Зависть

ЗАВИСТЬ

Гена «Хмырь» не являл собой образцового, добропорядочного гражданина великой державы, имеющей древнюю историю и богатейшую культурную составляющую. Он не был адекватно адаптированным индивидом, воспитанным в рядах порядочного социального общества. Не обладал верой в светлое будущее, дающее ему силы для дальнейшего духовного развития. Он не был красив, поскольку отец алкаш частенько прикладывал к его лицу свой большой волосатый кулак. От этого Генкин нос был похож на большую помятую картошку, а под карими глазами практически не заживали синяки.
- Люди вроде тебя, не достойны рождаться на свет, – поучал он отпрыска после очередных побоев. – Ты уже убил свою мать, а быть может, когда-нибудь станешь причиной ещё чьей-то смерти.
В кончине матери, не вынесшей родов, Гена себя никогда не винил. Но слова отца оставили в его душе глубокие незаживающие эмоциональные раны. Они были куда страшнее тех, что остались от ударов по лицу. От постоянных издевательств и унижений «Хмырь» стал нервным, забитым, скрытным. От него постоянно чем-то воняло. Его давно нестриженые чёрные как смоль тонкие волосы, обсыпанные перхотью, блестели словно обмазанные жиром. Вечно потрескавшиеся обветренные губы набухали словно сами собой и от этого казались похожими на две свежесваренные сардельки.
Умом Гена также не блистал ибо, закончив с трудом 9 классов, тут же загремел в колонию для малолетних преступников. Согласно пункту 1 статьи 162 УК, разбойное нападение, совершённое с применением насилия, каралось сроком до пяти лет лишения свободы. В случае с «Хмырём» суд пошёл на мизерные уступки, сославшись на его возраст, но восемь ножевых ран, вогнавших жертву нападения в полугодовую кому, не простил.
Три с половиной года были трудными. Гену часто били, порой дело доходило до лазарета. По тюремным понятиям «Хмырь» был обычной крысой. Он воровал у сокамерников, в столовой тырил хавку и жрал под одеялом ночью. За свой неуёмный голод его часто насильно кормили зубной пастой, гуталином и даже несколько раз заставляли жрать фекалии.
Всё это не добавляло глупому зеку авторитета, и в итоге Гену опустили. Несколько крепких парней изнасиловали его в туалете зоны. После случившегося, ему более никто не подавал руки, да и заговаривать не пытался.
В камеру более его уже не пускали. Он жил в каптёрке под лестницей в окружении помойных вёдер, половых тряпок и швабр. В столовую он более не ходил, кормился на кухне, сидя возле грязных бачков, доедая остатки. Начальство колонии смотрело на произошедшее сквозь пальцы и вмешиваться в трагедию глупого зека совершенно не спешило.
«Хмырь» занимался уборкой туалетов и много времени стал проводить в одиночестве, сидя в вонючей каптёрке.
- Хмырёв! – раздался громкий окрик надзирателя Куртова. Гена пулей вылетел из каптёрки и, примкнув спиной к ближайшей стенке, опустил голову вниз, касаясь подбородком груди. – Живо дуй в кабинет начальника смены. У тебя на всё про всё десять минут. Когда я вернусь, чтобы всё блестело там на хрен. Комиссия приезжает сегодня. Шевелись, чего встал. – Гена заметался, затем схватил ведро, тряпку и бросился по коридору в сторону начальничьего гнезда. – Да смотри ничего там не трогай, – послышался вдогонку бас Куртова.
«Хмырь» убрался быстро, поскольку делал это уже не впервой и прекрасно знал все свои косяки. Бросив в очередной раз взгляд,на фото на столе начальника, на котором тот был запечатлён с молодой красавицей женой, он облизнулся и собрался было уже уходить, как вдруг заметил торчащий из журнального столика уголок яркого журнала. Любопытство взяло верх, и Гена открыл шкафчик. Глаза зека загорелись, когда он увидел обложку. Не думая ни секунды, он схватил журнал и засунул его в ведро, накрыв сверху грязной тряпкой.
- Ты закончил? – грозный бас Куртова заставил Гену выронить ведро. Грязная вода разлилась по полу, зек тут же бросился её подбирать. – Вот же бестолочь! – проорал Куртов. – Давай шевелись на хрен и проваливай быстрей. Комиссия уже во дворе. – Он выглянул в отворённую дверь, вытягивая шею словно гусь. Гена мигом вытер лужу и, засунув тряпку в ведро, бросился к выходу.
- Всё готово, господин начальник, – промямлил он с поклоном.
- Вали давай отсюда уже и чтобы ни слуху, ни духу.
Гена, не сказав ни слова, исчез за секунду.
В каптёрке он аккуратно извлёк из ведра намокший журнал и осторожно принялся переворачивать мокрые листы. Его глаза горели, слюна текла из открытого рта, когда зек рассматривал обнажённые женские тела.
Онанизм стал для Гены лучшим другом, отдушиной, лучиком света в горькой и враждебной среде. По ночам, в тишине он рассматривал женские прелести и терзал свою бренную плоть в надежде получить такое сладкое удовольствие. Журнал он хорошо спрятал, завернув его в целлофановый пакет, который схоронил под половицей в каптёрке.
Через год «Хмыря» выпустили на волю. Он вернулся в родной Питер и стал искать новой жизни. Отец умер. Пьяная дурь свалила его в один из каналов.
«Хмырь» поселился в приюте для бездомных, встал на учёт в службу поддержки для людей, попавших в сложные жизненные ситуации. Он получал миску супа на завтрак и ужин. Спал на отдельной раскладушке в тёплом зале. Порой перебивался случайными заработками на стройках или оптовых базах. Остальное время слонялся по городу, бесцельно прокуривая жизнь. Иногда ему удавалось обуть какого-нибудь лоха в метро или автобусе. Воровство было у «Хмыря» в крови, но на этот раз он стал в разы осторожнее.
А ещё Гена стал замечать, что его руки бесконтрольно словно сами собой тянулись к прикрытым женским прелестям. Он хватал одиноко идущих девушек за мягкие места или щупал в переполненном метро. Его естество набухало от таких прикосновений, но во всех случаях бывший зек получал по мордасам или ретировался, спасаясь бегством.
С особым интересом Гена наблюдал за молодыми парочками, и его порочная похотливая сущность с горячей завистью рисовала картинки их страстного совокупления.
Вот и на этот раз, доедая вонючий гамбургер и облизывая большие потрескавшиеся губы, Гена заметил молодую красивую девушку с кудрявыми огненно-рыжими волосами, сплетёнными на затылке в пышную связку. Красотке было от силы лет семнадцать — восемнадцать и, судя по тому, как она нервно теребила ремешок своей сумочки, её нетерпеливое ожидание затягивалось.
Гена находился недалеко и мог позволить себе присмотреться к девушке повнимательнее. Белоснежная кожа незнакомки была нежной и гладкой. Мягкие алые губки пылали жизнью и манили к себе словно магнит, а огромные зелёные глаза казались омутом, способным затянуть и соблазнить навечно.
Рассматривая девушку, Гена невольно залюбовался плавными изгибами её талии и совершенством чарующей красоты. Он поздно заметил, что она перехватила его взгляд и с отвращением отвернулась, испуганно озираясь по сторонам. В закатном мареве весеннего неба образ девушки выглядел чарующе. Но, как только Гена заметил исказившееся от увиденного лицо красавицы, тут же отвернулся и пошёл было прочь. Но любопытство, как и ранее, взяло над ним верх.
Завернув за угол, он остановился и принялся наблюдать, выглядывая очень осторожно.
Не прошло и пяти минут, как к девушке подошёл пожилой седобородый мужчина лет пятидесяти. У него было круглое лицо полное крупных веснушчатых пятен. Волосы на голове были редкие, а улыбка мягкая как у человека, не знавшего по жизни горя. Он нежно поцеловал красавицу в розовую щёку и, прижимая к себе, обнял.
- Вот же старый пердун, – произнёс себе под нос Гена. – Зачем тебе полумёртвому импотенту такая краля?
Дивчина тем временем млела в объятиях старикашки и что-то вдохновенно ему рассказывала, не сводя счастливого взгляда.
Гена тайком наблюдал за этой странной встречей, и в его чёрном сердце загорелась злобная, неуёмная зависть. Зависть вперемешку с лютой злобой сжирала его душу изнутри. Он, молодой и сильный. Да, быть может, не настолько успешен, красив и богат, но будь у него стимул, он сумел бы достичь своих вершин. Будь у него такая женщина, что смотрит в его глаза неотрывно и с наслаждением млеет в его объятиях, он тоже сумел бы стать человеком.
Но женщины Гену в основном пугались, а узнав о его криминальном прошлом и полной несостоятельности, сбегали или предпочитали не связываться с потенциально опасным типом. Это Гену дико бесило, и сейчас, глядя на то, как какой-то старый хрыч нежится в объятиях сладкой молодухи, он зверел и ненавидел весь мир.
Стемнело быстро. «Хмырь» крался следом, наблюдая за счастливой парочкой. Ненавистные «полюбовники» шли медленно. Они о чём-то разговаривали, смеялись. Голос девушки был живой, звонкий, мелодичный, нежный. Голоса мужчины бывший зек не расслышал. Гена сделал вывод, что этот старый хрен большая шишка с огромными деньгами. Иначе, зачем этакой молодой и сексуальной девке связываться с таким упырём. Скорее всего, девица была любовницей старика.
- За лёгкие денежки идёшь на всё, сучка, – шептал он себе под нос.
Парочка свернула в скверик, и мужчина с девушкой зашли в кафе. Они сидели там довольно долго. За это время Гена успел продрогнуть, несмотря на весеннюю оттепель.
Когда «полюбовники» покинули кафе, Гена уже весь дрожал от озноба. Он уже хотел было бросить всё и отправляться в приют ибо пустой желудок напоминал о себе больными спазмами. Но тут парочка неожиданно пересекла проспект по пешеходному переходу и свернула к ближайшей высотке. Едва Гена успел опомниться, мужчина открыл дверь ключом и «полюбовники» скрылись из виду.
Гена в ярости пнул ногой, скрывающую его от посторонних глаз телефонную будку.
- Будьте вы прокляты! – прорычал он себе под нос. Бросил злобный взгляд на предательскую дверь и, развернувшись, побежал прочь.
Сидя в приюте за тарелкой супа, он никак не мог успокоиться. Злость давила его душу, зависть глодала разум. Бывший зек представлял себе, как старый урод ласкает молодое сладкое тело продажной красавицы. А она наиграно стонет под его обрюзгшим телом, игриво и сладко шепчет ему какие-то глупости.
Глаза Гены налились кровью. В голове творилось чёрт знает, что. Горло давила злоба.
Отшвырнув миску, «Хмырь» вскочил на ноги и выскочил прочь из приюта. Никто из присутствующих не обратил на него никакого внимания.
Он прибежал к тому самому дому, в подъезде которого скрылись ненавистные «полюбовники» и принялся ждать. Злость шептала в голову: «Отомсти! Дай понять, кто здесь сильнее. Ты тоже заслуживаешь того, чтобы иметь права на обладание той, которую возжелал».
Низменные порочные инстинкты обуревали маленький скудный мозг бывшего зека. Желание стало нестерпимым. Словно у ребёнка, которому не хотят покупать понравившуюся в магазине игрушку. Не будь Гена взрослым мужиком, он бы точно упал наземь и принялся биться в истерике. «Накажи его за то, что у тебя нет, – шептала злоба. – Проучи этого старого баловня».
Гена весь словно пылал от злости. Холода ночного воздуха он уже не ощущал. Его дыхание стало горячим, пульс участился, кровь стучала в висках. Он не сводил взгляда с подъезда, рука непроизвольно нащупала в кармане складной нож. От нетерпения его всего трясло, а окружающий мир сузился до размеров входной двери предательского подъезда.
Его эмоциональная истерика уже достигла своего максимально клокочущего пика, когда дверь подъезда неожиданно распахнулась, и из него вышла та самая девушка. Пожилой мужчина, одетый по-домашнему, нежно поцеловал красавицу в щёку и, улыбаясь, выпустил красотку словно голубку в огромное небо. Красавица махнула старику на прощанье и поплыла в темноту ночного города.
Словно хищный зверь «Хмырь» шёл следом за девушкой. Весь мир для него был словно в тумане. Преступник ничего не видел, кроме предмета своего желания. В момент, когда девушка свернула в тёмную арку, Гена бросился вперёд словно охотник на жертву из засады.
В темноте подворотни прозвучал звонкий вскрик. Темнота поглотила сей звук и двоих совершенно чуждых друг другу людей.
Он затащил девушку в тёмную сырую подворотню. Ночь была непроглядной словно плотное полотно. Она дышала прерывисто, со свистом. Тело изредка дёргалось. Нависая над беспомощной жертвой, он вдохнул её запах. Сладкий запах духов опьянял разум. В темноте рассмотреть детали было невозможно, но Гена и без того знал, что делать. Он быстро расстегнул куртку, запустил руку под блузку, схватил мягкую горячую грудь. Другую руку запустил под юбку. Стал судорожно задирать неподдающуюся ткань. Одновременно он попытался облизнуть манящую белизной и шёлковой нежностью шею красавицы.
В этот момент девушка очнулась и попыталась закричать. Гена заткнул ей рот своей ладонью, оторвавшейся от груди, и сильно ударил локтем в область виска. Вновь наступила тишина. Бывший зек разорвал неподдающуюся юбку и трясущейся от нетерпения рукой стащил с девушки трусики.
- Сладкая. Какая же ты сладкая, – шептал он словно заведённый. Его слюна бесконтрольно текла на обнажённую грудь безвинной жертвы.
* * *
Телефонный звонок в восемь утра оказался странной неожиданностью. Пожилой мужчина неспешно поднял трубку старого чёрного аппарата.
- Алё. Слушаю вас.
- Юрий Тимурович, здравствуйте, – раздался в трубке сдавленный голос. – Меня зовут Зорин Влад, я следователь городской прокуратуры по особо важным делам центрального округа.
- Чем обязан? – настороженно поинтересовался пожилой мужчина.
- Юрий Тимурович, – продолжил следователь, – прежде чем я перейду к делу, хочу попросить у вас прощения.
- Мне не совсем понятно, по какой причине совершенно незнакомый мне человек из городской прокуратуры просит у меня прощения в восемь часов утра, – голос пожилого мужчины стал грубым и строгим.
- Юрий Тимурович, – спокойным голосом произнёс следователь. – То, что я собираюсь вам сообщить, может пагубно отразиться на вашем здоровье…, – он недоговорил.
- Что случилось? – губы пожилого мужчины дрожали.
- Ваша дочь была найдена час назад мёртвой недалеко от вашего дома. Её убили, а потом изнасиловали, – Как можно быстрее словно выплёвывая слова протараторил следователь. – По предварительным предположениям, это произошло около часа ночи…
- Скорую, – хриплый голос в трубке был едва слышен. – Вызовите мне скорую. – Звук падающего тела, следователь уже не слышал. Он бежал вниз по лестнице к своей машине, на ходу набирая номер неотложки.
* * *
«Хмырь» бежал по утренней аллее, не замечая усталости. Поначалу, как только он понял, что зажатая им красавица уже не дышит, бывший зек испугался едва не до поноса. Уж слишком были свежи в его памяти издевательства, коим его подвергали в тюрьме. Но чем дальше он удалялся от места преступления, бросив истерзанный труп молодой красотки лежать в грязной луже, тем спокойнее становилось у него на душе. Никто не гнался за ним, никто не преследовал. Неслышно было сирен полицейских машин, или лая собак. Через час он перешёл на быстрый шаг, с трудом переводя дыхание. А после и вовсе поплёлся словно уже никуда не спешил.
Воспоминания о ласках нежного тела грели его чёрную душу. Гена улыбался, вдыхая холодный весенний воздух. Он совсем не задумывался куда идёт, и даже не оглядывался по сторонам, пока кто-то его не окликнул.
От окрика, «Хмырь» вздрогнул и быстро метнул руку в карман, в котором лежал нож. Но голос, звавший его, оказалось, принадлежал какому-то мальчишке. Парень высовывался из-за забора давно заброшенной стройки и, испуганно осматриваясь по сторонам, быстро махал Гене рукой. Зек настороженно осмотрелся и неспешно подошёл к пареньку, выказывая всем видом, что не испуган.
- Чего тебе?
- Дядь, слышь, дядь. А купи курить. Меня батя порвёт, ежели не принесу, – паренёк был явно не из приличной семьи. Пожелтевший синяк под левым глазом и беззубая улыбка не требовали пояснений. Он быстро протянул «Хмырю» замызганный полтинник, свёрнутый в трубочку. – Купи, а!
Понимая всю суть ситуации, Гена некогда сам бывший раб своего ныне почившего родича, согласился без уговоров. Он взял полтинник и направился к ближайшему круглосуточному ларьку.
Вернувшись через пару минут, Гена, к своему удивлению, паренька в проломе забора не обнаружил. Он окрикнул его, но ответа не последовало и Гена, ведомый своим непобедимым любопытством засунул голову в отверстие забора. Практически неуловимое глазу движение заставило «Хмыря» повернуть голову в сторону. Парнишка стоял, прислонившись к забору спиной и кривился от какого-то непонятного злорадства.
Гена не успел удивиться, как жгучая боль пронзила его грудную клетку и он тут же опустил взгляд вниз. Из груди торчал старый, ржавый, но по-видимому очень хорошо отточенный гвоздь.
- Да ты охренел, – только и успел простонать Гена. Парень вытащил гвоздь резко. Кровь словно рвота подступила к горлу. «Хмырь» почувствовал слабость, в глазах потемнело. Он упал грудью на перекладину забора, застонал и, пытаясь отползти назад, стал хвататься за некрепко сколоченные поперечины.
- Не так быстро, – послышался с другой стороны забора совершенно незнакомый голос.– А покурить?
В плывущем мареве боли и полузабытья его втащили за забор. Сильные, непонятно чьи руки, схватили бывшего зека и понесли прочь в неизвестность. Его закинули в машину и крепко прижали к груди что-то мягкое. Дорога была более или менее ровной, но Гена не думал об этом. Он пытался сообразить, что с ним происходит.
Потом был яркий свет, снова боль, но теперь в области живота. А потом его вновь погрузили в машину и выбросили непонятно где и зачем. Валяясь в грязи, бывший зек вдруг вспомнил уже умершего отца. Тот грозил ему кулаком и что-то по обыкновению кричал. Что именно с ним произошло, «Хмырь» так и не понял. Была ли это кара Божья за всё совершённое им зло или просто так совпали неудачные карты. Но долго корчился он в муках, загибаясь от боли, в грязной канаве, пока окончательно не потерял рассудок и сознание.
* * *

Интервью в газете «Криминал». Жуткое дело №12ИУ889.
Причина смерти девушки, установленная экспертами, это удар тупым предметом в область виска. Отчего наступило кровоизлияние в мозг и мгновенная смерть. Впоследствии тело жертвы было подвергнуто жестокому насилию. Криминалисты утверждают, что будь она жива, то от подобного унижения уже вряд ли смогла бы оправиться. Смерть стала для неё своего рода избавлением от несмываемого позора. Выпускница музыкальной академии за день до трагедии получила документы о зачислении её на актёрский факультет в ГИТИС.
Её отец, очень известный в культурных кругах дирижёр, не смог вынести потери единственной дочери. Он скончался в своей квартире от сердечного приступа практически сразу же как ему сообщили о смерти его дочери. Произошло это неподалёку от того самого места, где развернулась эта жуткая трагедия.
В результате следственных мероприятий, проводимых в рамках данного уголовного дела, был выявлен непосредственный подозреваемый. Его отпечатки пальцев были найдены на одежде и теле жертвы. Также по результатам исследования слюны и спермы причастность подозреваемого в этом убийстве мужчины была доказана полностью.
Преступником оказался ранее судимый за разбой некий Геннадий Хмырёв. Однако спустя несколько дней после трагедии, подозреваемый был обнаружен в больнице в состоянии близком к психозу. Лечащие врачи рассказали, что несколько дней назад этого человека нашли на дороге случайные прохожие. Несчастный был изрезан вдоль и поперёк. У него отсутствовали печень, почки, селезёнка, правое глазное яблоко, несколько зубов, а также половые органы.Кто с ним это сделал - неизвестно.
На данный момент подозреваемый, находится на подключении к аппарату искусственного жизнеобеспечения. Он часто приходит в себя, всё время кричит и стонет. Весь ужас ситуации в том, что отключить от данного прибора его могут только родственники, поскольку никаких документов, дающих на эту процедуру права органам власти, преступник не подписывал. Остаются открытым два вопроса: Сможет ли суд принять решение об отключении, с целью придания подсудимого смерти, которая в нашей стране отменена? Или его поместят в тюрьму по приговору суда и тогда кто будет следить за его состоянием?
Ещё одна непонятная особенность этого странного дела заключается в том, что человек, подозреваемый в этом чудовищном преступлении, по всем показаниям врачей, уже должен был умереть. Увечья его тела воистину несовместимы с жизнью. Но прошло уже почти восемь месяцев, как длится следствие и, по непонятным причинам, мужчина часто приходит в сознание, испытывая при этом жуткие боли, но не умирает. Он кричит словно умалишённый и всегда, не обращая внимания на окружающих, в ужасе срывается на истерику.
* * *
Аппарат пискнул, извещая о поступлении в кровь очередной дозы обезболивающего, и планомерно продолжил прокачивать воздух в лёгкие лежащего на койке человека. В какой-то момент пациент открыл один целый глаз, и с невиданной скоростью принялся вращать им, пытаясь осмотреть палату.
- Кто фдефь? – прошепелявил он своими пухлыми губами, срывая с лица кислородную маску. Отсутствие зубов мешало ему говорить полноценно. Палата была пуста, но калека отчётливо ощущал чьё-то явное присутствие. Боль, несмотря на обезболивающие препараты, ни на минуту не отпускала его.
В углу что-то стукнуло. Словно кто-то задел стоявшую там каталку на колесиках.
- Кто фдефь? – повторил калека уже практически переставая дышать. Страх накатил на него словно горячая волна. По ногам потекла тёплая влага из вырвавшейся картерной трубки. Страх прошептал прямо на ухо.
- Ты хочешь умереть?
Гена вздрогнул всем телом словно сама смерть коснулась его своим дыханием. Этот голос он не спутал бы ни с чьим другим. Ужас сковал калеку по рукам и ногам.
- А-а-а, – завопил он, в ужасе осознавая невозможное.
- Умирать не страшно, – прошипел голос. – Вот только одиноко. – Холод мёртвого дыхания коснулся уха «Хмыря». Мурашки побежали по едва живому телу. – Но ты не будешь одинок. Мы всегда будем рядом и не дадим тебе умереть.
Гена резко повернул голову в сторону голоса. Его лицо побледнело от ужаса. Совсем рядом словно живая стояла рыжеволосая бледная девушка с изувеченным от насилия телом. А прямо за ней смотрел на Гену тот самый пожилой мужчина, которого Гена посчитал её любовником.
В безумии ужаса, Гена огласил палату душераздирающими криками.