодаря матери еще в довольно нежные времена. Поэтому знала, чего от нее потребует этот траченный временем сластолюбец. Он просто не догадывался, с кем имеет дело.

         Дядя Петя не обманул ее ожиданий. Да и в дальнейшем поступил так, как она и рассчитывала. Свел ее с другими мужчинами, которых интересовала малолетка. А потом у нее появился постоянный благодетель, который увидел в девчонке кое-какие дарования, и, вложив деньги, принялся за ее обучение.

         Вначале Кристина попала в высококлассный бордель, обслуживающий партийную верхушку столицы. Очень скоро она завязала полезные знакомства. Но своего благодетеля не забыла. Выполняла  некоторые поручения  конфиденциального характера. Потом  он пристроил ее в благодарность за ряд услуг в столичный танцевальный коллектив.

          Когда началась перестройка, а потом и дележ страны, благодетель оказался на Украине. И о своей протеже вспомнил. Сам устроился у сытной кормушки и ее к себе вызвал. Но недолго пировали. К властному пирогу рвались очень многие. И менее удачливых с дороги убирали. В их числе оказалась и Кристина.

          Однажды они с благодетелем возвращались с вечеринки и попали в аварию.  Благодетель погиб. И тут оказалось, что все его слова о том, что она является  соучредителем его фирмы, оказались только пустым звуком.

         Приятель благодетеля снизошел до того, что пристроил ее по старой памяти в один из  борделей  Крымского побережья.

        Кристина попыталась добиться от родни благодетеля своей доли в фирме. Но ей прозрачно намекнули, чтобы она не рыпалась, если хочет остаться в живых.

         Естественно, Кристина выбрала последнее, решив в дальнейшем отомстить тем, кто ее кинул. А пока устроилась в стриптиз-бар. Она надеялась, что ей удастся заарканить какого-нибудь папика, пока еще внешность это позволяет. Очень скоро ей это удалось.

         Однажды на ее выступление пришел довольно моложавый мужчина, который был  очарован ею. Очень скоро она узнала, что он сын местной владелицы пансионата.

         Через некоторое время новый знакомый предложил помочь ему в получении причитающегося ему имущества. Мать, по его словам, задумала  оставить приемного сына без средств к существованию, обманом завладев принадлежащими ему фирмами.

          Кристина очень понимала своего нового знакомого. Сама однажды оказалась в таком положении. Потому без раздумий согласилась. Новый знакомый очень быстро перешел в разряд женихов. Он пообещал переписать пансионат, а потом и ресторан «Сады Семирамиды», в котором находилось кабаре, на  Кристину.



            На следующий день я  выполнила просьбу Ирки, и мы весь день провели на пляже. Мне надо было о многом подумать, а под шелест волн  думается  как раз очень  хорошо. Не давал покоя страшный сон. Что он означает?  О чем сигнализирует мне мое подсознание? Я уже поняла, что в пансионате не все так гладко, как кажется на первый взгляд.

          И эти  странные сновидения. Первое я почти не помню, но второе… Не дай бог еще раз испытать такое, пусть даже и во сне.  Но услужливая память тут же стала воспроизводить наиболее страшные его моменты…

      Разморенные долгим пребыванием на берегу, мы с  Иркой  перекусили у Оксаны и, еле  передвигая ноги, поползли наверх, к дому Липы. Забавное дело, утром всегда так легко бежать по бетонным дорожкам, вьющимся среди затейливых клумб. Но как же тяжело подниматься по ним вечером, когда солнце и море высосали все силы, и остается единственная мечта – добраться до постели и рухнуть, провалиться в сон без остатка.

       В таком настроении мы доползли до дверей, я открыла дом. В комнатах было сумрачно и гулко. Включив в спальне свет, отправила Ирку в душ, а сама собралась расстилать постель. Хоть и жарко, и душно,  но Ирка ни за какие посулы не желает спать отдельно. Не помогают ни нотации, ни обещания. Объясняет боязнью, тем, что ей приснятся страшные чудовища. Но я думаю, что давно и напрочь испортила дочуру своими потаканиями. Вот она и чудит.

      Словом, взялась я за покрывало, встряхнула его и только хотела свернуть, как обратила внимание на странную веревку, лежащую в центре кровати. В последнее время зрение у меня стало сдавать.  Потому очки  всегда висят на груди. Я взгромоздила их на нос…

     То, что я увидела, повергло меня в ужас… Да, думаю, вряд ли кто в такой ситуации остался бы равнодушным. На кровати, свернувшись в кольца, лежала …змея. Небольшая, не более полуметра, с каким-то рисунком на спинке.

     Если вы думаете, что я спокойно смотрела на то, как она поднимает свою остренькую головку, то глубоко ошибаетесь. Откуда только взялись силы. Еще минуту назад я еле волочила ноги и мечтала растянуться на кровати и провалиться в сон. И вдруг в одно мгновение рванулась в ванную, выхватила из-под душа голую дочуру и кинулась на улицу.

    Всегда поражаюсь возможностям  организма.  Никогда не думала, что в скорости передвижения смогу поспорить с лучшими бегунами страны. А тут вдруг в одно мгновение пронеслась от дома до гаража. Не удивлюсь, если окажется, что в скорости побила мировой рекорд.

     На дворе уже смеркалось. Была та вечерняя благодатная тишина, которая так приятно охватывает вас после трудового дня, наполненного бытовыми проблемами, встречами, неприятностями и восторгами. Это время, когда хочется все выбросить из головы и расслабиться.

     И эту тишину в одно мгновение разорвал  мой крик.  Я  даже не закричала, а завизжала, переходя на ультразвук.  Со стороны, возможно, выглядело это комично:   взрослая тетка с голой девчонкой на руках, давно уже вышедшей из младенческого возраста, вдруг выскакивает из дома и вопит  срывающимся от ужаса голосом.

    Наверно, это даже мертвого поднимет. Потому что со второго этажа дома и от проходной в мою сторону сразу же побежали люди. Первым, как всегда, оказался Петюня. Он подлетел с испуганной физиономией и откровенно трясущимися  руками.

    -- Что случилось? Почему кричали? С Иркой  что-нибудь?

     Ну, как я могла что-то объяснить, если горло вдруг сжал спазм, и из глотки кроме хрипа не проскальзывало ни звука… Я только и могла указывать пальцем на дверь и пытаться мычать. Наконец с хрипом выдавила:

     -- З-змея…

     -- Какая змея? Здесь в округе их  давно уже нет. Ночами  собаки патрулируют, всю живность разогнали. Может  это уж, хотя и он откуда здесь возьмется?

   Странный Петя, что я, ужа не знаю, что ли. У меня дома в огороде ужиха живет уже не первый год. И мы держим нейтралитет. Я не трогаю ее, она не пугает меня. Занятно, но она отличает меня от домочадцев. Если в огороде нахожусь я, ужиха может спокойно греться на солнышке. Но стоит только появиться кому-то из домочадцев, маленькая головка с желтыми пятнышками поднимается над землей и длинное тельце стремительно исчезает.

    Если честно, змей я боюсь ужасно. Никогда не возьму их в руки, как бы меня ни заверяли, что они не опасны. Еще в детстве, выйдя как-то в огород, увидела длинную серую веревку, а, подойдя ближе, поняла, что это гадюка. Кто-то ее прикончил. Отец, быстро подхватив граблями, вынес гада за канаву в сады.  Но я очень долго не могла ходить среди грядок огурцов и помидоров. В их зелени мне мерещились гибкие извивающиеся тела змей.

       И все же я никогда бы не смогла убить ни одну из них. Однажды мы с мамой, обе уже взрослые, обладающие достаточным жизненным опытом люди, как обычно, отправились на прогулку в лес. То, что змеи там водятся, знали всегда. Потому даже  в жаркое время в экипировку включали высокие резиновые сапоги.

     День выдался удачным. Мы шли к своим грибным местам. И вдруг впереди на  шоссе увидели молоденькую гадюку. Она торопливо перебиралась по раскаленному асфальту и все никак не могла переползти. А с обеих сторон уже приближались автомашины. И тут мы, не сговариваясь, стали с двух сторон от змеи, охраняя от приближающихся колес. Возможно,  змеиный бог оценил нашу заботу, но с тех пор на глаза мне ни одна ядовитая змея не попадалась. Ужи не в счет…

    И вот теперь это испытание…

    Петя первым вошел в  спальню, осмотрел кровать. Змейка уже сползла с постели, но была хорошо заметна на светлом паласе. Через несколько минут ее поймали и вынесли.

     Но я наотрез отказалась спать в  доме. Сотрясаясь от пережитого ужаса, а еще больше от мысли, что могло случиться, если бы мы с Иркой залезли под покрывало, я боялась переступить порог дома.

    Прибежавшая Оксана забрала нас к себе. На втором этаже дома для обслуживающего персонала была свободная комната, там быстренько застелили постель, я выпила успокоительного, и мы с Иркой  довольно быстро заснули.

    Утром Петя с двумя охранниками осмотрел комнаты. Они облазили все углы, побывали на чердаке и в подвале, о которых я даже не подозревала, и убедились, что в доме живности, кроме забытого нами Чейза, нет.
    Щенок, проголодавшись, пытался самостоятельно выбраться из корзинки. Ирка с Лерой  занялись его кормежкой, вынесли на солнышко. А я с Петей осталась в доме. Меня интересовало, водятся ли здесь змеи. И насколько возможна вероятность, что они заползут в дом.

     Петя оказался жителем городским, но, пообщавшись с местными, узнал, что в окрестностях гадов давно нет. Говорят, что водятся они на примыкающем к участку скальном массиве. Теоретически возможность добраться сюда у них есть. Но практически это нереально. Змеи существа скрытные, любящие тишину и покой. Их не устраивают разборки с собаками, да и других врагов у них здесь много.

    И все же мне было непонятно, а потому и страшно это появление в доме змеи, которая по всем раскладам там оказаться не могла. Потому я откровенно призналась :

     -- Петенька, я боюсь одна с Иркой ночевать в доме. Может быть, ты побудешь несколько ночей с нами?

     Мое предложение ввело начальника службы безопасности в легкий ступор. Почесав несколько раз у себя за ухом, как будто там поселилась стая блох, он не придумал ничего другого как нудно объяснять мне  неприличность данного предложения. Откровенно говоря, я как-то такого поворота событий не учитывала.

     -- Ксения Андреевна, ну вы подумайте, что окружающие скажут? Давайте, лучше я к вам Оксану подселю? А сам буду охранять вас снаружи?

    Я представила, какие пересуды пойдут среди персонала: взрослая тетка уцепилась за молоденького парня и морочит ему голову. Понимала абсурдность положения, но надо было считаться и с мнением окружающих. Мне-то что, отдохнула пару недель и уехала, а Пете здесь работать. Но я боялась не столько за себя, сколько за дочь. Где гарантия, что в доме опять не окажется какая-нибудь нечисть. Мне почему-то с трудом верилось, что змея появилась в спальне случайно. И как раз после того, как я провела предварительный опрос служащих о Липе.

      После обеда Оксана и Лера перебрались в дом Липы.  Повариха оказалась не только говорливой, но и на редкость общительной. Мы с ней еще больше сблизились. И вскоре я уже знала всю ее историю. Родители  Оксаны родом из поселка. Образования не получили, работали, где придется. Нищета, безденежье, безысходность подкосили мать. После ее смерти отец ушел в загул. Пропивал из дома все, что можно унести. И однажды зимой, не дойдя до дома, замерз. Оксана пыталась вырваться из нищеты. Закончила профучилище. Но в большом городе без жилья трудно устроиться. Познакомилась с парнем. Он казался таким добрым, внимательным,… но до известия, что скоро их станет трое. Оказывается, его устраивало, что в доме есть бесплатная домработница. Менять свой образ жизни он не собирался. В тот же день собрал кое-какие вещички Оксаны и вытолкал ее за дверь. Не вернул даже те копейки, которые она откладывала на свадьбу.

     С наглыми да богатыми не судись. Всегда неправ окажешься. Так и у нее вышло. Хотела по-хорошему разобраться, а оказалось, что и с работы выгнали, и из комнаты в общежитии. Пришлось возвращаться в свой поселок.

     Наверное, так и опустилась бы девушка, и погибла, как многие ее ровесницы. Но в это время  рядом с поселком один богач купил землю, развернулось строительство. А соседка посоветовала Оксане разузнать там насчет работы. Заправляла всем на стройке  Липа Стефаниди, родители которой до войны в этом поселке жили.

    Липа, уже в годах, но, увидев живот девушки, нравоучений читать не стала, из конторы не погнала, как можно было бы предположить, а выделила  Оксане комнатку и поставила поварихой, готовить строителям еду.

    Лерочка родилась, Липа за ней присматривала. Словом, вся дальнейшая жизнь Оксаны связана с этим пансионатом. Мне стало понятно благоговейное преклонение поварихи перед экономкой. Оксана  видит в Липе если не мать, то на крайний случай бабушку. И хотя  частые исчезновения экономки были в порядке вещей, это чем-то отличается, а потому вызывает болезненное чувство утраты. Но что-либо более подробное об Олимпиаде Георгиевне Оксана рассказать не могла.  А может быть, просто ничего не знала.

     Я была откровенно рада, что   Оксана  теперь будет жить со мной в доме. Я хоть и исполняю роль управляющей, но, так сказать, чисто номинально. Могу, когда захочу, отправиться на море, отдохнуть. А Оксана задействована с раннего утра. Ей ведь надо готовить завтраки, обеды и ужины  для большей части отдыхающих.  Лишь изредка, когда бывает свободной,  она присоединяется к нам  на пляже, принимает участие в играх с детьми.

     А вот  Петя с первого же дня стал нашим постоянным спутником. Упругий, будто резиновый, с четкой рельефной мускулатурой, он поражает прямо-таки античной красотой. И, видимо, зная это, устраивает целые представления, эффектно разминая на берегу мускулы, подставляя кожу жаркому солнцу, а потом кидаясь в лазурные волны. Вскоре его голова  уже маячит далеко за буйками.
     Я вначале удивлялась: перед кем это он распускает павлиний хвост? Не перед нами же: я уже вышла из сферы его интересов, девчонки еще не вошли. Потом догадалась: Петя неровно дышит к Оксане. Она лет на пять старше парня. Но ее налитая, тугая фигура, сочная, до шоколадного оттенка загорелая, с тонкой талией, крутыми бедрами, упругими руками и ногами вызывает явную зависть у окрестных женщин… Что же тогда говорить о мужской части населения?

    Вот и пытается Петюня привлечь внимание неприступной поварихи. Зная, что та постоянно контролирует местонахождение своей дочери, старается оказаться в тех же местах, как подросток, демонстрирует свою красоту. Наивный, в Оксанином возрасте нужны уже другие доказательства мужского внимания,  поэтому  ничего удивительного, что моя приятельница к этим знакам начальника службы  безопасности совершенно равнодушна.

    Не сразу я поняла, что весь этот Петин выпендреж направлен на одно – поразить Оксану. Лерочка в последние дни была рядом с нами. И Оксана, работая на кухне, могла время от времени выглядывать в окно, чтобы убедиться, что с дочерью все в порядке. Стало понятно, почему мое невинное предложение  поселиться в коттедже экономки у Пети вызвало такой всплеск эмоций.

     Как только у меня открылись глаза на Петину влюбленность, решила немного подтолкнуть дело. И естественно, как слон в посудной лавке, только ввела Оксану в явную неловкость. Первые же мои слова о Петиных чувствах вызвали у поварихи лишь легкое недоумение:

     -- Та баловство все это. Петя малек еще. У него детство играет в голове. Накачал мускулатуру и уже решил, что взрослый…  Всем им одно только нужно. Хватит, наигралась я. Один раз так вот поверила…  Такие красивые речи говорились мне… Такие обещания давались… А как Лерочка появилась, не нужны мы  стали…  Выпихнули нас  как приблудных котят… Подыхайте под кустом… Никому вы не нужны… -- речь Оксаны становилась все отрывистее, прерывалась рыданиями. Молодая женщина сжала губы, сдерживая дрожь. Потом, справившись с волнением, продолжила:
     -- Не нужен мне никто. Я век буду бога молить за Олимпиаду Георгиевну, что подобрала нас, как вы недавно цуцика, не дала погибнуть, устроила на работу, ребенка помогла растить… Нет, ничего я не хочу менять в своей жизни. Не нужны мне никакие поклонники. Никакие отношения. Я сейчас живу ради Лерочки. В лепешку разобьюсь, чтобы у нее жизнь была счастливой, чтобы крыша своя над головой, чтоб выучилась, получила образование и не мыкалась, как я по углам. Это моя мечта. А что любовь? Одни страдания. Да и не тот человек Петюня, чтобы быть отцом для Леры. У самого молоко на губах не обсохло… Давайте не будем больше об этом…

      Я поняла, что Пете нелегко будет растопить  тот ледяной ком в сердце Оксаны, который образовался стараниями одного подонка, поигравшего чувствами наивной девчонки и растоптавшего ее доверчивость и любовь.   Мне откровенно нравится  Оксана.  Думаю, она достойна лучшей доли.  И Петя ей  уж точно пара.

     Солнечные лучи, пробиваясь сквозь забитые досками окна, пронизывали помещение склада, высвечивали поднимающиеся вверх облачка пыли, которую потревожили ботинки одного из сидящих здесь мужчин. Он нетерпеливо растирал подошвами старый, давно не убиравшийся пол. Другие двое равнодушно смотрели на клубящуюся в лучах пыль и бездумно двигали челюстями. Вот первый вскочил и пробежался по периметру склада. Потом прицепился к напарникам:

     -- Хватит жевать, что, хотите крепкие белые зубы? Я сейчас об этом позабочусь, если не прекратите…

      -- Остынь,  Шерхан. Хватит на нас срывать зло. Если сам оплошал, нечего на нас злиться… -- осадил его один из напарников. Потом опять равнодушно закинул в рот очередную пластинку жевательной резинки.

     Его безразличие взбеленило Шерхана.  Он уже готов был ринуться на сидящих, но в этот момент послышался шум подъезжающей машины. Отложив на некоторое время расправу с несговорчивыми приятелями, Шерхан бросился к дверям.

    Вскоре вслед за ним появился элегантно одетый мужчина приятной, но не запоминающейся наружности. В этот момент мог возникнуть вопрос, что может делать на заброшенном складе этот лощенный денди.  Впрочем, первые же слова все прояснили.

     -- Рассказывай, Шерхан, что произошло. Только коротко. Мне некогда выслушивать твои предположения.  Что нашли в доме?

     --  Мы все сделали. Как и договаривались. Змею принесли. Поднялся шум, крик. На ночь все убрались из дома. Но этот начальник службы безопасности… С ним не все так просто.

    -- А что с ним?  Ему ведь приказано охранять эту Ксению. Он должен был выполнять.

    -- Он ее и охранял. Только не лично. Приставил к дверям комнаты охрану, а сам все по дому шастал.
    -- Что, не могли его обезвредить? Я все должен решать за вас? За что я вам плачу? – мужчина презрительно оглядел стоящих перед ним парней.
    Ему доставляло особое удовольствие властвовать над ними и не только с помощью денег, хотя они были неоспоримым аргументом власти. Нет, он чувствовал, что может согнуть их силой своей воли. А волю он учился закалять с малых лет. Он считал себя избранным, посланным небесами повелевать, быть у власти. Эта мысль его пьянила, давала кураж. Вот ведь добился от этих подзаборников, чтобы в его присутствии не сквернословили. И  никакой силы не применял, а результат налицо.

    -- Так что произошло? Я не слышу ответа, -- напомнил он о цели разговора.

    -- А что отвечать? Лажанулись по полной программе, -- проворчал первый из любителей жвачки. – Вон и Степка подтвердит. Зря со змеей возились. Теперь все на ушах стоят, выясняют, откуда она могла попасть в дом. И пробраться стало сложнее. Там теперь эта повариха с девчонкой поселилась. Особо не побегаешь по комнатам. Надо было тихо действовать.

     -- Согласен, тут явный прокол в наших действиях, -- встрял Шерхан, -- только, что это ты,  Колян, вдруг сейчас стал таким умным. Что же раньше молчал?

     Предотвращая назревающую перепалку, мужчина, хлопнув ладонью по шаткому столу, резко бросил:

     -- Хватит попусту воздух сотрясать. Мне нужны документы, а главное, найдите паззл. Не найдете, я сам вам головы отвинчу. Меня не волнует, каким образом вы решите этот вопрос, принесите мне то, что я требую. Все, идите.

     Подождав, пока не скроется за стенами последний из троицы, мужчина набрал номер на мобильнике. Подождав некоторое время, повторил вызов. Наконец ему ответили.
     -- Слушай, дед. Ты точно уверен, что паззл был у нее?
     В трубке загудел глухой  старческий голос.
     -- Да ладно, дед. Это я так, для интереса спросил. Ладно, ладно. Бывай.