Чероки

Маруся тяжело опустилась на стул и набрала номер старшей сестры:
- Арсений в больнице.
Маринка в ответ всхлипнула, хотя за всю тридцатилетнюю Марусину историю видела Арсения только один раз на фотографии из интернета.
- Мурочка, девочка, ну не плачь, пожалуйста. Может, обойдется?
- Что обойдется, Марин? Я же вижу, как он изменился. Он мне ведь даже не расскажет ничего. Ты же знаешь, какой он?

Марина знала. Собственно, о существовании Арсения знала только она и Марусина мама. И они уже много лет ежевечерне по телефону обсуждали загубленную Марусину жизнь.
Мурочка, как ее называли мама со старшей сестрой, познакомилась с ним в двадцать лет, когда училась на третьем курсе Востфака, где не особенно успешно изучала амхарский язык. Откровенно говоря, мама с Маринкой очень боялись тогда, что Маруся скурвится окончательно: в свободное от учебы время она с веселостью молодого кокер-спаниеля, потряхивая ушами, повиливая обрубком хвоста и плотоядно облизывая хорошенькую мордочку, скакала по постелям и студентов, и преподавателей, и кого ни попадя.
С Арсением Маруся познакомилась на какой-то многолюдной вечеринке и, увидев его, даже присела на хвост от изумления. Арсению было тогда около сорока. Маруське почему-то сразу представилось, что больше всего он похож на индейца-чероки: очень высокий, мощный, с бронзовой кожей, тяжелым хвостом длинных вьющихся темных волос, глуховатым низким голосом и бесстрастным, несколько надменным выражением лица. Он представился писателем и на протяжении вечера ни разу не взглянул на красотку-Маруську, на которую, в целом, практически все мужчины в тот период ее жизни реагировали одинаково восторженно. Маруська притихла и задумалась.
Мама с Маринкой тихо радовались – Маруська перестала таскаться по студентам из дружественных африканских стран и засела за курсовую.
Спустя месяц Арсений позвонил и церемонно пригласил Марию Львовну на прогулку по северной ривьере.
С того дня все и началось. И продолжалось без изменений почти тридцать лет. Арсений был не слишком многословен с Маруськой. Они встречались, занимались любовью, пили чай, иногда разговаривали и расставались до следующего раза.
Маруськина жизнь состояла с того июньского дня из двух частей: первая, и главная, касалась Арсения. Его звонка хватало на три дня счастья. Встречи – на неделю заливистового смеха и горящих глаз после.
Вторая часть ее жизни была теперь, спустя годы, похожа на детский калейдоскоп: крутанешь раз, другой, третий – и серые невзрачные осколки складываются всегда только в один образ.
А на серые осколки дробились целые недели, месяцы и годы ее жизни. Она жила словно Снежная Королева. От звонка до встречи.
Маруська закончила кафедру африканистики и поступила в аспирантуру. Защитила диссертацию об этно-социальной истории народа оромо. Ее пригласили остаться преподавать на факультете.
Папа гордился Маруськой и ее научными достижениями. Он всегда любил ее больше, чем Маринку. Однако не мог понять, почему красавица Маруся не выходит замуж и не рожает ему внука?
На мамины расспросы по этому поводу, Маруська сухо отвечала, что Арсений детей не жалует, а ей самой они, в таком случае, тоже не нужны.
По первости Маруська ужасно боялась Арсения. Боялась сказать глупость, разочаровать его чем-то, боялась, что он ей больше никогда не позвонит. Боялась задавать вопросы.
Ждала звонка. Приезжала, чтобы услышать: «иди ко мне, моя радость» и провалиться в бездну. Другого было не нужно.
Маруська становилась старше, их разговоры длиннее, бездна темнее и пронзительнее.
Теперь уже не только папа, но и студентки удивлялись, почему элегантная красавица и умница Мария Львовна им-то советует выходить замуж и рожать поскорее, а сама продолжает жить одна.
А Мария Львовна работала с каждым годом все больше: писала, переводила, публиковала, руководила дипломниками и аспирантами. Стоило ей чуть освободиться от работы, как она застывала в мыслях об Арсении.
Она, в сущности, очень мало о нем знала, а он помнил все подробности ее не слишком интересной жизни и все, что касалось ее семьи.
Когда-то отец сказал ей: «Жениться, Марусенька, нужно только на той женщине, в которой есть хотя бы одна черта, которая будет восхищать тебя всю жизнь». В Арсении Марусю всю жизнь восхищало все: его своеобычная красота, сила, умение все делать своими руками, его талант ко всему, чем бы он ни занимался, а занимался он почти всем на свете.
С возрастом она перестала его бояться, потому что научилась вести себя так, как ему нравилось. Теперь она боялась только одного – что он когда –нибудь ей больше не позвонит.

- Маринка, он мне целый месяц не звонил, понимаешь? Такого никогда не было. Я уже все передумала…
- Марусенька, девочка, ложись спать, утро вечера мудренее.
-Господи, как жизнь-то быстро прошла… - Маруся повесила трубку.