Морская прописка

    Сентябрь 1975 года, экзамены успешно сданы, впереди корабельная практика. Группе курсантов - радиотелеграфистов повезло больше других – их распределили в одно место - на корабль управления Краснознаменного Черноморского флота крейсер «Жданов». В группе девятнадцать человек, будущих радистов, кроме них на корабль направили и курсантов других специальностей – гидроакустиков, радиометристов, всего человек сорок. Все были довольны, в том числе и комсорг радистов – Василий. Что и как будет происходить на корабле, он пока не знал, да и не мог знать, потому что на корабле никогда не был, а корабль видел только с берега и на картинке. Страха не ощущал, но волнение, конечно, было, как у любого человека перед всем новым и неизвестным. Сборы были недолгими, через день после объявления списков распределения по кораблям, к причалу учебного полигона в Южной бухте подошёл небольшой катер, и всех курсантов с вещами погрузили на него быстро и без суеты.

    Крейсер «Жданов» стоял на бочке посередине Севастопольской бухты, как раз напротив Памятника затопленным кораблям*. С берега он смотрелся красиво и внушительно. Когда катер вышел в акваторию бухты, то сразу все ощутили на себе волнение моря. Ка-тер был небольшого водоизмещения, поэтому его здорово качало. У всех появилось какое-то возбуждение, сразу обнаружились «бывалые моряки», которые всё знают: и, какая бывает качка, и как себя нужно вести, чтобы не укачало. Василий тоже ощутил внутреннее возбуждение, а ещё он подумал: «А как же мы будем подниматься на борт корабля в такую волну?». Бедный Вася, он еще не знал, какие волны бывают на самом деле в Чёрном море.

    Чем ближе катер подходил к крейсеру, тем становилось понятнее, что высадка на корабль будет не простой и потребует смелости и решительности. Пока он размышлял над этим, катер подошёл к борту крейсера вплотную. Оказалось, что борт крейсера, даже на корме, намного выше надстройки катера и, подниматься на борт корабля с катера нужно будет по узкому трапу, установленному на крыше катера. Трап представлял собой обык-новенную сходню - длинную узкую доску шириной сантиметров двадцати с набитыми на неё поперечинами через пятнадцать - двадцать сантиметров, никакого поручня, или, по - морскому – леера на ней не было. Катер на волнах подбрасывало вверх почти до уровня верхней палубы крейсера. Между бортом катера и крейсером расстояние было небольшим, всего каких - то два – три метра, и это расстояние постоянно менялось из-за волне-ния моря. Морская вода свинцового цвета билась о борта кораблей, окатывая брызгами всех, кто стоял непосредственно у борта катера. Глядя на всё это, у большинства гардемаринов оптимизма поубавилось, чувствовалось, что страх всё же присутствует, только каждый старался его спрятать как можно глубже. Внизу, у входа на трап, для страховки, стоял матрос из команды катера и поддерживал за руку входящего на трап, а на крейсере два матроса подхватывали под руки курсантов и помогали взобраться на корабль. Самым опасным участком было расстояние в середине пути, когда поднимающийся на корабль оставался один, без опоры, на чью либо руку. В этот момент главное было не смотреть себе под ноги и не потерять равновесия. В противном случае – падение в море в полном снаряжении на виду у экипажей двух кораблей и своих сослуживцев. Такого позора испытать никто не хотел, поэтому все старательно выполняли инструкции командира катера.
 
    Первые курсанты поднялись на борт крейсера без особых проблем. Это добавило Ва-силию уверенности, он твёрдо решил, что переборет свой страх и не даст повода для насмешек сослуживцев. Когда подошла его очередь, он решительно шагнул вперёд. В это время очередная волна подбросила катер вверх и палубы катера и крейсера почти сравнялись. Ступив на трап, Василий почувствовал, что волна пошла вниз, а вместе с ней и трап, и он. Внутреннее волнение медленно охватывало его с ног до головы. Ему казалось, что трап ускользает из под его ног, а расстояние между катером и крейсером катастрофически увеличивается. Чувство страха овладело им полностью, он подумал, что эти злополучные три метра ему не преодолеть никогда в жизни. Время для него остановилось. Казалось, что это безумие продолжается бесконечно долго, хотя на самом деле прошло не более пары секунд. Невольно подняв голову, он увидел на крейсере своих сослуживцев, которые улыбались и подбадривали его: «Давай Вася! Давай!». Вдруг Василий почувствовал неловкость, и даже стыд за минуту собственной слабости. Крепко сжав зубы, он решительно шагнул вперед, ему сразу стало легко, страх куда-то исчез и, даже появилась какая – то бравада. Через два - три шага его схватил за руку матрос, стоявший на верхней палубе 
крейсера, и помог забраться на борт. Какое же блаженство почувствовал Василий, когда под ногами ощутил твёрдую палубу. Им овладело чувство гордости за себя, за то, что он смог преодолеть этот панический страх, и что теперь он такой же «бывалый моряк», как и его сослуживцы, перебравшиеся на корабль до него.

   Еще перед тем, как подниматься по трапу, Василий всё время думал, что при первом же шаге на палубе крейсера он должен отдать честь военно-морскому флагу. Так предписывает Корабельный устав, так их учили в техникуме. Но как это сделать, когда за спиной тяжелый вещмешок, а в мыслях только одно – как бы не свалиться за борт. Оказалось, что это совсем несложно, когда уже стоишь на палубе. Сразу же, как только матрос отпустил его руку, Василий ловко отдал честь, как будто делал он это уже не один десяток раз. От первого знакомства с настоящим кораблём настроение у всех поднялось. Все обсуждали ощущения, которые испытали при переходе с катера на корабль. Конечно, никто не признавался, что ему было страшно. Не рассказывал о своих страхах и Василий. Команда руководителя практики к построению прервала эти разговоры. Пересчитав всех, зачитали распределение по боевым частям. Василия определили в ракетно-артиллерийскую боевую часть (БЧ-2) в зарядный погреб второй башни главного калибра. Других ребят распределили кого в боевую часть связи и управления (БЧ-7), кого к «маслопупам», так на корабле называют электромеханическую боевую часть (БЧ-5). Повезло, конечно, тем, кто попал в БЧ-7, все-таки это корабельная интеллигенция, да и это соответствовало будущей специальности. Василий не расстроился, всё-таки, БЧ-2 это мощь, орудия калибром в 152 мм, да и интересно было узнать, как там всё устроено внутри.

   Поселили радистов на второй палубе в проходном кубрике. Собственно это был не кубрик, а скорее коридор, пространство вокруг шахты орудий главного калибра. Койки разбирали только на ночь, а на день их пристегивали к борту. Условия спартанские – мат-расы, они же спасательные плоты, наполнены пробкой, так что спать на них - одно мучение. Но как говорится: «На войне, как на войне», да и потом, где ещё попробуешь настоя-щей корабельной жизни, если не на старом артиллерийском крейсере. На кораблях старых проектов старшины и матросы для приема пищи распределялись по столам и бачкам в тех помещениях, в которых они проживали. На военных кораблях все обеденные столы, как правило, накрепко прикреплены к полу, чтобы не двигались во время качки. Еще одна 
особенность корабельных столов - невысокий бортик по периметру столешницы. Так меньше вероятность того, что всякая мелочь будет скатываться и падать на пол. Вот за та-ким столом питались курсанты, так же в своем кубрике. Однажды, когда корабль был в море, дежурный по столу (бачку), всеми обожаемый Петя Сизов, после получения пищи на камбузе, не удержался на ногах и опрокинул оба бачка (с первым и вторым блюдами) на палубу, прямо перед окном выдачи. Мало того, что на него накричали корабельные матросы (курсантов и так недолюбливали), так ещё заставили убрать всё и отдраить палу-бу до блеска. Курсанты не знали о происшедшем и всё это время ждали, когда он принесёт обед. Конечно, их покормили, но пища уже была холодной, да и настроения есть, после такого приключения, ни у кого не было.

   Тем временем корабль готовился к выходу в море для выполнения контрольных стрельб на приз Главкома ВМФ. Каждый день проводились учения. Задача у комендоров (артиллеристов) на учениях заключалась в том, чтобы проверить готовность орудий, всех вспомогательных механизмов, дальномеров, оборудования  боевого информационного поста и других важных устройств. В зарядном погребе была тишь и благодать – единственное, что нужно было проверить, это работу элеваторов подачи зарядов в ручном и электрическом режимах. Еще нужно было проверить связь со снарядным погребом и командиром башни. Интересно, что связь осуществлялась через металлические трубы, так же как в старых дореволюционных фильмах – из трубы вытаскивалась пробка и в трубу кричали: «Снарядный, я зарядный. Как слышишь?» Романтика…

   В назначенное время, рано утром, сыграли боевую тревогу, и корабль вышел в море. Полигон, где он должен был выполнять стрельбы, находился в районе города Феодосия. От Севастополя идти недолго, но сразу на полигон корабль не пошёл. Вышли в открытое море и экипаж начал отрабатывать различные задачи и упражнения. Была ранняя осень, погода стояла великолепная. Ярко светило солнце, дул свежий ветер, из-за чего море не-много штормило, а вода была удивительно прозрачной и переливалась разными тёмно – синими красками. Запах морской воды дурманил, и им невозможно было надышаться.
 
   Излюбленным местом на корабле для курсантов была площадка по левому борту на шкафуте, которая называется спардеком. Спардек – легкая верхняя палуба корабля. На крейсере в этом месте находились вентиляционные трубы, отводящие избыток тепла из  машинного отделения. Здесь всегда было тепло и уютно. Любил здесь бывать и Василий. Греясь в тёплых потоках воздуха, выходящего из утробы корабля, он вспоминал дом, родных, то, как попал на флот. Он никогда не мечтал быть моряком, его мечтой было небо. Для достижения своей меч-ты он сделал всё, что мог – с отличием окончил школу, последние два года до выпуска из школы усиленно занимался спортом. Но на завершающей стадии военно-врачебной ко-миссии уже в лётном училище его забраковал хирург – что-то обнаружил в щитовидной железе. Для Василия этот вердикт стал настоящей трагедией. Никем другим, кроме как летчиком перехватчиком себя он не мыслил. Отчисление из кандидатов на поступление в Армавирское высшее военное училище лётчиков ПВО если не сломало его, то уж точно нанесло ощутимый удар. Он оказался в растерянности – что теперь делать, чем занимать-ся?
В военкомате, куда он привёз своё личное дело из училища, его настойчиво уго-варивали ехать в город Ярославль и поступать без экзаменов в финансовое училище, там открыли первый набор по программе высшего военного училища (до 1973 года оно было средним). Но Василий эти уговоры воспринимал как личное оскорбление. «Как же так, я мечтал о профессии военного лётчика, а мне предлагают стать каким-то бухгалтером, канцелярской «крысой!» - с обидой думал он. Его даже водили к военкому – подполковнику, который по-отечески советовал ему подумать ещё раз.
Возвратившись, домой, Василий обо всём рассказал своим родителям. Родители встретили известие о том, что он не будет лётчиком с облегчением, особенно мать. Когда же он рассказал о предложении военкома, то теперь и родители стали его уговаривать, приводить примеры из жизни, но Василий оказался непреклонен. Что будет делать дальше, он не знал, в его жизнь пришли растерянность и отчаяние. Всё казалось серым, будничным и беспросветным, поэтому, услышав объявление о наборе в Краснодарский учебный комби-нат, без раздумий решил: «Получу профессию, до армии поработаю, а там видно будет».
 
   Отучившись, пять месяцев в учебном комбинате, Василий успешно его окончил, полу-чив специальность слесаря монтажника четвёртого разряда по монтажу оборудования нефтегазовой промышленности. По распределению попал в Новороссийское монтажное управление. Здесь началась его трудовая деятельность. Василий был приучен к труду с  детства, поэтому в трудовой коллектив влился без проблем. В бригаде он выполнял рабо-ту наравне с остальными, умел резать и варить металл, стропить и крепить металлоконструкции и выполнять много других работ. Его старания заметили и относились к нему с уважением, как равному. В бригаде вместе с ним работали два молодых парня, обоих звали Николаями, но одно-го Коля большой, а другого – Коля маленький. Оба они учились на вечернем отделении в Новороссийском общетехническом филиале Краснодарского политехнического института. Вот они и посоветовали ему учиться дальше. Василий подумал и решил, что даже если и не придется учиться дальше, то хотя бы не забудет, чему его учили в школе. Так и сделал – сдал вступительные экзамены и стал слушателем вечернего отделения института. Учеба его захватила, он с интересом посещал лекции после работы и по субботам, охотно делал домашние задания. У него появился интерес в жизни, она ему уже не казалась толь-ко в серых тонах.

   Не остался он незамеченным и работниками военкомата – высокого, стройного, крепкого парня они определили на флот. Ну что ж, на флот, так на флот. Так Василий оказался в Севастополе в специальном военно-морском техникуме. Год службы в Севастополе, постоянная атмосфера этого удивительного морского города дали свои плоды. Теперь Василия море завораживало, волновало и пугало, но главное — море звало. Трудно найти в природе что-либо прекраснее и величественнее морской стихии. Постоянно меняющаяся, бескрайняя, манящая вдаль, переливающаяся разными красками, звучащая, – она притягивает и завораживает, созерцать ее можно бесконечно.

   Вот обо всём этом думал Василий, сидя на спардеке и греясь в ласковых лучах осеннего черноморского солнца. В такие минуты мир казался раем, а будущее счастливым и безмятежным. Правда, случалось это не часто, видимо, поэтому запомнились эти моменты на долгие годы.

   Корабль готовился к выполнению главной задачи на этот выход в море – выполнению стрельб из всех видов оружия. Каждый день проводились бесконечные учения, тренировки. Все куда-то бежали, что-то таскали. Командиры нервничали и постоянно кричали на матросов. Никому не было никакого дела до группы курсантов, чем они занимаются, что делают, главное, чтобы не мешались под ногами, на корабле и без них забот хватало.       Поэтому курсанты в основном находились в кубрике, если не было тревоги и изучали устройство корабля. Василию повезло больше других, поскольку у него был неплохой почерк, то командир дивизиона поручил ему вести журнал боевой подготовки, писать планы занятий по общей подготовке. Сложностей с этим не было, этому учили в технику-ме. Для работы комдив предоставил Василию свою каюту, в общем, не жизнь, а малина.

   Наконец-то наступил день, когда корабль изготовился к стрельбе. Сначала отработали стрельбу по воздушным мишеням. Происходило это так - летела крылатая ракета-мишень, а по ней по очереди стреляли: сначала двумя ракетами «Оса», затем из 57- мм зенитных орудий (их часто показывают на военной хронике), а затем, когда мишень приблизилась на близкое расстояние – из установок АК-630. Это шестиствольные 30-мм скорострельные пушки, стреляют они так, что видна только струя огня и рёв от выстрелов. Конечно, мишень сбили. Зрелище интересное, Василий наблюдал его с сигнального мостика, куда привел его друг Юра Комаров, который проходил практику у сигнальщиков. Затем наступил черед для стрельбы по надводным мишеням. Стрелять по ним должны были из универсальных 100-мм артиллерийских орудий. Вдали, у самой кромки горизонта, была видна мишень, какое-то судно, скорее всего это была списанная баржа. Когда начали стрелять универсальные орудия, то после первого же выстрела уши заложило, ничего не было слышно, вокруг были облака сизого порохового дыма. В общем зрелище не интересное, поэтому Василий спустился к себе в кубрик, тем более, что следующий черед был за орудиями главного калибра.

   По громкоговорящей связи объявили, что мишень успешно поражена и сыграли отбой боевой тревоги. Время обеда, а на флоте есть правило - «война - войной, а обед по распорядку». После обеда опять «Боевая тревога!». Василий на этот раз побежал на свой боевой пост – в зарядный погреб. Отсюда хоть ничего не видно, зато можно поучаствовать в самом процессе стрельбы, как говорится «подносить снаряды», в данном случае заряды. Сам процесс не сложный – по команде командира расчёта открывается двухметровый алюминиевый пенал с зарядом, оттуда достаются два пороховых цилиндра в мешковине, один большой, другой поменьше. Затем они вставляются в трубу, называемую элеватором и, нажатием кнопки, заряды подаются наверх в башню к орудию. Через несколько секунд происходит выстрел. В зарядном погребе это ощущается так, как если ты сидишь в       большой железной бочке, а снаружи по бочке кто-то сильно колотит кувалдой. Продолжа-лась эта экзекуция в течение часа, удовольствие, не из приятных… После того, как этот кошмар закончился, объявили: «Отбой боевой тревоги!». Василий вернулся в свой кубрик и увидел, что все плафоны, которые были на светильниках разбиты, битое стекло рассыпано по палубе. Те ребята, кто был в момент стрельбы в кубрике, рассказали, что от первого же выстрела все плафоны, как будто бы взорвались. Оказывается это обычное явление при стрельбе из орудий главного калибра. Кроме того, в кубрике невозможно было находиться от грохота выстрелов, поэтому они разбежались, кто куда смог. Вот такими оказались впечатления от участия в настоящих боевых стрельбах. Неприятные ощущения улетучились, когда по громкоговорящей связи командир корабля лично поблагодарил весь экипаж за проявленное мастерство и успешное выполнение поставленной задачи. Корабль стрельбы выполнил с оценкой отлично. Самыми большими молодцами оказались артиллеристы, их хвалили все, кому было положено это делать. Василию было приятно от того, что в этом успехе был и его скромный вклад. На ужин выдали праздничный дополнительный паёк – гречневую кашу и какао с печеньем.

   На этом праздник закончился, начались трудовые будни. На следующий день пред-стояла чистка орудий. Чистка орудий главного калибра оказалась довольно утомительным занятием – боевой расчёт орудия из девяти человек таскает туда-сюда здоровенный шомпол с металлическим набалдашником на конце до тех пор, пока ствол изнутри не станет идеально чистым и не засверкает как  зеркало. К концу этой процедуры все валились с ног.

   В послеобеденный «адмиральский час» Василий, уже по привычке пошёл на свое любимое место – спардек. Но той идиллии, что была раньше, уже не было - погода резко ухудшилась – дул резкий холодный ветер, в море поднялась волна, начался шторм. Несмотря на то, что корабль был внушительных размеров – его длина составляла 210 метров, а ширина 18, его качало очень здорово. Когда он становился перпендикулярно волне, его форштевень, возвышающийся над водой на семь метров, зарывался в морскую пучину так, что погружался под воду полностью, а морская вода заливала бак до самой ходовой рубки. Такая качка называется килевой, а ощущения от неё такие же, как при катании на американских горках. Еще хуже ощущается бортовая качка. Это когда корабль становился параллельно волне. При такой качке корабль переваливался с борта на борт. Совмещение этих двух явлений давало очень неприятный результат, во всяком случае, для курсантов. В первый день шторма практически все они, в том числе и Василий, оказались «в отключке», в том смысле, что все повально лежали на своих койках, или беспрерывно бегали в гальюн «травануть» в унитаз. Ни о каком приеме пищи никто даже и не помышлял. На второй день шторма кое-кому стало легче, из девятнадцати человек, вернулось к нормальной жизни пятеро, в том числе и Василий. Тяжелее всех качку переносил Коля Пожаров, его беднягу выворачивало наизнанку все время, пока длился шторм. Так про-должалось трое суток. Все эти дни пятёрка оклемавшихся курсантов с удовольствием по-едала пайки своих сослуживцев, которых уже только от одного вида бачков с пищей тянуло в гальюн.

   Но всё когда-то кончается, закончился и шторм, а с ним и выход корабля в море. По приходу в базу, корабль встал на своё штатное место в Севастопольской бухте. Экипажу предстояла сдача боезапаса в арсенал пред постановкой на профилактический ремонт в сухой док и покраска корабля к празднованию 58-й годовщине Великой Октябрьской со-циалистической революции. А потом курсантов ждал самый долгожданный период в службе любого военного моряка - отпуск.

   Вот таким получилось первое «боевое» крещение морем для Василия. Как ни странно, но трудности, с которыми он столкнулся в этом походе, не разочаровали его и не отбили желания связать свою судьбу с морем.