О дружбе

Растаманская сказка

В те времена далёкие, счастливые, когда индусов, китайцев, латиносов и ниггеров и в помине ещё не было, жил себе припеваючи сукин сын камаринский мужик. Припеваючи – потому, что, во-первых, не было у него никакой конкуренции по половому признаку по причине отсутствия вышеперечисленных расовых представителей (а для лучшего эстетического восприятия следует прибавить, что, ежели посмотреть с высоты нашего земного шара на многие тыщи километров к северу, югу, востоку и западу от точки, где он в настоящий момент находился, – существовал он, как достойный представитель сильного пола человеческого, в одиночестве, если не считать в качестве ближайшего окружения многочисленных представительниц пола противоположного всех существующих ныне народностей, порождающих поток самых разнообразных чувственных впечатлений и ассоциаций: и возбуждения, и соблазнительности, и простого приятия, и, как это ни прискорбно, равнодушия или временного равнодушия, – с которыми ни общего языка, ни дел, ни интересов он почти не имел (кстати, возникает интересный вопрос: откуда же взялись все эти девушки(?) и женщины(?), если не только индусов, китайцев, латиносов и ниггеров, но и вообще никого из мужчин, кроме этого мужика, становящегося, таким образом, автоматически главным действующим лицом этого произведения, не было, – уводящий, однако, нить рассуждения в сторону от нашего повествования)), – а, во-вторых, потому, что и характер у него был соответствующий. Вот однажды задумал он попутешествовать, белый свет посмотреть. На леса дремучие, зверем и птицей богатые, на реки светлые рыбные, на горы высокие, из каменьев полезных сложенные, на земли дальние плодородные. Собрался и пошёл. Идёт, видит – баба в поле работает. Попросился к ней гостем. Ночь переночевал, пошёл дальше. У бабы потом ребёнок родился. На другой день – то же самое. И на третий, и на четвёртый, и на пятый, и на шестой, и на седьмой… И так за тридцать три года прошёл ровно одну шестую часть суши. И устал мужик ходить везде, на Божий свет смотреть, срубил себе избушку и стал в ней жить. И по наплевательскому ко всему отношению стал он очень похож на растамана. Волосы в косички заплёл, коноплю стал разводить для разных мелких нужд, смастерил себе балалайку и шапку с колокольчиками и по вечерам на завалинке мелодии душевные бренчал, слова про себя мычал и головой тряс, а шапка колокольчиками ритм отстукивала.
Как-то приходит домой, смотрит – незнакомец сидит и мужикову коноплю в одну харю потягивает. Мужик спрашивает: «Ты кто тут вообще такой?» Незнакомец говорит: «Я – хохол, с запада пришёл. Пусти меня к себе жить». – «А зачем ты мне тут нужен?» – «А я сослужу тебе службу добрую: горилки наварю и салом накормлю. А на пустых бутылках ещё и играть умею». – «Ладно, – живи».
Как-то опять возвращается, смотрит – хохол с каким-то раскосым человеком сало ест и ухохатывается. «Кто этот раскосый?» – спрашивает у хохла. Хохол говорит: «Это чукча-молодец, грязнуля и глупец, к нам с Востока пришёл». – «Что ты умеешь?» – Прошло полчаса. Чукча ответил: «На губе играть». – «Покажи». – Чукча показал, да так, что сукин сын камаринский мужик трое суток по траве катался, со смеху валялся. Отдышался и говорит: «Ладно, красавец. Назначаю тебя за талант главным церемониймейстером. Сиди у порога и веди приём посетителей».
Долго ли, коротко ли – смотрит мужик: сидят на пороге двое чукчей, только другой – в халате и тюбетейке, и знаками общаются. «А это кто ещё?» – спрашивает мужик. Проходит час. Другой чукча поднимается и представляется: «Салам, бырат. Я – Али-джан, азербайджан, пришёл сюда с юга, ищу подругу, на худой конец – друга. Эта чукча мыне теперь бырат и большой друган, поэтому вот вам моя скромный достархан – бакинские дыни и афганский план». Мужик говорит чукче: «У нас и свой есть план. Зачем нам этот уркаган?»
Азербайджан на колена падает, руки к сердцу прикладывает: «Э, бырат, не ругай мой план, лучше попробуй сам. А ещё моя умеет бить в большой барабан». – «Ну что с тобой делать, – оставайся: места на всех хватит». И в знак дружбы трубку мира раскурили и дынями закусили.
Живут, значит, они в избушке, поживают и горя не знают. Днём каждый выполнял свой рабочий план: азербайджан развёл баран, хохол свиней развёл, мужик земли напахал, семена посадил и сад заложил, чукча иногда с крыльца вставал и урожай собирал. А вечерами они играли: Али-джан бил в большой барабан, хохол по бутылкам стучал, мелодии отбивал, чукча на губе играл, а мужик на балалайке всяческим образом всем подыгрывал. Да как складно! Райский звон колокольцев по всему свету разносился.
И позавидовал на эту хорошую жизнь грузин, сам себе господин, захотел он наших друзей прервать, распрю разжечь, заставить замолчать. Пришёл к избушке, оружием начал махать и вызывать всех на сечь. Мужик ему говорит: «У себя в горах оружием можешь трясти, а у нас его опусти!» Задумался крепко грузин и говорит: «Вах! А что же мне тогда делать? Я ведь больше ничего не умею!» – «Научим! Курица не птица, грузин не медведь – будешь песни петь! Хочешь?» – «Хочу!» – И повесил грузин ружьё на гвоздь, стал теперь ещё один в доме гость. Наелся-напился, злость забыл, развеселился, плана покурил, вдохновился, воодушевился – и услышал мир вместо выстрелов чудесные многоголосные грузинские песни…

                Конец
               
                26. 10. 2006