Инициация

На спине остались следы ногтей.
Красные, чуть вспухшие полосы.
Он заснул рядом. Тяжёлая рука с мексиканской тату чикано лежала у неё на груди. Уже несколько лет этот почти Тим бертоновский рисунок был ее наваждением.

Стояло жаркое лето. Деловая встреча закончилась. Они вышли покурить на улицу, и он снял пиджак. Снял киношным, небрежным жестом. Под футболкой, обтягивающей рельефные мышцы, виднелось окончание разноцветного рисунка.  Она очень старалась не смотреть  и обсуждать только road map проекта. А потом старалась не вспоминать и не представлять перелива красок на двигающемся плече. И это почти получалось. До командировки.

Выставка, стэнды, best practices of market placement, фуршеты и обмен визитками - все это осталось в буднях Лиссабона.

А на выходных была Синтра.
С романтикой Кинта да Регалейра. Мистическое место с неоготическим замком, резной часовней, тенистыми гротами, подземными тоннелями и прозрачными прудами. А, главное, колодцем инициации. Девятиярусная перевёрнутая башня масонов  с множественными лабиринтами. Свет виден, но выход не всегда там, где он кажется. Интерпретация кругов ада Данте.

После жаркого полуденного солнца, в колодце чувствовались прохлада и влажная сырость. Озноб. Она обхватила себя руками, чтобы согреть плечи, и почувствовала сзади наброшенный пиджак. С его запахом. Сильным. Терпким. Властным. Озноб только усилился. Дыхание стало шумным.

«Смотри, кажется, выход здесь, - сказала она предательски дрогнувшем голосом, и поспешила за ярким лучом света, но за поворотом оказался обрыв. Она отшатнулась, резко повернулась и неожиданно или, наоборот, совсем ожидаемо уткнулась носом в его тёплую широкую шею. Первым, чего коснулись ее пальцы - был разноцветный череп на его плече. Ночью из двух номеров, занят был лишь один. Она любила. Ее любили.

Марина познакомилась с Вадимом на первом курсе. Совершенно банально. Симпатичный тихий мальчик и рыжеволосая хохотушка. Шутки над преподами, совместные подработки по раздаче флаеров, прогулянные в кино лекции - как-то незаметно они срослись. Везде вместе. Друзья приглашали их всегда вдвоём, преподаватели старались обеспечить им совместную практику, родители удивлялись, если Вадим не провожал вечерами Марину домой. Их совместное будущее как-то быстро стало всем очевидным. Свадьбу сыграли после четвёртого курса. Диплом Марина и Вадим защищали уже с одной фамилией. А ещё через 2 года эту же фамилию получил маленький комок с рыжими волосами, туго запеленутый в синий конверт.

Марина удачно совместила декрет с аспирантурой и в 25 лет вышла на работу с модной профессией маркетолога и золотистой надписью к.фил.н. на визитке. Вадим успешно занимался копирайтом, приобрёл хорошую репутацию и задумывался над открытием собственной компании. Работа у обоих была творческой. Гибкий график позволял уделять достаточное времени маленькому сыну и, иногда даже получалось устроить себе каникулы и вырваться на пару дней вдвоём. Обоим нравился дайвинг и тёплые страны.  Вадиму жизнь казалась полной и интересной. Марине - успешной, но скучноватой. А потом случилась Синтра.

Максим был женат на Свете шесть лет.
За это время в браке родились 2 дочери. Девочек Максим любил, да и Свету тоже. Но больше всего - свою работу и свободу.
Именно они придавали ему сил и энергии. А семья их чаще забирала. У младшей дочери был сильный атопический дерматит.  Вроде бы и не опасно для жизни, а хлопот много. Постоянная диета, поддержание влажности и температурного режима дома, бесконечная смена мазей и поездки в правильные бальнеологические курорты. Максим обеспечивал семью и, как мог заботился о девочках, но эти заботы не приносили радости. А, вот, тренажеры, бассейн, проведенные вечера в барах и командировки здорово оживляли. Повседневные заботы и хлопоты лежали, в основном, на плечах Светы. Она ушла с работы и занималась семьей. Старалась, чтобы ее внимания хватало на всех.

Максим это внимание ценил. Жена-домохозяйка казалась ему лучшим вариантом. Надежный тыл обеспечен. Бытовыми вопросами Света старалась его не нагружать. Максим гулял на выходных с детьми, покупал цветы, не забывал о красивых подарках на праздники. Уютно, спокойно, но эмоций не хватало. К моменту встречи с Мариной, Максим сменил уже несколько подруг. Света ничего не подозревала, и просила беречь силы - и работать поменьше.

Марина была младше Максима. Яркая, смешливая и замужняя. Лучшее сочетание. Максимум эмоций и минимум ответственности. Максим видел, что нравится Марине, но совершенно не спешил ускорять события. В его понимании проявить инициативу - значит, показать серьезность намерений, внушить лишние надежды. Зачем? Комфортная Света, свободные будние вечера и зоопарк с дочками по выходным вполне устраивали Максима.

Синтра изменила жизнь Максима не сильно. Просто «командировок» стало больше и «деловые встречи» по вечерам участились. В остальном, все было по-прежнему. Планировался семейный новогодний отпуск с термальными водами для малышки и лыжными трассами для Светы, Максима и старшей дочки. Выбирали между французским и швейцарским курортами. Света бронировала билеты и выбирала комбинезоны для девочек. Максим заранее со всем соглашался и думал, что подарить всем своим женщинам на Новый год.

Марину штормило. Это была ее первая связь на стороне. За день она успевала чувствовать себя насмешливой Афродитой, восседающей на Олимпе и бледной измождённой Персефоной в царстве Аида. Марине хотелось кричать о своей любви и вместе с этим она с ужасом ждала разоблачения. Иногда ей казалось, что жизнь закончилась и выпутаться из сложившейся ситуации невозможно, иногда все казалось совершенно естественным и органичным. Она то смеялась и ластилась к мужу, то резко отталкивала его и заливалась слезами. Жизнь была невыносимо прекрасной и невыразимо сложной.

Марину с’едала ревность к Свете. Она мечтала услышать, что Максим живет с ней только из жалости, привычки, детей, но он не говорил ничего подобного. Он вообще ничего не рассказывал о своей семье.
Марина ждала, что Максим заговорит о скором разводе, о невозможности скрывать свои чувства и жить порознь, но он смеялся и говорил о том, как он счастлив. Тогда она срывалась, плакала или уходила в себя, пытаясь привлечь его внимание, но Максим только отшучивался, игриво успокаивал ее и продолжал жить своей жизнью.

Через несколько месяцев Марина уже сходила с ума. Ей было жалко сына, мужа, но больше всего себя. Она много раз хотела уйти, но страсть была сильнее. Иногда ей хотелось, чтобы муж наорал на неё, заставил во всем признаться, образумил и помог порвать эти болезненные отношения, но он молчал и только задумчиво наблюдал за метаниями жены, пытаясь понять их причину.

Когда моральных сил почти не осталось, и вместо азартного блеска в глазах, появилась болезненная бледность и панические атаки, Марина поняла, что забеременела.

Было 2 часа ночи. Марина на цыпочках вышла из ванной, нащупала дрожащей рукой телефон и написала: «Я беременна. Вот тест». Сообщение с фотографией двух полосок улетело. Через пять минут в вотсапе появились синие галочки. Максим прочёл. Марина бесконечно проверяла экран в ожидании ответа. Она заснула только под утро с телефоном в руке. Ответа не было.

«Ну, а почему ты думаешь, что это мой ребёнок?»- спокойно спросил Максим. Перед ним в курилке стояла Марина. Ненакрашенная, с синими кругами под глазами и собранными в хвост несвежими волосами. Она разрыдалась. Максим обнял её за плечи. Она давилась словами и сбивчиво об’ясняла невозможность ошибки. «Не вовремя, конечно, совсем,  - вздохнул он, - ну, не реви. Оставляй, если хочешь. Если он тебе нужен. Придумаем что-нибудь.»

Марина отдала сына на ночь к бабушке. Ей нужно было поговорить с мужем. Слова проучились короткими и колкими: «Я беременна. Не от тебя. И больше жить с тобой не могу.»  Марина видела, какими страшными были эти слова для мужа. Но ей не было жалко. Во-первых, ее будущее тоже рушилось. Она не верила до конца, что Максим выберет ее и оставит семью. А, во-вторых, муж казался ей почти ничтожеством: как можно не замечать того, что происходит уже почти год?!

Утром Вадим не пошёл на работу. Весь день он собирал и вывозил вещи. Эта поспешность удивила и даже оскорбила Марину. Он даже не пытался бороться. Он даже не пытался узнать, как и когда это началось.

Максим пропал на неделю. Предварительно написав: «Младшая дочь заболела. Я все помню и все понимаю. Мне нужно время».
Эту неделю Марина провела не выходя из квартиры. Ребёнок был у бабушки. Марина лежала в кровати, перечитывала многомесячную переписку в телефоне и постоянно плакала.

Наконец, Максим приехал. Было видно, что в чужой квартире ему неловко. Его лоск и решимость пропали. «Марина, -начал он неуверенно, -ты очень хорошая девушка. Умная, добрая, красивая... Я даже тебя, можно сказать, люблю. Но.. у меня есть обязательства. Есть семья. Я им нужен, и они мне дороги. Света не работает, младшей нужен уход...»

Пропасть казалась Марине бездонной. В ушах появился шум. Надежды не осталось. Она пыталась что-то сказать, но только беззвучно шевелила губами.

«Ну, перестань, это же случайно получилось. Никто же не хотел.. Зря ты все рассказала мужу. Ну, раз так вышло, и ты хочешь оставить ребёнка, я буду помогать. Буду приходить. Я, не знаю пока, как это все совместить, но ведь нет нерешаемых задач. Посмотрим, как все устроится.»

***
Настроение было паршивым. Третью неделю тошнота почти не прекращалась. Легче было только во время еды. Марина постоянно что-то жевала. На работе она взяла отпуск, который плавно перешёл в больничный. Ночью Марина спала плохо. В голову лезли мысли о том, как она своими руками сломала свою жизнь. Она ненавидела Максима, и в то же время мечтала о том, что однажды он придёт и останется насовсем.  Постоянный недосып совсем выбил ее из колеи. Марина пила валерианку и пустырник, но кроме тошноты никакого эффекта не чувствовала.

Этой ночью она решила выпить снотворное, которое не раз ее выручало. Долгожданный сон пришёл. Ей снился Максим. Португалия. Колодец. И кажется в этот раз, она свернула туда, где был выход. Нужно было только протиснуться сквозь узкую щель. Живот сдавило. Потом сильнее. Ещё сильнее. Боль растеклась и стала почти невыносимой. Марина вскочила. Боль не прошла. На простыне были алые пятна крови. Марина вызвала неотложку. Пока ехала скорая, она пыталась дозвониться до Максима. Он скидывал. Она набирала опять..

Через три дня Марину выписали из гинекологии после чистки. На улице светило солнце. Наступило лето. Марина его не видела и не ощущала. Она постоянно проворачивала в голове тот вечер. А, если бы она не пила снотворного, если бы она проснулась раньше, вдруг ребёнка можно было бы спасти? До выкидыша Марина была уверена, что этот ребёнок ей не нужен и только надежда привязать Максима и страх не иметь больше детей не давали ей решиться на аборт. Теперь все изменилось. Она была уверена, что страстно хотела и любила этого малыша. Она представляла его запах, перевязочки на руках, смешное агукание и заливалась слезами. Существующий в реальности сын со страхом смотрел на неё и не узнавал свою прежнюю маму. Ни его слезы ни уговоры родителей не могли вытащить Марину из пропасти невроза.

***
«Максим, здравствуйте. Я уже час жду, наверное. Узнала вас сразу - Марина показывала ваши фотографии. Извините, что я вас отвлекаю, но Мариночка.. она погибает...»- пожилая женщина разрыдалась. Максиму было неудобно стоять перед офисом с заплаканной матерью Марины. Они долго разговаривали в машине. Ему было жалко Марину. Она ему по-прежнему нравилась, и он чувствовал свою вину, но он многое бы отдал, чтобы никогда не ездить в ту злосчастную командировку.

Вечером он позвонил Марине. Они долго разговаривали. Ещё через пару дней они сходили вместе в кино, через неделю он впервые остался ночевать в ее квартире. Примерно через полгода они стали жить вместе. Решение далось Максиму непросто. Но постоянно врать и придумать бесконечные оправдания ему надоело. 

Света приняла это известие стойко. Как раз пришло время выходить из второго декрета.  Она устроила обеих девочек в детский сад и вышла на работу.  С Максимом она общалась холодно и только по поводу детей.

Марина ожила. Ей хотелось праздника. Она покупала домой смешные безделушки, придумывала костюмированные вечеринки, активно пользовалась доставкой разных блюд из модных ресторанов. Марина с удовольствием принимала дома друзей Максима, и быстро завоевала их расположение. Света оберегала домашний уют и очень редко приглашала гостей домой. У неё был идеальный порядок и никаких посторонних людей дома. Марину не смущали посиделки до утра. Раковина и посудомойка были часто заполнены грязной посудой. Постиранное белье убиралось в шкаф неглаженным. Максиму такой образ жизни нравился. Он чувствовал себя помолодевшим. И желание Марины во всем угодить сильно льстило его самолюбию.

Сын Марины, Саша, жил у бабушки. Мама забирала его на выходные. И то не всегда. Тогда его забирал папа. Вадим старался максимально участвовать в жизни сына. В будние дни он через день приезжал к Саше по вечерам. Водил ребёнка в хоккейную секцию и занимался спортом на тренажёрной площадке перед домом. Саша был жизнерадостным ребёнком, но, в последнее время стал плаксивым и капризным. И ещё у него испортился аппетит. Бабушка безуспешно пыталась угодить внуку домашними вкусностями. Он ел мало и неохотно. Бабушка жаловалась Марине, но мать чаще отмахивалась и говорила о кризисах пятилетнего возраста и об избалованности ребёнка.

***
Марина удивилась, увидев на телефоне номер Вадима. Бывший муж звонил редко. В основном все общение происходило через бабушку.
«Привет. Нам надо поговорить. Я получил анализы Сашки.»

«Нет, амбулаторно никак не получится, - седой врач покачал головой, злокачественных клеток слишком много, химия будет тяжелой. Мальчик у вас слабенький, надо наблюдать, как он будет реагировать. Вы не плачьте, у нас предусмотрено совместное пребывания ребёнка с родителем. В понедельник ждём вас к 8 утра в приемном отделении.»

Врач ушёл. Марина стеклянными глазами смотрела ему вслед. Ей было невыносимо страшно. Живот свело, пальцы рук стали ледяными. «Ладно, -Вадим прервал молчание, - врач вроде адекватный. Будем надеяться. Главное, не надо лить слез при Саньке. Ему сейчас тяжелее всего. О нем надо думать.»

Максим встретил зареванную Марину у под’езда. Вз’ерошил волосы пальцами и прижал себе: «Я ночью читал большую статью. Детский лейкоз сейчас хорошо лечится. Мы живем в Москве, доступно самое лучшее лечение в стране. Ну, конечно, надо потерпеть, помучиться. Все наладится, вот увидишь; он же спортсмен, хоккеист. Саша справится и ты справишься.»

Ночью, уложив сына спать, Марина долго не могла отойти от его кровати. Мир рушился. Ее маленький бледный сын был изнутри атакован страшным монстром. Марина беззвучно всхлипывала. Ей казалось, что она стала крохотной точкой в космосе. В пространстве, где все враждебное и чужое. И она совсем одна. Ей говорили: ты сильная, ты мать, ты должна, мы рядом: но для Марины это были пустые гулкие слова, как эхо в лесу. «Почему это случилось с нами? Я не сильная. Я не справлюсь. Я не знаю, как мне поддерживать Сашку, если я тону сама. Господи, если Ты есть, если Ты слышишь, вытяни нас, только вытяни. Никогда больше ничего не попрошу....»

«Ну, устраивайтесь, палата у вас светлая. И душ свой есть, и туалет. Санечка, ты глянь, какие смешные зверюшки на стенах? Тебе нравится Чебурашка?»- пожилая медсестра ласково гладила Сашу по голове, пока Марина осматривалась в палате. «Мне Халк  нравится. А это у вас все для карапузов.»- буркнул Саша. «Ну, ладно, ты не злись, маленький. Привыкнешь. Здесь и Детская с игрушками есть, и клоуны раз в неделю приходят. Детишкам здесь нравится. И ты пообвыкнешься.»

«Извините, - Марина тяжело вздохнула, - а сколько у вас обычно дети лежат? Я понимаю, конечно, что случаи разные, но все же. Недели 2-3?»
«Что ты, девочка, здесь меньше нескольких месяцев обычно никто не лежит. Некоторые мамочки здесь по полгода-году живут. Если к нам направили, значит дело серьезное. Вы не спешите уходить и не плачьте, -медсестра увидела что глаза Марины наполнились слезами, - здесь рано выписывают только тех, кому уже помочь нельзя. Врачи у нас отличные. Руки от Бога. Вылечат обязательно. Такого красивого-то как не вылечить? Ну, располагайтесь. Обход где-то через час будет. Вас сам зав отделением ведёт. Он у нас чудотворец просто, на него все родители молятся.»

Время тянулось, падая медленными густыми каплями. Марина ненавидела вечера. Дневное время было заполнено, хоть и неприятными, но все же делами. Утренние уколы, завтрак, обход, капельницы, обед, Детская комната, консультация врача, ужин в 18.00, а дальше отчаяние. Ответы на бесконечные вопросы: когда мы домой, почему мне больно, почему меня тошнит, где мои волосы, а почему дети из садика и с хоккея так не болеют. И самое страшное - мам, а я не умру? От этого вопроса каждый раз умирало что-то внутри Марины.

До того, как пропал друг Сашки по отделению, худенький Владик с пронзительно-голубыми глазами, Сашка никогда не спрашивал про смерть. Он просто хотел быстрее домой. Когда Владика не стало, Марина хотела обмануть и сказать, что он просто уехал домой, но больничный психолог советовала говорить правду, потому как она все равно узнается, и ребенку будет ещё страшнее и больнее. После этого появились кошмарные вопросы про то, что сейчас чувствует Владик, больно ли ему там, есть ли там капельница и мама... Марина сжимала кулаки и пыталась успокоить сына. Интуитивно, как могла. Советы психолога ей почти не помогали. Потому что ей было бесконечно страшно. В Марине не было спокойствия и твёрдой уверенности на победу. Просто животный страх.

Вадим сильно выручал. Он приезжал несколько раз в неделю. Играл с сыном, и у него игра получалась действительно веселой. А не вымученной, как у Марины. Сашка с нетерпением ждал отца. Когда Вадим занимался с сыном, Марина выходила на улицу, подолгу курила, сидя на скамейке, с застывшим взглядом, разговаривала по телефону с мамой или Максимом или приходила на вечернюю в маленький храм на территории больницы. Она просто стояла и слушала пение. Правильных слов для молитвы у неё не находилось. Обида, непонимание, страх и никакого успокоения.

Видя, что Марина совсем исчерпала свой ресурс, и ее поведение стало опасным для сына, Вадим предложил заменять ее на выходные. Он приезжал в пятницу вечером и уезжал в воскресенье. Марина вздохнула. Ей нужен был этот перерыв. Она залезала в горячую ванну, направляла на голову струю тёплой воды и скулила. А потом забиралась на колени к Максиму и сидела свернувшись клубком. Так прошла зима.

«Максим, а почему ты меня не предупредил, что ты уезжаешь на выходные?»- Марина пыталась выглядеть спокойной.

«Мариш, я тебе говорил на неделе. Но ты же не слушаешь, ты мне только про анализы говоришь и свою усталость.»- Максим продолжал собирать спортивную сумку.

«А про что мне прикажешь говорить, -голос Марины был сдержанно-напряжённым, - на работу я не хожу, с подругами в баре не встречаюсь, абонемент на фитнес сгорел. Мне про что тебе рассказать? Я вижу только слезы, рвоту, белые халаты и картошку пюре на воде!»

«Марин, не заводись. Я все понимаю, тебе тяжело, конечно. Но я же не гулять с друзьями еду. У девочек каникулы, я обещал на неделю с ними поехать.»

«С девочками? Жена тоже девочка?»

«Марин,- Максим поставил сумку на пол, не говори ерунду. Твой бывший через день к тебе ездит, я ни слова не сказал. Отдохни лучше нормально, выспись. Сходи в бассейн, в салон. Тебе детокс уже давно нужен. Не переживай, буду звонить каждый день.»

В апреле у мамы Вадима, Сашиной бабушки, случился инсульт. Вся левая половина была обездвижена. Удар пощадил только несколько пальцев левой руки. Вадим разрывался между больницами. Выходные он все чаще вынужден был проводить с матерью. Денег катастрофически не хватало. У Саши случился первый рецидив. Дальнейшее лечение было под угрозой.

«Марина, - врач присел с ней рядом на диван ординаторской, - у Саши редкая агрессивная форма. Я искренне надеялся, что ему поможет стандартное протокольное лечение, но, к сожалению, не получилось. Марина, мы не должны опускать руки. И, главное, вы должны быть сильной и стойкой. Мы знаем, что делать дальше. Сейчас есть новые иностранные, пока незарегистрированные у нас препараты с высокой эффективностью. Мы не можем закупать их за бюджетные деньги. Но мы сотрудничаем с известными благотворительными фондами. Они нам обычно помогают в подобных случаях. И, я уверен, помогут и сейчас. Это хорошая новость. Плохая в том, что время работает против нас. Возможно, не получится быстро собрать всей суммы. А денег потребуется много. Кроме того, мы параллельно начнём искать подходящего донора костного мозга в специальном реестре, на случай, если терапия окажется неэффективной. Если не найдём в российском реестре, будем вынуждены искать в международном, а это опять деньги. Я не пугаю вас, возможно, затрат будет не так уж и много, но вы должны быть готовы.»

Через пару недель сумма, которую нужно было вносить семье Саши, стала известной. Марина не работала уже почти год. Вадим потратил на лечение сына и реабилитацию матери все накопления. Выручил Максим и благотворительный фонд.

Лечение было очень тяжёлым. Саша температурил, нос и дёсны кровоточили, аппетит из плохого стал отвратительным. Марине лечение давалось не легче. Она похудела почти на 10 кг и отчаянно мучилась бессонницей. Сон приходил с рассветом, и через пару часов в дверях появлялась медсестра с градусником. Ежедневный кошмар продолжался.

В очередной раз, когда Марина пришла домой на выходные, она увидела, что в квартире с ее предыдущего посещения ничего не изменилось. Еды в холодильнике почти не было. Кефир и творог оказались просроченными.
Марина набрала номер Максима: «Привет, а ты, что в командировке? Нет? А ты уезжал? Да, я дома. Хорошо, давай поговорим, как приедешь.»

Пока Максим ехал с работы, Марина тщательно осмотрела квартиру. Цветы в горшках засохли. И, кажется, давно. Корзина для белья была пуста. В гардеробной висело только полдюжины рубашек и два костюма.
«Боже, как я этого раньше не замечала. Сколько это происходит? Месяц, три?»

«Ну?»- Марина подняла брови, она хотела разразиться тирадой, которую тщательно отрепетировала, но вместо этого разрыдалась.

«Ну да, -выдохнул Максим, - Марин, ну не требуй от меня невозможного. Я старался, я пытался тебя поддержать, я помогал деньгами. И ещё помогу, если, конечно, сумма будет для меня под’емная. Но ты пойми, мы и так изначально глупостей натворили, а тут, ещё Сашка так сильно заболел. Марин, ну, я не хочу больше притворяться. Мы совсем не пара. Я понимаю, как тебе тяжело, но есть Вадим, твои родители. Они все замечательные люди. И я обязательно помогу, если потребуется. Звони, я всегда буду твоим другом.»

«Ты кого-то нашёл? Кто-то с работы или это.. новая?»- Марина понимала бессмысленность вопроса, но эта мысль не давала ей покоя.
«Да нет уж, -грустно улыбнулся Максим, - хватит мне экспериментов. Я домой вернулся. К Свете и девчонкам. У Светки сердце огромное, - смогла простить.»

«Домой», «огромное сердце», «эксперименты» - эти слова ещё долго огненными иголками впивались в мозг Марины.
Она даже не жалела уже ни о том, что ушёл Максим, ни о том, что она разбила свою семью, она жалела только о том, что ещё жива. И совершенно не верила, что в жизни может произойти хоть что-то хорошее.

И, когда одним летним утром в комнату почти вбежал запыхавшийся зав отделением, Марина долго не могла поверить, что все закончилось. Он тряс ее плечи, радостно размахивал листочками с результатами анализов, тыкал пальцем в какие-то важные цифры, поздравлял ей и говорил о новом счастливом этапе ее жизни. Марина долго не могла поверить, что ее почти прозрачный ребёнок победил.

«Мамуль, я минут на 10 к ребятам сбегаю, ладно? Мне надо им рисунки подарить и попрощаться.»- Сашка с отросшим на голове ежиком выпорхнул из палаты не дожидаясь ответа.
Марина собирала сумки. Вадим стоял у окна и смотрел на молодую светло-зеленую  листву. Через полчаса должны были принести выписку и можно было ехать домой. Вадим собирался помочь с сумками и отвезти Марину с сыном к ним домой.

Марина подошла к окну и встала рядом с Вадимом. Он вопросительно взглянул на неё. «Вадик, -Марина немного помолчала прежде чем заговорить снова, - Вадик, я тебя очень обидела, я знаю. И вообще... но, может, попробуем ещё раз, а? Я буду за Галиной Васильевной ухаживать. Могу даже на работу не выходить пока.»

Вадим глубоко вздохнул и грустно посмотрел Марине в глаза: «Ты знаешь, мне было так больно из-за всей этой истории. Как никогда в жизни. А потом я как будто выгорел. На автомате между больницами, и никаких чувств. Как в вакууме или в невесомости. Давай пока подождём. Пусть все будет, как будет, а там посмотрим.»

Марина гуляла с сыном в парке. Светило яркое солнце. Воробьи купались в детской песочнице. На широких листьях тополя сверкали крупные капли, оставшиеся после короткого летнего дождя.
«Мам, мамуль, ты чего плачешь?»- Саша с испугом смотрел на Марину.
«Нет, ты, что? Просто солнечный лучик в глаз попал» - ответила Марина.
«Мам, ну не ври мне, пожалуйста, я же вижу»- Сашка крепко сжал руку матери.
«Сынок, это от радости. Так хорошо, что все плохое закончилось.» - и она крепко прижала Сашку к себе.

А впереди у фонтана подростки с разноцветными волосами раздавали прохожим рекламные листовки. Они громко смеялись и, казалось, видели только друг друга.
Как когда-то они с Вадимом.