Троцкий и большевизм

     Поскольку большевики были за внеэкономическое принуждение к общественно необходимому труду, то требовался и соответствующий репрессивный аппарат для такого принуждения. В этой связи прав был С. Куняев, «идея трудовых концентрационных лагерей принадлежит именно Троцкому и разрабатываемая им система лагерей была не только для остатков классовых врагов, а,  как видно из речей Троцкого, и для широких масс трудящихся».

     Под воздействием нэпа воззрения Троцкого на экономику претерпевают серьезные изменения. Он задумывается о том, как ликвидировать «бюрократическое безразличие в деле хозяйственного управления».  «Чтобы получить «дешевый продукт высокого качества при несогласованности элементов хозяйствования вся трудность, - пишет он, - состоит в том, чтобы достигнуть сочетания личной активности и заинтересованности с общественно-плановым характером хозяйствания». Однако решить эту проблему на основе внерыночной заинтересованности Троцкому было не дано и он был вынужден констатировать, что «мы еще очень далеки от разрешения этой задачи в целом». Он даже не задумывается о том,  что пример старших, поощрение за добросовестность обеспечением необходимым для жизни и наказание за нарушения принятого народом закона есть основа воспитания населения в духе коммунистических принципов, но применять марксистский  метод социально-экономического ваимодействия населения по количеству и квалификации труда большевики даже не предлагают.  Отсюда можно сделать вывод, что либо многие из них не читали Маркса, либо не поняли  его, либо они не хотели лишать бюрократический аппарат власти, частью которого они сами являлись, своих  буржуазных привилегий...

   И хотя Троцкий был поглощен бескомпромиссной борьбой с «рыночным дьяволом», считая, что «путем планомерного проведения трудовой повинности, централизованной организации распределения всё население страны будет вовлечено в общесоветскую систему хозяйства и самоуправления»[16]. Но каким способом? Ведь Троцкий и Ленин исходили из того, что «репрессии  для достижения хозяйственных целей есть необходимое орудие социалистической диктатуры» и что  экономическое и юридическое принуждением к добросовестному труду вообще нельзя  разделять. [17].
     [16] Троцкий Л. Культура переходного периода. М-Л., 1927, с.428.
     [17] Троцкий Л. Терроризм и коммунизм. Пб., 1920, сс. 140, 156.

     Действительно, Троцкому были свойственны изощренность и живость мысли, достаточно широкая эрудиция, острое перо блестящего стилиста и публициста. Однако, недостаток систематичности и убежденности в истинности основополагающих положений марксизма нередко приводил его к релятивизму и к эклектике его теоретических мыслей, которые усиливались его авторитаризмом, категоричностью, нетерпимостью к другим мнениям и решениям проблем. Всё это сильно ограничивало его теоретические возможности по  развитию идей истинного марксизма стоящего на позициях развития гуманизма, равноправия и социальной справедливости, что является интернациональной сущностью социалистической и коммунистической идеи Маркса.
    
     Чрезвычайно самоуверенный Троцкий, врочем как и Ленин, часто допускал отступления, в том числе весьма серьезные, от концепции и методов Маркса и Энгельса.  Но если теоретические работы Ленина являлись как бы прямым социальным заказом времени, заказом реальной политической борьбы пролетариата и его партии за освобождение от монополии капитала,  что обусловливалось преемственностью марксистской теоретической мысли, логикой ее развития, то в отличие от инициирующего начала его теоретической деятельности Троцкий нередко являлся  противником истинного марсизма.

    Продолжая тему о некоторых разногласиях государственной бюрократии и правами человека необходимо подчеркнуть, что Маркс писал о том, что это исторически необходимое явление и социальные права человека в социально-экономических взаимоотношениях граждан общества должны определяться обменом  стоимостей. Это должно определяться количеством и качеством труда через относительное  равенство рабочего  времени как относительно равное количество труда и через его квалификацию, что должно быть связно с количеством и  качеством производимых в обществе и необходимых каждому базовых средств для жизни.

     Но что понимал Троцкий под марксизмом и его философией? Основной задачей всякой философии в прошлом и настоящем, писал он, является «приведение в систему обобщенных выводов всех наук». Марксизм рассматривался им лишь как «метод исторического анализа и политической ориентировки»[18], а не ликвидация монополии капитала,  как предлагал Маркс. Имея в виду генезис теории Маркса и истоки ее развития, Троцкий утверждал, что «в широком материалистическом и диалектическом смысле марксизм является применением дарвинизма к человеческому обществу»[19].
[18] Троцкий Л. Новый курс. М., 1924, с.44.
[19] Троцкий Л. Задачи коммунистического воспитания. М., 1927, с.15.

      Определяя Ленинизм как «внешнее сгущение марксизма для непосредственного революционного действия в эпоху империалистической агонии буржуазного общества»[20], у Троцкого понятие «внешнее сгущение» означало не развитие в новых исторических условиях, а упрощение, оскудение, усечение марксизма Лениным. Называя ленинизм «системой революционного действия», Троцкий подчеркивал, что он связан с «воспитанием революционного чутья, которое в области общественной - то же самое, что мышечное ощущение в физическом труде».
    
      Следует подчеркнуть, что Троцкий никогда не говорил о марксизме   и ленинизме в целом, а рассматривал «марксизм» и «ленинизм» отдельно, как бы противопоставляя их. «Маркс, - для него, - пророк со скрижалями, а Ленин - величайший исполнитель заветов»[21].Именно от Троцкого, а не от Деборина, как повелось в нашей исторической литературе, идет противопоставление «Маркса теоретика» и «Ленина практика». Голословно обвиняя Ленина в мнимой непоследовательности, сам Троцкий ни в одной из своих работ даже не попытался проанализировать взгляды Ленина по какому-либо вопросу. «Недостаточность марксистской диалектики» для революционного действия дополняется у Ленина как бы «подспудной творческой силой», которую «мы называем интуицией». Ленин, по словам Троцкого, отражает собой рабочий класс России в его ещё свежем крестьянском прошлом.

      Биологизаторство марксистской теории у Троцкого порой выливается в социал-дарвинизм. «Сама наша борьба за научные достижения, -пишет он, - представляет собой только сложную систему рефлексов». Даже «в основе соцсоревнования лежит жизненный инстинкт - борьба за существование». Отвергая в принципе идею прогресса как поступательного развития общества, он сводил его к совершенствованию биологической природы человека. Но на примере развития взаимопоимощи и взаимовыручки в общественной жизни за многие миллионы лет разных живых существ можно сделать вывод, что человеческий разум ещё далёк от понимания необходимости объединяться на примерах этих биологических видов.

     «Рационализировав, т.е. пропитав своё сознание и свой хозяйственный строй коммунистическими идеями, - утверждал Троцкий, - человек примется рационализировать самого себя. Он поставит себе задачей внести в движение своих собственных органов в процессе своей жизни и в труде,  и в игре наивысшую отчетливость, целесообразность, экономию энергии и тем самым красоту... Он захочет обладать полубессознательными, а затем и бессознательными процессами в собственном организме: дыханием, кровообращением, пищеварением, а главное оплодотворением - и подчинит их контролю разума и воли». Такую рационализацию он называл одной из главных задач социалистического строительства и самовоспитания, в результате решения которой «человеческое тело станет гармоничнее, движения ритмичнее, голос музыкальнее, ормы быта приобретут динамическую театральность»[23]. Вот такие были у Троцкого фантазии. (Троцкий Л. Задачи коммунистического воспитания. М., 1927, сс.448-449.)

     «Человек, -утверждал Троцкий, - есть довольно ленивое животное. На этом его качестве в сущности и основан в значительной мере человеческий прогресс, потому что, если бы он не стремился экономно расходовать свою силу, не стремился бы за малое количество энергии получить как можно больше продуктов, то не было бы развития техники и общественной культуры. Стало быть под этим углом зрения, лень человека есть прогрессивная сила»[24]. Троцкий Л. Терроризм и коммунизм. Пб., 1920, с. 125.

     Такое понимание истории и социальной диалектики не были у Троцкого следствием небрежности, торопливости, оговорок или ораторских излишеств. Они появлялись и в изложении социально-политических проблем, от решения которых зависели судьбы людей.  В частности, ему с самого начала было свойственно искажение диалектики национального и интернационального. Под интернациональным Троцкий склонен был понимать безнациональное, трактуемое в космополитическом духе. Понятие «национальное» означало в его устах нечто неполноценное, архаичное, отсталое, которому им противопоставлялось интернациональное. В этом смысле он говорил о «национальной традиции Октября», о «национальном в Ленине», при характеристике русского народа, который якобы «никакого культурного наследства не получил», русского рабочего класса, основными чертами которого выступают «неграмотность, отсутствие организационных навыков, системы в работе, культурного и технического воспитания»[25]. Троцкий Л.Д. 1905. 2-е изд., М., 1922. с.303.

     Россию, по словам Троцкого, обучали варяги, шведы, немцы, Кнопп, Юз, Нобель, Ротшильд
и биржевой гений, «викинг всех викингов - великий интернационалист Мендельсон».( Троцкий Л. 1905. Изд. 2-е, с.29.) Книжка Троцкого «Политические силуэты» переполнена именами таких «интернационалистов» как Зингер, Шумайер, Адлер, Каутский и даже его особо доверенный стенограф Глазман, застрелившийся после исключения его из партии и предания суду за бытовое преступление.

     Можно было бы продолжать рассмотрение теоретических взглядов Троцкого. В частности, проанализировать его техницизм в трактовке производительных сил, которые Троцкий отождествлял с техникой и всей технической системой производства, игнорируя главную производительную силу общества - трудящихся. Или субъективизацию производственных отношений, трактуемых как «воля народных масс, обращенная на себя», его вредоносные воззрения и оценки культуры народов нашей страны, их истории. Однако и сказанного достаточно, чтобы убедиться в теоретическом уровне «выдающегося марксиста». Беспредельная амбициозность, высокомерие, идеологическая всеядность и многое другое помешали Льву Давидовичу реализовать его неординарные способности в области разработки и развития  марксистской теории в развитии гуманизма, равноправия и социальной справедливости.  Такой большевизм Троцкого нередко определял его идейные шараханья и шатания, которые в свою очередь питали и усиливали его частые отклонения от коллективно выработанной партийной линии.

     Был ли Троцкий марксистом? Вопрос отнюдь не однозначный. Его мировоззрение, как и мировоззрение многих его ровесников, вступивших вместе с ним на тернистый путь революции, формировалось под мощным влиянием разных политических течений того времени.  Однако это воспринималось им на основе его национального, сословного, духовного и прочего багажа, но пролетарского воспитания у него не было, поэтому он не мог быть выразителем интересов трудящихся масс. А чтобы вникнуть в сущность прогрессивного пролетарского мировоззрения и черпать в нем вдохновение и твердую убежденность, так необходимую в классовых битвах XX столетия, необходимо было хоть немного побывать "в дублёной шкуре пролетария и почувствовать на себе все прелести  жизни пролетариата и полупролетарских элементов..."!

     Полагаю, что в известной мере был прав Г.А.Зив, отмечавший в 1921 году, что «Троцкий мог в свое время хорошо излагать теорию марксизма, но когда дело доходило до применения его на практике, он неизменно пасовал».

     Как свидетельствуют работы Троцкого 20-х годов, в его теоретическом багаже наряду со
многими, не всегда строго сформулированными, а зачастую и вульгаризированными марксистскими положениями, наличествовали до конца не изученные идеи Маркса и Энгельса. Социал-дарвинизм, социальная рефлексология, фрейдо-марксизм и другие модные в то время «измы», сопрягавшиеся с изрядными дозами субъективистского подхода к истории, все это дает право считать, что уровень его теоретических воззрений, особенно в философско-социологической области, заметно уступал тогда научной зрелости ногих мировых лидеров в области развития социальной справедливости.

      Не обладая устойчивостью теоретических воззрений, своего рода идеологическим стержнем, склонный к эклектике, смешению несовместимого, Троцкий с каждым годом, особенно после кончины Ленина, все больше и больше отходил от основных принципов революционного марксизма, неустанно настаивая на невозможности победы социализма в отдельно взятой стране. В эмиграции он окончательно порывает с марксистским учением и переходит на альтернативные ему идейно-теоретические позиции, опирающиеся на субъективизм и волюнтаризм.

     Исходя из вышеизложенного, имеются все основания сделать вывод, что отступления Троцкого от марксизма-ленинизма были весьма значительны, а в переходный период политически опасны. Это позволяет нам согласиться с доводом Д.А.Волкогонова, который в одной из своих статей в «Литературной газете» писал: «Сегодня можно утверждать, что если бы Троцкий стоял у руля партии, ее бы ждали еще болеетяжкие испытания, чреватые утратой социалистических завоеваний». Ведь именно Троцким и его сторонниками еще при жизни Ленина началось
отрицание марксистского учения о революции и социализме с непосредственной целью замены товарного производства ради прибыли прямым распределением базовых средств для жизни по количеству и квалификации труда, а не по денежному капиталу, как и предлагали Маркс с Энгельссом .

     В заключение необходимо сказать, что на Западе марксизм ныне переживает своеобразное возрождение. Современное буржуазное общество и СМИ сегодня приписывают Марксу роль «великого революционера», «архитектора социальных государств» и прочее.