Славомир Мрожек. Вина и кара

               
                ><<>><       

                ВИНА И КАРА

    Розовато-голубая детская комната. Тишина. В кроватке, забыв помолиться перед сном, сладко спит маленький мальчик. Чуть поодаль, прикрыв лицо ладонью, замер выставленный на позор красный от стыда беспомощный ангел-хранитель.

      Мальчик весь день вел себя безобразно. Лопал тайком варенье, сутулился, бегал и проказничал. Напрасно овевал его отчаявшийся ангел спасительным опахалом своих крыл, шептал на ухо наставления о жизни чистой и праведной.

      А тот все бегал и сутулился, бегал и сутулился... И так от беготни к разбитой коленке, от разбитой коленки к порванным к штанишкам все ниже и ниже опускался маленький негодник.

     Ничто не могло его остановить. Ни намеки, что папа так не поступает, ни рассказы о маленьком герое Пете Покровском. Ни тихие напевы кротких песен, ни столкновение в пропасть местного горбуна, дабы не послужил он мальчишке пагубным своим примером.

      И ощутил ангел свое бессилие. Исчерпал он все средства, доступные ангелам-хранителям. Доброта, сладкоречивость, благожелательное увещевание, ласкательство, безмолвие... Все впустую. Вот лежит он, закоснелый в проступках и гордыне, пропустивший молитву, глухой к добру, засыпает и думает, наверное, о том, что завтра снова будет сутулиться. 

     Горько стало ангелу. Как же так? Неужели Закон во всем своем кротком величии бессилен против своеволия какого-то мальчишки? Волна благоговения перед Законом поднялась в нем и породила такую же волну неприязни к злу. Пробил час, когда малое сердце сослужебника Миссии забилось от любви к ней сильнее, чем большое сердце самой Миссии. Из любви к Закону преступить Закон! Вот мера самоотвержения!
 
        Он отнял ладонь ото лба, тихо подошел к кроватке и с силой заехал мальцу в ухо. Тот подскочил от испуга. Под наитием удара прочел вечернюю молитву, что-то невнятно пробормотал, откинулся на подушку и заснул.

      Восхищенный и объятый трепетом ангел долго стоял неподвижно, вглядываясь в ночую тьму.

      Настало утро, свежее и бодрое. Сон стер из памяти мальчика воспоминания о вчерашнем вечере. Подали завтрак. Как всегда, ему не хотелось молока. От молока ему делалось плохо. Вдруг он почувствовал болезненный пинок. И все понял. Молча выпил молоко.

      Попрощавшись с мамой, вышел из дому. По дороге в школу аккуратно переходил улицы, нигде не останавливался, не глазел по сторонам. Был начеку, однако все еще терялся в догадках. Оказавшись на безлюдной  аллее, огляделся по сторонам и моментально сгорбился. Но тут же был призван к порядку увесистой плюхой по лбу. Сомнения исчезли. Его бил собственный ангел-хранитель.

      Добрый дух вошел во вкус. Его восхитила та легкость, с какой новая метода позволяла получить то, что раньше, несмотря на все усилия, благожелательность и выдержку, казалось невозможным.

    Вскоре он понял, какой потенциал совершенствования кроется в этой методике. Она позволяла не только разнообразить удары, но и наслаждаться при этом подобно тому, как набожный органист получает удовольствие, умело нажимая на соответствующие клавиши органа.

      Итак, теперь за недоеденный обед полагался апперкот, за сутулость — плюха в лоб, за уклонение от молитвы перед сном — подзатыльник, за беготню и потную рубашку — боковой, за хождение по лужам — левый боковой, за шум, когда папа работает, бычок под дых, и так далее.
 
     Методика эта явным образом давала отличные результаты. Прошли те времена, когда приниженный ангел забивался по вечерам в угол и прятал лицо в ладони.  Наоборот, усевшись поудобней, массируя себе ладонь или барабаня пальцами по столу, он с довольным видом следил за тем, чтобы молитва произносилась правильно и четко.

     Случалось, заедала его скука, и тогда он с удвоенным рвением следил за поведением мальчика, чтобы, буде понадобится, одним грамотно выбранным ударом напомнить ему о превосходстве добра над злом.

     Теперь мальчик стал получать болезненные тумаки даже в том случае, когда его не в чем было упрекнуть. То есть, ангел начал бить его просто для тренировки, на всякий случай.

     Мальчик сильно изменился к лучшему. Перестал бегать, сутулиться, шуметь, старательно читал молитву, все доедал на тарелке. Изменился и внешне. Из-за переедания и принудительного накачивания молоком мальчик сильно поправился и побледнел. Родители, видя, как он пьет молоко целыми стаканами, решили, что оно ему нравится, и начали подливать еще и еще.

    После отказа от всех преступлений детского возраста у него появилось много свободного времени, он ушел в себя, сосредоточился на внутренней жизни. Стал серьезным. У него развилась наблюдательность. А потом он увлекся химией.

    Бывало, сидит он с таинственным и замкнутым видом на лавочке в парке, смирный, растолстевший, о беготне и не мечтает, знает, что за это полагается болезненная оплеуха. Другие дети носятся наперегонки по травке, а он, склонившись над учебником, вникает в таинственный мир молекул. Затаенная, навязчивая мысль бороздила в эти моменты морщинами его детский лобик.

      Все радовались, что он стал таким вундеркиндом. А он настойчиво занимался. Отец соорудил ему химическую лабораторию и оплатил незначительные издержки.

     Шло время. И вот однажды ночью высокий столб огня взметнулся над городом, оглушительный грохот прокатился по окрестным полям. Это взлетел на воздух родной дом мальчика, взорванный самодельной, но удивительно ловко для любителя изготовленной миной из кустарного тротила.

     Малец уходил огородами. За спиной у него висел заранее собранный рюкзак с небольшим запасом еды и посадочным талоном на отплывающий в Южную Америку лайнер.

    За ним гнался по вскопанному полю  ангел-хранитель, чтобы отвесить ему как минимум хорошего леща.

                ><<>><

                WINA I KARA

 Cichy, liliowy pokoj dziecinny. Na lozeczku, nie zmowiwszy paciorka, zasypia smacznie maly chlopczyk. Na uboczu, zhanbiony, z wypiekami wstydu, przyslaniajac sobie twarz dlonia —  bezradny aniol stroz.
 
     Chlopczyk przez caly dzien brnal znowu od jednego zla do drugiego. Wyjadal konfitury, garbil sie, nie uwazal i biegal. Aniol daremnie otaczal go blagalnym powiewem skrzydel, szeptal mu wskazowki o zyciu czystym i prawym.      Od garbienia sie do garbienia sie, od biegania do biegania, od stluczonego kolana do rozdartego ubranka staczal sie maly nieszczesnik.
 

 
    I nagle gorycz wezbrala sie w aniele. Jakze to? Czyzby Prawo w calym swoim lagodnym majestacie nic nie znaczyo wobec woli jednego malca? Fala uwielbienia dla Prawa wezbrala w nim i poruszyla rowna fala niecheci do zla.
 
   Nadeszla chwila, gdy male serce sluzebnika w milosci dla Sprawy zabilo silniej niz wielkie serce Sprawy samej. Z milosci do Prawa przekroczyc Prawo. To miara ofiarnosci.
 
    Oderwal dlon od czola, podszedl cicho do lozeczka i silnie wypalil chlopczyka w ucho.
 
     Ten zerwal sie przestraszony. Pod wplywem ciosu odmowil pospiesznie paciorek i, mruczac cos niezrozumiale, polozyl sie i zasnal.
 
     Aniol, drzacy i zachwycony, dlugo, nieruchomo wpatrywal sie w noc.
 
     Nastal ranek swiezy i krzepiacy. Sen zatarl w chlopczyku wspomnienie wczorajszego wieczoru. Podano mu sniadanie. Jak zwykle nie chcial pic mleka. Od mleka bylo mu niedobrze. Wtem odczul dotkliwe kopniecie. Zrozumial. W milczeniu wypil mleko.
 
     Pozegnawszy sie z mamusia, ruszyl do szkoly. Grzecznie przechodzil przez ulice, nie przystawal, nie rozgladal sie. Mial sie na bacznosci. Jednak nie byl jeszcze pewny. Gdy znalal sie sam w pustej alei, rozejrzal sie i blyskawicznie zgarbil. Silna blacha w czolo natychmiast przywrocila go do porzadku. Nie mogl miec watpliwosci. To bil go aniol stroz.
 
    Dobry duch zasmakowal w nowej metodzie. Latwosc z jaka teraz osiagal to, co dawniej bylo nieosagalne, mimo duzego nakladu dobrej woli i cierpliwosci, olsnila go. Wkrotce odkryl, ze metode mozna znacznie udoskonalic, roznicujac ciosy i znajdujac w tym przyjemnosc podobna do tej, jaka odczuwa pobozny organista, gdy zrecznie naciska odpowiednie klawisze organow.
 
      A wiec: za niedojedzenie obiadu do konca — cios tak zwany piwniczny, za garbienie sie — blacha w czolo, za niezmowienie paciorka — faja, za bieganie i pocenie sie — hak, za chodzenie po kaluzach — hak z mankuta, za halasowanie, kiedy tatus pracuje — byk, i inne.
 
      Metoda najwidoczniej dawala doskonale wyniki. Upokorzenie juz nie zapedzalo aniola stroza wieczorami do katow, gdzie by musial kryc twarz w dloniach. Przeciwnie: wygodnie usadowiony, masujac sobie prawa dlon lub bebniac palcami po stole, nadzorowal z zadowoleniem posluszne i biegle odmawianie. Czasami ogarniala go nawet pewna nuda i wtedy z podwojna czuloscia zwazal na posuniecia chlopczyka, pragnac jednym, umiejetnie dobranym ciosem przypomniec mu o przewadze dobra nad zlem.
 
     Zdarzylo sie nawet kilkakrotnie, ze nawet wtedy, gdy nie dawal ku temu zadnych powodow —  chlopczyk odczuwal bolesne uderzenie. A wiec aniol bil go juz dla wprawy, na wszelki wypadek.
 
      Chlopczyk bardzo zmienil sie na lepsze. Nie biegal, nie garbil sie, nie halasowal, odmawial, dojadal. Zmienil sie takze zewnetrznie. Na skutek dojadania obiadow i gwaltownego picia mleka - bo rodzice, widzac, ze wypija teraz cala szklanke, mysleli, ze polubil mleko i dolewali mu bez konca  —  utyl bardzo i pobladl.
 
    Wyrzeklszy sie wszystkich przestepstw wieku dzieciecego, rozporzadzal teraz duza iloscia wolnego czasu i nauczyl sie kierowac sily na zycie wewnetrzne. Spowaznial. Zaczal obserwowac otoczenie. Nastepnie zainteresowal sie chemia.
 
       Niejednokrotnie, gdy siedzial w parku na lawce, gruby i spokojny, tajemniczo zamkniety w sobie, nie probujac nawet biegac, bo wiedzial, ze natychmiast odczuje bolesnego haka — inne dzieci gonily sie po murawe, a on pochylony nad podrecznikiem, wnikal w tajemniczy swiat molekul. Uparta, gleboko ukryta mysl orala jego dzieciece czolko.
 
      Poczeto uwazac, ze jest cudownym dzieckiem i bardzo wszyscy sie cieszyli. On zas pracowal wytrwale. Tatus sprawil mu warsztacik i dal skromne srodki.
 
     Czas mijal. Pewnego razu, w nocy, potezny slup ognia trysnal nad miastem i glosny huk targnal okolica. To wylecial dom rodzinny malego, wysadzony na podziw umiejetnie, choc po amatorsku zbudowana mina z domowego trotylu. Chlopczyk oddalal sie polami. Dzwigal uprzednio przygotowany plecak z malym zapasem zywnosci i pieniedzy oraz karte okretowa do Ameryki Poludniowej.
 
     Za nim gnal przez orne pole aniol stroz, by mu dac bodaj haka.



                ><<>><

                Modlitwa do Aniola Stroza

    Aniele Bozy, strozu moj Ty zawsze przy mnie stoj. Rano, wieczor, we dnie, w nocy badz mi zawsze ku pomocy. Strzez duszy, ciala mego i zaprowadz mnie do zywota wiecznego. Amen
               

                ><<>><


   Opowiadania (Wina i kara) – Slawomir Mrozek

   Wina i kara

   Sytuacja

Chlopczyk troche rozrabial. Nie sluchal sie rodzicow, podjadal konfitury, zapominal o wieczornym pacierzu. Ot, zwykle dziecinne przewinienia. Pech chcial, ze jego aniol stroz nie byl zwyczajny. Otoz postanowil anielskie metody zastapic szatanskimi. I odtad za kazde, najdrobniejsze nawet przewinienie wymierzal chlopcu solidne uderzenie.

Chlopczyk sie zmienil. Ze strachu. A aniolowi spodobalo sie dreczenie podopiecznego. Rezultat tej metody wychowawczej byl jednak oplakany. Chlopczyk wysadzil w powietrze rodzinny dom, a sam uciekl z mocnym postanowieniem wyemigrowania do Ameryki Poludniowej.

     Typowy aniol stroz

lagodny, opiekunczy, cierpliwy, kochajacy, milosierny, wybaczajacy, zawsze chetny do pomocy.

    Aniol stroz u Mrozka

zlosliwy, sadystyczny, niecierpliwy, zaklamany, nadgorliwy w nawracaniu swego podopiecznego, nieodpowiedzialny.

    Winy chlopca

nieodmawianie pacierza,
wyjadanie konfitur,
garbienie sie,
nieuwazne bieganie,
wybrzydzanie przy jedzeniu,
niedbalosc,
halasowanie.

    Repertuar kar wymierzanych przez aniola

kopniak,
blacha w czolo,
cios piwniczny,
faja,
hak z mankuta,
byk

          Na czym polega groteskowosc sytuacji?


Winy chlopca sa niewielkie, ale przedstawione zostaly jak prawdziwe zbrodnie.

Aniol stroz wcale nie zachowuje sie jak aniol, ale jak zwykly lobuziak.

Kary wymierzane przez aniola nie maja nic wspolnego z biblijnymi nakazami.

Zabawna sytuacja przedstawiona jest w bardzo podnioslym stylu (przyklad: „Fala

uwielbienia dla Prawa wezbrala w nim i poruszyla rowna fale niecheci do zla”).

Nikt z najblizszego otoczenia chlopca nie zna prawdziwej przyczyny zmiany jego

zachowania.

Szczesliwi rodzice dokladaja cierpien synowi (dodatkowa szklanka mleka, wiecej

nauki).

Wysadzenie domu (pierwsza prawdziwa wina chlopca) zostalo przez narratora

potraktowane jak drobne przewinienie – identycznie  jak chodzenie po kaluzach czy

halasowanie w domu.


      Pojecia przydatne przy omawianiu tworczosci Mrozka


Absurd – zjawisko niedorzeczne, niemozliwe w rzeczywistym swiecie.

Groteska – ukazywanie rzeczywisto;ci w sposob zdeformowany, powstaje na skutek

zderzenia sprzecznych elementow, np. komizmu z tragizmem, zwyczajnosci i

wznioslosci.

Ironia – ukryta drwina, szyderstwo, zlosliwosc w wypowiedzi pozornie pochwalnej.

Karykatura – przedstawienie postaci, zjawiska w krzywym zwierciadle, np.

wyolbrzymienie negatywnych lub smiesznych cech przy umniejszeniu zalet.

Kontrast – przeciwienstwo, przeciwstawienie pojec.

Nonsens – brak sensu, postepowanie sprzeczne z logika.

Satyra – utwor literacki osmieszajacy  ukazywane w nim wady ludzkie, obyczaje,

zjawiska.

    Okreslenia, ktorych uzywa Mrozek, pochodza z gwary uczniowskiej.

     aleklasa.pl, lektury do egzaminu