Двадцать пять лет ностальгии отчизна книга iiiозро

 
   Д В А Д Ц А Т Ь    П Я Т Ь    Л Е Т   
                Н О С Т А Л Ь Г И И 

               О   Т   Ч   И   З   Н   А

                роман трилогия

                книга  III   
 
        Солнце медленно скатывалось к горизонту, туманная дымка прятала южный берег Апшеронского полуострова, где раскинулась столица Азербайджанской ССР, город Баку.  До прибытия в порт оставалось около часа. Возвращавшаяся семья репатриантов, Иосиф, Анастасия и четверо сыновей, наслышанные о Родине от родителей, и из книг, но не видевшие ее, разве только в кино, поскольку все родились в Иране,  с нетерпением ждали прибытия. Через десять минут глава семьи поднялся на верхнюю палубу теплохода и стал рукой показывать вдаль, где сквозь пелену тумана начинали просматриваться небольшие сопки, на склоне которых располагался город.    
Входя в бирюзовую акваторию бакинского порта, теплоход “ПИОНЕР” тремя продолжительными гудками приветствовал и оповещал о своем прибытии. В порту все было спокойно, звучала какая-то музыка. Слева по набережной неторопливо прогуливались горожане. На вершине одной из сопок возвышался монумент Кирову, обращенный к морю, а от подножья сопки к статуе вели ступеньки, откуда великолепно смотрелся серпообразный берег и море.   
Прохладный августовский бриз нежно ласкал радостные лица Иосифа и Анастасии.  Даже у детей, не видевших, но много знавших о Родине своих предков, теперь уже и у них, сходивших по трапу с корабля, с какой-то щемящей радостью колотились сердца. В тот последний месяц лета пятьдесят шестого года стояла теплая солнечная погода. Когда проходили таможенный контроль, один из таможенников посоветовал семье поселиться в гостинице “Интурист”.   
На следующий день в один из номеров при гостинице представители КГБ стали по одному приглашать на беседу, очень подробно расспрашивали про жизнь в Иране, про переворот и как он отразился на их жизни, интересовались положительными и отрицательными сторонами этой азиатской исламской страны. А завершили беседу вопросами: "Как настроение? Чем думаете заниматься?" Услышав подтверждение о поездке на поднятие целинных и залежных земель, пожелали успехов, после чего тут же выдали подъёмные деньги, помогли заказать билеты до Барнаула, распрощавшись; уходя, одобрили и хором рекомендовали ехать по заявленному маршруту - в Барнаул.


                Б  А  Р  Н  А  У  Л

    На четвёртый день поездом, преодолев расстояние Баку – Барнаул, мы прибыли в столицу Алтайского края. В справочном бюро при вокзале словоохотливая женщина сказала:
 - Гостиница в городе одна, только в ней никогда не бывает свободных мест, а вот в доме колхозника - это барак на берегу Оби, там есть места, но, честно говоря, выглядит барак-то неказисто, но несколько дней пожить можно.
   Как только устроились, отец семейства Иосиф отправился в Комитет Госбезопасности, там ему отсоветовали ехать по путевке на освоение целинных и залежных земель:
- На целине в данное время большие трудности с жильём и прочими удобствами. Лучше поезжайте в город Бийск, - это второй город после Барнаула, там идет большое строительство, в скором будущем он станет одним из крупных индустриальных городов края, страны, где градообразующим предприятием является военно-промышленный комплекс. Строятся четыре мощных предприятия: “Олеумный”, “АНИИХТ”,      “Сибприбормаш”? “Химкомбинат”. Астроит все - это “Трест 122“. Кроме строящихся предприятий, там уже существуют и работают более десятка крупных   заводов и фабрик.   Бийску ежедневно требуются сотни рабочих руки, кроме того, там вы быстрее получите жилье, - такими словами закончил разговор полковник КГБ.
Вернувшись, Иосиф  дословно передал семье разговор с полковником, а на следующий день поездом отправился в Бийск, оставив семью в Барнауле. Прибыв в город, он сразу же  обратился в отдел по трудоустройству, где ему дали несколько адресов предприятий, которым требовались подходящие профессии, для него и сынов. Везде нуждались в рабочих, просили, чтобы завтра же приходили на работу, мол, тут же оформим и отправим на объект. Но предоставить, жильё даже в течение двух лет никто не обещал, возможно, через три-четыре года.   
Поиск продолжался... Закаленный поиском работ в Иране, он не отчаивался. Сев в тень перекурить, он вспомнил, как один из ехавших в поезде мужчин жаловался на строителей, уводящих с сахарного завода специалистов.  Расспросив, где находится завод, пошел и через полчаса уже сидел у директора в кабинете.  Разговор длился недолго. Узнав, какими профессиями владеет он и сыновья, директор подвел итог: 
- Мне позарез нужен столяр-модельщик или краснодеревщик.
- Я владею этой профессией,- произнес приезжий.
Тогда  Черемисин, попросил секретаря пригласить - Шатилову,  недавно назначенную на должность начальника коммунального отдела при заводе, которой сказал:   
- Александра, знакомься, это наш будущий работник Бурденко Иосиф Степанович, через два дня он привезет  семью из Барнаула, и все они будут работать на нашем заводе. Посели их в бараке, ну, в том, где проживали офицеры ИТК - исправительно-трудовой колонии.
- Максим Семёнович, я сейчас всё покажу и расскажу товарищу.
Пройдя через территорию завода, миновав вторую проходную, оказались на кагатном поле, подошли к бараку из четырёх комнат. Показав последнюю пустовавшую комнату, сопровождающая сказала:
- Вот всё, что у нас есть на сегодня. 
– Ну, что же:  «на безрыбье и рак рыба», я согласен, начнем с этой. Главное, есть крыша, где можно приклонить голову, а там видно будет,- произнес Иосиф. 
– Давайте сделаем так, ключи получите, как только приедете, у меня в конторе, последний кабинет слева по коридору. Желаю вашей семье счастливого проживания в Бийске, - произнеся последние слова, Александра, закрыв комнату, развернулась и пошла.
   Возвращались к центральной проходной завода, молча.  За воротами Иосиф остановил выезжающий грузовик ЗИС-5, груженный мешками с сахаром, и попросил:   
- Слушай, друг, подвези к железнодорожному вокзалу.    
- Садись, подвезу.
- Вот спасибо! А то с моей негнущейся ногой в колене за полдня не дойду до него. 
В машине разговорились.
 – Судя по произношению, речь-то у тебя не сибирская, не наша, точно, приезжий, а вот откуда, не могу понять?  А почему я спрашиваю об этом? Я после войны объездил всю центральную Россию и запомнил многие говоры и диалекты, говорят, у меня абсолютный музыкальный слух.
- Да ты прав,  мой акцент тебе не понятен, я только что вернулся из иммиграции и собираюсь поселиться здесь, в Бийске. Жаль, что нет такси, так бы нанял - за пару часов объехал бы и осмотрел этот бывший купеческий городок, но даже сейчас я вижу, твой город растет, обновляется и молодеет, посмотрим на него через десять лет, каким он красавцем станет.   
- А давай сейчас отвезем сахар на склады “Бийскторга”, получу новое задание, и я тебя прокачу по главным улицам нашего города, - водитель, назвавшийся Григорием, нажал на педаль акселератора, и машина покатила быстрее.   
- Я сейчас сделаю небольшой круг по новостройке, а ты запоминай то, что буду говорить.
Через какое-то время он произнес:
- Смотри, сейчас мы едем по улице Социалистической, параллельно ей с правой стороны проложены  ещё четыре улицы - Ленинградская, Ломоносова, Матросова и Северная. Сами же четыре предприятия военно-промышленного комплекса строятся слева за сосновым бором, вон там, - высунув левую руку в окно, указал, куда смотреть. На перекрестке свернул вправо и произнес:
- Это  улица Васильева, как только доедем до железнодорожного полотна, справа будет “ТЭЦ”, за ним мясокомбинат, а еще дальше элеватор. А сейчас мы свернем влево и поедем по Трофимова, где справа маслоэкстракционный завод, а чуть поодаль зернохранилище. 
На перекрестке свернули вправо на Мерлина, по левой стороне возвышался огромный элеватор, а справа котельный завод, дальше “Молмаш”, напротив “Маслосыркомбинат”, а ещё дальше – “Продмаш”. А через дорогу ближе к Бии спиртзавод, чуть поодаль – “Электропечь”. Пересекая переулок  Мопровский,  Григорий показал, где ставят понтонный мост через Бию, на Чуйский тракт и Горно-Алтайска.   
   Где-то в центре на складе разгрузил мешки с сахаром, получил новое задание, теперь водитель повёз по грязным, не асфальтированным улицам города, и он  все время рассказывал-рассказывал, и наконец, изрек:
   - Я бы тебе показал еще с десяток крупных предприятий, да время поджимает. А вообще-то я тебе показал почти весь город, теперь надо пообедать и за новым грузом.   
– Поехали, пообедаем, только не обижайся, я плачу за обед и дам тебе на бензин, - сказал пассажир.
– За обед плати, я согласен, а на бензин не надо, - запротестовал водитель,- а после обеда я тебя отвезу на вокзал.
На вокзале расстались. По дороге в Барнаул, Иосиф вспоминал всё  увиденное, и оценил масштабы тех четырех строящихся гигантские индустриальные предприятия военного ведомства. Со слов работников завода и горожан, с кем пришлось за это время пообщаться в Бийске, он представил масштабность индустриализации города, который со временем станет гигантом.   
Он размышлял: "На все это натолкнула “Железная занавесь” и “Холодная война” между СССР и США в связи с созданием блоков СЕНТО, СЕАТО, АНЗЮС, АНЗЮК, в конце концов, объединившись, остановились на альянсе - НАТО, в который вошли двенадцать капиталистических стран – Европы, Юга, Юго-Восточной Азии и Тихоокеанские страны.  В связи, с чем СССР вынуждена была противопоставить Альянсу, вступив в Варшавский договор, подписанный в мае пятьдесят пятого, в который вошли восемь стран Европы, освобожденные от гитлеровского гнета, взявшие курс  на социалистическое строительство. Чуть позже начали примыкать Куба, Китай и Монголия".
  О создании этих двух альянсов Иосиф знал еще в Иране из местных газет - "Эттелаат”, “Кейхан”, “Мардом”, “Мехнат”, а так же из советской прессы “ТАСС”, из подшивных газет “Правда”, “Известие”, “Комсомольская правда” и многих других иностранных газет и журналов.   
Мобильности семьи Бурденко можно было позавидовать - на второй день по возвращению главы; семья в полном составе выехала в город Бийска.

                Б   И   Й   С   К

  Так, в августе пятьдесят шестого года семья Бурденко в составе шести человек бросила якорь в городе Бийске у реки Бии; поселка сахарного завода.  Погода в тот год благоприятствовала; солнечные теплые дни им казались настолько ласковыми и приятными, невзирая на приближающую сибирскую суровую зиму.
    Семья, прибывшая в возрождающийся город, где сразу окунулась в кипучую жизнь Бийска. Иосиф и сыновья, Юрий, Николай и Пётр, на третий день приступили к работе в цехах сахарного завода, а самого младшего, Алексея, записали в школу поселка.
Хозяйка дома, Анастасия, занималась по дому, а закончив все домашние дела, садилась за стол, чтобы осуществить свою заветную мечту, долго носившую в глубине своего сердца - найти разбросанных по стране и миру сестер и брата. Получая отрицательные ответы, она писала заявления на розыск, в другие архивы городов и стран, где, по ее мнению, могли бы находиться родственники. Она вспоминала сестру Пашу, которая пряталась в крапиве, чтобы не потерять жениха и не эмигрировать из страны. А так же родного брата Ивана, перебравшегося на пароходе из Ирана в СССР. Племянника, брошенного Татьяной, когда та упорхнула  в Болгарию с мужем, а дед – Антон нашел внука – Ванечку; усыновил его, дал ему свою фамилию и отчество. Поэтому в семье стало два Ивана Антоновича Карабут; хотя по родному отцу он Иван Радиевич Четаклеев. Усыновленный дедом, Иван выехал по визе из Ирана в Советский Союз в период развернутой компании по освоению целинных и залежных земель, которая начала проводиться Хрущевым в пятидесятых-шестидесятых годах двадцатого века на Алтае и Казахстане. И последнее заявление писала на розыск сестры Татьяны,  которая после гибели мужа, по ее словам, силой была взята в жены Николо Димитров, не захотевшим воспитывать чужого ребенка. Она после недолгих уговоров няню, таким образом; бросила сына в Иране, обманывая нянечку персиянку, оставила ей денег, сказала: «Едем не три дня на похороны родни», няня поверила, оставленные деньги и свою зарплату няня потратила, на лечение психически расстроенного ребёнка, а чем кормить, тогда, она пошла побираться, просить милостыню, чтобы прокормить себя и мальчика. А Татьяна с новым мужем спокойно уехала на родину мужа в Болгарию. Первым нашелся брошенный племянник Иван, работавший трактористом на целине. 

                И  В  А  Н
               
Получив письмо от тети Анастасии, Иван быстро уволился из целинного совхоза, в зимнее время там нечего было делать. Так, в январе пятьдесят седьмого он приехал в Бийск и остановился у тетки, быстро устроился на работу жестянщиком в “Пром-вентиляцию”. Вскоре перевелся в один из цехов химкомбината по той же специальности, где ему предоставили место в общежитии, а через некоторое время пришел к тетке с молодой девушкой и представил ее: 
- Тетя Ася, дядя Иосиф, знакомьтесь – это моя жена Валя, мы вместе работаем на одном заводе и цехе, я жестянщиком, а она маляром. 
– Ванечка, а  где живете, - спросила тетя. 
– Пока живем у ее родителей, они нам выделили маленькую комнатку, но с условием, что мы будем искать квартиру.
- А в каком районе живут твои родители?- спросила Тетя.   
- В частном секторе, Мочище, у них свой маленький домик.  Кстати, сейчас мы ищем квартиру, как найдем, тогда переедем. Тетя, скажу больше, руководство цеха хлопочет о предоставлении нам однокомнатной квартиры или комнаты, как первым молодоженам этого цеха и завода. 
Анастасия приятно удивилась, когда  они пришли примерно через полгода и радостно сообщили:
- Тетя, нам выделили одну комнату в новом кирпичном доме на тридцать первом квартале, по улице Декабристов.   
Получив квартиру, Иван с Валентиной купили постельные принадлежности, затем кое-какую кухонную утварь, из мебели стол и табуретки. Так постепенно начали обживаться. Когда более или менее обжились, Валентина почти каждое воскресенье стала уезжать навещать родителей, так, что готовить обед приходилось Ивану. Первое время Валентина возвращалась от родителей слегка подвыпившая, а со временем наглела и приходила все более пьяная, а несколько раз кое-как приползала домой. Иван всегда спокойно разговаривал с ней, сам он был непьющим мужиком и пытался образумить ее, чтобы сохранить семью. Но когда понял, что уговаривать ее бесполезно, тогда предложил ей родить ребенка, но неожиданно для Ивана она с грустью сообщила: 
- Я на третьем месяце; беременна. 
Тогда Иван сказал ей:
- С этого дня ты без меня к родителям ходить не будешь. Спросишь почему? Отвечаю, да потому, что ты у родителей водочку пьешь, а это вредно ребенку. 
- Ишь, умник нашелся, мне мать рассказывала, меня по пьянке зачали, по трезвому не получалось, и вот, как видишь, я жива и здорова и уже беременна. 
- Все равно теперь без меня не будешь ходить к родителям, потому что они у тебя вымогают деньги на водку и тебя угощают или заставляют пить, это я понял, поскольку ты всегда брала деньги, а возвращалась без них. Посмотри, как приятно смотреть на  твою старшую сестру, у неё  двое детей, и она не тянется к спиртному и денег не дает, а каждый раз, идя к ним, покупает какие-нибудь продукты, вот и мы будем так делать, чтобы не обижались на нас.  Ну что, договорились?  Да?
Получив согласие жены, в ближайшее воскресенье, набрав продуктов, приехали к родителям, но произошло то, чего Иван и предполагать не мог. Едва разделись, как теща, глядя на дочь, спросила:   
- Валька, а где угощение, ты, что не принесла?
- Мама, как не принесла, вон сколько продуктов.
- Мне плевать на твои продукты, ты мне водочки, чтобы здоровье поправить. А ну-ка, зять, ты давно не был у нас, коль так, сбегай за пузырем, потом посидим, поговорим, а иначе и говорить-то не о чем. Так что давай: «одна нога здесь, другая там». 
- Извините, дорогая теща, но у нас больше нет денег, все истратили на продукты, - соврал Иван.
- Тогда бери продукты и обменяй на водку, - не успокаивалась теща. - Ну, раз не хотите и этого делать, тогда уходите, с чем пришли, - злобно кричала теща. 
- Ну, раз вам не нужны продукты, тогда мы их заберем, нам они понадобятся, у нас они не пропадут, - шутя, сказал Иван, подмигнув тестю и жене. 
Услышав такие слова, теща крикнула:
- Как это вы заберете продукты, а мы что, должны помирать с голоду, - нервно трясясь, подбежала к зятю, державшему сумку с продуктами, вырвала ее и отнесла в чулан.
Распрощавшись, Иван с Валентиной отправились домой, бурно обсуждая инцидент с родителями. По дороге муж сказал жене:
- Теперь поняла, зачем ты нужна была родителям, они рады были не твоему приходу, а водке, которую приносила. 
Больше этого вопроса дома не поднимали, родители так и не узнали, что их дочь беременна, после последнего случая ни разу не были в квартире дочери с зятем.      
Время летело так быстро, что оглянуться не успели, как незаметно пролетели месяцы, и Валентину отправили в декретный отпуск. Слова мужа сильно запали в душу Валентине:
«Не ты нужна родителям, а твоя водка».
И находясь в декрете, она ни разу не посетила родителей из-за обиды, что они выгнали их из-за бутылки водки. Тут она поняла, что Иван прав. Через два месяца Валентина родила дочурку Лидочку, счастью отца не было границ, он взял отпуск и весь месяц, днём и ночью, ухаживал за ней: купал, пеленал, а ночью вставал, нес к жене, чтобы она ее кормила. Иван был безмерно счастлив и благодарен жене и судьбе за то, что она наделила их дочерью, так как знал печальную историю рода пращуров, когда рождался сын, вскоре погибал отец.  Когда в роддоме ему объявили, что родилась дочь, он громко произнес одну фразу:
 «Значит, буду жить!»   
В первый же день рождения дочки Иван накупил закусок, бутылку“ Московской” водки и поехал к тестю с тещей, объявив, что у них родилась внучка, и они теперь дед и бабка, а Валентину они могут навестить в больнице “Строителей”.
Но счастье Ивана длилось недолго, через полгода он заметил, Валентина перестала готовить ужин  к его приходу, со слов соседей, уложив дочку спать, куда-то уходила, оставляя ребенка без присмотра, а дитё, проснувшись, плакало, иногда жена возвращалась подвыпившая. Это Иван замечал последние несколько дней. Соседи говорили, что иногда мужиков приводила, а потом заметили, что после частого употребления спиртного у нее появляется несвязная речь и странные движение: рук, головы, тела, перекос рта при разговоре, тупой, дикий взор, в тоже время какое-то кружение по комнате.  Безо всякой причины вдруг начинала издавать нервные выкрики, все это настораживало соседей и Ивана, он думал, это у нее от усталости и раздражения либо от того, что дочь беспрерывно плачет. Чуть позже дошло, почему ребенок плачет, дело было в том, что она забывала о дочке, не меняла пеленки, а дочь не хотела лежать в мокрых пеленках, плакала, ей было не комфортно.  А еще через полгода Валентина начала кидаться и драться, кричать, смеяться, голой бегать по комнате, однажды посадила дочку в тазик и стала обливать ее холодной водой.  В один из дней, когда он пришел с работы, соседи сказали: 
- Вашу жену увезли в психиатрическую больницу, а дочка у нас играется с нашей дочкой. 
Долго не думая, Иван взял дочку и поехал к теще с тестем, рассказал, что Валентину увезли в психбольницу. Оставив Лидочку у стариков, направился к выходу, чтобы сходить в больницу, узнать о состоянии здоровья и диагнозе.  На выходе из калитки тесть догнал Ивана и шепотом сказал:
-То, что ты рассказал о своей жене за последние пять месяцев,  это безумство.  Валька, моя дочь, у неё помутнение разума, видимо, унаследовала от матери, с которой я мучаюсь уже двадцать три года, извини, что я тебя не предупредил - это в роду твоей тещи эта болезнь проявилась в третьем поколении, возможно, будет продолжение, так что крепись.  Скажу одно, тещу твою я периодически кладу в больницу, так врачи посоветовали, чего я и придерживаюсь, а что порекомендуют тебе врачи, пока не могу даже предположить, только одно знаю, раньше, чем через квартал, врачи не вынесут вердикт по ее болезни.   А теперь иди, завтра придешь проведать Лидочку и расскажешь про нашу дочь, что о ней сегодня тебе скажут  врачи.   
Выслушав тестя, Иван опустил голову и направился в больницу, которая находилась неподалеку.  Долго пришлось добиваться встречи с врачом, который предварительно охарактеризовал болезнь Валентины и произнес: 
- У вашей жены очень плохая симптоматика, что-то подобное в моей практике уже было, мы будем лечить, а вот, что получится - точнее скажу через недельку, еще хочу попросить вас, не навещайте ее каждый день, поскольку сейчас назначили блокаду сильных успокоительных препаратов.
Через неделю тот же врач, говоривший о плохой симптоматике, о ее буйных действиях, которые видели врачи дома перед госпитализацией, теперь в корне изменил диагноз и тут же  добавил: 
- То был устрашающий диагноз, от которого она могла умереть в любое время, но после недельного наблюдения я сделал вывод, что ошибаюсь, пока могу предварительно  сказать одно, все те ее выходки производились исключительно на почве алкогольного опьянения, - немного подумав, добавил - дайте мне еще неделю, а лучше две, - после чего ушел.
В пятницу второй недели, придя домой, он обнаружил жену дома в обычном настроении, будто за последний месяц ничего сверхъестественного не произошло, на вопрос, как ты себя чувствуешь, и надолго тебя отпустили; совсем и что сказал врач: 
- Он сказал: ты не больна и не дурочка, - затем добавил,- не смей водку пить и береги голову, не падай и не ударяйся ею о твердые предметы, иначе опять сюда попадешь, смотри после третьего раза - ты останешься здесь навсегда. - потом добавил. - Ну, вот и хорошо, теперь ты будешь остерегаться, чтобы вновь не попасть в психиатрическую. А теперь поехали  за Лидочкой, я по ней соскучился, да и ты, наверняка, тоже?»             
       Надо же было такому случиться, что именно в тот день у тещи с тестем был пир горой, к ним пришла в гости подружка с мужем, приехавшая с Севера, куда ездила с мужем на Заработки. Теперь вернулись назад с деньгами, чтобы купить хороший дом и машину.  Иван, увидев такое, поздоровался, и пока мать обнимала и представляла дочку приезжим, Иван собрал Лидочку ее одёжку, подойдя к Вале, взял за руку и потянул во двор. А теща, удерживая дочку за руку, громко проговорила:   
- Куда ты ее тащишь, познакомься с моей подругой и ее мужем, и выпейте в их честь - это все они, и водку и закуску купили.            
Оказывается, пока Иван собирал дочь, Валентина выпила уже полстакана водки, предложенную матерью. Иван все-таки вытащил Валентину во двор, а неугомонная теща следом вынесла из избы три граненых стакана с водкой и прокричала: 
- На посошок! 
Одновременно с этим призывом выпить вышла гостья с мужем, на которых обернулся зять с дочкой на руках, а Валентина, воспользовавшись моментом,  быстро опрокинула в рот больше полстакана водки. Иван покачал головой и сказал:   
- Что ты делаешь, тебе же врачи сказали, ни в коем случае не употреблять спиртное?
- Не волнуйся, один раз можно, я ведь так давно не пила, это даже пойдет на пользу.
    Распрощавшись, Иван шел с угрюмой думкой, жена плелась, что-то мурлыкала себе под нос, и каждый шаг давался ей все тяжелее и тяжелее. Видя такое, Иван остановил проезжающее мимо такси, за один рубль их довезли до дома. 
С этого дня Валентина тайком от мужа вновь начала пить каждый день, даже когда он ей не оставлял денег. Несколько раз он пытался с ней поговорить, но она в пьяном угаре ничего не хотела слушать и понимать, а через полтора месяца ее вновь госпитализировали в психиатрическую больницу, в которой пробыла три месяца, после чего  выписали. Но в этот раз, выйдя из больницы, пошла прямо в дом своих родителей. Денег у родителей не оказалось, и, оставив дочку, она пошла в свою квартиру с надеждой там деньги. Вечером, когда Иван вернулся, Валентина, как мегера, накинулась на него из-за того, что не нашла денег на приобретение продуктов. Иван кое-как успокоил дочку и жестом руки, указывая на сумку с продуктами, купленные, чтобы отнести к ней для Лидочки. 
Заглянув в сумку, она начала кричать:
- Мне нужны деньги на покупку молока и прочего, чтобы накормить дочь.   
- Ты посмотри по внимательней, там все есть, то, что ты всегда покупала для ребенка: и молоко, и творог,  и сметана, я это купил и собирался отвезти родителям; подумал, что у них все кончилось, а тут ты оказалась дома. А  давай поедем, обрадуем родителей, что тебя выписали и заберем нашу дочурку домой, искупаем ее в ванной, а то у них нет таких удобств.               
- Ты, что, дурак или идиот? Разве такими продуктами кормят детей, ими только тараканов травить!
– Валя, прежде всего, хочу предупредить тебя, не смей так обзывать меня, иначе, скручу тебя в бараний рог, после этих слов он нахмурившись двинулся к ней, взял за руку и она от боли тут же присела, помни повторять и слова на ветер не бросаю. А теперь насчёт продуктов, ты что забыла, сама все время такие продукты покупала и кормила Лидочку, она очень хорошо их кушала!
 – Ты ерунду не пори, если с головой не дружишь и ничего не понимаешь, то молчи, а  денег, я тебе не дам.  Денег у меня нет - это были последние, которые я потратил на продукты, вообще, я думаю, тебе нужны деньги на водку, а не на покупку питания, да и в магазине для детей нет ничего другого. 
- Если у тебя нет денег, иди, займи у кого-нибудь, а в магазине я найду, что купить, огрызнулась, мать их ребёнка.  И вообще, какой ты мужчина, если у тебя нет денег, иди, без денег не появляйся, если через час не принесешь, можешь совсем не приходить домой. 
– Никуда я не пойду занимать денег, тем более на спиртное.   
- Тогда уходи совсем, надоел ты мне как горькая редька. Надо же быть таким
порядочным человеком: не пьющим, не курящим, не бабник, не сквернословишь. Не то что я: пью, иногда курю, матерюсь и делаю все, что хочу,- и тут недоговорив, запнулась, затем продолжила. - Вот завтра получу деньги по больничному листу и поживу у матери, а ты пропадай; для тебя, меня нет; больше ни разу не дам, чтоб ты издох, иностранец чертов.    
– Валя, я понимаю, тебя только что выписали из больницы, понятно, нервы расшатаны, в этом, в-первую очередь, виновата ты сама. Ведь после первой госпитализации врач говорил не пить, а ты в тот же день начала пить. В результате, тебя вновь госпитализировали, и через три мучительных месяца выписали, и ты опять с первого дня собираешься пить, чтобы попасть в сумасшедший дом, подумай о нашей доченьке, смотри, как она скучает, по нам потому, что ты в больнице, а я на работе и вижу ее раз в неделю. Всякий раз, когда приходил к твоим родителям пообщаться с дочкой, так она не слезала с моих  рук и колен, а мать твоя каждый раз требует денег на продукты, якобы для внучки, получив деньги, она тут же спешит в магазин. Однажды после ее слов, что нечем кормить внучку, заглянул в кладовку с продуктами, а там их оказалось  более чем на месяц,  после этого заподозрил маму твою во лжи, спекулируя внучкой, она вымогала деньги на водку. В очередной раз, придя к ним, она заблажила на подорожание продуктов на колхозном рынке, и я, отдав деньги, собрался уходить,  а теща  взяла сумку с тем, что пойдет в магазин, так как  ребенка нечем кормить.  Пересиливая свою деликатность, проследил, в какой магазин она пошла. Как только она покинула магазин, я вышел из засады, вошел в магазин, купил кое-что домой и так между делом сделал продавцу комплимент: «Как вы быстро обслужили только что вышедшую женщину.
 - А что там обслуживать, она купила две бутылки водки, - ответила продавщица.
 -Мои подозрения подтвердились, - продолжил Иван, - после этого навещая дочку, я шел к твоим родителям,  брал немного денег, только на дорогу и хлеб.  Валя, я тебе только что говорил, в кладовке продуктов хватило бы на месяц, а то и больше, невзирая на это, теща  каждый раз выуживала деньги и покупала  водку, и никаких продуктов для Лидочки.       
– А как иначе выудить у тебя деньги на питание ребенку? Ты скупердяй.
 - А ты  идиотка; слышишь, я тебе полчаса толкую, что она деньги берёт на пропой, а ты вторишь своей матери. Она же спекулируя выуживает у нас деньги и тебя же спаивает.  Вот ты -  копия мать, все действия и речь один в один с матерью, и стала такой же пьяницей.  Смотри, допьешься, после третьего попадания туда, там все получают постоянную прописку, так что сгниешь в этой психушке.         
    После этих слов Валентина оделась, негодуя, прихватив сумку, ушла. Через три дня Иван, соскучившись по дочурке, пошел навестить ее. Подходя к дому, встретил компанию из четырех человек, среди которых, покачиваясь, шла Валентина, глянула туманно-хмельными глазами в сторону мужа и, не останавливаясь, свернула в проулок. В доме тестя стоял необъяснимый сивушный смрад, пьяная теща спала на кровати, а на столе перед тестем  стоял четверть с чем-то, и батарея пустых водочных и других бутылок, из которых тесть пытался вытрясти последние капли содержимого.  Увидев зятя, заплетающимся языком спросил: 
 - Пить будешь, если да, тогда беги в магазин за ней, родимой, а то они даже самогон вылакали и ушли, а я сижу, как нищий, сливаю капли и никак не наберу стакан выпивки. Валька, жена твоя, сучка, вчера получила деньги по бюллетеню и второй день пьет с незнакомой мне компанией, а нам денег не дает на выпивку,  а то, что принесла с собой, вместе с блатными выпили и ушли. Зять, ты можешь понять, родная дочь, зараза, деньги где-то спрятала, бабка обыскалась, так и не нашла, а я, хоть умри. 
- У меня тоже нет денег, ваша дочь,  ушла от меня из-за того, что у меня нет денег.
- А ты че пришел?  Денег она тебе не даст, сам зарабатывай, дочка так и сказала, что не даст тебе ни копейки. А внучка моя спит в той комнате, ходить туда никому не велено, - это были его последние слова, после чего голова склонилась на бутылки, которые, рассыпаясь, падали на пол, со звоном разбивались.               
Иван посмотрел на тестя, хотел что-то спросить, но понял, он ничего не ответит, оставаться в таком свинарнике не захотел, махнув рукой, зашел в комнатку, где спала дочка в кроватке, которую сам смастерил у дяди Иосифа.  Дочка спала, уткнувшись лицом в матрац рядом с влажной подушкой, Иван подумал:
«Так может  задохнуться». Решил перевернуть подушку и уложить на сухую сторону. На сухой стороне подушки увидел бугорок, придавил ладонью, под ней оказалось что-то твердое, тогда просунул руку между наволочкой и тканью подушки, вытащил сверток – это оказалась пачка денег. Повертев, он и понял, это деньги, полученные женой по бюллетеню. Продолжая держать их в руке, он думал, взять, это означает, украсть, а где честность твоя, и где честь, совесть и порядочность? Положить на место – тогда она будет пить до такой степени, что ее вновь положат в психиатрическую, и мне придется одному жить и воспитывать дочка, а она скоро совсем сопьётся, как её родители.  Продолжая пребывать в размышлении, автоматически сунул деньги в карман, поцеловав дочку в щёчку, уложил по удобней и, захлопнув дверь, пошел восвояси. 
Дома, когда начал раздеваться, обнаружил в кармане деньги.  Да-да, те самые, тут он понял, что совершил кражу у своей жены и начал ругать себя:
- Иван; назвав себя по имени, произнёс - до чего ты докатился, а слыл эталоном человеческой добропорядочности, ни у кого копейки не взял, не говоря уж о краже. Ну-ка вспомни, как получилось, что начал воровать да еще у кого, у жены  -  после чего соскочил с кровати, стал одеваться, чтобы отнести деньги обратно, тем самым снять с себя клеймо вора. Кружа по квартире, вдруг до него дошло, деньги эти Валентина пропьет до последней копейки, если раньше времени не сойдет с ума. Скорее всего, родители тоже могут умереть от водочки, и мне одному придется воспитывать дочь, если был бы мальчик, то нам, однополым, было бы очень хорошо. Хотя и рос бы без материнской ласки, я ему больше дал бы, а вот девочке никак нельзя без женской материнской ласки и советов. Как только доченька подрастет, я не смогу ее  купать, одевать, - голова пухла от целой кучи проблем в будущем, а что предпринять, никак не мог решиться, отнести деньги или нет.
Ближе к ночи после выпитого стакана крепкого чая, раздевшись, он успокоился, лег на кровать и в полудреме принял решение, нельзя отдавать деньги, Валя продолжит пить, и ее в третий раз госпитализируют, и тут я буду виноват полностью.   
     Ровно через неделю Валентина с дочкой вернулась домой, Иван, как всегда, обрадовался дочке и с прежним спокойствием взял и начал раздевать ее, в это же время спросил у супруги:
 - Как здоровье, что нового, - она отвернулась и что-то буркнула в сторону.
- Я так и не понял, ты чем-то недовольна?   
- Как  я могу быть довольной, если мои родители украли у меня деньги и отказываются.   
– Как обокрали и что конкретно украли, - слегка краснея, спросил он, в тоже время низко опустив лицо в коляску дочери. - А может быть, вовсе не они, а кто-то другой? 
- Да нет, когда я уходила с компанией, мать спала на кровати за печкой, а отец за столом,  дверь закрыла на секретный запор, который, кроме нас троих, никто другой не знал, как открывать эту дверь. А это значит,  никого, кроме родителей в доме не было, значит, они взяли деньги на пропой.
Иван, слушая супругу, возился с дочкой, тискал, подбрасывал, кружил ее на вытянутых руках, часто отворачивал лицо, чтобы не выдать свое волнение и виновность свою, а вот волнение, творившееся в его душе, больно сжимало сердце, он еле-еле справлялся с таким позором. Слушая о подозрении жены в адрес своих  родителей, он уже пожалел, что совершил этот поступок, но теперь поздно было отступать, идти и признать содеянное.  Единственное, что теплило душу: «Жена дома, не пьет, а это значит, она не попадет в больницу и не сойдет с ума, и дочка будет с матерью, всегда будет накормлена, обласкана, защищена от всех невзгод, так он думал в эту минуту». Его размышление перебил вопрос жены: 
- На что ты кормить будешь нас? Точнее, у тебя деньги есть?
- Ты хочешь сказать, на какие деньги?
- Чем мне ребенка кормить?   
- Ты не сиди и не задавай вопросы, сходи на кухню и посмотри в столе, там есть все продукты.
- Ты что, зарплату получил? 
 -Да, вчера,  и вчера же накупил нужные продукты, ты же знаешь, я всегда это делаю.   
Догуляв отпуск, Валентина утром отвела дочку в садик, а сама пошла на работу. Шли не только дни, но и месяцы, Валентина перестала ходить к родителям после последнего случая, но когда муж отсутствовал, она умудрялась потихоньку употреблять водку, чем-то заедала, чтобы не было запаха. И так каждый раз, попадаясь, врала супругу, ссылаясь на встречу то с подругой, то с одноклассником, либо с далекой родственницей, случайно заехавшей на минутку. Такие объяснения длилось долго, но Иван им безмерно верил, так как был честным человеком.  Но когда это стало слишком часто повторяться, он стал подозревать и выговаривать ей, после чего она стала в открытую пить, да еще компании домой приводить, устраивая вакханалию. Соседи стали жаловаться, что с началом этих пьянок стали пропадать вещи. Иван все время пытался как-то образумить супругу, но она не поддавалась уговорам и продолжала катиться по наклонной все больше и больше.  В конце концов, не стала ходить на работу, следить за дочкой и начала водить к себе мужиков, причем, только с водкой, поскольку своих денег ей негде было взять.  Несколько раз к жене приходили с работы члены профсоюза разобраться, почему она не ходит на работу, и каждый раз она обвиняла мужа, пью, из-за того, что не любит мужа, а развестись с ним не могу, так как он сильно любит дочку и дочка его любит. Тогда одна из членов профкома сказала:
«Мы свидетели, как ты в цеху приставала, чтобы завладеть им.  Да ты добилась, создала семью, родила ребенка, а теперь разлюбила, почему? От того, что он с тобой не пьет, так получается? Твои соседи, посторонние люди, и те говорят, с какой любовью  он к тебе относится и как тебя уговаривает бросить пить,  а ты его не слышишь, продолжаешь пить, чтобы тебя опять положили в психбольницу. Смотри, Иван  утром встает, одевает дочку, кормит и ведет в садик, а потом, сломя голову, бежит на работу, а все это должна делать мать, которая не ходит на работу. А ты в это время с больной головой притворяешься спящей крепким сном.  А после его ухода поднимаешься, бежишь к магазину, ловишь мужика с бутылкой и приводишь сюда, пьешь с ним.  После того как похмелитесь, начинаете совокупляться, скажи, тебе не стыдно от соседей,  родную дочь забыла совсем, отец утром уводит в садик, а вечером, когда приводит домой, ты пьяная. Дальше продолжать или хватит? Валя, остановись, пока у мужа хватает терпения на твои выкрутасы, потом будешь локти кусать, да будет поздно».
   Глядя на все - это, Иван не знал, что делать, как остановить разгул своей жены. Соседи рассказали ему, как за последний месяц после больницы Валентина каждый день водила мужиков и здесь пьянствовала, были два случая, когда она приводила по два мужика, выпив, мужики затевали скандал, из-за неё затем устраивали драку, с правом чтобы остаться с ней наедине.  Из-за чего соседка вызывала милицию, и ее вместе с мужиками увозили в отделение. По возвращению из милиции она устраивала соседке скандал. Соседи, уважая Ивана за доброжелательность и скромность, не все рассказывали про похождение его супруги. Но  опасались ее болезни, зная, что она дважды лечилась в психиатрической больнице. Последней каплей в разрыве семейной жизни стал момент, когда вернувшись с работы, застал Валентину спящей голой на кровати, а рядом у кровати, лицом в пол, валялся мужик с опущенными  трусами. Долго не думая, Иван стал собирать свои вещи, старенький костюмчик, привезенный с Ирана да пару застиранных рубах и телогрейку, в которой ходил зимой на работу и в гости, а собираться было ему, как в той пословице; «бедному собираться, только подпоясаться». Выйдя с комнаты в коридор с телогрейкой подмышкой и фанерным чемоданчиком собственного изготовления, Иван наткнулся на тещу с дочкой на руках и тестем.   
– Никак ты в командировку али еще куда-то едешь? - спросила она, преградив дорогу зятю.
– Нет, ни в какую командировку я не еду, просто ухожу от вашей дочери. 
– Это как ты уходишь, не пущу,- после последних слов начала кричать,- дочь, ты ему позволяешь так просто уйти, когда он тебе сделал дочку? Скажи, зятюшка, у тебя совесть есть, али ты ее отроду не имешь, - и вновь начала звать дочку, - Валюша, дочка, подь сюды, тащи ево обратно, а то уйдёть,  ирод чужеземный!   
- Вы, мамаша, сколько не кричите, все одно до нее не докричитесь, мужик так ее уработал, она тут, как кошка орала, теперь сутки будет отходить, - сказала вышедшая из соседней комнаты соседка. 
 – Ты заткни свою пасть, ты че на нее наговариваешь,  а то щас в харю  дам!
 – Вы не задирайтесь, а зайдите и посмотрите, думаю, после этого не станете защищать дочку, - сказал Иван теще, забрал дочку и, передавая тестю, добавил, - постойте здесь, чтобы Лидочка не увидела  мамку свою в таком виде, - после чего прижавшись к одной из стенок, пропустил тещу в комнату. 
В комнате с минуту стояла тишина, видимо увиденную на кровати дочь и валявшегося на полу мужика в не пристойном виде привело тещу в шоковое состояние. А тесть в это время успел сказать зятю:
- Не знаю, из каких соображений Валька забрала Лидочку из яслей и принесла, оставила у нас, а денег не дала, продуктов тоже не принесла. Вот поэтому мы пришли за деньгами.
И тут раздался истерический тещин голос с десятиэтажными матами: 
- Ах ты, сучка. Ах ты подстилка мочищенская, мало я лупила и гоняла тебя и твоих кобелей,  чтобы ты раньше времени не превратилась в доступную подзаборную шлюху. У тя че, бешенство матки, я, тя спрашиваю, ты че молчишь и не шаволися, ты жавая али нет?- так мать произносила некоторые слова в порыве гнева. Поднимайся, гадюка ты подколодная, - после чего послышались шлепки, удары по голому телу. - И ты, кобель, позаборный поднимайся и беги, пока я добрая, а то так отметелю, до старости в гипсе будешь ползать,- это была ее любимая угроза.
- Ты че,  мя не слышишь, - после этих слов послышались глухие звуки, напоминающие удар во что-то мягкое, и тут же стон и грубый мужской голос произнес:
- Ну, падла моя, сладкая, мало драл тебя, еще хочешь, сейчас встану и залезу на тебя,- не открывая глаз, поворачиваясь набок, проворчал валявшийся на полу мужик.
И тут вновь раздался глухой звук удара, после чего послышался сильный мужской стон. 
Тесть понял - это теща вновь начала ногами пинать мужика, валявшегося на полу.
- Кто там? -  спросил тесть у зятя, принимая от него деньги на питание внучке.      
- Пройди, посмотри и увидишь Садом, только чтобы Лидочка не видела ничего.
Поцеловав дочку, Иван, обойдя тестя, вышел из квартиры и пошел к бору, который находился на берегу Бии. Как-то покупая продукты в магазине, он стал невольным свидетелем разговора двух мужчин, из чего понял, что жители  частных домов на берегу реки Бии сдают в аренду, кто комнату, а кто угол с кроватью. Сейчас Иван вспомнил об этом, потому ноги сами несли его к частным домам на берегу у соснового бора, рядом с сахарным заводом.  Подойдя к пологому спуску на берегу, которого хаотично были построены более десятка домов, стал осматривать, откуда бы начать, как вдруг увидел старика, спускавшегося вниз к домам. Иван крикнул ему вслед:
- Товарищ, подскажите, кто здесь сдает внаем комнату или угол?   
- Ты, парень, давай спускайся вон к тому дому, там сядем на завалинку и поговорим, а то у меня ноги болят в коленях, я находился, теперь долго стоять не могу.
Дом старика находился в сорока шагах от вершины, где стоял Иван, держа вещи в руках. Как только присели, старик спросил:   
- Ты кто такой? Видно, приехал работать, потому ищешь жилье, а уж потом работу? А посему тебе и прописка нужна?   
- Вы, уважаемый, ошибаетесь, у меня и работа есть, и прописка есть, а вот жить негде, помогите.
- Первый раз вижу человека, у которого два важных компонента имеются, а жить негде. Теперь я понял, жена выгнала, да?    
- Нет – сам ушел. Только большая просьба, не спрашивайте, что произошло и как - это очень личное и болезненное, потому не хочется душу бередить.   
- А ты можешь свой паспорт показать?   
Не дожидаясь повторения вопроса, он вынул паспорт и протянул его старику.          
- Глянь, а ты не врешь, прописка действительно есть, а где работаешь?               
- Работаю в одном из цехов химкомбината, я жестянщик, изготавливаю вент-короба и монтирую в строящихся цехах. Насколько я понимаю, вы не случайно задаете вопросы, они предшествуют сдаче комнаты мне или угла, я прав?
- Да ты прав, меня зовут Василием, а ты по паспорту Иван Антонович Карабут?   
- Вы назвали себя Василием, а как по батюшке, а то неудобно так вас звать, мы же не ровесники?   
- Честно сказать, я уж точно не помню, как правильно зовут по батюшке, поскольку лет двадцать никак по-другому меня и не зовут, ну и ты зови также.
- Нет, так не пойдет, называйте имя батюшки. 
- Так и быть, только для тебя, зови Василием Петровичем.   Ну, а теперь пошли в дом смотреть наши хоромы, устроят они тебя или нет, заодно у хозяйки спросим, согласится сдать тебе комнатку, я-то согласен, а она все-таки хозяйка, некоторые заботы лягут на нее. Живем вместе уж более тридцати лет, вырастили двух сынов, у них свои семьи,  - на этом его речь в комнате оборвалась, перед ними стояла невысокого роста старушка под стать Василию Петровичу, глядя в упор на мужа и вошедшего, злобно произнесла:
- Вася, сколько раз просила тебя, не приводи алкоголиков в дом, от них потом невозможно избавиться.
- Погодь, Александра Егоровна, не шуми, этот парень не пьяница, он рабочий человек, у него горе, он ушел из дома, прописка у него есть и работа есть, а жить негде.   
- А ну, покажи паспорт и прописку?   
Взяв паспорт из рук будущего квартиранта, хозяйка дома внимательно прочла его данные, полистав страницы, остановилась на листке регистрации, увидев, что он местный и прописан недалеко отсюда. Запомнив  место прописки, прищурив глаза, хитро улыбнулась и подошла к мужу, произнесла:
- Василий, вы посидите, поговорите, попейте чайку, а я сбегаю к подруге, она  мне кое-что обещала, возьму и быстро назад, тогда и о комнатке поговорим, - с тем и ушла.   
Иван понял, что они сдадут ему комнату, и начал с главного вопроса:   
- Василий Петрович, вас не будет беспокоить, что я буду рано подниматься, а в семь уходить?
- Не беспокойся, мы сами рано встаем, когда в пять, когда в шесть, так что будет, с кем на заре поговорить.   
Осмотрев комнату, Иван произнес:   
- Меня интересует вопрос, какую плату вы будете с меня брать в месяц?   
- Погодь, рано по оплате говорить, Александра еще согласия не дала, я согласен, а она не знаю…  Но не волнуйся, много не возьмем, свои люди - договоримся, я посмотрю, как ты будешь жить, как себя поведешь в отношении нас и соседей, проанализируем все твои недостатки и достоинства, тогда скажем, сколько, но не больше червонца, я так думаю, а может, и меньше? Скажи Иван, ты пьешь, если да, то, что предпочитаешь, водку, самогон или вино.
В этот момент вошла сияющая Александра.
- Да я пью, каждый день и много, - произнес посетитель, - уточняю, часто,- своим откровенным ответом поставил Василия Петровича в тупик, тот опустил голову и начал чесать затылок, а когда Иван произнес:
- Люблю крепкий черный чай, - хозяин рассмеялся, погрозив пальцем:   
- Ну, ты юморист, но я это запомню и выведу тебя на чистую воду. Ну, раз мы предварительно договорились, теперь хозяйка дома должна сказать свое слово. 
- Да, муж мой, хозяин мой, сдадим Ивану комнату. Добро пожаловать жить с нами под одной крышей.
  - А теперь по сибирскому обычаю, это дело надо обмыть и не крепким черным чаем, а водочкой. А посему я, как хозяин дома, принимая тебя на квартиру, должен угостить, как говорят, хлебом-солью, - после чего полез в шкафчик стола, вынув распечатанную бутылку водки и два граненых  стакана, улыбаясь, продолжил. - Это так называемая мужская традиция закрепления договора приятным звоном - поцелуем граненых стаканов.               
- Вы что, Василий Петрович, не поняли, я действительно не употребляю водку, разве только по великим праздникам, иногда в день рождения самых близких мне людей в гостях,  да и то не более двух  рюмок.
- Василий, не приставай к человеку, он все одно не будет пить, - сказала хозяйка.
- А ты откуда знаешь? А может, на радостях, что нашел квартиру и примет стопку чертова зелья?
- Я только вышла на улицу, а тут как тут соседка, спрашивает, кто это к вам зашел, он ведь вам не родственник, раньше, сколько помню, я его не видела у вас? А потом и говорит, а я его знаю, он здесь на квартале живет с моей подругой в одном доме и подъезде, она его хвалит, потому тебе и говорю, не приставай к человеку, он любит чай и пьет очень часто. А тебе, Васенька, ни к чему пить, никакого праздника нет, так что поставь бутылку на место и не смотри на меня сальными глазками. 
Иван, сидевший за столом, опустил голову, тем самым пряча слегка покрасневшее лицо, он понял: "Хозяйка прочла мой адрес и сбегала в дом, у соседей все вызнала и теперь уповает на соседку, ну, Бог с ней, главное то, что у меня есть крыша над головой». После некоторого раздумья, теперь уже законным квартирантом, спросил:
- А какова будет цена аренды?
 Хозяйка, долго не думая, тут же ответила:
- Пятнадцать рублей, с тебя грешно больше брать, так как  ты будешь платить алименты. Ну как, ты согласен?   
- Да, согласен,- ответил Иван, а сам, хитро улыбаясь, в мыслях провернул: «Я прав, она была в моем доме и у соседки все вызнала, поэтому быстро дала добро на съём комнаты.
 Приподняв голову, спросил:
- Скажите, а вашей посудой иногда можно пользоваться: кастрюлькой, чайником и сковородкой, чтобы утром и вечером чай попить, иногда в выходные что-нибудь вкусненькое приготовить, а то столовская пища за неделю надоедает.
- Конечно, разрешим, если тем самым вкусненьким блюдом нас угостишь.
- Так и быть, чтобы не томить себя и вас, в первый же выходной попробуете иранское кушанье, - на этом разговор закончили.
Так Иван стал жить у этих стариков. В первый же выходной, посетив дочку, принес какие-то продукты с магазина и рынка и занялся приготовлением обещанного блюда, старикам понравилась его трапеза. 
Все свободное время он  посвящал чтению книг,  по-деловому  общался с хозяевами и помогал, когда видел, что требуется его помощь, иногда слушал радиопередачи, редко ходил проведывать тетю Анастасию и дядю Иосифа, и общался с двоюродными братьями, а их было четверо. Первое, что он делал в выходные дни, дочку  проведывал,  пока теща разрешала навещать. А с зарплаты относил деньги, пока они жили в Бийске,  после того как теща с тестем, продав дом, уехали, не оставив адреса, он не знал, что делать. 
Каждое воскресенье начинал готовить новые иранские блюда, угощал хозяев, которые хвалили и восхищались, его кулинарными способностями.  Как-то вечером Александра запоздала с ужином, тут Василий и налетел на жену:
- Где тебя черти носят, я с голоду дохну, а она где-то лясы точит, - злобно покрикивал хозяин.
- Я у брата Григория была, да с невесткой языками зацепились, да так, что и забыла про ужин наш.
- И о чем вы таком интересном сплетничали? - спросил Василий.
- Да о том же, что и в прошлый раз и в позапрошлый раз, ты не представляешь, как только приду, так она тут же спрашивает, - здесь вновь перешла на шепот,- да про нашего съемщика.
Иван расслышал последние слова Александры, о чем разговаривала с женой брата, о нем, о племяннице Алле.   
- Ну, а Алла-то, что сказала? - спросил Василий.
- Племянница сказала, - и вновь перешла на шепот. - Кто возьмет с двумя детьми-то, мне теперь век куковать с ними, но в воскресенье обещала, что придет посмотреть
на хваленого, русского иранца. 
Как-то вечером, сидя за чашкой чая, хозяин дома, как бы про себя, произнес: 
- Холодная Сибирская осень, подсказывает о и суровой зиме.  Подошло то время, которое требует заняться заготовкой дров и угля. 
- Так в чем дело, что нужно для этого?- спросил квартиросъёмщик. - Вы не стесняйтесь, пожалуйста, скажите, сколько нужно денег, я готов прямо сейчас дать эту сумму, вы закажите с доставкой, а я помогу вам перетаскать, поколоть и сложить дрова в сарай.   
Василий немного поерзал по табуретке, кашлянул, после чего произнес:
- Тридцать рублей в счет будущей квартплаты, договорились?
В субботнее утро подъехал самосвал с нарезанными чурками, шофер  позвал хозяина, о чем-то поговорили, получив деньги,  вывалил чурки из кузова на краю откоса,  махнул рукой и укатил.   Через  неделю доставили уголь, с ним быстро справились. Только отмылись от угольной пыли и вошли в дом, а там уже доходил плов до готовности. Вскоре пришла молодая красивая девушка. Хозяйка запричитала:
- Ой, Алла, племяшка, как хорошо, что ты пришла, а мы вот собираемся обедать, правда, с запозданием,  уголь таскали в сарай.   А обедать будем плов, стамбульский, наш постоялец приготовил, он каждый выходной готовит иранские блюда и угощает нас, ты знаешь, он очень вкусно готовит, я никогда в жизни таких блюд не ела.  Алла,  знакомься, это наш постоялец, Иван.
– Это тот, о котором вы у нас дома рассказывали?- тетка на мгновенье смутилась и отвернулась, а девушка, протянув руку постояльцу, произнесла. - Я Алла.
– А меня Иваном зовут.
В тот день постоялец не осмелился пойти проводить ее, хотя она ему очень понравилась, всю ночь он практически не спал, думал о ней. На третий раз Алла пришла с детьми, он познакомился с ними, поговорил, не обошлось и без вкусного обеда и чаепития. Ближе к вечеру, когда Алла собралась домой, он спросил разрешения и пошел их провожать.
Встречались они в основном по выходным дням, по дороге обычно дискутировали; а темой всегда становилась цитата, либо сюжет из кино, или из какой-нибудь книги. Оба много читали и не уступали друг другу, находили такие аргументы либо фразы, которые на некоторое время ставили оппонента в тупик, так что приходилось не выкручиваться, а находить либо ответ, либо контраргумент, и так было всегда. Иногда им не хватало времени в пути, чтобы закончить дискуссию, тогда они останавливались у калитки и закачивали диалог.
После таких встреч Иван часто по ночам почти не спал, все время грезилась Алла, под утро засыпал в полном забвении, на работу не опаздывал, но и на работе не находил себе покоя.  Эта женщина не покидала его мысли, причем, к вечеру он понимал, что она поселилась не только в голове, но и в сердце навсегда. Недели длилась так долго, что иногда ему казалось, никогда не кончится. Так они встречались несколько месяцев и проводили вместе время.       
А в феврале шестьдесят первого года стали одной дружной семьей и вместе воспитывали Маргариту и Александра. Иван, как родной отец, делал все, чтобы дети себя не чувствовали сиротами, через какое-то время без всякого нажима и давления они стали называть его папой. В ту ночь он от счастья плакал, а последующие несколько дней находился в состоянии эйфории. Это то счастье, которого у него никогда не было, поэтому он не ходил, он летал, такого состояния он еще никогда не испытывал.  Радостное настроение молодого отца, на работе отметили его сотоварищи по цеху, но спрашивать, лезть в душу не стали, поскольку своим поведением он у всех завоевал уважение и авторитет, поэтому ему не мешали радоваться счастью.
         В одно из воскресений Иван вместе с Аллой пошли к тетке Анастасии и дядьке Иосифу, за чашкой чая тетка сказала: 
- Сейчас тебе сообщу радостную новость, я нашла свою сестру, она же твоя мать родная, живет в Болгарии, в самой Софии, я уже получила от нее ответное письмо, в котором первое, о чем спросила, так это о тебе, а уж потом о себе и своей семье.  Сейчас я тебе его принесу, сам прочтешь. 
         Анастасия сходила в другую комнату и через пару минут вернулась с письмом и протянула его племяннику. Иван долго смотрел на письмо, не решаясь взять, лицо его посуровело, остекленевшие глаза налились кровью и застыли, видно было, как его охватило смятение, творившееся в душе, как он боролся с волнением, детской обидой из-за не сложившееся счастливое детство. 
- Ваня, ну бери письмо, читай,- продолжая держать в руке письмо, сказала тетя Анастасия, а Иван будто впал с ступор, не обращая внимания на слова тети, поднялся и обратился к Иосифу Степановичу: 
- Дядя, дайте закурить, - дядя, понимая его душевное состояние, подал сигарету.
Иван, не произнес ни слова, прошел на веранду, там прикурил и после первой затяжки закашлял.
Алла, услышав кашель, попыталась подняться и пройти к нему, но тетка, положив руку на плечо, остановила ее:
- Не мешай, я не думала, что эта новость так потрясет его, но ничего, у него сильный мужской и мудрый характер, подумает, и примет решение, не переживай, сейчас вернется, и будет прежним, будто ничего не произошло, но письмо читать не станет. Ему необходимо время, он добрый и отходчивый, только жестокой сердечной ране, нанесенной в раннем детстве, с которой он вырос, требуется долгосрочное излечение, а вот как он поступит, могу только предположить. Думаю, он ее простит и захочет увидеть, чтобы взглянуть на нее суровым безрадостным детским взором, возможно, будет какой-то детский вопрос. 
         А в это время у Ивана в голове пролетело: Горько, полное слез безрадостное детство  со многими, дедовыми побоями, обидами оставшихся, в памяти и  вопросах к ней: «Зачем ты меня родила, что я, ребенок, тебе плохого сделал, что ты бросила меня чужеземцам? Языка, которого я не знал и не мог понять, что мне говорят, и меня не понимали, что я говорю и что хочу? Ты меня, свою плоть и кровь, бросила ради какого-то мужика, ты, что его любила больше меня? Я много читал про зверей, они своих детенышей не бросают и самцов не подпускают для спаривания, пока не вырастят детенышей, а ты?.. А ты?..  Я пока не знаю, как тебя называть, мама, мачеха, потому что ты бросила меня людям исламской веры, которые в те далекие времена нас, европейцев, презирали, называли кафирами (неверными). Даже ту молодую обманутую женщину, просящую милостыню, чтобы прокормить меня, называли также кафир и дженде (шлюха).  Эти люди не подавали милостыню, только плевали в нашу сторону, а некоторые издали бросали жалкие риалы, произнося:
 “Нате! Да чтобы вы все передохли быстрее. Бесстыдница, а еще мусульманка, нагуляла ублюдка от кафира, гореть тебе в огне ада”. 
Будучи ребенком, Иван не понимал смысла этих слов, но они плотно засели в памяти его детской головки, а понимать их стал, когда подрос.   
         Мысли, роившиеся в его голове, за несколько минут, как наяву, пролетели детские годы, особенно тот момент, когда мать с любовником обманным путем отправила его с персиянкой гулять, а сама в это время бежала в Болгарию. Потом жизнь с дедом, физические побои, от таких мыслей в глазах потемнело, и через мгновенье начало куда-то пропадать. Подняв голову, увидел беспокойные лица тети и супруги, затушил сигарету и пошел в зал, сел за стол.  Алла, дочитав письмо, подвинула мужу, он тут же молча подвинул тете. 
– Ваня, ты чего, письмо от мамы твоей, прочитай, здесь она в нескольких фразах выражает свою любовь и заботу о тебе.  А в письме ко мне просит прощения у тебя и готова на все, только чтобы ты простил ее за неоправданно суровый поступок и твою скорбную судьбу без матери на чужбине, да еще с персиянкой.   
– Извините, тетя, это письмо вам написано, а чужие письма читать не хорошо. Я двадцать пять лет жил без сюрпризов, и вдруг на тебе, как снег на голову, и теперь этот снег не на голове, а в голове носить до смертного одра. Поверьте мне, в следующем письме напишет, что собирается приехать, чтобы увидеть меня и попросить прощения за свой молодой необдуманный поступок и что уже начинает хлопотать визу для встречи с брошенным щенком-сыном.  Я бы сейчас с большей радостью бросился бы на шею персиянки, спасшая меня в период нервного потрясения, отдав последние свои деньги доктору и за лекарство, чтобы я остался жить. И после этого, не обращая внимание на оскорбления, и закон “шариат” (совокупность юридических и религиозно-обрядовых норм по корану). Она, побираясь, выносила плевки и оскорбления; обзывали проституткой и звал за деньги совокупляться - это пропускала мимо ушей и продолжала стоять с протянутой рукой с целью накормить меня, дабы я не помер с голоду, а она была девушкой, каково было переносить такие оскорбления и унижения.
- Иван, ты не горячись, - начал говорить дядя. - А накопившуюся обиду свою вывали на свалку времен своего рождения, таким образом, пройдет злость-обида. Тебе надо понять одно, то, что произошло, его не вернуть, а биологическая мать одна, и ее сто мачех не заменят, как бы они ни старались, - закончил дядя Иосиф, дрожащими руками поднося спичку к самокрутке, видно был, как он переживает. 
–Дядя и тетя, вы мудрые люди, подскажите, как мне забыть безрадостное детство, а особенно тот день, когда она с таким же бессердечным хлюстом отнял у меня мать, они оба преступники, бросили меня, словно кутёнка. Сами же в это время в поезде наслаждались любовью и предвкушали счастливую жизнь в Болгарии. Это у вас второе письмо, если да, тогда в третьем она обязательно напишет мне и начнет просить прощение, вплоть до того, что станет на колени, чтобы вымолить прощение за содеянное?   
              Все это время Иван говорил очень спокойно, только лицо его выражало суровую внутреннюю борьбу, в момент злости оно становилось темным, иногда, бледным от безысходности, либо краснело от жесткого упрека в свой адрес от присутствующих. Но вскоре первоначальное волнение и злость стали проходить, а выпив чашечку ароматного кофе по-турецки и глотая крепкий чёрный чай, начал улыбаться, поскольку тетя сменила эту не ожидаемую реакцию на письмо от матери и неприятную тему для Ивана. Затем тетя Анастасия перевела разговор в житейское русло, чтобы больше не касаться болгарской темы, начала с вопроса к Алле:
  - Расскажите, как дети, в каком классе и как учатся, как живете, как зарабатываете, хватает ли заработков на жизнь? Так вы говорите, сняли квартиру поблизости к сахарному заводу, и дети в этой школе учатся?
- Ваня, на работе знают, что ты обзавелся семьей и остался без жилья, ведь полученную квартиру оставил первой жене?- спросила тетя.
 – Да, они знают, но пока не могут помочь, скоро приезжает много профильных инженеров, которым гарантированы квартиры и инженерные должности, огорченно произнес Иван.
После последних слов Иван с Аллой ушли, попрощавшись ушли.       
- Все, что мне надо было знать, я узнала. Теперь я поняла, они пока живут на съемной квартире, сестра моя Таня скоро начнет хлопотать визу, она теперь сделает все, чтобы приехать. Если она приедет, то обязательно захочет остановиться у сына, а у него негде, сами живут в тесноте. Нет, так не годится, может быть, Таня поймет, что сын недавно вернулся на историческую родину. Кроме того, теперь у него семья, а предприятие пока не может обеспечить их жильем.
Немного подумав, решила посоветоваться с Иосифом, а он недолго думая, произнес: 
- Надо поговорить с нашим другом Селищевым, он юрист и должен подсказать, как поступить в таком случае. Болгары, хоть и славяне, и  дружественная социалистическая страна, и Таня русская, только гражданка Болгарии и дети теперь у нее от болгарина, все-таки государство иностранное.  Поэтому наша страна должна показать, что для народа делает все, чтобы жилось хорошо, невзирая на личность, а рабочий класс является авангардом страны! А Таня обязательно приедет повидаться с сыном, нами, Пашей и её мужем, братьями Геннадием и Иваном.    
Ближе к вечеру они собрались и пошли к юристу, у самого дома встретили идущего с работы домой названного друга.  Увидев гостей, Селищев обрадовался, предложил пройти в квартиру, по пути говоря: 
-Давно вас не видно было, вот Клава обрадуется вашему визиту. Может, поужинаем вместе, - на ходу произнес юрист. 
Поднявшись на второй этаж, едва открыв дверь в квартиру, он прокричал:
- Клава, встречай гостей, посмотри, кого я привел. 
Хозяйка, увидев чету, кинулась обнимать Анастасию и Иосифа, приглашая пройти в зал. После того как перебросились вопросами о здоровье и домашних делах, Анастасия извинилась и обратилась к хозяину с просьбой:
- Вы помните, я рассказывала про старшую сестру Татьяну, бросившую сына Ивана в Иране, да вы его видели у нас. Теперь расскажу, что заставило нас прийти к вам, все дело в том, что я нашла сестру в Болгарии и, судя из ее письма, она сейчас будет заниматься визой для приезда в Бийск.
- То, что она приедет, нет никаких сомнений, а принять мы ее с Иосифом примем, но она захочет пожить у сына, а он сейчас живёт с женщиной, у которой двое детей, и живут на съемной квартире. Комнатка маленькая, а их четверо, на предприятии, где он работает, пока ничего не обещают, там какие-то свои сложности с квартирами. Мы, - она показала на себя и мужа, - решили, что это политика, какими бы они не были друзьями по социальному лагерю и Варшавскому договору, поэтому Советский Союз, как старший брат, должен держать свою марку на высоком уровне. Болгария, как не говорите, все-таки иностранное государство, и нельзя допустить, чтобы они увидели только что образовавшую семью без квартиры, ведь нам будет стыдно за нашу Великую державу. Вот суть нашего визита, Александр Васильевич, подскажите, что нам делать, чтобы не опозориться перед сестрой и страной, вы юрист, посоветуйте, с кого начать, с директора или к председателю горисполкома Л.Т. Гаркавому идти?
Пока Анастасия рассказывала причину прихода, Александр Васильевич слушал, а сам в это время прикидывал в уме:
«К кому лучше всего их направить, чтобы не получить отказ?».
– Нет, Анастасия Антоновна, я вам советую вместе с Иваном сходить к начальнику его организации, посмотрите, что он скажет, если откажет, тогда спросите, кто может решить этот вопрос, замдиректора СМТ-122 по жилищно-коммунальным вопросам или
Л.Т. Гаркавый?
Выслушав совет Селищева, Анастасия на второй день все рассказала Ивану, но в одном он не согласился, чтобы вместе с ней идти к начальнику предприятия. Пошел сам переговорил, но положительного ответа не получил; На –это нужно время,- сказал он.
 А Иосиф, не дожидаясь результата начальника предприятия Ивана, позвонил Л.Т. Гаркавому, рассказал о том, как  сестра его жены, Татьяна, уехала в Болгарию, бросила сына Ивана, а теперь собирается скоро приехать к сыну, у которого нет квартиры. 
- Иосиф Степанович, я все понял, дальше можешь не продолжать, эта проблема решаема, но в какой промежуток времени, пока не могу сказать. У меня к вам будет одна просьба, как только приедет сестра вашей жены, оповестите меня, - ответил Л.Т. Гаркавый.   
Через полтора месяца Анастасия получила телеграмму из Москвы:
«Настя, я выезжаю из Москвы сегодня, буду в Бийске через трое суток, встречай».
 Анастасия в тот же день оповестила племянника с женой, что мать прибудет через три дня и добавила: 
- Поскольку у вас теснота, то мы с Иосифом решили, Таня будет жить у нас, вы же в любое время можете приходить и общаться ней, сколько угодно.   
    На второй день, на работе, еще до получения разнарядки, Иван зашел к начальнику цеха и сказал:
- Владимир Сергеевич, вы в курсе, что должна приехать моя мать из Болгарии, вчера моя тетя принесла телеграмму, вот она, где указано, что через три дня она прибывает в Бийск, то есть послезавтра. Прошу вас предоставить мне отпуск для встречи.
Прочитав телеграмму, начальник, не отрывая взора от телеграммы, тихо произнес: 
- После получения задания зайдешь ко мне с тем, кто будет замещать тебя на время твоего отсутствия. Сегодня расскажешь ему все недоделки, чертежи и наметки, и с завтрашнего дня можешь отдыхать.    
  Точно в назначенный день и час на перроне вокзала встретили мать Ивана. Анастасия и Таня обнялись и рыдали, казалось, их слезам не будет конца, дети несколько раз подходили, чтобы обняться, но не смогли, тогда стали в сторонке ждать. Наконец Анастасия разорвала объятия, и мать сквозь радугу слез взглянула на сына, статью и лицом вылитый Радий, потом она все видела в слабом тумане. Иван быстро подошел к матери, она обняла его, и у нее начали слабеть ноги, тело медленно опускалось. Увидев такое, Алла подошла, обняла и вместе с Иваном повела к скамейке. Не поднимая головы, она держала двумя руками мокрый платок, которым прикрывала лицо, а с него стекали струйки слез, рыдая она, пыталась что-то сказать, только попытки заканчивались иканием, визгом, и диким воем.
 -Я хочу на ко о-о-л-л-е -ни встать - просить прощения у тебя, сын мой, -  и тут мать вновь начала сползать со скамейки, поскольку сидела на самом краю. 
Стоявшая напротив Анастасия, отошла влево, чтобы освободить место. Но здесь тридцатилетний Иван, ребенком брошенный в азиатской стране, а теперь мужчина, невзирая на укоренившиеся, щемящие детские обиды, не позволил матери стать на колени перед его женой и присутствующими людьми на перроне. Иван и Алла вновь подхватили ее под руки и усадили на скамейку, а Анастасия, всю жизнь, злившаяся на сестру Татьяну, ждала от нее благородства и покаяния, хотела увидеть ее, стоящую на коленях и умоляющую сына снять камень с души. Только Анастасия не думала, что сестра сможет здесь принародно стать на колени, а Иван молодец, не захотел, чтобы на мать смотрели, как на полу-умную женщину и продолжая смотреть на заливающуюся слезами сестру, которая на протяжении двадцати минут не смолкала и не смогла произнести ни одного слова из-за клокотания в гортани и боли в душе. Глядя на трясущееся тело сестры, Анастасия достала приготовленный раствор с валерьяновыми каплями, налив в мензурку, дала выпить. Вдобавок она поднесла ватку, насыщенную аммиаком, к носу Татьяны, от чего ее голова откинулась назад, но она тут же поднялась со скамейки, стала озираться, глаза посветлели, и она произнесла: 
-Сын, извини меня, может, я не имею права называть тебя сыном. Спасибо тебе, Настя, что ты нашла меня и соединила с сыном.               
- Ладно, хватит слезы лить, а то уже милиционер дважды проходил, пристально смотрел в нашу сторону, как бы не заинтересовался нами.
После слов Анастасии Татьяна поднялась, обняла Аллу и Ивана, на мгновенье повисла на плече, поцеловала его, затем обняла сестру, и они пошли с перрона на площадь, где их ждала легковушка. 
  С вокзала все встречающие поехали к Анастасии, где Иосиф, как хозяин дома, ждал их у накрытого стола.  Застолье началось с тостов - с приездом, за встречу, дай бог чаще видеться, за нас, за детей, за мир...
В тот памятный вечер после каждого спича выпивали, закусывали, веселились, порой затевали петь песни, только было не до них, нахлынувшие воспоминания, пережитые сестрами и Иосифом, удерживали их. На волю рвалась обида, злость за бесцельно прожитые четверть века, в суматохе и нищете пролетела золотая молодость. Только что прибывшая Татьяна засыпала; вопросами Анастасию, вспоминая жизнь в Иране, порой крепко обнимались, целовались, горько рыдали, особенно когда вспоминали добрую, ласковую заступницу – мать. И тут же вспоминали сестер, Пашу, Александру, братьев Ивана и Геннадия, отца-деспота вспоминали равнодушно.   
- Настя, я хочу, чтобы ты мне рассказала всё-всё и очень подробно с того момента, как я уехала из Ирана и по сей день, но главное, от чего умерла мама, в каком году и где ее похоронили?
 - Таня, я тебе все-все расскажу, только не сегодня и не сейчас, ты знаешь, с момента твоего отъезда до сегодняшнего дня прошло четверть века, поэтому за час или два всего не расскажешь, сегодня давай праздновать нашу встречу и твое счастливое воссоединение с красавцем Иваном. Ты, главное, не волнуйся, за то время, которое будешь здесь, я о многом поведаю, куда по воле отца эмигрировали в азиатскую страну, где мусульмане нас презирали, мы были бесправными иммигрантами. Давай договоримся так, ты жить будешь у нас с Иосифом, потому что у Ивана очень тесно, некуда поставить кровать.  Завтра днем дети придут, посидите, поговорите, потом пойдете, посмотришь, как они живут, познакомишься с внуками и сватами.  Потом дети будут каждый день приходить сюда для общения с тобой. По поведению сестер, казалось, пережитую двадцатипятилетнюю разлуку они хотят компенсировать в один день объятиями и поцелуями, слезами и рукопожатием.
  Утром следующего дня Иосиф и Анастасия принялись вновь готовить праздничный стол для сестры. Иосиф, как всегда, был первым и единственным помощником Анастасии на кухне, хотя надо отдать  должное, умел не только очень хорошо и вкусно готовить, но и украшать блюда и стол. Но никогда не укорял и не указывал Анастасии, когда она что-то неправильно делала, или еда получалась невкусной. Когда-то еще в далеком Исфахане ему пришлось быть поваром у одного французского предпринимателя.  Приступив к приготовлению трапезы с раннего утра, провозились до двух часов. В тот день Анастасия никого не приглашала в гости, чтобы спокойно посидеть с Таней, которая проснулась к обеду. Сразу сели за стол, и тут пришли дети, которые присоединились к ним. Обед был вкусным, тарелки с блюдами быстро исчезали со стола, а другие тут же появлялись. Хозяин дома, как всегда следил за содержанием рюмок и фужеров, рассказывал анекдоты, чтобы гости не скучали, на это он был большой мастак. Покончив со вторыми блюдами, начали пить чай с пышной и ароматной разнообразной домашней выпечкой, о которой знали многие женщины поселка сахарного завода. За чаем и кофе беседа постепенно перешла на воспоминания о далеком детстве на хуторе Бовин, мыканье по России в нэпманские времена, нелегальный переход в Иран. Начавшиеся сумерки напомнили Ивану с Аллой о том, что они пришли забрать мать и повести к себе и родителям Аллы. На пороге веранды сын сказал матери: "Поскольку вчера условились, что мы сегодня вас поведем к себе и сватам, но у нас не получилось, мы завтра придем раньше".
После их ухода Иосиф пошел в кухню курить, а хозяйка  с сестрой  уединились в зале, и гостья, как старшая сестра, попросила: 
-Настенька, пожалуйста, начни рассказывать с того момента, когда Никола меня силой увез из Ирана, это же какой тогда шел год?               
- Таня, не притворяйся, будто не помнишь тот год, а мне память не изменяет, мы стали гражданами Советского Союза, получили паспорта и подали прошение вернуться на Родину.   Второе событие, я  родила третьего сына Петра, это было радостное время, но два других события омрачили не только меня, но и мать с отцом, и Сашу с мужем.
-Какие два события? Настя, расскажи подробно, о каких событиях идет речь? 
- Мы все более двух месяцев находились в неведении, куда ты пропала с Иваном. Как вдруг через два месяца шофер - Парфирий привез отцу письмо, переданное тобой, тогда мы поняли, какой бесчеловечный, жестокий и бессердечный поступок ты совершила. Отец, не колеблясь ни минуты, поехал в Тебриз на поиски брошенного внука, по приезду рассказал, как он его нашел.  Кроме того, отец, со слов твоей служанки, рассказал, как  ты со своим Николой на фаэтоне проскочила к отходящему поезду, вы вскочили в него,  ты даже не обратила внимания на крик Ивана: "Ма-м-ма!" Ты даже не обернулась, а Ванечка долго бежал и падал, поднимался, и вновь бежал за поездом, старался догнать. Когда силы иссякли, он упал и по склону насыпи скатился вниз в гущу кустарника, весь поцарапался, а со рта стекала пена от клокочущей обиды, что не догнал поезд с мамой, если бы не персиянка, то, скорее всего, он этой пеной захлебнулся бы. От такого психического потрясения заболел, и персиянка израсходовала все деньги, которые ты ей дала. А чтобы не помереть с голоду, она вместе с Ваней пошла, побираться, чтобы прокормить твоего сына. За время всего рассказа Татьяна ревела как белуга, пока не потеряла сознание. Через некоторое время пришла в себя.
-Таня, ты хоть понимаешь, что ты сына второй раз осиротила на всю жизнь. Думаешь, если отец усыновил его, ему сладко жилось; деспотизм нашего отца ты знаешь не хуже меня.
После последних слов Анастасия зарыдала, и тут же старшая сестра присоединилась к ней. Едва успокоившись, Анастасия до мельчайших подробностей, плача, рассказывала сестре про жизнь Ивана у отца: как он его наказывал, как в шестнадцать лет в Иране выгнал из дома, об этом Ваня  рассказывал в дни прихода. Описывая мытарства племянника в Иране после ее отъезда в Болгарию. Татьяна по мере рассказов сестры то плакала, то всхлипывала, то надолго умолкала. Иногда все эти горестные рассказы Анастасии ей казались придуманными и притворными, в конце концов, рассказчица не выдержала и, глядя в лицо, выразила своё негодование:
- Хватит жеманничать, я тебя знаю, как облупленную. Невзирая на то, что я до сих пор на тебя зла за твое злодеяние и готова убить тебя, и в тоже время рада, что ты жива, и мы встретились, - говоря это, обе обливались горькими слезами, неизвестно откуда бравшимися.
- Таня, об одном прошу тебя, добейся его прощения словами, слезами, на коленях, как угодно, он много пережил, но не сломался, не пьет, не курит.  С первой семьей не повезло, обзавелся второй. Ты посмотри, он умный, спокойный, а как достойно ведет себя, вижу в нем настоящего мужчину и красавца.         
-Настя, смотрю я на Ваню, чем-то мне напоминает Радия, спокойствием, походкой и нежной улыбкой, даже рокотом речи. А какое второе сверхъестественное событие произошло в тот год, от которого все сходили с ума?   
 - Второе событие, которое произошло, пропал наш брат Иван в тот момент,  когда отец с матерью, Геннадием и усыновленным внуком переезжали в Пехлеви, к Ивану. Примерно через месяц кто-то из наших русских принес отцу конверт от Советского консула, а в нем записка:
 "Уважаемый Антон Семенович, просим вас посетить консульство, желательно не позднее двух дней, а лучше на второй день после получения записки».
 А в консульстве сообщили:
 «Иван находится в Советском Союзе». 
-Таня, теперь расскажи, как ты могла бросить Ваньку персиянке да еще молодой, не умеющей обращаться с маленьким ребенком, который не знал персидского, а она не знала русского языка? Неужели ты после смерти Радия, бессознательно любившая его, так быстро забыла. И так безразлично и безрассудно влюбилась в грубого мужчину, это что, как увидела здорового самца-красавца, так и влюбилась?  Поведай, как жила с Николой по приезду в Болгарию? Дочка Роза от него?
- Погоди, Настя, ты задала сразу столько вопросов, если тебе интересно, как я жила в Болгарии, сейчас все подробно расскажу. По приезду в Софию Никола  с вокзала куда-то позвонил, и вскоре  появился элегантно одетый человек, после крепких объятий и рукопожатия, он подошел ко мне и на чистом русском языке представился:
"Меня зовут Чавдар, а ваше имя я знаю, мы вместе работаем с вашим мужем, думаю, еще не раз встретимся", - затем взяв Николу за локоть, отвел в сторону, что-то передал ему и, махнув рукой, удалился. На какой-то легковушке нас подвезли к небольшому двухэтажному дому, поднялись на второй этаж, вошли в трехкомнатную квартиру, где Николо произнес: “Вот моя квартира, теперь вместе здесь будем жить, ты займись порядком, а я схожу ненадолго в одно место, а на обратном пути что-нибудь куплю на ужин или сходим в ресторан, - после произнесенных  слов пошел к двери. Я вдогонку крикнула ему:
”Лучше купи продуктов домой, тогда я что-нибудь приготовлю покушать, а завтра посмотрим".
Так  началась наша совместная жизнь в Болгарии. Каждый день утром в восемь тридцать в добротном костюме и чистой хорошей рубашке уходил на работу, возвращался в восемнадцать тридцать, иногда позже и таким же чистеньким. Однажды я спросила:
- Кем ты работаешь, случайно, не взрывником, вы ведь работали с Радием в одной конторе, да, я думаю, ты тоже взрывник; не постигнет тебя та же участь, что и Радия?
 - Нет, не постигнет,  твой Радий был непомерно твердолобым, если бы он не упрямился, то сейчас был бы - жив и воспитывал бы сына.
-Как это? - спросила я.
А он отвернулся и грубо произнес:
 - Женщина, ты ничего не понимаешь, лучше не доводи меня до белого каления, ты знаешь, какой я неистовый, когда злой!
Примерно через месяц в магазине встретила землячку, разговорились с ней, а через час сидели у нее дома и называли друг друга уже по именам. Ее звали Росица. Из разговора с ней узнала, что дружит с владелицей частной швейной мастерской,  названная, ее именем "ЦВЕТЕЛИНА", куда она меня и устроила.
Так я начала зарабатывать на жизнь, Николо практически не приносил домой денег, жаловался, что платят мало. От своей хозяйки Цветелины узнала о том, что он филер. Как-то в разговоре я назвала его филером, так он ринулся ко мне со сжатыми кулаками, я же в это время на кухне что-то резала, увидев его, машинально направила на него нож, он отпрянул, глаза его от удивления выкатились на лоб и, ни слова не говоря, развернулся и пошел в комнату. Целую неделю молчал, а потом как-то вдруг спросил: “Откуда знаешь, что работаю тайным агентом? Только, пожалуйста, никому не говори”.   
    - Ранней весной сорокового года, в Софии стали все чаще появляться немецкие офицеры вермахта, со слов моей хозяйки, имевшая связь со многими высокопоставленными чинами в городе. От которых получала сведения не только по Софии, но и по стране, узнала, что эти высокие чины ближе к потемкам вальяжно разгуливали по улицам, будто нагоняли аппетит, лишь с наступлением темноты скрывались в ресторанах и любимых местах – кабаре, там они чувствовали себя хозяевами у местной публики. Некоторые прогерманские газеты и приверженцы, согласные с политикой Гитлера, вещали о скором присоединении Болгарии к тройственному пакту, но в народе ходили слухи, царь Симеон II не соглашался с прогерманской политикой, проводимой  правительством, Богданом Филовым. Болгария своих сынов не посылала на фронт против СССР, а с какими-то народами Югославии воевали и партизанили, а в Грецию послали  войска для поддержания порядка. Летом, перед тем как войти Красной Армии в Софию, бомбили американские и английские самолеты, особых разрушений не достигли, видимо, это делалось для острастки населения либо немцев. Если мне не изменяет память, осенью сорок четвертого года вошли русские войска, тогда Болгары вместе с русскими начали изгонять фашистов со своей территории. Правительство страны вместе с Багряновым ушло в отставку.  В это же время происходила какая-то революция, которая на простых людях никак не отразилась, и страной стал править толи народный,  толи отечественный фронт, а по неофициальным данным этим фронтом якобы руководили коммунисты, и у них заглавного был Тодор Живков, теперешний наш первый секретарь ЦК БКП.               
- Таня, а муж твой Николо? Чем занимался в это время?
 - Я Николе на его родине родила дочь Розу, окончила институт. Николо долго болел, за два года до смерти вначале установили диагноз - туберкулез легких, потом признали рак легких, умер несколько лет назад, он же был ровесник Иосифу.
- Скажи, сестричка, не жалеешь, что уехала с Николо из Ирана? - спросила Анастасия.
- Скажу честно, казнила себя за то, что бросила Ванечку, однажды тайком от своего ирода собиралась вернуться в Иран, пошла в консульство Ирана, написала прошение, чтобы получить визу, в графе: «почему хочу поехать в Иран»,- написала - за ребёнком, которого по глупости бросила, покидая Иран. Каким-то образом Николо узнал об этом, избил меня так, что неделю провалялась в больнице.  Выйдя из больницы, пригрозил, если повторится, тогда убьет. Мало того, уволил с работы, и в течение пяти месяцев уходя на работу, как узницу, закрывал меня в квартире на замок. Розу сам водил в школу и приводил домой вечером, а днем несколько раз звонил, узнавал, дома ли я, возвращаясь с работы, приносил продукты и прочие необходимые товары для дома, а так вроде неплохо жили.
    Когда Татьяна говорила о сыне, Анастасия, пристально  наблюдала: за ее глазами,  лицом, телодвижением, каждое произнесенное слово. Всё - это анализировала на ложь и правду, в конце концов, пришла к выводу, что все сказанное о сыне - чистая ложь, придуманная только что.  Но не стала говорить о своей догадке, дабы не поругаться, поскольку так давно не виделись и, возможно, это последний раз и больше никогда не увидятся. Слегка улыбнувшись, хозяйка дома, положив руку на плечо сестры, усталым голосом произнесла:
-Пошли, надо поспать, уже светает! - но у самой двери спальни, не выдержав  лжи, глядя в глаза, сказала Татьяне. - Ты так и не бросила детскую привычку, а стала более изощрённо лгать. Анализируя твой рассказ о жизни с Николо, я поняла, тебе некогда было думать об Иване, потому что все внимание уделяла Розе, а потом  Николо тебе не давал возможности думать о брошенном сыне, которого он ненавидел.   
- Настенька, ты раньше не была столь жестокой, как сейчас.
- Жизнь научила высказывать, накопленную злость и обиду к таким, как ты сестричка,  не обижайся на правду, было бы не честно в отношении твоего поступка с сыном, чтобы не думала, что мы оправдывали тебя. Если бы ты знала, как я рада, что ты набралась силы и воли приехать, увидеть Ивана и, я думаю, что этим своим поступком он примет - это, как извинение, и простит тебя.       
Таня немного лукавила, рассказывая подноготную семейной жизни на чужбине, именно самые тяжелые моменты: вместе плакали, реже радовались, обнимались, целуя, друг дружку. В тот вечер и ночь сестры; не видевшие друг друга двадцать пять лет, это фатальное число Анастасию преследовало несколько раз, она рассказала об Иване и подробно, о своей семье, как жили в Иране в период войны и как помогали ковать победу нашим войскам на фронтах СССР против германских фашистов.
- Настенька,  я не могу понять, как вы помогали Красной армии воевать с фашистами, где западные границы Советского Союза, куда вторглась германцы и где Иран? Ну-ка, осведоми меня, дуру, а то я там, в Европе, совсем отупела, - удрученно опустив голову, произнесла Татьяна.   
– Зря ты, сестра, обижаешься, я сейчас подробно расскажу, что и как. Во-первых, Болгария была под немцами. Во-вторых, Советский Союз с Ирана выдворил агентов пятой колонны вермахта. А в августе того же года вошли наши три дивизии, вооруженные до зубов, направленные на Тебриз, Каспий и Мешхед, готовые вступить в бой в любую минуту с применением бронетехники, авиации и Каспийского флота, тем самым не позволили войскам рейха оккупировать Иран. В-третьих, СССР заключило договор по Ленд-лизу с США о поставках военной техники, боеприпасов, медикаментов,  в том числе, товаров народного потребления и продуктов питания, стратегического сырья. Все эти товары безопасным путем доставлялись на кораблях через Тихий океан в порты Персидского залива, где экстренно были построены сборочные автомобильные и авиационные цеха и временные склады для всех грузов, которые грузили на автомобили, собранные там в цехах.  И, как только сформировывалась колонна из пятидесяти и более грузовиков, тут же  отправляли по грунтовым дорогам в приграничные города Ирана в СССР, у которых было три направления: Мешхед – это к Туркменской ; Пехлеви – это через Каспийское море в Азербайджанскую;  через Тебриз в Джульфу, тоже Азербайджанскую и далее в Советский Союз. В других портах того же Персидского залива в более огромных оборудованных ангарах собирали самолеты, за которыми прилетали наши летчики, перегоняли к  линиям фронта. Так Иосиф больше года перегонял колонны из пятидесяти  и более автомобилей, за - это время на него трижды покушались, первый раз на его джип, который подкинуло; Иосифа выбросило на карниз скалы, а джип свалился в пропасть вместе с двумя нашими солдатами. Второй раз его ранили бедро. После этого нам предложили организовать столовую, чтобы кормить водителей перегонявшие колоны с грузами для фронта, поскольку в персидских (ашхана) столовых после употребления их пищи водители заболевали желудками и движение колон сильно тормозилось. После войны выполнял некоторые задания посольства, в городе Бендер –Бушир более трех лет охранял советское здание ну и. т. д. и т.п.   
Под утро третьего дня от усталости сестры, разговаривая, засыпали.  А проснулись примерно в полдень; в окно увидели у самого крыльца Ивана с Аллой, условившиеся вчера - забрать мать и сводить на квартиру и познакомить с родней Аллы. И если останется время показать город и достопримечательности Бийска.  В тот день спланировали  турпоход на озеро Айя, и в один из дней поездку в Горно-Алтайск на Телецкое озеро, чтобы мать не скучала и что-то увезла в памяти своей о Бийске и Горно-Алтайской автономной области и о Советском Союзе в фотографиях.   
 - Настенька,  расскажи про своих детей, у тебя четыре сына, где они, что с ними?
- Сейчас расскажу, слушай, - в это время дверь открылась, и вошли те, кого видели в окно.
Проводив их в зал, Иосиф быстренько организовал чай, а Анастасия обратилась к пришедшим, сказав:
- Таня, давай не будем горячку пороть, ты сейчас сходи с детьми, а вечером придете, и я после ужина тебе все-все подробно расскажу, о всех четырех, а то они второй день приходят за тобой. 
Пока пили чай, Таня оделась и с порога произнесла:
"Я готова,  пойдемте".
Вернувшись с прогулки, Таня отказалась от ужина и кофе, только попросила сестру пройти в спальню. В комнате Анастасия глянула на часы и отметила, без малого девятнадцать, и начала рассказ со старшего, во всех подробностях, и так о каждом последующем. Закончила рассказ о себе, детях и отце, Татьяна задала вопрос:
- Настя, а что случилось с офицерами, которые перешли и перевезли Иосифа в Иран?
 - Последние десять лет в связи с частыми переездами мы о них даже не вспоминали, а когда приехал наш отец в одном из воспоминаний рассказал, что один из троих уехал в Америку, кажется, Коваль, второго в одной из пьянок  так избили, долго чах, но так и не вылечился, помер в Ахвазе. Главный виновник перехода, Семенов, его друг, перегнавший автомобиль в Иран можно сказать, до его приезда часть его состояния израсходовал. А из оставшейся половины Семёнов сколько-то внес в какую-то сомнительную бизнес-компанию, та компания вскоре обанкротилась. И он остался с мизерным состоянием, да и ту тот же друг, помогал ему проигрывать, и кутить в ресторанах.  Когда не осталось ни гроша, тогда Семёнов превратился в таксиста, а с полным износом легковушки бросил ее, переехал в Пехлеви, устроился в портовые склады разнорабочим. В свободное время от работы выходил на угол аллеи, садился и смотрел на гуляющих людей и тех, кто шел пешком в порт, иногда проходившие спрашивали, он  отвечал, а те, глядя на его убогий вид, давали деньги, а некоторые считали его нищим, так бросали динары.
 «Иосиф, ты не удивляйся, это мне рассказал мой знакомый,  хоронивший его за два года до моего приезда сюда. Насчет его любимой собаки, Аспида, тоже можешь не спрашивать, хотя он его любил, но и жестоко относился к нему – сильно бил за непослушание. А теперь слушай, что рассказал мне в порту тот же мой знакомый: Умирал Семенов на его глазах, Аспид находился рядом, как только он последний раз выдохнул и судорожно дернулся, Аспид вскочил, посмотрел на хозяина, протяжно завыл, потом несколько раз полаял на него и убежал. Примерно через десять дней Аспид прибежал к нему на работу.  Мой знакомый из милосердия решил, что он соскучился, отвел на кладбище к могиле хозяина, чтобы не скучал, и тогда мол, будет  навещать его. На второй день, это был выходной, он на поводке повел, как только мы подошли к могиле, пес стал на задние лапы, несколько раз полаял на нее, вырвал из рук поводок и убежал, больше  его не видел. Эта двухминутная сценка лающего Аспида на бывшего хозяина ошеломила меня, я долго стоял и думал, как же Семенов издевался над ним, что собака помнит и даже на едва скончавшегося хозяина залаяла».
- Ну, вот теперь удовлетворена ответом? - спросила Анастасия сестру, глянув на стрелки будильника, которые показывали раннее утро. Только тогда сестры улеглись спать.
Через четыре дня Таня уезжала, на проводах слез было не меньше, чем при встрече, рыдая,  говорили:  «Может, больше не увидимся?»

ПОСЛЕСЛОВИЕ

  Спустя год приехала Роза единокровная сестра Ивана; с мужем Болгаром - Иваном и дочкой Николиной; В - это время Иван Антонович уже жил в двухкомнатной благоустроенной квартире, видимо,  воздействие Л. Т. Гаркавого возымело действие на руководителя “БОЗ”. Уезжая, Роза с мужем пригласили к себе брата с женой. Так они начали ездить друг к другу в гости, после них приехала Таня с внучкой.
А Анастасия к ее приезду пригласила Пашу с мужем Кузьмичом, вновь были слезы и радость. В общем, стали чаще встречаться воочию, родные Советские и Болгары. 
               

                Ю Р И Й

В первой год приезда в Бийска; во второй половине октября, городской военный комиссариат призвал Николая в ряды Советской Армии.  А через пару недель один из призывников сахарного завода, принес повестку Юрию. В повестке предписывалось немедленно прибыть на призывной пункт в военкомат города.
  Это было раннее утро рабочего дня. Юрий пришел домой весь расстроенный и немного испуганный столь неожиданным требованием военкомата. мать, недолго думая, вместе с сыном пошла на завод к Иосифу. Посоветовавшись втроем, решили пойти в отдел кадров завода, чтобы руководство завода могло что-то посоветовать или предпринять какие-то меры, поскольку в самый разгар работы сахарного завода у них забирают ценного связиста - специалиста, знавшего коммутатор и всех главных специалистов завода. 
Юрий, невзирая на молодость, прекрасно разбирался в работе связи как никто другой, кроме того, слыл безотказным работником, в любое время суток безропотно выходил на аварии и знал всех главных специалистов в лицо и их адреса. Начальник отдела кадров, Паршина, взяла повестку и по коридору пошла в секретарскую, а затем к директору завода, показывая повестку из военкомата:
- Посмотрите, Максим Семенович, военкомат у нас отбирает второго Бурденко, если мы без первого перебиваемся, то без этого никак не обойдемся и не сможем быстро найти замену, да и найдем ли такого?   
Директор поднял трубку и попросил соединить с энергетиком. После нескольких слов, положил трубку и спросил:
 - Паршина, мы можем наложить на него бронь? Ну, вы знаете, что для этого нужно, как только все документы будет готовы, принесете мне на подпись.   
Выйдя от директора, кадровичка сказала нам:
- Юрий и Иосиф Степанович, идите, работайте, а вы, Анастасия Антоновна, занимайтесь своими домашними делами, все остальное сделаю я, а если кто-то понадобится, либо что-то, я вас найду, пока.   
Вернувшись на свое рабочее место, Паршина позвонила заместителю военного комиссариата:
- Василий Петрович, вы прислали повестку, призывая на действительную военную службу нашего главного и единственного связиста - Бурденко Юрия Иосифовича. Что хочу сказать, у нас в данное время завод работает на полную мощь, и нам постоянно требуется связь о поставках свеклы, с колхозами в разных районах нашего региона. Кроме того, специалисты завода разбросаны по всему нашему поселку и городу, а с ними необходимо постоянно держать связь на случай аварийной ситуации, а вы хотите призвать на службу   нашего главного связиста и оставить наше самое сладкое предприятие без связи. Я в данное время готовлю документы, чтобы наложить на него бронь, пока на два года, а там видно будет. Ну что договорились?
 - Ладно,  Александра Гавриловна,  договорились, только ради вас, и вот что, документы вези сама, и мне лично, поняла меня? Ну, пока! 
После этого Паршина позвонила на коммутатор и сказала Юрию: 
- Можешь спокойно работать, в военкомате я договорилась, в течение двух лет военкомат тебя не будет докучать, а потом посмотрим.
  Так Юрия спасли от военной службы. Успокоившись, что в армию его не призовут, он начал присматриваться к многочисленным девушкам, работающим на заводе. В январе наступившего года Юрий увидел ту, единственную, и начал встречаться, а дома нам говорил: "Задерживаюсь по работе".
  К тому времени Анастасия перезнакомилась со всеми женщинами поселка, и как-то в разговоре с одной из них, та, хваля детей, между делом произнесла:    
- Ваш Юрий встречается с какой-то горбоносой, не очень красивой девушкой, которая прибыла на сахарный завод отработать два года после окончания какого-то киргизского техникума. Живут эти молодые специалисты в общежитии неподалеку от проходной завода, вот там-то Юра частенько бывает после работы. 
  Тогда мать сказала Юрию:
 – Знаю, где ты задерживаешься после работы.
Он покраснел и произнес:   
- Ее зовут Нина. 
 – Когда ты нас познакомишь?   
 - Скоро-скоро, - ответил он, отворачиваясь,  так как лицо начало покрываться пунцовым цветом.
  После этого разговора через неделю Юра привел Нину, познакомил с родителями.  А в начале апреля  в воскресный день они пришли вместе, немного посидели, потом перешли из зала в спальню, куда и позвали мать, после некоторого замешательства Юрий сказал:
- Мама, мы хотим пожениться.
- А где собираетесь жить?   
 - Вот в этой комнате, - сказала Нина.
- А где мы четверо будем спать?
- Вы в зале, на кровати, а мальчишки на диване.   
– А когда Николай демобилизуется, где его селить?
- К тому времени мы уедем в Киргизию, в поселок Кара-Балты, к моим родителям, - ответила Нина. 
Отец услышал серьезный разговор с детьми, вошел в спальню и остановился у двери, спросил:
 - Что здесь происходит?  О чем идет разговор?
 - Вот они хотят пожениться и жить в этой комнате. А мы вчетвером  в зале, - глядя на мужа, сказала Анастасия.   
– Скажи, нам к чему такая спешка?- спросил отец.   
После этого вопроса воцарилось минутное молчание, в этот момент оба покраснели, опустив головы. 
– Чего молчите, говорите, что языки проглотили? - вновь спросил отец.
Тут Юра поднял голову и стыдливым взором и дрожащим от волнения голосом произнес:   
- Она беременна.
 – Нина, это правда,- спросила мать? 
- Да, - после небольшой паузы произнесла Нина. - Правда, мы не знаем, как это произошло…
- Доигрались в любовь, а теперь они не знают, как это получилось, - скривив рот, передразнил отец и тут же развернулся, пошел в кухню, взяв сигарету, облокотился локтями о стол, закурил. 
 Со слов Анастасии она еще долго разговаривала с детьми, затем молча, втроем зашли в кухню, на вопросительный взгляд отца никакого ответа не последовало. Попили чай, каждый думал о чем-то своем. А потом дети, направляясь к  двери, из веранды, сказали: 
 - Мы пойдем, погуляем. 
 – Юра, только не до двенадцати,- сказала Анастасия.
  - Ладно, мама, не волнуйтесь, скоро приду.   
  Проводив детей, закрыла входную дверь, вернулась к мужу в кухню, спросила:
- Что ты думаешь, что будем делать?
     - Пока я был здесь один, мысли меня распирали, но больше всего обидел сын, как-то он спокойно рассудил по поводу размещения трёх братьев и нас с тобой в одной комнате, скажу больше – это эгоизм.  Мне кажется, они врут, так как перед тем как Нина подтвердила, Юрины слова, он положил руку на ее колено и сильно сдавил, только после этого Нина подтвердила.  Не знаю, почему, но я им не верю. И ещё хочу сказать, в её лице увидел ухищрение.   
– Да ну тебя, отец, почему ты им не веришь?   Тебе всё, что-то кажется не так как у всех, ты последнее время стал всех подозревать. 
    Позже Анастасия убедилась в правоте мужа.  А вышедшие из квартиры Юрий и Нина, едва свернули с переулка Спекова на Молодежную улицу, стали громко смеяться, вспоминая бледные и траурные лица родителей после услышанного.
Не успев, хозяйка сесть за стол на кухне, как позвонили в дверь, и она пошла, открывать дверь; на пороге стояла врач – терапевт посёлка Анна Петровна, поздоровавшись; переступая порог произнесла: 
- У вас видимо, какое то веселье, если Юрий с какой-то девушкой вышли от вас и смеются на всю улицу, слышен их Гомерический смех.
Проходите в зал или  в кухню. Выпив кофе и немного пообщавшись, врач ушла. 
На третий день родители спросили:   
- Юра, почему  вчера вечером не привел Нину сюда, мы вам освободили комнату.   
 - Нина так не хочет входить в наш дом. Она войдет в наш дом после того, как мы зарегистрируемся, - ответил он. 
 – Так  поступает порядочная девушка,- сказала Анастасия и продолжила.- А теперь скажи, зачем позавчера вы разыграли спектакль? 
Юрий долго стоял, не знал, что ответить, то краснел, то белел, он понял, что их разоблачили, но как теперь загладить это, он не знал. Наконец полушепотом произнес:
 - Завтра поедем в город, подадим заявление в ЗАГС. После регистрации я ее приведу сюда. 
 – Вот так и сказал бы, что вы хотите пожениться, - произнесла мать, глядя на сына. 
- Если ей, как говорят, уж замуж невтерпёж,- съязвил отец, затем продолжил,- надо было говорить правду, мы тебе не враги и знаем, что твой возраст позволяет создать семью и жить в любви и согласии. Только, думаю, вряд ли будете жить в согласии,- с последними словами отец закурил.
  Через месяц Юрий с Ниной, братьями и свидетелями вернулись из ЗАГСа. В доме их ждали поздравления, свадебный стол с вкусно приготовленными блюдами, несколько знакомых и друзей. Так они начали семейную жизнь.  Из привезенных с Ирана пяти комплектов постельного белья и нескольких шелковых настенных итальянских ковриков с рисунками мать им выделила долю, а Нине еще подарила свой новый вязаный шерстяной костюм-тройку бордового цвета с очень красивыми белыми рисунками на подоле юбки и окантовке по всей кофте, воротнику, обшлагам и планке.
Месяц  жили мирно, а потом Нина начала закатывать скандалы свекрови, и именно тогда, когда никого из мужчин не было дома. Чуть позже одна из соседок и несколько знакомых женщин говорили Анастасии:
- Проходя по улице мимо вашего дома, слышали, как она, ругаясь, обзывала вас.
 А стоявшая рядом соседка подтвердила сказанное:   
 - А вы, Анастасия Антоновна, спокойно по-матерински пытались ее образумить, - закончила соседка. 
  Во время беременности она становилась все наглее и злее. Однажды Иосиф пришел домой немного раньше и услышал, как она оскорбила его жену, он кинулся к ней со словами: 
- Ах, ты негодница, как ты смеешь на мать своего мужа и бабушку своего ребенка произносить такие слова, еще раз услышу, прибью тебя, дуру молодую!
  Увидев надвигающуюся на нее тучную фигуру свекра со злым лицом, Нина заскочила в комнату и сидела молча до прихода Юрия, в тот день даже на ужин не вышла. Что она говорила Юрию, он никому никогда ничего не рассказывал, так как знал ее дурной характер. Так жили несколько месяцев, до родов.
- Спросите, почему она родила семимесячную девочку? Дело было так. В тот день,- продолжила Анастасия, - энергетик завода после работы послал Юрия к кому-то на дом срочно устанавливать новый телефон, так она тут металась и закатывала истерики, а когда увидела мужа, присела, начала рожать. Благо роддом в ста метрах находился.
Юрий взял жену на руки и понес в приемный покой, врач-гинеколог тут же приняла ее, а через тридцать минут вышла и обрадовала молодого папашу с рождением семимесячной дочуркой. По настоянию Юрия назвали Ириной, этого ребенка пришлось выпаривать в подушках. Как-то пришедшая  врач-педиатр, осмотрев дочурку, которой исполнилось четыре месяца, сказала ей: 
- Скажу одно, если бы не заботы твоей свекрови и знания, как ухаживать за такими семимесячными детьми, она бы не выжила.
  – А почему она не доносила до положенного  срока,- как-то спросила Клавдия Селищева у Анастасии.   
- Да потому что молодая и глупая, в это время нельзя нервничать, а ей все не так, ругалась не только со мной, но и на работе, и с Юрой.  А если он немного задерживался на работе, это у нас у всех ночь пропадала, потому что она пилила его до полуночи, пока Иосиф не крикнет: «Хватит грызться, а то сейчас встану и прогоню вас к чертовой матери!" А утром вновь заводила свою ревнивую шарманку.    
Видя заботы свекрови о внучке, Нина продолжала с ней ругаться, но уже намного меньше. Однажды свекровь пошла  в магазин, возвращаясь, только поднявшись на крыльцо веранды, как услышала, что невестка грубо разговаривает  с врачом. Свекровь остановилась и прислушалась:
- Ты лечи свои нервы, а то когда ругаешься, становишься нервной, это все отражается на ребенке. Да еще свекрови скажи спасибо, что она, невзирая на твою дурость, спасла ребенка и вашу молодую семью.   
Тут Нина как закричит:
 - Да как можно с этой буржуйкой разговаривать, у нее полные сундуки добра.
 - Если они буржуи, почему тогда ты вышла замуж за их сына? Получается так, что теперь ты тоже буржуйская невестка, а это значит - ты буржуйка, посмотри, сколько она тебе надарила добра, хотя ты этого не заслуживаешь. А добро у них заработанное там, в капиталистической стране, никто никому ничего бесплатно не дает, - это говорит о том, что они все заработали своим трудом в поте лица. Обрати внимание, у нас в социалистической стране есть лозунг: “Кто не работает, тот не ест”.   
 – Нет, я не буржуйка, я из пролетарской  семьи и горжусь этим!
 - Это только красивые слова пролетарий, скажи, ты хоть от одного подарка отказалась которые она тебе подарила? вот видишь, не отказалась. И ещё - если бы сейчас в городе открыли магазин и предложили бы бери бесплатно, что хочешь и сколько хочешь, уверена, ты бы набрала столько, сколько не смогла бы донести. А если бы ты зашла первая в магазин, то стала бы у двери и кричала бы не заходить – это всё мое. А твои слова; «Да как можно с этой буржуйкой разговаривать, у нее полные сундуки добра». 
- Это говорит, о твоей зависти и жадности.   Одно пойми, буржуи не работают, они живут за счет трудового народа, а твои все день и ночь работают, да как работают, ими начальство нахвалиться не может. Ладно, мне с тобой нет смысла спорить, одно скажу, брось нервничать и портить нервы себе и другим.  Ты из-за этого при родах так истерически орала, что чуть ребенка не загубила, так что будь благоразумней, иначе будешь горько раскаиваться за содеянное.
После сказанного врач собралась уходить, а Нина вдруг как закричит:
- Да как тут не безумствовать, если там, на коммутаторе телефонистка Анна Симонова смотрит на него как на бога, тем самым соблазняет его?  А я все это должна терпеть, это же какие надо иметь нервы? Я только и знаю, что защищаюсь от этих блудниц. В клуб на танцы невозможно прийти, глаза всех девчат моментально устремляются на него, хоть бери веник и выметай за дверь все таращащие глаза, а как только объявят дамский вальс, так минимум пять  бегут, выстраиваются в ожидании, кого он выберет. После нескольких таких моментов я его тут же брала за руку, и входили в круг танцующих.
- Я вспоминаю,- продолжила врач, - когда ты приехала на завод и впервые у нас проходила медкомиссию, была миловидная, спокойная, уравновешенная и улыбчивая, а сейчас посмотри на себя, ты даже со мной разговариваешь агрессивно, как - это понимать?  Почему о семье твоего мужа все отзываются, как о культурных и образованных людях, и только ты одна о них говоришь одни гадости, как ты можешь это объяснить? 
  Этот вопрос Нину поставил в тупик, она злобно смотрела в сторону, не знала, что сказать, врач, видя ее затруднительное положение, под занавесь сказала:
- Знаешь, что я тебе скажу, ты знала, за какого красавца выходила замуж, так теперь думай, как жить, чтобы сохранить семью, но без эксцессов. Твой муж не железный и не позволит обижать свою мать, а если ты будешь так продолжать, ему - это надоест и он сделает выбор; бросит тебя. Скажу больше, мать всегда одна, а жен может быть несколько, так что думай, пока не поздно.
  Сказав последнее, врач пошла к выходу, на приступке веранды встретилась с Анастасией, кивнув друг другу головой, разошлись.  В одной из последних ссор свекровь сказала невестке Нине:
«Как ты со мной разговариваешь, так и дочь будет с тобой ругаться и обзывать.
Надо сказать, слова произнесённые Анастасией, оказались пророческими и роковыми для Нины. Скандалы, которые Ирина, её дочь, начала устраивать в скорости после свадьбы и до самого одра. Но об этом подробно читатель узнает позже из этого произведения».
Когда Ирина хорошо окрепла и поправилась, тогда весной пятьдесят восьмого года Юрию надоели постоянные скандалы в доме из-за всякой ерунды, которые он не мог остановить. Поговорив с Ниной, решили уехать в Киргизию, в посёлок Кара-Балты, к ее родителям, что в шестидесяти километрах от Фрунзе.  Через месяц после отъезда Юра в письме сообщил матери и отцу, что у них все хорошо, он устроился электриком на “Ремонтно-механический завод” “Горнорудного комбината”, “Министерства среднего машиностроения”, а Нина дома с дочкой. Работая и живя в Навои, Николай простыл, и заболел; его направили на лечение в Кара-Балты. Волей судьбы, находясь там, он встретился со старшей сестрой жены Клавдией, она рассказала о своей младшей сестре,  как та ругалась с матерью и соседями, которые излишне  уделяли внимание Юре.
В июле шестьдесят второго года, проживая в Киргизии, в Калининском районе, в поселке Кош-Тегирмен, родился сын – Евгений. Вскоре у Юрия на производстве стали говорить, приехал вербовщик, из Навои.  Приглашает на работу в “Навоийский горно-металлургический комбинат”. Требуются следующие профессии: все виды станочников, электрики, слесаря, сварщики, литейщики.  Набирают более сорока, рабочих профессий,  и инженерно-технических работников. Одновременно приглашает и специалистов на строящуюся “ГРЭС” (газовую районную электростанцию).  Вербовщик обещал в течение трех-шести месяцев квартиру, а по приезду подъемные и дорожные. Юрий согласился, поехал на строительство “ГРЭС” - электриком. А через четыре месяца строители в честь Международного дня солидарности трудящихся первого мая предприятию сдали сорока квартирный дом по улице Горького. Полученные пятнадцать квартир, которые распределили как семейным рабочим, так и холостым специалистам, в эту группу попал и Юрий, по ордеру получивший двухкомнатную квартиру  на третьем этаже. Сразу съездил за семьей, перевез, и они стали постепенно обустраиваться и делать карьеру.
Когда Юрий получал эту квартиру, он не мог себе представить, что две молодые красивые девушки с высшим образованием, прибывшие по распределению после окончания института, тоже получат квартиры в этом доме, и влюбятся в него, превратят его жизнь в ад. 
С этими молодыми специалистами ему приходилось встречаться кратковременно, проходя мимо по территории стройки, либо в столовой, служебном автобусе, когда ехал на работу и обратно. Зная, что он симпатичен; со многими женщинами, вел себя свободно, не исключено, что иногда некоторым отпускал комплименты, а то и анекдоты, но в рамках приличия.  Смеясь вместе с ними, его лицо застенчиво покрывалось пунцовым покровом, а на левой щеке и подбородке образовывались ямочки, что очень нравилось девушкам и молодым женщинам и они начинали слегка флиртовать. Так случилось, что инженеры-энергетики, Галя и Надежда, получили квартиры в этом же доме, обеим он симпатизировал, между собой они его называли Нарцисс, а иногда Адонис. А он ко всем девушкам и молодым женщинам не проявлял особых симпатий и относился как-то хладнокровно и абсолютно дружелюбно. Только Надежда через какое-то время влюбилась в этого элегантного Нарцисса до беспамятства, но свою мучительно-сладострастную любовь не могла носить в себе, и в один ненастный день в душе не выдержала рвущаяся страсть,  любовь и страдания. Именно в тот день пришла к ней подруга, и она поделилась с Галей своей сокровенной тайной. А Галя, молодая, но уже созревшая женщина-интриганка, начала ей советовать, преследуя свою определенную цель:   
- Завтра же отзови его в сторонку и признайся ему.
 – Нет, Галя, я не смогу этого сделать, я когда его вижу, сразу меня начинает знобить, а начинаю разговаривать, меня трясет, и подкашиваются ноги, в этот момент мысли толкают на дурные поступки, хочется кинуться к нему на шею и целовать, не выпуская из объятий.  А порой, когда он поднимается по лестнице вместе со мной, мне хочется взять его руку и затащить его в свою квартиру и насладиться им.
 – Ну и как ты хочешь им насладиться, что ты с ним будешь делать, отдашься? 
- Галя, ты, что я же не сумасшедшая. Буду целовать, а дальше не знаю, что буду делать, пока не придумала. 
– Ты вначале придумай, а уж потом затаскивай, а то стоит его затащить или заманить, он, мужик молодой ушлый, сразу станет: обнимать, лапать, целовать. А затем потащит или понесет на кровать, а то сразу же полезет к твоему сокровищу и начнет снимать с тебя то, что будет ему мешать для его дальнейших бесстыдных действий.  И ты уже не сможешь сопротивляться,  потому, что будешь млеть от его ласк и прикосновений,  объятий, поцелуев.
- Ну и что мне делать?
- Послушай, Надежда, начни с ним серьезно флиртовать, но только на работе. Раздразни его, возбуди в нем либидо, чтобы он начал терять голову, а когда мужчина теряет рассудок, то совершает глупости, а в этом случае доходит до развода с женой, невзирая на детей.  В этот момент ты должна чаще кружить вокруг него, плести паутину, плени его флиртом и между делом чаще напоминай ему:
 «Вот если бы ты не был женат или разведен, тогда я могла бы за тебя?..»
- И как ты это представляешь, на производстве с ним флиртовать, там же столько народу, увидят, засмеют и опозорят меня,  – закончила свое возмущение Надежда.      
- Ты что, я тебе только что сказала, говори с ним намеками, чтобы он понял, что ты влюблена в него, только все старайся делать на работе, не вздумай этого делать у себя в квартире – опасно, спросишь почему, я только что тебе разжевала. А вот когда объяснишься, увидишь его реакцию, сможет он разойтись с женой и жениться на тебе. Кроме того, ты не забывай, что вы живете в одном доме, где гарантия, что его жена не следит за своим красавцем-мужем. Ты прекрасно знаешь, что мы женщины, за  такими мужьями, зорко следим, а тем более, за красивыми, импозантными, обходительными,  умными и не пьющими.  В дополнение ко всему он настырный, а такой  упрямец, далеко пойдет, по словам его коллег, он собирается учиться.  Скажу больше, такие мужики встречаются один на тысячу.
- Нет, я уверена, он не станет разводиться с женой, не смотрит на то, что она неприметная.
- Откуда ты выкопала такое слово неприметная, да ты посмотри на нее, маленькая, тощая, никакой фигуры, глаза маленькие и злые, нос греческий горбатый и острый как орлиный клюв, я бы с ней даже дружить не стала, не говоря уже о прочем.  Вот такова она в моих глазах.   
 - Пусть она такая в твоих глазах, но ведь он что-то хорошее нашел в ней и живет  не один день, нажили дочь и сына, кроме всего, он ни с кем не флиртует, детей обожает и любит, судя по всему, никогда не бросит их. И вот что, Галя, давай закончим этот бессмысленный разговор, мне надо как следует подумать, я не готова к таким действиям, которые ты советуешь.  Сейчас знаешь, о чем подумала? Можно сказать, ты уже все обдумала и сама готова флиртовать с ним, а может, и больше, чтобы разбить семью и овладеть им, он ведь тебе тоже нравится? 
– Надежда, да ты что, я ведь хочу тебе помочь, как самой близкой подруге!
 Услышав последние слова подруги, Галина от неожиданности раскрыла рот, заикаясь и краснея, белея, с трудом находила слова и кое-как выдавливала их из не закрывающегося рта. Неожиданно резко повернулась, сделав пару шагов, вымолвила:
- Пока, неблагодарная подруга! - вышла на галерею и пошла в сторону своей квартиры.
   Утром второго дня подруги встретились, как всегда, будто вчера ничего обидного не было сказано.
Весь день у Надежды прошел в раздумье, а после работы на автобусной остановке у проходной они негромко продолжили незаконченный вчерашний разговор.
 – Галя, я приняла решение любить Юрия глазами и на расстоянии, конечно, лучше сердцем и рядом. Задашь вопрос, почему и как? Разбить семью, может быть, и получится, а как я буду жить,  зная, что дети растут без отца, а раз нет отца рядом, значит, семья не полноценная и нет  полного материального достатка, а главное, дети на половину сироты, поскольку из-за постоянной перегруженности; мать не может присматривать и контролировать их, как следует. Такие дети, обиженные судьбой по чьей-то вине, становятся ранимыми и податливыми на маленькие  ласки либо щедрую подачку  жуликов, воров, бандитов, которые втягивают их в свои шайки. А я не хочу быть виновницей даже заочно, кроме того, если он соблазнится мною, где гарантия, что через пять-семь лет другая, моложе и красивее меня, не сможет его соблазнить, нет, мне хоть сейчас и больно говорить об этом и видеть, что другие его обольщают, я сильная, переживу. В крайнем случае, отработаю положенные два года и уеду куда-нибудь. 
 – Надежда, ты, что  ополоумела? да за любовь надо бороться любыми средствами, пока не добьешься результата, я так понимаю, и буду так действовать, - произнесла Галина и отвернулась.
 – Я отступаю, а ты как знаешь, как тебе совесть позволяет. Борись за любовь, только такая любовь не принесет счастья, - таков был ответ Надежды.
- Надя, спасибо тебе, ты мне развязала руки, теперь я без зазрения совести начну действовать.   
Сказанные ею слова были не пустыми, она начала охоту на Юрия, первое с чего начала, строить глазки и в автобусе занимать ему место, и в столовой занимала на него очередь или брала на него разнос и ставила ему тарелки с кушаньем. В тоже время следила за входными дверями, и как только он появлялся, звала его к себе. Были моменты, когда он опаздывал, она платила за него. Надо сказать, он в меру своей щепетильности, не приступая к обеду, рассчитывался с ней за обед. Через две недели Юрий не выдержал и сказал Галине:   
- Галя, то, что ты делаешь для меня, спасибо, только больше не надо делать этого, я тебя прошу, а то уже члены бригады смеются и спрашивают: «Это что, твоя вторая жена или любовница?»    
- Ну и что, меня тоже спрашивают: «Он тебе кто, муж или любовник?»  А я отвечаю, он мой друг.   
Этот разговор на него не подействовал, но Юрий в автобусе перестал садиться на занятое для него место и начал носить обеды из дому. Это Галине не понравилось, тогда она начала подбрасывать записки в щель под  дверью его квартиры, в которых писала: «Ваш муж на работе заимел любовницу  и милуется с ней, никого не стесняясь, если мне не верите, спросите у работников станции?» 
Эта капля масла в огонь взорвала моральный устой семьи, но до развода не дошло, как предполагала Галина, она в это время через болтливых баб начала распространять слух о том, что они специально отстранились. На некоторое время, чтобы меньше языки чесали, и жизнь не отравлять ни семье, ни сплетницам, мол, мы знаем, что делаем и, будем так держаться, пока не станем семьей.
Нина и без того мужа ревновала чуть ли ни к каждому телеграфному столбу, не говоря уже о женщинах,  на которых он случайно бросал взгляд, либо они на него. А тут еще анонимные записки от доброжелателей, почти каждую неделю. Галина, проходя по галерее, пару раз слышала голос Нины из открытой форточки, как она обвиняла мужем в измене.
- Ниночка, брось выдумывать, это область твоих огромных фантазий, - Юрий всегда говорил: « Не накручивай себя, как пружина, и мне не порть нервы».
Но Нина не успокаивалась. Как-то она в магазине встретила хорошую знакомую, Софью из Кара-Балты, разговорились, оказалось, она работает на том же предприятии, что Юрий. Нина рассказала Софье про свои опасения по поводу мужа. Та ответила: 
 «Да, у нас на предприятии ходят такие слухи, только он здесь не причем, все это затеяла Галина, он из-за ее ухаживаний перестал ходить в столовую, но она же продолжает, а он избегает, как может, кстати, она живет в вашем доме». 
 – Софочка, ты можешь мне ее показать? 
- Конечно, покажу, только давай договоримся на завтра, ты стань неподалеку от места, где останавливается автобус и выходят рабочие. Я выйду из него и пойду за ней, как только пойду за женщиной и подниму руку, знай, это она старается завоевать Юрия. 
На второй день Софья все проделала, как договорились, Нина узнала свою молодую и красиво-коварную соперницу, желающая отнять отца её детей. Теперь она ломала голову, как по жестче наказать молодую хищницу, которая решилась на это. Месть, о которой она так долго мечтала совершить, произошла невзначай.   Невзирая на сентябрь месяц, в тот день солнце палило безжалостно, поэтому Нина шестилетнюю дочку  отправила во двор погулять и строго-настрого предупредила, чтобы она никуда не уходила и если что, чтобы звала ее. Сама же пошла домой, чтобы закончить готовить ужин к приходу мужа, а он в тот день задержался на собрании.  Вдруг услышала, как дочка Ирина начала кричать: 
- Мама, мальчик у меня забирает игрушку! 
Мать не помня себя, выскочила и побежала по галерее, не сводя глаз со двора в поиске дочки и, уже подбегая к лестничному клетке, почувствовала, что пот заливает глаза, она тут же фартуком начала вытирать лицо, сворачивая влево, чтобы по лестничным маршам спуститься во двор, на одном из маршей столкнулась с кем-то. Не обращая внимания ни на что, летела спасать дочку. Разобравшись с дочкой, она взяла ее, и они пошли домой с другого торца дома, где была такая же лестничная клетка. Та, с кем Нина столкнулась, оказалась Галиной; от столкновения она, кувыркаясь, упала на промежуточную площадку и лежала, бес сознания. Сколько она пролежала, неизвестно.   Соседка по дому, поднимаясь на свой этаж, обнаружила лежащую без сознания Галину и тут же вызвала скорую помощь.  По данным проведенных анализов врачи установили,  что Галина в результате падения вывихнула руку е локте левой руки и сломала кость предплечья, и в дополнение ко всему от падения произошло сильное сотрясение мозга.  На предплечье наложили гипс, продержали в больнице двое суток, после чего как человека хорошо ходячего - отправили домой; выдали бюллетень на месяц. Узнав диагноз, Галина загоревала и решила: «Напишу Юрию письмо, а передаст его Надежда, в котором еще раз объяснюсь с ним, он должен прийти, говорят, он сердобольный и гуманист». 
Весь тот и второй вечер она корпела над письмом, а когда появилась на пороге подруга, то она попросила: 
- Надя, подожди в коридоре, я сейчас допиши и отдам тебе письмо, чтобы ты лично предала ему.
- А ты чего меня отправляешь в коридор, у тебя тут что-то происходит, может, чего-то я не знаю?               
- Нет, у меня от тебя нет секретов, только стесняюсь тебя.
- Интересно, сама говоришь, у тебя нет секретов от меня, а сама отправляешь в коридор, чтобы я не видела, что ты там пишешь. Нет секретов, и тут же выдворяешь меня за дверь, как это понимать?    
- Надя, честно говоря, я стесняюсь тебя,  а вдруг ты узнаешь мои мысли.
– Ты что, совсем головой тронулась после падения, ну, как я узнаю твои мысли, письмо без конверта давать не боишься, ведь я могу его прочесть, а сидеть в стороне при написании, боишься - где логика?
- Ладно тебе, я что-то не то сказала,  это письмо второй день пишу, оно меня замучило. 
- Знаешь, Галя, зря эта твоя затея, он даже из рук моих не возьмет твое письмо, я его характер лучше поняла, после того как он не стал ходить на обед и садиться в один и тот же автобус с тобой.
– Как это он не возьмет, он гуманист, он обязан взять и прийти ко мне, я же травмирована и лежу на излечении. 
- Зря ты все это затеваешь, он порядочный человек и семьянин, не зря он избегает тебя, а ты никак не можешь этого понять, упираешься больной головой и хочешь чего-то добиться.   
– Если не станет брать письмо, когда будете одни, тогда ты вручи ему в присутствии кого-нибудь или в присутствии всех едущих в автобусе, ему некуда будет деваться и он возьмет, а прочитав, бросит все и прибежит ко мне, как миленький.   
– Ладно, так и быть, постараюсь передать, но если не получится, тогда не обессудь. Ладно, давай поправляйся, подруга. Мой тебе совет, ищи кого-нибудь другого, Юрий не по нашим зубам. 
- Надя, ты придешь завтра, и надеюсь с хорошими вестями.   
– Приду, а вот с какими новостями, не знаю. 
После сказанного Надежда, пожелав подруге быстрого выздоровления, отправилась домой.
Утром следующего дня, сев в автобус по дороге на работу, Надежда задумалась: «Откуда у Галины такая уверенность, что он, получив письмо, придет к ней с букетом роз, точно она тронулась умом, все время думать о нем, видимо, из-за этого грохнулась на ступеньках по пути в квартиру, а ссылается, что кто-то налетел и сбил ее.  А вот кто это был, она даже не может сказать,  это был мужчина или женщина».            
Галина, проработав уже одиннадцать месяцев, решила отправиться домой к матери в Ташкент, тем более ехать поездом всего восемь часов с хвостиком. Загипсованная в корсет, на второй день поехала на вокзал, купила билет, дождалась подругу, которая должна была принести письмо, наконец, долгожданная  подруга пришла и протянула ее записку обратно. 
– Что он тебе сказал? - спросила Галина у Надежды 
- Протягиваю ему записку, сказала, это от Гали, он повернулся и стал уходить, и сквозь зубы буркнул: «Напрасно. Насильно – мил не будешь. Я люблю свою семью!»    
В этот же вечер Галина отбыла к родителям в Ташкент. Через две недели Надежда получила письмо из Ташкента, в котором Галина писала, переполненная счастьем: «Привет, милая подруга Надежда, дома меня не ждали, но были рады и в тоже время огорчены, увидев мою травму.  Здесь я случайно встретила однокурсника, который еще в институте пытался за мной ухаживать, но я вела себя с ним надменно, невзирая на его авторитет в комсомольской организации и то, что прочили ему ученую карьеру. Защитился на отлично, получил  красный диплом, ему предложили поступить в аспирантуру. И вот неожиданная встреча недалеко от института, куда я пошла, прогуляться, в тот день ностальгия погнала меня по тем улицам и местам. Видать,  судьба гнала  в одно, и тоже место, чтобы воссоединить нас, ранее зеленых и бестолковых, потерявших столько времени, он проживал в тоске, разлуке и без любви. Увидев меня, Анатолий Котов на время закрыл лицо ладонями, не веря своим глазам, затем открыл и с криком у-р-р-а, и распростертыми руками кинулся ко мне, чтобы обнять, а я, вытянув правую руку вперед, предотвратила порыв его эйфории.  Не зная границ - этикета, он то держался за мою руку, то за рукав моей блузы, в общем, готов был плясать и носить меня на руках, даже предлагал мне на такси отвезти к себе домой, познакомить с родителями.
 Я отказалась, тогда он меня отвез в дом моих родителей; так мы начали встречаться каждый день. Ты знаешь, что самое интересное то, что гуляя с Анатолием, я забывала Юрия, а в какой-то день среди недели он пришел на два часа позже.  Так я чуть с ума не сошла, только и думала о нем и делала самые ужасные прогнозы: позабавился и все, или вот я тебе теперь отомстил. А когда он пришел, я кинулась в его объятия,  и давай его целовать, как ошалевшая. После этой встречи  стала деликатно напоминать ему, что хотелось бы познакомиться с его родителями. Видимо, он сам этого хотел, только чего-то ждал. И вот в один прекрасный день Анатолий повез к себе в дом для знакомства. Знакомство прошло доброжелательно - мать, Юлия Семеновна, все время не отходила от меня, интересовалась  буквально всем, постоянно просила рассказать о городе Навои. Кем работаю, как платят, вовремя или с задержкой, каково снабжение продуктами питания. А отец Анатолия, Сергей Иванович, в середине вечера сидел на диване с сыном, они смотрели на нас, женщин,  и о чем-то мирно беседовали,  глядя друг на друга, счастливо улыбались, пожимая руки. Я поняла, что речь шла обо мне. После этой встречи с родителями он начал меня прощупывать по поводу замужества, я так поняла, он боится, что я ему откажу, только я уже была согласна.  Как-то оставшись одна, я поймала себя на мысли: “Почему я вдруг так быстро изменила своим принципам и нравам. Еще две недели тому назад с ума сходила по Юрию Бурденко, а об Анатолии с момента отъезда в Навои целый год ни разу не вспомнила, а здесь встретила отверженного и втрескалась, как выпускница. Кроме всего, я сама себя не могла понять, почему стала такой легкомысленной, вдруг в одночасье захотелось замуж - это что, какой-то один из трех гормонов заиграл, сильнее других, видимо, природа сама определяет биологическую потребность участия мужчины в жизни”.  Дорогая подруга Наденька, чует мое сердце, что я приеду домой не одна и не буду больше докучать Юрия своей любовью».               
Ко времени снятия гипса и закрытия бюллетеня Галина вернулась из Ташкента радостная и счастливая со своим будущим мужем Анатолием Котовым.  Буквально через два дня Нина от Софьи  узнала  о  падении  Галины  на  лестнице  и  о сломанной  руке, о  бюллетене,  поездке в Ташкент к родителям, так как одной рукой не могла готовить, убирать  в доме и ухаживать за собой.   
- Представляешь, Галина упала на лестничном марше и говорит, что ее кто-то сбил с ног, в результате чего вывихнула левую руку в локте и сломала плечевую кость  той же руки, получив бюллетень, укатила в Ташкент к родителям.
 - А я голову ломала, от чего такое затишье, что еще Галина готовит? - говорила Нина одной из соседок, когда та передавала ей домовые сплетни. - За это время я не получила ни одной пакостной записки, компрометирующей моего мужа.
В скорости она от соседей узнала, что ее соперница вышла замуж. Нина легко вздохнула, а у Юрия жизнь потекла более спокойно, но домашние разборки на почве ревности и мнимых измен продолжались, как раньше и до самого смертного одра.    
Наблюдательный молодой директор Л.Е. Типикин с первого дня пребывания на посту главы электростанции приступил к комплектованию костяка  не только из инженерно-технического персонала, но и из толковых молодых инициативных, энергичных рабочих разных профессий. Проходя мимо таких рабочих, останавливался и как бы между прочим, интересовался не только делами, но и семьей, планами на ближайшие пять лет. Отмечая трудолюбивых рабочих, стремящихся к учебе, поддерживал и незаметно продвигал. Так Юрия вскоре назначил бригадиром электриков, и  часто передавали в помощь субподрядной организации, отстающим от графика по электромонтажу, где он показывал, как качественно и быстро надо работать. Начальство этой субподрядной организации высоко оценило его работу и начало сватать к себе на работу, обещая бригаду и большую зарплату, от чего он отказался, поскольку их люди, половину года, находились в командировках.  Вскоре после получения квартиры Юрий написал письмо родителям, в котором сообщил: «Город Навои, где сейчас живу, молодой, строит его “НГМК” с нуля.  И этот комбинат относится к “Министерству среднего машиностроения”, кроме того, он строит еще три города, и здесь очень нужны рабочие руки разных профессий. И если кто-то из моих братьев пожелает приехать, то здесь можно быстро устроиться и в течение года получить квартиру. Вы в прошлом письме писали, что Николай мечется по стране в поисках работы и скорого получения квартиры, в Бийске работы много, но в получении квартиры всюду отказывают ему, а на оборонном предприятии “АНИИХТ”, где можно было бы  быстро получить квартиру, ему в приеме отказали. Если он надумает переехать, пусть напишет мне письмо, кем бы он хотел работать, тогда я ему найду предприятие, которое оплатит ему и его семье дорогу и подъемные.  Знаю, у него несколько профессий, с которыми его примут на любое предприятие…».
  В шестьдесят восьмом году Юрий получил трехкомнатную квартиру, и в тот же год вместе с младшим братом Николаем поступил в вечернюю школу рабочей молодежи, по окончании Юрий поступил в Ташкентский политехнический институт, на энергетический факультет.
В этот период на предприятии избирают его председателем профсоюзного комитета ГРЭС, а через два года секретарем парткома. Переходя на новую должность, он всякий раз вместо себя рекомендовал Гафарова Хаят Рахимовича, с которым сдружился.
Тридцатого декабря семьдесят четвертого года на семьдесят втором году жизни в Бийске скончался Иосиф. Юрий и Николай вдвоем полетели на похороны, которые состоялись первого января в сорокаградусный мороз, после чего оба вернулись в Навои. По окончании ТашПИ Юрия назначили заместителем директора по общим вопросам. И здесь Юрий  предложил сотрудника станции Гафарова на пост секретаря, партийной организация “ГРЭС” поддерживает его, а Навоийский горком не только утверждает на этот пост, но и делает его членом Навоийского горкома  КП Узбекской; затем Гафарова назначают Первым секретарем Зарафшанского Горкома КП. А через несколько лет назначают Первым секретарем Навойского Горкома КП . Далее карьера его росла и падала, в какой-то момент назначают первым секретарем Навойского обкома КП Узбекской.   
В семьдесят восьмом году Юрия приглашают на должность заместителя министра энергетики в Киргизию, в город Фрунзе, ныне - Бишкек.   - Это приглашение сочеталось с его мыслью переехать в тот город, где училась дочь  Ирина, после окончания Навоийской средней школы поступила в Фрунзенский Государственный технический университет на факультет “Подстанции и сети”. Переезд был весьма кстати, поскольку в шестидесяти километрах от города, в райцентре Калининск,  проживали родители Нины - Пупынины: отец Игнатий и мать Екатерина сестра Клавдия.   
    В последний свой приезд в Бийск, это было лето девяносто седьмого  года, он прилетел, когда узнал, что мать сильно больна, и ей необходима операция, а какая, никто не говорил, чуть позже узнали, у нее был рак, и жить ей оставалось полтора месяца. Так в этот приезд, оставшись с братом (автором этого романа)  вдвоем, Юрий рассказал  Николаю все, что происходило с ним и семьей с момента переезда в Бишкек: «Проработав на посту замминистра почти два года, не выдержал сидячей работы,  понял, что эта работа не соответствует моему характеру и темпераменту сангвиника. Находясь на таком посту, держал руку на пульсе, какие подразделения недоукомплектованы инженерно-техническими кадрами. В один из рабочих дней проверяя только что полученные рапорта,  увидел освободившуюся должность заместителя директора Фрунзенской “ТЭЦ”, нисколько не мешкая, тут же набрал директора:   
   «Добрый день, Василий Тимофеевич, Бурденко беспокоит, прочел вашу докладную, из которой понял, что у вас проблема с замом, а чем не устраивает вас Драгунский Семен? Насколько я знаю его, он исполнительный, требовательный и порядочный человек». 
– Да, Юрий Иосифович, вы правильно охарактеризовали его деятельность, он именно таков, только последнее время часто болеет, в связи этим, да и возрастом, подал рапорт об уходе на отдых, так как пенсию он получает уже более семи лет. 
«Ну, вот теперь понятен мотив ухода, поскольку на нем возлагались поставки основных ресурсов для  стабильной работы станции. В связи с чем, хочу предложить  свою кандидатуру на должность вашего зама, как смотрите на такое предложение?»   
- Теперь, Юрий Иосифович, позвольте вам задать тот же вопрос, а вы в связи с чем, предлагаете себя на столь понижающую должность? Ведь теряете высокую должность и уважение, с кем стояли на одной ступени иерархии.  Ваш министр  очень хорошо отзывается о вас, он даже председателю правительства товарищу А.С. Суюмбаеву говорил, что не ошибся в вас. Нет-нет, он не отпустит ни за какие коврижки. Возможно, вам придется объясняться на партийном собрании и коллегии министров, так что лучше подыскивайте мне зама, а сами не рыпайтесь, а то можно поплатиться партбилетом, после чего жизнь покатится под откос.            
 «Спасибо за информацию и совет, я все учту и попробую уговорить министра, чтобы отпустил, я умею разговаривать и убеждать, так что недельку потерпите».
 – Ладно, как-нибудь недельку продержусь – не больше, - произнес директор ТЭЦ.   
Пришедший к власти М.С. Горбачев затеял перестройку, а какую, никто не знал. Думаю, и высокие чины не знали, что надо перестраивать, а я тем паче.  Изучив информацию об индивидуальных предпринимателях и частных предпринимателях, в том числе ОАО, ООО, стал замышлять о создании именно такого предпринимательства, а подвигло на это дело то, что родившаяся мысль сама попросилась, чтобы ею начали заниматься. С самого начала моей работы в министерстве энергетики Киргизии началось противостояние клерков против меня, потому что был замом по технической части электростанций,  строительству новых и расширению, приняли варяга, не знающего республику, местного языка, обычаев. Спустя какое-то время один из старых сотрудников министерства, прекрасно знавший местный язык, рассказал, как он случайно услышал бахвальство нескольких начальников отделов министерства, слушавших Тологона Бабына, выдававшего себя за патриота, а по сути,  он и его окружение были самыми настоящими завистниками. Выставлял себя за рьяного патриота,  но в нем просматривался расист. Пятеро, слушавшие, поддерживали его, периодически хвалили за мужество, что он набрался смелости сказать министру следующее: «Кто вам посоветовал принять со стороны Юрия Бурденко, неужели у нас не нашлось достойного специалиста, чтобы назначить своим замом? Вы только посмотрите его досье, он иммигрант, родился в Иране, а это значит, что он в любой момент нам изменит или предаст с потрохами». Министр немного подумал и говорит: "Посоветуйте мне хорошего специалиста, а то я когда искал, ни на ком не смог остановиться, а этого мне случайно порекомендовал мой друг из Узэнерго и долго не отдавал".
– А я растерялся и не знал, кого рекомендовать, долго думал – назвал кого-то из вас.
Он опять спросил:
 - Где и когда  они отличились, они даже со своими обязанностями не справляются, а доверить им сердце нашей энергетики, они завалят целиком и всех под статью подведут. А он посмотри, как работает, не взирая, что новенький, со всеми быстро мосты навел, а директора им очень довольны, а как выбивает с меня каждую копейку и все вкладывает в станции в замену старого оборудования.  Скажу тебе прямо, я кое-чему у него учусь, у него богатейший опыт работы, он прошел от рабочего видишь до кого, такую школу  мы не прошли, а главное, в нем интеллект истинного энергетика, любящего свое дело. 
Напоследок он мне сказал: 
 -Не вздумайте копать под него и шантажировать, он человек гордый и упрямый, может обидеться и уйти, о таких людях молва быстро и далеко распространяется, их быстро находят и принимают, как родных. Он без моего указания готовит себе и зама на случай болезни, как он говорит, либо командировки и отпуска, а может, до него дошла ваша ревность, и он делает выводы?      
– Вот такой у меня состоялся разговор с министром.   
- Погоди, Тологон, а почему ты свою кандидатуру не предложил, я вижу, ты губу раскатал  на его место,  - спросил Сегыз.
- Ребята, я не хочу выслушивать каждый день его маты, как было с предыдущим замом, а с Юрием мы ни разу не слышали оскорблений.
 - Вот видишь, значит, ты не знаешь того, что он и никто не справится  с таким объемом работ, не зря у него такая большая голова, - кто-то из присутствующих подвел итог рассуждений Тологона-балабола.               
То, что Юрий услышал от сотоварища по работе, его не удивило, так как после каждого совещания он, проходя по коридору, слышал отрывки фраз, он немного знал узбекский язык, поэтому понимал  реплики в свой адрес.   Понимал, что эта интрига скоро дойдет до министра, и - это его раздражало, мало того, некоторые открыто приходили в кабинет и говорили:   
- Ты занял наше место, уходи, мы без тебя справимся, ты даже нашего языка не знаешь и не хочешь изучать для общения с нашими людьми, когда посещаешь станции.
 - Да я не мог быстро выучить киргизский язык, на то были  свои причины, именно этим многие и спекулировали, невзирая на  знания технических параметров станций,  работы и новых технологических особенностей для внедрения.  Поэтому понял, что мне начинают трепать нервы, тем самым не дадут нормально работать, а тут подвернулась должность по моему профилю и плечу, темпераменту и в центре столицы.  О разговоре с министром я не стану рассказывать, поскольку он в течение недели по два-три часа в день уговаривал меня остаться на своем месте, даже предлагал через четыре года свое место, но я был не преклонен.   
Как и обещал директору “ТЭЦ” через неделю стал работать замом по общим вопросам на Фрунзеской “ТЭЦ”.  Освоившись в статусе зама, стал замечать, что сброс шлака по трубопроводу не достигал в отвал из-за  прорывов стенок труб, которые проржавели, и прохождения шлака внутри, который словно наждак обдирал стенки.  Причиной тому был износ стенок труб, что приводило к аварийной ситуации в самых неблагоприятных местах. А в - это время группа слесарей занималась ликвидацией архисрочными  поломками.   В результате – приходилось ждать слесарей ремонтников, в тоже время идти на дополнительные расходы, привлекать, самосвалы и экскаваторы для уборки шлака в местах прорыва. Я, понаблюдав некоторое время, прикинул: “А что, если создать звено и вне штата “ТЭЦ” из мастера, двух слесарей, и проводить профилактические  осмотры, чтобы они, проходя вдоль трубопровода с двух сторон, простукивая молоточками, обнаруживали  места скорого прорыва и фиксировали на схеме.  Девяносто процентов износ труб происходит в нижней части, поскольку всю нагрузку несет она, да еще давление и скорость шлака каждой минутой и килограммом нагрузки  сдирал тысячные доли микронов.  В результате такого анализа устанавливать последовательность ремонтных работ по ликвидации аварийных  участков, тем самым будут гарантировать  бесперебойную транспортировку шлака по трубам в отвал. Чаще всего станут вырезать участки по несколько метров, и, повернув на сто восемьдесят градусов, нижнюю часть вверх, сваривают, и та же труба продолжить работать еще столько же.  Переговорив с директором, который задумчиво ответил: "Я согласен, только извини, Юрий Иосифович, скажи одно единственное,  меня беспокоит,  по какой бюджетной статье проводить оплату за оказанные ремонтные работы?" 
Как - это не печально, этот диалог между директором и Юрием происходил в момент Горбачевской перестройки, в самом начале, как только разрешили создавать кооперативы и частное предпринимательство, в том числе, фермерские хозяйства, это был тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год. Трудности, происходившие при создании таких предприятий, так как многие ринулись получить аналогичные документы, на землю, место для киоска и т. д.
  Вскоре они вернулись к тому вопросу по транспортировке шлака, поскольку стали отпочковываться некоторые участки в самостоятельные ИП. Это способствовало скорейшему развитию его предприятия - Юрий где-то недалеко от “ТЭЦ”,  у речушки, присмотрел заболоченный участок, получил сертификат на осушение и строительство своего предприятия. После чего стал его засыпать шлаком и периодически укатывать катком, тем самым постепенно выжимая влагу из почвы, сбрасывая ее в ручеек. Когда сухая засыпанная высота площади превысила более пятидесяти сантиметров над уровнем болота, он начал огораживать его забором и строить цех, продолжая работать замом на “ТЭЦ”.
  А проблема со шлаком так и оставалась не решенной, Юрий, выбрав удобный момент, вернулся к немного забытому директором вопросу передать транспортировку шлака в индивидуальное предприятие, под эгиду его ИП, которое он пока не афишировал. Через неделю он предоставил экономистам выкладку, пока отдел прорабатывал предоставленные данные, Юрий получил пакет документов индивидуального предпринимателя с названием «НУР». Работа ИП медленно прогрессировала, он попутно начал искать другие работы: строительные, кровельные плотницкие и прочие.  Когда хорошо развернулся, пригласил  дольщиком и одновременно главным инженером Ивана Трофимова, теперь вместе они организовали разлив природной минеральной воды.  Это дело у них не пошло из-за плохой реализации, тогда организовали мраморный цех, где делали все на заказ, а так же точеные сувениры, такие как: кружечки, рюмки, шары, тарелки блюдца, даже начали осваивать пробную партию шахмат. 
Пока отдельные штатские лица осваивали фермы и ИП, в стране шли подпольные демократические темные игры, что через три года привели к распаду СССР, и Киргизия стала самостоятельной страной - Республикой Кыргызстан.  В кулуарах правительства, как и во всех отделившихся Республиках, бывшего СССР,  почувствовав свободу действий, буквально с первых дней чиновники стали воевать за места в правительстве и государственных учреждениях. А крупные директора предприятий и материальных  объектов стали не приватизировать, а прихватизировать в собственность, кроме того, организовывались в группы наемников из числа безработных, которые, рискуя жизнью, производили рейдерские захваты.
  В один из приездов в Бийск, в период болезни матери Юрий в разговоре с автором рассказывал про свое предприятие и коротко о жизни своих детей и родственников, жены, а Николай про Карабутов: 
- Слава Богу, меня миновала участь рейдерских налетов, а вот многих моих друзей и знакомых не только ограбили, некоторых жизни лишили. О себе нечего рассказывать, живем с Ниной, как и все семьи, всякое бывает, а когда она ворчать, я стараюсь отшучиваться. А уж когда вижу, что завелась надолго и не перестает вешать ярлык ловеласа, тогда рявкну, на нее, она на какое-то время умолкает. Чаще всего я  встаю и иду гулять по городу, за это время она преображается, но долго дуется и молчит, а мне этого и нужно. Ирина, как окончила институт в семьдесят девятом, познакомилась с парнем Виктором Бергманом, потомком поволжских немцев, депортированных в сорок первом году в республики Средней Азии.  Устроилась на работу в воинскую часть, в восемьдесят первом году у них родился сын Андрей.  Что явилось причиной развода, осталось в тайне. Войсковую часть в Бишкеке, где работала Ирина, расформировали, и она осталась без работы.  Тогда Ирина в девяносто третьем году продает квартиру и переезжает в Киев. Видимо, ее кто-то пригласил туда, там купила квартиру не без помощи папиных денег, и в тоже время не без чьей-то рекомендации в Киеве устраивается по специальности в воинскую часть. Прошло три года, и Евгений решил переехать к сестре в Киев, оставив семью в Бишкеке в тысяча девятьсот девяносто шестом году, с деньгами на покупку квартиры, прибыл в столицу Украины. Не помню, в Киеве кто посоветовал Ире и Жене, прежде чем покупать квартиру, эти деньги вложить в выгодное дело и через месяц получить на сорок процентов больше номинала.  Прошел месяц, другой и третий, а деньги никто не возвращал, даже без процентов. И вдруг приходит мне письмо от Жени, -  рассказывал Юрий, - в котором сообщалось о том, что его обокрали, мне ничего не оставалось делать. Благо, что в том году у меня резко пошли дела вверх, пришлось  снять все  деньги и лететь  выручать сына. В те годы, из-за неразберихи в выборе политического курса по становлению государственности в каждой Республике, вышедшей из состава СССР, искали выход, как выйти из такой тяжелой экономической ситуации. Именно в такое время нижние слои населения страдали без работы, а старики без пенсии, поэтому многие продавали по дешевке последнее, чтобы выжить. Две семьи, проживавшие в двух отдельных квартирах, уплотнились в одну, а вторую продавали, и именно этим покупателем оказался мы с Евгением. После покупки квартиры я, успокоившись, улетел домой в Бишкек, а Евгений прописался и устроился на работу, занялся ремонтом и обустройством жилья, на что ушло примерно полгода, после чего семья воссоединилась и зажила здоровой жизнью.
 - Ночной звонок, - теперь это уже рассказывала Нина с нервной дрожью в теле, - встревожил нас,  Юрий  через день полетел к дочке.
«Когда я прилетел к Ирине в Киев, - Нина начала пересказывать речь мужа,-  то у нее, кроме Андрея, был второй сын Кирилл. После долгих слез, обрывистых объяснений, понял, что полковник, с кем она работала еще в Бишкеке, а затем здесь,  стал жить с ней, и она от него родила сына, которого он не признал и ушел, поэтому ребенок жил без регистрации. Тогда я принял решение зарегистрировать на себя, дал ему фамилию Бурденко, имя ему Ира дала Кирилл, а отчество Юрьевич, опять же мое, так что по документам у меня два сына и одна дочь. Проделать это нелегкое дело в чужой республике было крайне сложно, но я это сделал, после чего полетел домой. Подремывая в кресле самолета, вдруг навеяла, мыль: ирония судьбы, мой дед – Антон Семенович в Иране, когда его дочь Татьяна оставила трехлетнего Ивана персиянке, можно сказать, на произвол судьбы, а сама со вторым мужем уехала в Болгарию. Дед разыскал внука, и усыновил, дав ему свое отчество и фамилию: и стал он Иван Антонович Карабут.  У меня вышло немного по-другому: Ирина после развода с Виктором Бергманом пыталась в Киеве создать новую семью с офицером-однополчанином, прожив какое-то время, она забеременела, тогда он ее бросил без надежды на какую-либо материальную помощь.  Ирина, родив сына, была в шоке и не знала, что делать, как жить дальше, как зарегистрировать ребенка, какую дать ему фамилию, с первым разошлась, он ему не отец, второй биологический отец, ушел в никуда?  Спустя какое-то время не найдя  самостоятельного решения, она позвонила мне. Я вновь, как пожарник, вылетел в Киев по поводу регистрации внука и присвоения ему своего отчества и фамилии, теперь растет Кирилл Юрьевич Бурденко».
В период с девяносто первого по девяносто четвертый с горных сел и райцентров народ заполонил Бишкек и его окраины, требуя от правительства и президента обеспечить им нормальные условия жизни: квартиры, работу, садики, ясли, школы, а старикам пенсии.  Действия этих пришельцев вызвали негодование горожан, из-за того что начались грабежи, разбои, насилие убийства и рэкет.  Все действия вышеназванных людей, взявших в кольцо столицу республики, создавали на рынках хаос и удорожание продуктов питания, поскольку их не стало хватать.  В этот период дела на предприятии “НУР” шли не так, как хотелось, но и убытков не было тоже, поскольку строили маленькие магазинчики, киоски, за которые платили нормальные деньги, дабы быстрее начать в них торговлю.  Сразу после нового девяносто пятого года в Киргизию нагрянули из многих стран мира юристы, брокеры и торговые агенты супер инвестиционных компаний, крупных концернов, торговых объединений, трестов и прочих предприятий.  Вся эта хитроумная братия прибывала не для того, чтобы выгодно вложить  капитал в развитие республики, а создав свои малые предприятия, вложив малые инвестиции, получить максимальную прибыль.  Соответственно, заключить туристические договора, дабы создать пути в горные,  заснеженные ландшафты, к высокогорным, голубым  озерам. Особенно к глубоководному, слегка соленому озеру Иссык-Куль -  “Священное озеро Ыйык”, знаменитое на весь мир, непременно необходимо обратить внимание на то, что эта чаша, зажатая между двумя хребтами Тянь-Шаньских гор: Терскей-Ала-Тоо и Кюнгёй-Ала-Тоо. Поражая  своей красотой и удивительным ландшафтом гор и местностью, магнитом притягивали к себе благоразумных инвесторов, которые принимались  за строительство турбаз, санаторий, домов отдыха, спортивных и развлекательных лагерей. Приезжали и отделы культур, кинематографы и прочие, строили воздушные замки в воображениях и уезжали, кто счастливый, а кто-то в меланхолии из-за каких-то мелких неудач. 
  А находившиеся санатории и дома-отдыха на побережье озера Иссык-Куль, независимо какой  республике или министерству они принадлежали; в связи с распадом СССР автоматически перешли в собственность Республики Кыргызстан. В период становления государственности санатории и дома-отдыха, практически несколько лет не функционировавшие, их потихоньку грабили, и лишь после постепенного перехода в частные руки, начали оживать. В те времена многие инвесторы, один раз побывав у этого озера, увидев на заре отблеск Иссык-Кульского голубого зеркала, а с восходом солнца – бездонную золотую чашу, от чего невозможно было отвести очарованных глаз, тут же принимали решение здесь что-то грандиозное строить. Один  из знакомых по совместной работе в Киргиз-глав-энерго, встретил Юрия в ресторане, где каждый из них вел переговоры со своими партнерами, познакомил с приезжим богатым и весьма эрудированным человеком,  которым договорился встретиться, на второй день в десять утра, здесь же: 
- Добрый день, Максадбек Иманович Кулимжанов, - так Юрий обычно приветствовал всех своих друзей, партнеров, заказчиков, невзирая на возраст и ранги.
- Здравствуйте, Юрий Иосифович, - ответил ему будущий клиент, усаживаясь за столик и тут же начал излагать суть своего приезда в Бишкек. - Мне в городе Ош стало тесно, поэтому принял решение  перебраться в столицу, но прежде решил построить особняк и перевести сюда свой бизнес. На - это уйдет чуть больше года, так как приличной этой величины является жилье, я хочу, чтобы вы за это время построили мне дом.
 – Скажите, Максадбек Иманович, у вас есть проект и площадь, на которой вы хотите построить особняк?   
 - Нет у меня ни того и другого нет, я хочу, чтобы вы стали моим доверенным лицом. Чтобы где-то в центре города подобрали участок земли, и в земельном кадастровом отделе зарегистрировали на меня и начали строить особняк.
– Нет, так дела не делаются, вы должны сами подобрать место, оформить землю, приобрести проект особняка и в городском отделе архитектуры получить разрешение на строительство. После получения разрешения на строительство  предоставите мне проект, я его изучу, затем предоставлю вам смету, если мы сойдемся в цене, заключим договор, внесете аванс, и мы начнем строить.  Да, чуть не забыл сказать, для правильного оформления ваших документов вам необходимо нанять хорошего юриста, так как речь идет о больших денежных движениях. 
 – Посоветуйте, где мне найти такого знатного и порядочного юриста, так как я редко буду приезжать сюда?   
- Не знаю, кого. Только я бы вам посоветовал привезти сюда кого-нибудь из ваших друзей или Ошского окружения, которому доверяете как самому себе, желательно, чтобы был строитель. Он мог бы  вам подыскать участок с помощью риелтора из какой-то компании, где лучше всего построить коттедж, а в период строительства наблюдать и сообщать вам о ходе строительства.
- Юрий Иосифович, может быть, вы поможете подыскать юриста, который знает город и элитные места столичной знати, и пока он будет оформлять документы, я в свою очередь подыщу куратора, либо сам буду приезжать - один два раза в месяц.
- А может быть, того, кто нас познакомил, Абая Даулетбаева, он коренной житель столицы и второе образование у него юридическое - это говорит о том, что у него однокурсники юристы, так что он отрекомендует хорошего человека и специалиста, - произнес Юрий.
  После окончания разговора они обменялись визитками, и Юрий повез его знакомить со своим предприятием, а затем в гостиницу.  Через два месяца раздался звонок, и на другом конце аппарата оказался Максадбек  Иманович:
- Юрий Бурденко, вы готовы завтра принять меня с юристом и обсудить проблему строительства моего скромного особняка?   
– Хорошо, что вы заведомо позвонили, а то у меня намечалась поездка на дальний объект, приезжайте, я вас буду ждать. До встречи!   
На второй день после недолгих переговоров набросали проект договора, условились через неделю встретиться, обсудить и окончательно утвердить цену на строительство, так Юрий начинал работать с этим и другими заказчиками.  В одна тысяча девятьсот девяносто седьмом году за два месяца до кончины матери; Юрий приезжал в Бийск, а на похороны в виду каких-то непредвиденных обстоятельств не смог приехать. 
Миллениум Юрий отмечал с Ниной в кругу родни и друзей, а летом две тысячи первого года на  шестьдесят шестом году в результате обширного инсульта скончался,  похоронили  на русском кладбище в Бишкеке.  После похорон Нина позвонила Николаю, рыдая, произнесла такую фразу:  «Коля, ты понимаешь, какого человека мы потеряли».   
  Нина, прожив в Бишкеке без мужа, затосковала по детям и внукам, продала предприятие, квартиру, и в две тысячи шестом году переехала в Киев, купила квартиру и стала жить рядом с детьми. Но в Украине рядом с детьми и внуками не нашла умиротворения.  Больше всего донимала ее дочь Ирина.    
  Однажды Нина, разговаривая с деверем по телефону, пожаловалась на детей, в основном на дочь, которая не раз настаивала на разделе денег с продажи отцовского предприятия в Бишкеке:   
 - Коля, - так Нина обращалась к деверю, - Ирина мне говорит: «По закону - после смерти главы семьи, если он не оставил завещания на кого-либо, тогда все средства и недвижимость распределяются поровну между членами семьи».   
 – Нет, дочка, а я думаю совсем по-другому, вы уже выросли, создали свои семьи, отец вас не обидел, помог с переездом, квартирой, обустройством, а все, что осталось в Бишкеке, оно без вас нажито - это наше, а так как он внезапно покинул этот мир, то все принадлежит мне.   
- Мама, сходи к юристу – пусть он проконсультирует тебя.      
- Я никуда не пойду, и никакой консультации мне не нужно, все, а что у меня осталось, я никому не дам. Видишь, что происходит в стране, не ровен час, перестанут выплачивать пенсию, тогда что делать – идти по миру с протянутой рукой? 
- Нет, мама, мы тебя не оставили бы ни на минуту. На твоем месте отец поделился бы без напоминания. 
 - Ага, ты хочешь, чтобы я сдохла, а ты все захапала, так, да?  Иди, Ира, не доводи меня до инсульта. Вот когда помру, тогда квартира и все остальное будет ваше.
- Мама, я тебя не довожу – это ты отца своей ревностью и нытьем довела до инсульта, ты его мизинца не стоишь, я тебе это говорю, хотя как дочь не должна говорить. Я с детства видела, стоило уставшему отцу появиться на пороге с опозданием на пять минут, вместо того чтобы встретить с улыбкой и радостью, ты же начинала его беспочвенно обвинять, не давая ему слова вымолвить.  Тем самым ты провоцировала скандал, а потом днями сидела и ревела как белуга, обижаясь на него за то, что он накричал на тебя, я всегда удивлялась его толерантности в отношении тебя.  А  когда мы с Евгением создали свои семьи и отпочковались от вас, удивлялась, почему он терпит все твои нападки и почему он не ушел от тебя, ведь у него было столько возможностей, как материально, так и с женщинами?
 - Единственным моим утешителем и душевной отдушиной в Киеве - это сын Евгений, который является моим портретом, похож как две капли воды.  Он нежен, обходителен, честен и благороден, и никогда со мной так не разговаривает, ну почему родился мальчиком, а не девочкой?
 – Ты, немецкая подстилка. Топай отсюда, и чтобы мои глаза тебя больше не видели, падшую дочь. Можешь даже на мои похороны не приходить – не обижусь,  - так однажды мать закончила разговор со мной. 
     Эту фразу Ирина предала автору в одном из разговоров по телефону ,жалуясь на мать после очередного скандала. Таких жалоб Нины на дочь и дочь на мать Николай слышал, и не раз вспомнил роковые слова своей матери, говорившей своей невестке: “Попомни, как сейчас ты разговариваешь со мной, так твоя дочь будет разговаривать с тобой“.
Нина пережила мужа на четырнадцать лет – до сентября две тысячи пятнадцатого года. Оставив в Киеве потомство: дочь Ирину с сыновьями – Андреем и Кириллом, сына Евгения с невесткой Мариной, внуками Михаилом и Еленой. Супругу внука Андрея с его  дочкой, т.е. с правнучкой.   
 

               
                Н И К О Л А Й
               
"Тогда мне было пять лет, - вспоминает автор, - не знаю, почему мне запомнились два эпизода, как мы убегали от преследования иранских жандармов и полицейских. В тот день, как назло, дождь всюду сопровождал нас, и нам ничего не оставалось, как на время дождя укрыться в огромном куполообразном помещении, в котором находился бассейн с проточным тёплым родником и с очень слабым запахом сероводорода.
В нём было тепло и сыро; родник, вытекал из бассейна, по трубе за пределы здания и по небольшому арыку стекала в лог.   Хотя горячий источник согревал души и тела людей, но какой-то неприятный запах с парами постоянно присутствовал, отчего при длительном пребывании, побаливала голова. Тогда я не понимал, почему мы скрытно убегаем? Уже,  будучи взрослым, спросил отца:
"Папа, почему мы убегали и прятались от полиции и жандармов?" 
После этого вопроса отец подробно рассказал о сложившейся ситуации тех лет, которая резко повлияла на жизнь не только нашей семьи, но и всех русских людей, проживавших в то время в Иране. Из-за чего нам приходилось убегать из городов, куда настоятельно нам рекомендовали ехать, а иногда принудительно заставляли ехать и жить под предлогом, что там требуется большое количество специалистов, кроме того, прожиточный минимум дешевле, и в  тоже время все находились под надзором полиции. Когда прибывали в рекомендуемый город, оказывалось все наоборот, работы нет, цены выше средней по стране, прожиточный минимум, как и везде, поэтому искали, как оттуда по быстрее вырваться. 
- Почему мы оказывались в городах, сначала в Боруджерде, откуда пришлось тайно бежать, а потом из Хамадане, и тоже скрытно от местных внутренних властей? - переспросил отец вопрос сына. 
-  Тайно бежали, чтобы нас не вернули обратно.  Где не было работы. Я уже не раз рассказывал здесь в Бийске своим друзьям, когда они меня просили, но ты этого не слышал, вот сейчас я тебе коротко расскажу, не думаю, что мой рассказ тебе когда-нибудь понадобится, ну так и быть, слушай. В то время Реза шах Пехлеви только начал преобразовывать  экономику страны, а политическое положение в стране было не стабильно, так как триумвират согласно договоренности, СССР, Англия и Иран, страну разделили между собой на три части.  Реза шах был приверженцем германской политики и заигрывал с Гитлером, считал его своим надежным партнером. Согласно договору, Германия начала строить “Транс-иранскую железнодорожную магистраль” для соединения всех  крупнейших городов того времени от Каспийского моря на Севере и  до Персидского залива на Юге.  Реза шах Пехлеви ориентировался на Германию с учетом поставок  Ирану всевозможной  военной техники, оружия, боеприпасов, разумеется, не бесплатно. Она еще направляла своих военных инструкторов не только для обучения военной техники, но и для тактического обучения ведения современной войны.
Так у Николая постепенно картина за картиной ясно складывалась политическая ситуация между странами: Ираном, СССР, Германией и Великобританией. 
 Начиная с 1934 - 1941 года, - отец продолжал рассказывать Николаю, - Реза шах Пехлеви начал присматриваться к Западному строю и культуре, особенно к фашистской  Германии, считая ее политику эталонной, на которую необходимо равняться, и может даже применить  ее у себя, так как кое-какие действия и законы приравнивал к ним. А Германия, готовясь к войне с СССР,  делала все, чтобы пятая колонна вела нужную ей политику в Иране. Особенно в Северной части вблизи границ  Советского Союза, где в лесах и горных районах начинали создавать диверсионные  группы, военные склады с оружием и боеприпасами, обмундированием и продовольствием. Все делалось, чтобы войдя в Иран, войска вермахта бесперебойно снабжались всем, не только горючим.  В тоже время со стороны Ирана можно открыть три фронта на Кавказе, Каспийском море и Туркменистане, где тоже имелась горючка для военной техники, а главное,  для авиации. Иран в те годы был одним из первых производителей и поставщиком  лучшего авиационного топлива для боевых самолетов вермахта.  Но советская разведка работала неусыпно, следила за каждым шагом чужаков в том районе и быстро выводила на чистую воду и аннулировала их коварные деяния. Поэтому в вышеназванные годы силовые структуры Ирана вытесняли из северной части русских и русскоязычных иранцев, репатриантов из СССР, не захотевших принять Советское гражданство, а таких было более двадцати тысяч. Их направляли в южную часть страны, в города Боруджерд,  Ахваз, Хамадан, Хоррамабад, Хоррамшехр и еще несколько маленьких населенных пунктов.  Других заманивали в те районы - работой, на строительство новых объектов и низкими ценами на продукты питания - это  делалось специально, чтобы Русские и прорусские иранцы не мешали деятельности пятой немецкой колонне. Начавшиеся частые ливневые дожди оповестили жителей этого региона, что лето кончилось, а эти теплые дожди -  предвестники хотя и очень теплой погоды, но уже начавшейся осени. Это время было самое лучшее для побега, поскольку полиция и жандармы прятались от ливневых дождей.
  Из рассказов моих родителей понял, из Боруджерда бежать заставило, точно скажу, из-за постоянного контроля и безработицы, гонения и дорогого жилья.
- Хорошо помню, - далее говорил отец Николая.- В тот, как и все предыдущие дни недели, утром всей семьей сходили в полицейский участок, отметились, что все находимся на вверенной им территории, после чего отправились на съемную квартиру, потихоньку собрали все самое необходимое, чтобы хозяева не заподозрили, что мы куда-то собираемся. Я подошел к хозяину, рассчитался за аренду квартиры, поскольку он еще накануне попросил оплату. Удаляясь, отец сказал персу:
- Мы сейчас пойдем к речке, прогуляемся, посидим, немного перекусим, а к заходу солнца вернемся".
- Это вы делаете, как всегда, да? Но ведь скоро дождик пойдет, посмотрите, на низко нависшие темно серые облака, - тихо промолвил хозяин.
- Да, как всегда! Подышим свежим воздухом.
Далее я не буду употреблять слово - отец и мать – в основном буду называть по именам, Иосиф Степанович и Анастасия Антоновна, либо без отчеств. 
 - Получив деньги, хозяин отправился в лавку,- продолжил рассказывать Николаю, вспоминания ушедшие события.- А мы ровно через десять минут вышли из дома и по переулкам пошли в условленное место, где нас ждал русский шофер грузовика с высокими бортами.  Ближе к вечеру после недолгих переговоров водитель Федор сказал:
- Иосиф, ты со старшими сыновьями Юрием и Николаем залезайте в кузов, а Анастасия с трехлетним Петром в кабину ко мне. Забравшись в кузов, увидели, что  всюду разбросаны небольшие пучки только что скошенной, слегка выгоревшей, желто-зеленой травы, расстелив, мы повалились, словно на сеновал, а я тут же почувствовал слабый аромат разнотравья и некоторых осенних полевых цветов. 
Иосиф тут же вспомнил Украину, летние поездки в деревню к деду и бабушке и их сеновал, только там сено было более душистое, чем здесь.        Находясь в кузове, Иосиф приказал детям не стоять и не выглядывать за борта. В те годы только в столице некоторые улицы были заасфальтированы, а остальные – шоссейные, а на   окраинах грунтовые, а уж о междугородних дорогах и говорить нечего, сплошь - шоссейные. В период движения автомобиля дышалось более-менее ничего, а за автомобилем клубилась непроглядная песчаная серая пыль, при торможении она окатывала пассажиров кузова клубом серых летающих  взвесей, словно туманом, оседая на лицах и одежде. 
Примерно через час путешествия пошел мелкий дождь, начал прибивать пыль, и дышать стало легче. Отец развернул скрученный брезентовый тент, и все с головой укрылись им. По договоренности с водителем за километр до населенных пунктов в потаенных местах высаживал и на таком же расстоянии после населенного пункта ждал и подбирал нас, и мы продолжали бегство.
  Впереди показался какой-то город, пришлось высадиться и идти пешком. Пройдя буквально метров сто пятьдесят, нас догнал, непонятно откуда взявшийся фаэтон, мы погрузились, чтобы быстрее проскочить улицы населенного пункта и как можно меньше попасться местному населению на глаза. Делали это, потому что искали беженцев, останавливали всех и проверяли идущих и едущих в рейсовых автомобилях, а фаэтон считался местным транспортом, да и открытым, поэтому полицейские на них не обращали никакого внимания. В дороге всегда возникают непредвиденные обстоятельства, вот здесь-то это первое непредвиденное обстоятельство и произошло во время поездки на фаэтоне, проехали почти весь город, и до ожидающего нас грузовика оставалось метров четыреста. Яркий свет сзади заставил Иосифа оглянуться назад, и чтобы  перестраховаться,  тут же скомандовал ямщику, седевшему на козлах фаэтона:
- Сворачивай вправо, - едва фаэтон свернул, Иосиф сунул кучеру-ямщику  один туман и сказал, - как только свернешь, приостанови, мы выйдем, а ты гони галопом, если тебя догонят, скажешь, никого не вез.
Фаэтонщик, четко выполнил сказанное пассажиром, еще не совсем остановившись, как старшие сыновья выскочили, а Анастасию с младшим сыном поймал на лету. Юркнули в темный проулок, успели спрятаться за стеной не большого дувала (глиняный забор) Иосиф, словно чувствовал, что осветившая сзади машина погонится за ними, как только машина проскочила проулок, Иосиф с семьей вышли на дорогу и, пройдя немого, увидели выезжающую легковушку из только что вышедшего ими проулка.  На сей раз успели войти в открытую дверь большого дома, где находился огромный бассейн с горячим источником, с которого поднимался слабый парок, а в самом  помещении стоял теплый туман, в тоже время было влажно и душно, видимо, не хватало кислорода. Присмотревшись, Иосиф увидел водителя Федора, подойдя к нему, тот сказал:
- Быстрее пройди за бассейн, там есть конура с тандыром (иранцы в нем пекут лаваш и лепешки), за ним – в стене люк, в который с улицы забрасывают дрова, сдвинешь заслонку и выйдешь в большой переулок, там стоит моя машина, быстрее садитесь в нее, я сейчас рассчитаюсь и поедем.   
После сказанного Федор подошел к хозяину, подал банкноту в два тумана,(двадцать риалов) последний возразил:
- Это много, зачем столько?   
- Это тебе за молчание о тех, которые только что пошли в конуру, понял?
- Конечно, понял, кроме тебя, здесь никого не было, и нет, - ответил хозяин заведения. 
  Произнеся последние слова, Федор услышал скрип открывающейся входной двери и командный голос входившего полицейского, позвавшего хозяина заведения:
– Где анархист этого заведения, почему не встречает власть, он что, не уважает ее?
Услышав требовательный басистый голос полицейского, хозяин, разведя руки, бегом направился к двери навстречу вошедшим, Федор последовал за ним.  После недолгих расспросов о том, кто сегодня здесь побывал, получив убедительные ответы на все вопросы, полицейский собрался уходить, но тут он обратил внимание на рядом стоящего Федора.  Улыбаясь одновременно хозяину и рядом стоящему произнес, тыча в грудь перса: 
- А ты говорил, что никого не было, а это кто?- указывая тем же пальцем на Федора.      
- Зачем о нем говорить, господин полицейский, если он стоит рядом со мной? 
- Ладно, не умничай, - после сказанного полицейский обратился к Федору с вопросом, - а ты что здесь делаешь? 
- Как что делаю? Отдыхаю. Заказал здесь ужин, как поужинаю, тогда посмотрю, какое у меня будет настроение, если будет хорошее, поеду, а – нет, лягу спать, а утром в путь. 
 – Давай договоримся, ты сегодня здесь ночуешь, а завтра утром отправишься в дорогу, а вообще-то, как знаешь. 
Закончив разговор, полицейский с водителем вышли, а через две минуты послышался звук работающего двигателя машины, а еще через некоторое время стал затихать гул удаляющегося мотора автомобиля, машина с полицейскими уехала. Через пять минут Федор вышел из помещения бассейна, поднялся на дорогу. Ни справа, ни слева фары автомобилей не освещали дорогу, это говорило, что нет движения на трассе. По небу плыли грозовые черные тучи, в любую секунду готовые низвергнуть тонны осадков в виде дождя. И как бы в подтверждение Федоровым мыслям подул холодный ветер.  Уверовав, что все спокойно, теперь можно ехать, он пошел к своему грузовику, где в кабине его автомобиля находилась Анастасия и дети, а Иосиф, покуривая, стоял у раскрытой дверки. Враз, с прозвучавшей фразой:
 – Ну, что поехали?- прокричал Федор:
И шорох хлынувшего дождя, поглотил рокот мотора.
- За мной!- и тут же шмыгнул в лаз в конуру с дровами.   
Иосиф, прикрывая головки старших сынов, провел к лазу, после этого вернулся за супругой  с малышом, как только их протолкнул в лаз, сам кое-как пролез, а там Анастасия сказала мужу: 
- От дорожной пыли у детей на лицах и в ушах налипла грязь. Поговори с водителем, задержимся на пару часов, я рядом с бассейном искупаю детей, и сами умоемся и оботремся мокрым полотенцем, потом спокойно поедем. Да и дождь идет, вам в кузове под тентом не больно комфортно.
- Погоди, я сейчас договорюсь, вон он, – подойдя к Федору, сказал, - есть предложение, пока идет дождь, предлагаем его здесь переждать, а тем временем искупаем детей и покушаем, думаю, к тому времени дождь пройдет, и мы чистенькие отправимся в дорогу. 
- Согласен, и за это время дождь, как следует,  дорогу прольет, тогда меньше пыли будет.
Анастасия стала быстро раздевать детей и купать, а Иосиф по одному опускал их в мелкую часть бассейна, где вода была примерно тридцать пять градусов, да еще теплая родниковая и проточная, дети верещали от удовольствия и никак не хотели вылезать. Это бегство и купание в горячем источнике Николаю запомнилось на всю жизнь.   
Дав согласие, Федор пошел кушать, покончив с едой, он тут же на (чорпое) топчане, задремал, а на другом топчане заснули дети и Анастасия. Ровно через два часа Федор соскочил и скомандовал:
 - Подъем, пора в путь дорогу!
Тяжелее всего было поднимать детей, разморенные сном, но все-таки погрузились и поехали. Ночью проскочили поселок Нехавенд, а рано утром были в Мелайере. В этих городах уже не досматривали машины и не придирались к водителям.
  После трехдневных скитаний и преследований, мы прибыли в город Пехлеви (Бендер-Энзели).
Как уже было освещено в предыдущей книге “ЧУЖБИНА” – Иосиф  22 июня 1941 года поехал в Тегеран  узнать по поводу визы на въезд, в СССР. Выйдя из автобуса в столице Ирана, услышал от мальчишек-продавцов газет:
«Германия напала на Советский Союз».
На второй день, 23 июня сорок первого года, Иосиф пошел в консульство и добился встречи с помощником консула, который объявил: «Да, вам виза пришла, но поскольку началась война с Германией, которую мы не ожидали, теперь вы здесь больше понадобитесь, нежели на Родине. А заявление об отправке вас на фронт заберите и езжайте домой, ждите, в нужное время мы вызовем». 
В конце октября Иосифа вызвали к военпреду (военному атташе), после нескольких вопросов о семье предложили должность начальника колоны по перегонке автомобилей с военными грузами, поставляемые по Ленд-лизу из США через Иран в СССР по разгрому немецко-фашистских полчищ.   Отправные  точки, порты Персидского залива: Ахваз, Абадан, Бендер-Бушир, Бендер-Шахруд, ныне (Бендер-Хомейни), Хоррешахр, конечные точки, города севера Ирана, граничащие с Советским Союзом: Тебриз-Джульфа, Астара, Мешхед  и порты Каспийского моря -  Пехлеви,  Бабольсар,  Чалус. Тогда Иосиф семью перевез в Ахваз, где формировал колоны, там же в сорок третьем году родился четвертый сын - Алексей. 
Через пятнадцать месяцев Иосифа попросили организовать пункт питания для водителей, перегонявших автоколонны с  грузами для фронта, где кормили до трехсот шоферов в день и так до окончания войны. 
- Жили мы в  полу-палатках, стены комнаты составляли квадрат из саманных  блоков высотой два с половиной метра, которые спрятали под большую двухслойную военную палатку.  В этих стенах находилась одна дверь и два окна. В центре каждого такого помещения вкапывался деревянный столб, на вершине закреплялся брус-конек для удержания макушки палатки, с которого спускался четырехугольный купол, ложившийся на торцы стен, облегая их снаружи, спускались до самой земли, края которой крепились к кольям, забитыми в землю. Снаружи саманные стены не просматривались.  Проживали на Советской военной площадке рядом с такими же военными площадками  Великобритании и США.   Англичане нас к себе не приглашали, а американцы каждую субботу присылали за нами машину, везли на свою площадку, демонстрировали кинофильмы и угощали нас и малышей, всякими сладостями, а родителей генерал угощал виски и кое-какими холодными закусками.
Необходимо подчеркнуть, что Иосиф приглашал к себе и угощал русскими блюдами под русскую водочку, которую больно уж любил генерал. Приезжали в будни и рядовые американские военные, которым нравилась русская кухня. Частым посетителем был водитель бензовоза Джорж Вайт, который в один из приездов, выпив приличное  количество водочки, сел в свой бензовоз, начал разворачиваться, сдавая назад, завалил угол нашей жилой палатки, где в это время находились мы, дети, пока родители занимались общепитом. Стена рухнула на металлическую кровать, под которой лежал ползающий Алексей, увидев такое, Николай схватил его за ноги и потащил к двери, а с лежащей груды саманных блоков сыпались катышки самана и песка, а еще через мгновенье на нее упал еще кусок стены, согнув металлические угольники до самого пола. Юрий испугался, выскочил и помчался на кухню, где все время находилась мама, увидев мать, он заикаясь, начал кричать: 
 - Мама-мама, там Алеша, Алеша там, мама, - и схватив ее за руку, потащил к палатке.
Мать почувствовала что-то неладное, вырвала руку и побежала к палатке, а Юрий, обливаясь слезами и заикаясь, бежал следом, что-то кричал вдогонку.  Испуганная мать с бледным лицом влетела в палатку, где стояла пыль столбом, и после уличного яркого света ничего не могла увидеть, кроме разорванной палатки и зияющей дыры в стене от пролома. Прислушавшись, услышала испуганный плач Петра под столом и кашель Алексея, видимо, от вдоха пыли. Присмотревшись, увидела следующую картину, как Николай держит брата за ноги, пытаясь  оттащить подальше от обрушенного угла. Едва мать наклонилась, чтобы взять ребенка на руки, как с грохотом обвалилась еще часть стены на спинку той же кровати, в результате, приплюснула ее к полу. Анастасия быстро вытолкала детей из палатки, поскольку невозможно было дышать. Когда пришел Иосиф и увидел на полу раздавленную кровать, его охватил ужас. А пьяненький водитель бензовоза  Джордж Вайт даже не заметил того, что он натворил, спокойно катил восвояси.         

   Командование Советской военной площадки занималось патрулированием определенных участков дороги, где при перегонах автоколонн иногда случались дорожно-транспортные  происшествия. Для проведения следственных мероприятий требовалось опросить очевидцев из местного населения, для этого требовались переводчики, а их в такую даль не отправляли, из-за чего не могли вести качественное расследование, не имея русско-персидского либо персидско-русского переводчика. Тогда командование приезжало и просило Иосифа либо Анастасию дать им в качестве переводчика Юрия либо Николая, чаще всего забирали обоих, когда привозили часа через четыре, а иногда  поздно. В дни поездок военные угощали детей всем тем, что было у них вкусного.  А маленькие переводчики всегда с большим удовольствием ездили, катались и в меру своих знаний персидского помогали переводу советским дорожным патрулям, это продолжалось весь период нахождения на той площадке, пока не кончилась война. 
Через два месяца по окончанию войны советские военные эксперты, занимавшиеся приемом автомобилей, танков и самолетов на сборочных заводах,  получив команду возвращаться  на родину, подъезжая к пункту питания,  остановились.  Иосиф кормил их и провожал. Проезжавшая последняя колона остановилась перекусить для продолжения пути, в, которой возвращался домой   мальчик, лет восьми-девяти, это был сын полка, одетый в форму младшего лейтенанта. Видел бы кто-нибудь, как эта семья переживала и по-хорошему завидовала военным  и гражданским, возвращающимся на родину.  Их сердца рвались на части, когда думали об Отчизне, где проживают  родные и близкие, и ждут ли их, или давно уже справили тризну?   
  Проводив  многочисленную команду, Иосиф и Анастасия после коротких слез, зависти и тоски, что не они едут  на Родину, нахлынувшая ностальгия охватывала так сильно, что только пришедшие дети смогли их вывести из состояния прострации, а через несколько дней быстро собрались и переехали в Хоррем-Абад.   
- Когда-нибудь  мы так же будем торопливо собираться в дорогу на Родину, дабы покинуть эту чужую землю, временно приютившую нас и оказавшую помощь в нашей жизни и воспитании  четырех сынов...
Это был август месяц, семья не знала, что судьба им отвела ровно одиннадцать долгих, мучительных, ностальгических лет до возвращения на Родину. Когда скрылась из виду последняя машина этой колоны, Иосиф сказал Анастасии:      
- Все, теперь и нам пора отправляться  в каторжное путешествие по этой азиатской стране в поисках работы, до тех пор пока не получим разрешение вернуться на Родину.   
Через месяц в сентябре сорок пятого года Иосиф нанял грузовой автомобиль с тентом, погрузив вещи и детей, они двинулись в Исфахан, не доехав до него, как вдруг двигатель зафыркал, захлопал, а с последним глухим выхлопом  заглох окончательно.  Ехавшей семье ничего не оставалось, как выгрузиться на обочину дороги и ждать попутной машины, которая согласилась бы довезти до ближайшего поселка либо до Исфахана.   Один добродушный водитель увидел на обочине дороги семью с маленькими детьми, подобрал, привез в Исфаган прямо к дому друзей.  Утром Иосиф занялся поиском квартиры и работы.  Анастасия,  сменив адрес, тут же рассылала письма, чтобы не терять связь с родными и близкими, сообщала о своем местонахождении.   
Проживавший в Ахвазе отец Анастасии с семьёй узнал, что дочь находятся в Исфахане, быстренько распродал ненужное имущество, оставшееся от пункта питания. После чего нанял машину, и  всем составом, с женой, сыном Геннадием и усыновленным внуком Иваном, отправился в путь с заездом в Исфахан к Анастасии,  далее в Тегеран к Александре, а уж затем в Горган.   
Когда грузовик, крытый тентом, остановился у забора дома, где проживали Иосиф с Анастасией и детьми, они даже не думали, что приехал отец с матерью, братом и племянником.  Лишь когда Антон Семенович с Еленой Давыдовной вошли во двор, Анастасия увидела в окно, всплеснув руками, громко произнесла, выбегая из комнаты: 
- Иосиф, дети смотрите, кто к нам приехал!
Дети увидели выбегающую из комнаты мать навстречу родителям  и увязались за ней и, через минуту обнимая деда и бабушку, образовали пирамиду, в середине которой  оказались трое взрослых, а четверо внуков окружали их, периодически прижимаясь к приехавшим пращурам.   
Завидев дядьку и двоюродного брата, четверка отцепилась и с криком у-р-р-а бросилась им навстречу. Бабка кинулась догонять, дабы обнять их, а они шумно облепили приезжих и с веселыми раскрасневшимися лицами подпрыгивали, словно зайцы, так потихоньку они приблизились к старшим, и тут бабушка стала по очереди обнимать и целовать внуков. Анастасия, обняв брата и племянника, обернувшись, увидела подошедшего Иосифа, приветствовавшего  тестя и тещу. После окончания радостной встречи, Анастасия произнесла: 
- Давайте в дом, вы с дороги, устали и хотите кушать, у меня еда на ужин готова.
 – Настенька, а у тебя хватит еды накормить нашего водителя?   
– Пусть идет, накормим, а вы что, вещи разгружать не будете? 
- Нет, не будем, переночуем у вас, а утром поедем дальше в Горган, там осядем.
- А почему в Горган? - спросил Иосиф. 
- На эту тему мы с вами поговорим после ужина,  - сказал тесть.          
После ужина детей отправили в другую комнату, а взрослые остались поделиться новостями и поговорить о дальнейшей жизни, где искать работу. Антон Семенович, с присущей своей хитростью, завел следующий разговор:   
- Слухайте, зятек и дочка, я еду в Горган не случайно, хочу создать маленькое  фермерское хозяйство, если хотите, давайте присоединяйтесь, сделаем совместное, заведем свиней, пчел, посадим баштан, (бахча)  начнем выращивать овощи, а может, еще уточек и курочек.   
- А где вы предлагаете организовать это хозяйство?
- Как, где? В Горгане, для чего я туда еду? 
 – Почему в Горгане?   
- Да потому что в этом городе и его окрестностях проживает  очень много русских и других православных жителей, которые будут покупать у нас свинину, а заодно клубни и зелень. Кроме этого, там аренда и полив дешевле – это то, что нам подходит, на первом этапе.
- Ладно, а сколько приблизительно нужно денег, чтобы создать такое хозяйство, - спросил Иосиф? 
- А сколько у вас есть? - опять с какой-то лукавством  спросил тесть. 
Эту лукавую интонацию и прищур левого глаза, предназначенный теще, Иосиф заметил, но ничего Анастасии не сказал, только сумму сбережений назвал в два раза меньше.
– Надо же быть такому совпадению, - воскликнул Антон Семенович,- и у нас с матерью тоже такая же сумма, так что этого нам хватит на все то, что я прикидывал. Теперь давайте составим список,  что необходимо купить и сколько, в-первую очередь. Стоп, это еще не все, - продолжил тесть, - мне  понадобится еще один помощник.
- Дорогой тесть, вы сказали, что все берете на себя, вас и так трое мужчин, я не смогу ехать и заниматься хозяйством, так как работаю, чтобы прокормить семью.
- Да, вы не так поняли меня, мне нужен один из моих шустрых внуков, и я думаю взять Николая, он хоть и норовистый, но исполнительный и с Иваном хорошо дружат, я помню еще с тех пор, когда в Ахвезе гостил месяц, так что уговаривайте его ехать с нами. 
Закончив список, они пошли спать к детям, а приезжие остались в первой комнате, водитель в кузове автомобиля на вещах. С восходом солнца все проснулись, чтобы попрощаться с отъезжающими. Едва Николай открыл глаза, родители ему задали вопрос:
- Коля, не хочешь ли ты поехать с дедом и бабушкой пожить и помогать им? 
- Да поеду, Ваня мне будет интересные книжки читать, он много сказок знает, а про мушкетеров может сутками рассказывать.
Родители были удивлены, что Николай тут же согласился.  Примерно через час Карабуты взяли курс на Мазандаран.  А семья Бурденко долго-долго стояла, смотрела вслед уходящего грузовика. Возвращаясь во двор, Анастасия спросила у мужа:
- Почему ты вчера назвал такую сумму, а не всю? 
- Потому что он юлит, хотел вытянуть с нас как можно больше денег, а нам еще нужны будут деньги на лечение Петра, возможно, скоро придется уезжать отсюда в Тегеран, мне думается, что там смогут вылечить Петра, так как в столице есть несколько иностранных клиник.
Слова Иосифа были пророческими. В скорости семья собралась и покинула Исфахан. Первоочередной задачей была остановка в Тегеране и поиск клиники по излечению ножки Петра.  А еще отъезд в Тегеран с прицелом на Мазандаран стал не только поиск работы, но и договоренность Иосифа с тестем о создании небольшого фермерского хозяйства. Всю организацию, которую последний взял на себя, куда Иосиф внес определенную сумму денег для покупки живности и аренды определенного участка земли под баштан, клубни и овощи. То, что говорил тесть, - это толково, его нужно было контролировать, поскольку Иосиф знал отрицательные стороны тестя. Суммы двух равных долей взносов хватало на все, а насчет недвижимости договорились пока арендовать, а там, как пойдут дела.  А еще надоели частые переезды и смены кратковременных работ, профессий и мученическая болезнь Петра, который ночами сам не спал и родителям не давал, плакал, жалуясь на боль.
Невзирая на кратковременное проживание  в городах, где приходилось жить; Иосиф все выходные дни и все свободное время большое внимание уделял семье.  Чаще всего двоим старшим сыновьям, старался показать исламскую архитектуру и достопримечательности, связанные с историей Ирана, которых было великое множество.   Двое же младших сынов оставались дома с матерью, Петр в связи с больной ногой, а пятилетний Алексей любил, чтобы его носили на руках, это было утомительно. 
А поскольку история города Исфахана уходила вглубь третьего тысячелетия до новой эры, этот город всегда отличался своей помпезностью, а с приходом нового завоевателя или Шахин-Шаха становился столицей. Причем неоднократно и каждый правитель старался внести какую-то свою лепту, строил что-то новое, тем самым город расширялся и перестраивался, и  с каждым годом становился грандиознее и красивее. 
За это время были осмотрены основные достопримечательности этого прекрасного города.  И так семья Бурденко не в полном составе отправилась покорять Тегеран, дабы заняться лечением ножки Петра. По рекомендации одной из дочерей Реза-Шаха Пехлеви смогли Петра устроить в клинику принцессы Фатимы, после чего отправились в Горган. Но когда Иосиф с Анастасией приехали и увидели,  то поняли, что тесть тайно от жены все деньги прогулял.  Тем самым зятя, дочку и всю их семью нагло обобрал, никакого хозяйства не создал.  Иосифу ничего не оставалось делать, как оставить Анастасию с детьми в городе Горган, а самому вторично объехать прикаспийские города Шахруд, Баболь, Чалус, Рудсар, Пехлеви, Астара в поиске работы. Работы попадались небольшие кратковременные, отремонтировать трактор или сенокосилку, молотилку, автомобильный двигатель, либо простые  столярные работы на несколько дней.    
Помотавшись почти год, отправился в Тегеран, где дети капиталистов, отучившись за границей по приезду на Родину, начинали принимать активное участие и вносить культуру в свою страну, реконструировать старые предприятия и строить новые, вносить архитектурные изменения в старые города. Здесь работ было предостаточно, но они не всегда хорошо оплачивались, но семье с натяжкой хватало на жизнь, благодаря расчетливому распределению бюджета Анастасией и упорству Иосифа в поиске работы.  Поработав в нескольких частных предприятиях в Тегеране, по протекции Советского консульства, аккредитованного в Иране, Иосифа временно приняли на работу в больницу Красного Креста и Красного полумесяца по ремонту столярного инвентаря, но он выполнял буквально все, о чем только его просили. Покончив с запланированным объемом работ, уволился. Уже больше года, как Петра выписали из клиники принцессы Фатимы.
Нежданно-негаданно  Иосифа вызвал Е.Н. Кузнецов, помощник посла И.В. Садчикова, после получасового разговора получил от Иосифа добро поехать к побережью Персидского залива в город Бендер-Бушир представителем от консульства по наблюдению за сохранностью здания и дипломатическим имуществом. Юрия, работавшего помощником киномеханика при клубе для дипломатического корпуса и Советских граждан, в том числе, и русских, иммигрантами проживавших в Иране, в числе которых были и мы.   Срывать с работы Юрия не хотелось, поэтому пришлось оставить его на попечение  сестры  Александры Тупициной.   А тройку младших детей забрали с собой на вновь назначенную должность в город Бендер-Бушир. 
Прожив там полтора года, Анастасия получила письмо от  сестры Александры, в котором та сообщала, что ее семья летом улетает в Австралию, по благотворительному Толстовскому фонду, созданному в США ещё  в  1939 году графиней Александрой Львовной Толстой, дочерью великого русского писателя, в помощь русским иммигрантам, проживающим по всему миру.  Этот фонд по желанию семей либо одинокого человека, проживающих  в Европе или Азии, которого по каким-то причин не устраивало местожительство  либо люди, обращались в этот фонд, и за счет фонда переселялись по желанию в Австралию, Аргентину, Бразилию, редко в США.  Прочитав письмо, Анастасия задумалась, что делать и как быть с Юрием, в результате долгих раздумий, вариантов и переговоров, Иосиф решил, что Анастасия с детьми должна ехать в Тегеран, пока старший сын не разболтался, одновременно младших определить учиться русскому языку, а может, и еще какому-нибудь иностранному.   
После многих бессонных ночей, ранней весной Анастасия с детьми отбыла в Тегеран, по прибытию она сняла квартиру и тут же по заданию мужа записалась на прием к Уполномоченному послу СССР, И. В. Садчикову, с письмом, чтобы устроить детей в русскую школу, чтобы учились родному языку, пришлось поломать голову. Посетив клуб, она познакомилась с женщинами из родительского комитета.  Когда они  узнали, что Юрий, ее и Иосифа сын, и у них есть еще трое таких же воспитанных сыновей, они незамедлительно приняли в свой состав.  Когда Анастасия рассказала, что прошла несколько Персидско-Европейских школ, чтобы устроить детей в школу, где с ней даже не стали разговаривать, так как учебный год шел к завершению. Женсовет тут же начал думать, как помочь детям с учебой, поскольку дети обогнали школьный возраст, а когда узнали, что Анастасия сама занималась с ними и сейчас продолжает заниматься, детям устроили коллоквиум.  Убедившись, что ребята знают в меру возрастного ценза по тому или иному предмету и классу, начали добавлять к своим группам с условием, что первые два месяца каникул они будут продолжать заниматься у одного из преподавателей.
  Прежде всего, вся сложность была в том, что как таковой русской школы даже в столице Ирана не существовало, микро-школы создавались группой  родителей для своих детей, классы состояли из 6-8 учеников, для которых снимали помещение, собирали столы, стулья и доску, находили преподавателя, который вел все предметы. Это было «Соломоново решение».  Все это делалось во благо будущего поколения - жителей двадцатого и двадцать первого веков, один кончался, а другой неумолимо шел  навстречу, не взирая ни на какие невзгоды и передряги. 
Как только Анастасия решила все вопросы с квартирой и детьми, стала чаще бывать у Александры, помогая ей советом и делом, они обе чувствовали, что после отъезда в Австралию  больше никогда не встретятся в этой жизни. Встречаясь, они подолгу сидели, разговаривали, не отводили  глаз  друг от друга, вспоминали Родину, детские, юношеские годы и, обнявшись, плакали, заранее прощаясь, просили прощения друг у  друга, не стесняясь присутствия мужей и детей. В день отъезда Анастасия с детьми приехала в аэропорт “Махрабад”, что недалеко от Тегерана, прощались долго и мучительно, сестер рыдающих навзрыд, невозможно было оторвать друг от друга. Наконец стюардесса и муж Александры Виктор Тупицин кое-как беспамятную Александру оторвал от Анастасии и на руках вместе с сыном Виталием занесли в лайнер. А Анастасия, рыдая, хваталась за сердце, стояла, долго махала мокрым от слез платочком вслед взлетевшему самолету, затем одной рукой достала таблетку от сердца, забросив ее в рот, сказала детям:
- Пошли, дети, эта чужбина отняла у меня последнюю сестренку, как теперь я буду без нее?      
    В Тегеране у Николая сразу наступила взрослая жизнь. Прежде всего, устроился на работу к русскому предпринимателю, Р.М. Фидулову, он занимался ремонтом трещин на блоках двигателей внутреннего сгорания и заливкой вкладышей коренных подшипников и шатунов.  Вечерами учился, а в редкие  свободные дни и выходные ходил в клуб, смотрел кино - танцевал.  В марте пятьдесят пятого перешел работать ночным сторожем в советскую больницу Красного Креста и Красного полумесяца, а в октябре того же года консульство отрекомендовало его в Румынскую миссию работать  курьер-переводчиком, там он проработал до 11.06.1956 г. т.е. до отъезда в СССР. 
В свободное время дети в возрасте от шести и до двадцати пяти лет занимались в шести кружках художественной самодеятельности в вышеупомянутом клубе.  Многие занимались  одновременно в нескольких кружках. Невзирая на разность в возрасте, буквально все относились друг к другу дружелюбно, по-братски.   
Хочется вспомнить добрыми словами друзей из семей - Белиных – Игоря, Олега, Юрия и Людмилу;  Маркиных – Татьяну и Михаила; Мамедовых – Суруш и Анне.  А так же тех, с которыми просто общались: Осипову Нину; Слепокурову Лидию, Слижевскую Наталью, Охотникова Ивана, Мишу Сумбатова, который по приезду в СССР работал на радио по улице Кирова, вещал на Персидском языке, Илью Кускова, Лидию Алхутову, Степана Мелик-Степаняна, Петра Минаева, Любу Мораги… 

Прибытие в СССР в г. Бийск.  Служба в Армии Николая и его возвращение.

В августе пятьдесят шестого года прибыв в город Бийск; Николай устроился на сахарный завод, проработал по октябрь, а первых числах ноября, Николая призвали в ряды Советской Армии. Прибыв на сборный пункт в Барнаул; погрузили в товарные вагоны и повезли на Восток до станции Отпор – позже переименован в Забайкальск  Читинской области, везли шесть суток. Пройдя курс молодого бойца, приняв присягу, Николая, Василия Скрябина и еще несколько солдат перевели в - В/Ч 41002 - “Отдельную роту водоснабжения” железнодорожных войск под командованием капитана Г. Д. Чудова, где стали работать сантехниками на гражданских строящихся объектах. Характерной особенностью местности станции Отпор была погода, которая заключалась вот в чем. На станции Отпор природа показывала свой колючий морозный характер.  Примерно с шести часов утра начинал дуть слабый мелодичный ветер, словно вальс “На сопках Маньчжурии”, постепенно усиливая напор, и мороз, пронизывающий насквозь любую одежду, а к середине дня дул так, что сметал песок, бросая в лицо и сшибая человека с ног, теперь уже громко насвистывая вальс “На сопках Маньчжурии”.  Ближе к концу дня солнце пропадало за каким-то маревом, практически его не видно было, а в атмосфере носились желто-белые взвеси пылинок, песка и снега, создававшие марево, а ветер продолжал гулять по выгоревшей желтой траве, летом вздымая пыль, а зимой сметая снег с сопок. Характерность этого ветра была в том, что с каждым часом крепчающий колючий мороз обжигал лицо и уши идущих людей. А к двадцати двум часам устанавливалась настолько тихая погода, что за километр можно было слышать шаги идущего человека по снегу, а в чистом прозрачном небе, сверкали бриллиантовыми блесками звезды, и улыбалась желтая, как желток, полная луна. С приходом весны Отдельную роту водоснабжения под командованием командира роты капитана Г. Д. Чудова перебросили на станцию Слюдянку на берег Байкала, где начали строить железобетонную волноотбойную стену между станциями Слюдянка и Орехово. Строительство этой волноотбойной стены затянулось до конца весны. Жили в двухслойных армейских палатках, где по ночам дежурный солдат, он же истопник, всю ночь топил буржуйку, и все равно одному под одним одеялом спать было холодно, тогда стали спать, прижавшись спинами, друг к другу, укрывшись  двумя одеялами. Так в апреле пятьдесят восьмого года    Николай заболел, в медсанчасти станции Отпор не смогли распознать болезнь и отправили в Читу, оттуда в Иркутский военный госпиталь. В госпитале на второй день установили инфекционное заболевание: свинка, (эпидемический паротит). Болезнь протекала сложно, в это время у Николая опухли скулы так сильно, что лицо стало похоже на свиное рыло и дало сильное осложнение на грены, из-за чего невозможно было ходить.
Вскоре Николай выздоровел и уже собирался возвращаться в часть, но врач, осмотрев анализы и рентгеновский снимок, произнесла: 
- Знаете, что? Давайте  пройдем в другой корпус к другому специалисту, который определит, что у вас на снимке, видимо болезнь дала осложнение на лёгкие? 
В корпусе фтизиатрии врач внимательно осмотрела снимок, после чего сказала:
- Соня, вот тебе записка, иди с этим бойцом к рентгенологу, пусть срочно-срочно сделают томографию, и сам вместе со снимками придет ко мне, я буду ждать. 
В рентген кабинете солидный рентгенолог подвел Николая к рентген-аппарату, показал на стол, на который он должен лечь спиной, после чего приступил к работе. Сделав несколько снимков, попросил лечь на левый бок и тоже сделал несколько снимков, закончив, сказал: 
- Все, солдат, можешь идти к врачу, там, у кабинета жди. 
Прошел час, в противоположном конце коридора показался мужчина с папкой в руке.  Он прошел в кабинет врача, о чем там говорили в кабинете, через дверь неслышно было. Через несколько минут открылась дверь, пригласили, внимательно посмотрев, сказали: 
- Как ни прискорбно, но вам придется задержаться у нас до полного обследования. 
 - Я же здоров, так мне сказал инфекционист, - и через минуту добавил,- вы скажите, в чем дело?
- Солдат у тебя на правом легком обнаружено темное пятно с трёхкопеечную монету.
- И что это значит? - вновь  задал вопрос Николай. 
- Поэтому сейчас переведем в наш корпус для полного обследования, а потом скажем тебе, как мужчине и воину, это пятно - подозрение на туберкулез, пойми правильно, это только подозрение и не больше. Так что крепись, наберись терпения, мы тебя обследуем и честно скажем, а пока у нас самих сомнение, последние твои анализы крови и мочи ничего подобного не показывают.  Сегодня переселяйся к нам, а завтра утром сдашь все анализы, их пять. Я в свою очередь попрошу своих коллег  провести анализы весьма тщательно, вот тогда и поговорим.   
Через три дня проводя утренний обход, осмотрев всех, подойдя к Николаю, врач, подполковник медицинской службы, которого медсестра называла Федором Севастьяныч, сказал:
- Минут через тридцать после обхода зайди ко мне в кабинет.               
Выждав время, Николай зашел в кабинет врача, за столом сидела пожилая женщина, как и все медики в белом халате, а в торце на стуле сидел Федор Севастьяныч. Женщина, видимо, врач, внимательно рассматривала историю болезни и рентгеновские снимки. Осмотрев с головы до ног  вошедшего солдата, резко перевела глаза на медицинскую книжку и спокойно по-матерински сказала:
- У вас такая знаменитая фамилия и имя совпадают с  академиком Н. Н. Бурденко, а вы Н.И. Бурденко,  скажите, не родственник ли он вам?    
Николай немного замялся, но ничего не ответил, хотя точно знал, кем доводится, но глядя в глаза Анне Гавриловне, произнес:
- Ничего не могу сказать.
- А я думаю, что вас не случайно назвали Николаем. Скажу больше, с Николаем Ниловичем я не раз виделась на симпозиумах, только разговаривать не приходилось ни разу, потому что только он входил в аудиторию или в зал, фойе, где его тут же окружали иностранцы либо коллеги. А поскольку у меня с ним разные специализации, поэтому я даже не пыталась.  Те же, кто с ним разговаривал, могли общаться только перепиской из-за его глухоты. Так вот они рассказывали, насколько он образованный, эрудированный и интеллигентный человек.  Ну ладно, это лирика, теперь же давайте займемся вами, оголите торс и подойдите ко мне, хочу осмотреть и прослушать вас, - сказала она и начала подниматься со стула.      
Поднявшаяся женщина на самом деле была врач, одновременно с ней поднялся и Федор, пропуская солдата к приглашенному врачу, в тоже время говоря: 
- Анна Гавриловна, дорогая, я его несколько раз прослушивал, у него все чисто, он здоров и рвется в часть, так давайте отпустим его, пусть дослуживает оставшееся время, и потом домой к родителям и невесте. 
- Федор Севастьянович, не мешайте, когда старший по опыту и званию что-то предпринимает, тем более, что во благо человека.  Нам необходимо установить происхождение темного пятнышка.             
Федор, вытянувшись в струнку, замолчал, видимо, пожалел, что сказал Анне Гавриловне, профессору, члену Военно-медицинской Академии имени В. В. Куйбышева, он не знал ее дерзкого характера.   Прослушивание заняло несколько минут, сложив стетоскоп, покачав головой, она как-то озабочено тихо начала говорить толи себе, толи кому-то еще, несколько позже обратилась к Федору: 
- Да, уважаемый коллега, вы правы, у него ничего не прослушивается, но откуда появилось темное пятно? Скажите, Федор Севастьянович, видели вы его снимки, когда он поступил к вам с медицинской картой?
- Конечно, видел, на снимке флюорографии легкие абсолютно чисты. Там нет никакого пятна и даже слабой дымки.
 – Да, коллега, мне надо подумать, такого в моей практике еще не было, даже томография практически ничего не показала, второй и третий разрезы чисты. Затемнение только на общем снимке.  В этом случае давайте поступим так, вы, как лечащий врач, с завтрашнего дня начинаете лечить, как слабо заразившегося туберкулезника, и через каждые десять дней назначаете сдачу всех анализов, без рентгеноскопии. Если результат тот же, продолжаете дальше, и так три периода, после чего делаете томографию, и если все без изменения, комиссуйте, пусть гражданские врачи разбираются с ним. Вот еще, в сопроводительной записке опишешь подробно о мерах лечения и последние пленки томографии.
Так Николая продержали, обследовали еще полных два месяца, не найдя ничего подозрительного,  отправили домой с грифом - непригоден к строевой службе, годен только – нестроевой…«Осназ».               
Получилось, отслужил год, а полгода провалялся в госпитале, его комиссовали, по состоянию здоровья  и прямо из Иркутского военного госпиталя отправили домой на гражданку. Николай, едва вселился в купе, познакомился с попутчиками, залез на вторую полку, так он начал первые километры пути домой.  У пассажиров, едущих в поезде на дальние расстояния, особенно тех, кто планирует будущую, но не совсем ясную жизнь на ближайшие пять лет, всегда старался отгородиться от расспросов и нелепых разговоров, таким оказался и Николай.  Прикрыв глаза рукой, даже при закрытых дверях купе слышалось периодическое постукивание колес на стыках рельс, это не давало сосредоточиться, либо немного подремать, но сколько бы не пытался задремать, ничего не получалось.  И как-то неожиданно первая пришедшая мысль была о предстоящей встрече с родителями, братьями, вторая о своем ближайшим будущем.
  Почему-то и эта мысль едва началась, как тут же скоропалительно куда-то исчезла.  А вторая, навеянная грустью, натолкнула Николая на воспоминания  о детстве.  Юрий был старшим и прилежным из всех братьев, поэтому  родители всегда ставили его в пример младшим братьям, тем самым он стал заносчивым.   Необходимо добавить еще один факт, он  был красавцем, на него девчата вешались пачками, зная себе цену, выбирал; только одна Татьяна Маркина на него смотрела как на младшего брата, но в танце никогда не отказывала ему, так как он, как и она, танцевал блестяще, на уровне маэстро танцев.  А Николай с самого детства был самым некрасивым, всегда ходил со многими царапинами от веток, синяками от драк и с фурункулами, гнойничками на лице.  Все это протекало в юношестве до девятнадцати лет, пока не принял несколько сеансов ультрафиолетового  облучения.   
Первый эпизод раздора между Николаем и Юрием произошел, когда старшему было семнадцать, а Николаю пятнадцать; в этот период у всех молодых парней бурлит кровь, тем самым повышается адреналин, и каждый  выплескивает его по-своему. Так, в тот день старший решил показать свою силу и начал Николая провоцировать на борьбу, мать, сидевшая за шитьем, несколько раз говорила: "Юрочка, прекрати, он же младше тебя". А старший брат продолжал пока не добился своего. Схватка длилась недолго, младший положил на  лопатки старшего брата.  Обозленный Юрий поднялся, от злости  красный как кумач, и тут же отвесил обидчику оплеуху. Николай замахнулся на брата и кинулся к нему, но тут мать схватила Николая сзади и удержала от потасовки. А Юрий выскочил из комнаты, оглянулся, злостно сверкая глазами, и помчался к входной калитке, за которой скрылся.  Второй инцидент произошел не злобный, когда Николай начал ухаживать за девочками, первая девушка, с которой он познакомился, это была красивая армянка, Сирануш, хорошо говорившая по-русски, после нескольких свиданий привел ее домой, познакомил со всеми, после чего она перестала приходить на свидания. Ходил к ней домой, но каждый раз ее не оказывалось дома.  Как-то поздно вечером за полтора часа до «комендантского часа», возвращаясь с работы, увидел ее, идущую с Юрой под ручку. Но чтобы между братьями не происходило после того инцидента, они больше никогда не конфликтовали, так было заведено.
Шло время, в голове мысли роились, одни кружа, вылетали, словно пчелы из улья, другие внезапно рождались. Внезапно мысль Николая переключилась на содержание последнего письма  от матери, где она рассказывала о состоянии здоровья членов семьи, затем перешла к последним событиям, а уж потом, как бы между прочим, отдельным текстом написала о старшем брате, эту мысль перебило воспоминание, когда они приехали в Бийск:
- Как уже ранее освещал, в армию призвали с Бийского сахарного завода, - тут он вновь задумался, возьмут ли его опять на завод в монтажную бригаду  к Ивану Григорьевичу Кучину.   
  Так в конце августа пятьдесят восьмого Николай возвращался из армии домой в Бийск.  Радости родителей не было предела, увидев Николая, стоящего на пороге квартиры, Анастасия бросила все, обхватив, давай его целовать и периодически рукой смахивать накатывающиеся слезы с глаз. Отец, подойдя, обнял, прижался щекой и тихо произнес: 
- Слава Богу! Жив и цел - это главное.
 Братья с криком ура подбежали и начали обнимать.
В этот воскресный день, кроме Юрия, вся семья была в сборе.   Осмотревшись, демобилизованный солдат спросил:
- А где Юрий с Ниной и дочкой Иринкой?   
 – Давайте пообедаем, а то ты с дороги, чувствую, ты еще не завтракал, - предложила мать.
 Эта семья всегда обедала в зале, так как кухня была мала.  Стол накрывали и убирали все, так было заведено в семье. Глава семьи, осмотрев стол, вдруг произнес, глядя на Анастасию: 
- Мать, мне кажется, что стол не до сервирован некоторой посудой и графином с жидкостью?- серьезно произнес Иосиф.
 Анастасия поняла намек мужа и отпарировала со следующими словами:
- Да я забыла, что ты без воды не можешь кушать, сейчас принесу графин с чертовой жидкостью.
 - Мать, ты какая-то недогадливая стала, смотри, сын отслужил и вернулся домой, а ты про воду говоришь, обмыть  - это дело; так здесь в Бийске говорят.   
 - А, что водой нельзя обмыть, я водой все мою и отстирываю?- вновь отшутилась  Анастасия, а сама уже несла две  поллитровки,  одну с водкой, а вторую, себе, с вином.   
 Анастасия пекла и готовила очень вкусно. После вкусного и сытного обеда да еще немного принятого алкоголя Иосиф, как всегда, прилег отдохнуть, Петр с Алексеем пошли на речку купаться, Иосиф им вдогонку сказал: 
- Утонете,  домой не приходите.   
А  Анастасия сердито проговорила:
 - Типун тебе на язык, разве можно так шутить с детьми?
И повернувшись к Николаю, по которому так соскучилась, что ни на минуту не спускала глаз, сказала:
 - Пойдем на кухню, я кофе сварю, ты почти два года не пил его.
 – Мама, расскажи про Юру и Нину, почему они уехали в Киргизию, - попросил Николай? 
- Подожди, сейчас попьем кофе, я успокоюсь, а то, как вспомню, как она тут кричала и оскорбляла меня, так бросает меня в дрожь. Ты  лучше расскажи, как и где служил, а главное, как ты перенес предательство своей девушки Любы?   
- Перенес чисто по-мужски, когда получил от нее письмо с фотографией, изорвал его в клочья, отвернул огромный валун на берегу Байкала, подсунул под него все клочья от письма и фотографии.  К моменту получения письма я уже начал забывать Любу, видимо, потому, что мы недолго встречались. Надо сказать вот что, ей нужно было выходить замуж, а меня не было.
Как только Анастасия разлила кофе по чашечкам, зашел на кухню Иосиф:
- Ну ладно, Николай. Теперь расскажи нам с матерью, где собираешься работать, на сахарном заводе или еще есть какая-то мысль? - спросил отец, не услышав быстрого ответа, продолжил.- Дело в том, как только кончалась свекла, сахарный завод останавливался. И начиналась чистка, промывка магистралей, ремонт, частичная замена трубопроводов и оборудования, оплата производится невысокая, но стабильная и рядом с домом.   
– Прежде всего, пойду, запишусь в вечернюю школу рабочей молодежи здесь на стройке и устроюсь в какую-нибудь монтажную организацию.  Там платят намного больше, чем здесь, дальше видно будет. 
- Ты правильно мыслишь, - сказала Анастасия Антоновна.
Через два дня Николай отнес заявление и документы в ШРМ, а ровно через неделю приступил к работе и занятиям. В свободные вечера и выходные дни вместе братьями, Петром и Алексеем, проводил время, участвуя в кружках художественной самодеятельности клуба сахарного завода, в роли конферансье. К сорок первой годовщине Великой Октябрьской революции разыграли интермедию “Парикмахер”, где на сцене установили пять стульев, над которыми красовалась вывеска “Парикмахерская - Стахановская”, входившие, спрашивали: «Можно постричься, либо побриться?». Как только клиенты заполняли стулья, парикмахер – Петр из-за стульев брал рейку, один конец которой был привязан к спинке первого стула, подводил ее под подбородки и шнурком  привязывал к спинке пятого стула. Получалось, что все пятеро привязаны. После этого заходил за ширму и выходил оттуда с огромной, складной опасной бритвой, лезвие которой составляло восемьдесят сантиметров, подходил, чтобы начать брить клиентов. Увидев такую бритву, клиенты в панике и ужасе, ломая рейку, срываясь с мест, бросились врассыпную, кто куда. Зрители начинали смеяться с момента привязывания рейки у подбородков, а когда появлялся парикмахер с огромной бритвой, пациенты освобождались от рейки, и кто, как мог, разбегались, в этот момент зритель неистовствовал от смеха, а парикмахер произносил следующую фразу: «Я хотел работать по Стахановски, пятилетку за год!»  Зал еще сильнее взрывался смехом.   
  Николай не случайно устроился в монтажное управление, ему посоветовали врачи, чтобы работал на свежем воздухе, что и было предпринято им. Работая, учась и занимаясь художественной самодеятельностью, он познакомился с руководителем танцевального кружка, молодой и очень красивой разведенкой, Ивановой Лидией уроженкой           Ставропольского края. Она прибыла в Бийск, на стройку по «Оргнабору» в качестве штукатура-маляра, и так получилось, попав в клуб сахарного завода, показала знания в области народной хореографии, подружилась с руководителем художественной самодеятельности. Ада Антоновна с мужем, молодым офицером Советской Армии, Виктором Кропочевым, тоже были направлены для прохождения службы после окончания военной Академии. Забросив малярные работы на стройке, Лидия стала руководить хореографическим кружком и жить у этой молодой, весьма респектабельной семьи, проживавшей в двухквартирном домике по улице Речная поселка сахарного завода.  Так Николай и Лидия постепенно сдружились и влюбились.  Кроме развлечений в клубе, там же в поселке было еще одно мероприятие, проходившее  почти каждую субботу или воскресенье в крохотном бору у самого завода, что в торце местного стадиона, ходили на тырло, так называли танцевальную полянку. Там чаще всего играла одна гармонь, редко помогал баянист, либо гитарист.   Собравшиеся танцевали, иногда какой-нибудь парень плясал, выпендриваясь, делал замысловатые колена, или пируэт старался понравиться девчонкам, в целом, вечера проводили весело.
С мая пятьдесят девятого года Николай с Лидией с благословения родителей стали жить в гражданском браке. Немного пожив у друзей, решили уехать к ее матери в город Лермонтов, это был декабрь.
                ЛЕРМОНТОВ – НАЛЬЧИК
 
Этот современный  красавец, город Лермонтов, относившийся к Средмашу, градообразующим предприятием которого было Горно-химическое рудоуправление, начали строить с нуля в пятьдесят втором году, на западном склоне горы "Беш-Тау” (Пять-гор)  рядом с небольшой горой, прозванной в народе “Шулудивка”. 
А через четыре года Указом президиума Верховного Совета РСФСР ему присвоили статус города Лермонтов. В этом молодом городе-спутнике,  строящемся с красивыми домами, прямыми улицами и переулками, очень чистом и ухоженном, Николаю не нашлось работы.  Немного поразмыслив, теща позвонила своему старому другу Иванову Сергею Ивановичу и вкратце рассказала возникшую семейную проблему:
- Сергей, у меня радость и в тоже время горе, вернулась Лида беременная с мужем Николаем, здесь работы не может найти, помоги или посоветуй, что делать?   
– А кто он по профессии и сколько ему лет? 
- Как он рассказывает, у него несколько профессий, я не помню, ты не смог бы выбрать время и подойти с ним переговорить?   
- Давай пойдем прямо сейчас, дело в  том, что я ни в Лермонтове, ни в Пятигорске не нашел себе работы, на днях еду в Нальчик, там строится новый завод “Цветмет-прибор”, туда требуются очень много рабочих разных специальностей.
Так за разговорами дошли до квартиры Акулина Михайловна. Войдя в квартиру, застали Николая с Лидией дома. Теща после представления вместе с дочкой отправилась на кухню чай готовить.
А Сергей Иванович тут же начал расспрашивать:   
- Давай, Николай, рассказывай, кто ты по профессии, что можешь делать, не летун ли ты в свои двадцать три года?
Николай, долго не думая, достал трудовую книжку, протягивая, сказал:
- Моя трудовая книжка лучше всего ответит на ваши вопросы. 
 – Очень хорошо, даже прекрасно. Скажу тебе, на днях с семьей переезжаю в Нальчик, я там уже снял квартиру, и мне директор подписал заявление о приеме на работу, иными словами, в понедельник я должен приступить к работе, на том заводе,  когда я оформлялся в отделе кадров, мне сказали: "Если  в вашем окружении есть надежные и работящие специалисты любой профессии и захотят переехать сюда, мы примем их, как родных". Судя по записям в твоей трудовой книжке, тебя  примут на работу. Им сейчас очень  нужны станочники: фрезеровщики, токаря, строгальщики, а как я понял с твоих слов, ты немного работал на таком станке. Ну, как поедешь или нет?   
- Сейчас придут теща и жена, спросим, справятся они во время родов, не понадобятся ли им моя помощь?
- Можете не спрашивать нас, мы все слышали и скажем, да, Николай, мы справимся без тебя - это как раз наши бабские дела рожать и воспитывать детей. Так что можешь спокойно ехать с Сергеем Ивановичем в Нальчик , - сказала теща, а Лидия кивком головы подтвердила ее слова.
 – Ну, тогда готовься, в субботу едем, подъезжай к десяти часам на автостанцию, там встретимся и поедем, - прощаясь  с тещей, Сергей Иванович добавил. - А хочешь сейчас пойдем со мной в гараж,  там я тебе покажу станок и как на нем работать.
- Я согласен, пойдемте хоть сейчас, - произнес Николай. 
 - Пошли!
   Придя в мастерскую гаража, Сергей Иванович, поздоровавшись с каким-то руководителем, который дал добро, чтобы показать фрезерный станок Горьковского станкостроительного завода. Вместо десяти минут рассказывал час о станке буквально все его параметры. Николай, не перебивая, слушал последовательность, и как губка все впитывал.  Так Николай у тещи познакомился с токарем Сергеем Ивановичем, чуть позже узнал, что он отец Лидии, а почему он не живет с Акулиной Михайловной, не стану описать их семейную драму. 
   В Нальчике, куда поехал Николай устраиваться на завод, которому нужны были не просто станочники, а станочники по металлу высокой квалификации, но им он пока не обладал. В автобусе так получилось, что  Николай с Сергеем Ивановичем сидели рядом:
 – Да, требуются станочники заводу, но я им не владею, послушайте, а может, меня возьмут слесарем-монтажником или сантехником?
- Нет, Николай, там нужны слесаря инструментальщики и лекальщики. 
После услышанных требующихся профессий, из которых ни одной он не владел, Николай приуныл.
 - Давай сделаем так, я назову тебя своим пасынком или племянником, или сиротой, кроме того, скажу, что ты некоторое время работал учеником фрезеровщика, если  и после этого не возьмут, то и я не стану устраиваться. А если в отделе кадров нам подпишут заявление и пошлют к начальнику цеха, и он подпишет, тогда мы будем работать.  А что касается фрезерного станка, я тебе уже показал и рассказал, как на нем работать, когда мы придем, я посмотрю на марку станка и о нем расскажу подробно, так что не горюй.
  Так, Николай неожиданно поехал работать в Нальчик на завод, который  только что начал строиться с названием “Цветмет-прибор”. Устроившись на планируемый завод, тот скоротечный урок, преподанный Николаю по фрезерному станку Сергеем Ивановичем, оказал ему огромную помощь,  его приняли фрезеровщиком. Выйдя на работу, ему дали  крупный станок “Чепель” венгерского производства, на котором даже высокой квалификации фрезеровщики отказывались работать. Вскоре к Николаю из Дальнего Востока приехали младшие братья Петр и Алексей, которые ходили по морским акваториям  Тихого океана, вылавливая всевозможную морскую фауну для человечества. По красоте и отдыху братьям Нальчик очень понравился, но зарплата, которую им предлагали, их не устраивала, и они собрали свои вещи, опять подались на Дальний Восток, за длинными рублями.
  В феврале Лидия родила первенца, назвали в честь ее отца - Сергеем. Там же в ЗАГСе города Нальчик зарегистрировали брак (Николая и Лидии) и выдали свидетельство о рождении Сергея. Снимать квартиру в Нальчике было накладно, и жить на два дома тоже накладно, Лидия в Лермонтове, а Николай в Нальчике в общежитии, тоже было не приемлемо молодой семье.               
  Так, в середине мая шестидесятого года, Николай с семьей вернулся в Бийск, а в скорости по приглашению шурина с семьей поехали жить и работать в поселок Акташ, Горно-Алтайской АО. 

                А К Т А Ш   
 
Направляясь к месту работы в поселок Акташ, на Акташский ртутный рудник,   находившийся в пятистах километрах от Бийска по Чуйскому тракту, пришлось  преодолеть понтонный мост через Бию,  на левый берег города, проехать по улице Шишкова еще примерно триста метров, чтобы попасть в гараж Акташского рудоуправления.  А в гараже, по договоренности, должен был ждать  у самых ворот  грузовой автомобиль ЗИЛ - 130, на который Николай с семьей быстро погрузился,  и они выехали на Чуйский тракт. Тут же за гаражом начался бор, а через сотню метров с левой стороны кладбище, за перекрестком с двух сторон трассу сковал  сосновый бор протяженностью с километр, после которого навстречу начали пролетать пахотные земли.    
Проскочив деревню Сростки и еще некоторые деревни, Николай вдруг спросил:
- Как давно ты, Михаил Суворов, работаешь в автобазе Акташского рудоуправления?
Получив исчерпывающий ответ, задал следующий вопрос:
- А как давно создано Акташское рудоуправление?
- Точно не могу сказать, об этом лучше всего спросить у Акташских старожилов, кстати, в механическом цехе, где  будешь работать, там спросишь у Зырянова, он приехал в Акташ молодым кузнецом после окончания толи ФЗУ, толи ПТУ, за год до перехода из старателей, в созданный Государственный Акташский рудник.  Скажу, нелегко пришлось ему на новом месте, да еще с малым опытом кузнечных работ. 
    Жена Николая, державшая на руках сына спала.  Николай, впервые ехавший по тогда еще гравийному Чуйскому тракту, глазами через линзы очков пожирал все, что попадало в поле его зрения, он запоминал: поля со сплошь разбросанными разноцветными цветами, словно на холсте у художника.  И небольшие луга с цветущим разнотравьем, где паслась скотина. Пару раз проезжали мимо бурлящей реки Катунь, а когда проехали поселок Рыбацкий и Орехово, дорога начала петлять по ущелью мимо высоких, обрывистых, скалистых гор, на вершинах и северных склонах  росли вековые сосны и ели, словно остроконечные стрелы, нацеленные в небесный купол. Будто приготовились в любую минуту сорваться, продырявить его и того, кто за ним прячется. Тем самым создавали иллюзию обороны от невидимых  инопланетян, стремящихся завоевать нас - землян. Кое-где на склонах вперемешку росли вместе с хвойными деревьями и лиственные, береза и кустарники. 
   В Усть-Семе, переехав Катунский мост на другой берег, свернув влево, взяли курс на Семинский перевал.  Сразу после поселка Черга жена и сын вновь заснули, толи их укачало, толи тепло разморило.  Видимо, водителя сонное сопение спящей женщины и ребенка начало убаюкивать, поэтому он, как опытный дальнобойщик, чтобы не уснуть, начал разговаривать  с Николаем, а еще, чтобы узнать что-то новенькое. Проехав райцентр Шебалино, водитель, словно гид, повернув голову вправо, кивком показал, куда смотреть и сиплым голосом сказал:
 - Вон та деревня Топучая, я  двумя годами ранее из Маймы вез какого-то заслуженного деятеля  партизанского движения  Алтая по имени Прохор Авдеевич, так между делом спросил, давно ли живет в этой деревне.  Ветеран не задумываясь, начал рассказ, коверкая почти каждое слово, чаще всего произнося, то проглатывал одну букву, то менял – о на а, либо э – на е. Позже я столкнулся с женщиной-филологом и рассказал о пассажире, который рассказывая о событиях гражданской войны, говорил вроде по-русски, но произносил такие странные слова:
 - Это Юго-Западный диалект, употребляемый в говорках  “Липован и семьях  старообрядцев”.   
- Я сейчас тебе передам его прямую речь, после того как задал ему, давно ли здесь живешь? 
 «Давно, милок,  давно, аж нав с перваго маво боя, за власть Советов, в ентой дярёвне, ето значица с 1919 года, когда вступили в бой с белогвардейском отрядом, гварили будто бы их бало три сотни, а моть и более, были одни казаки, нам не до счёту, бало приказ, не считать, а бить, либо гнать».
 – А ты, что с самим Колчаком воевал? - пошутил я?
«Да нет жа, его тут отродясь, не бало, а евонный ставленник – капитан, а по фамилии кажись Сатунин, про няго -раненые и умирающие бойцы гварили – зверь был ещо тот.  У няго были оченна большие  полномочия, (ето по нашенски – права)  ён руководил первым на Алтае партизанским отрядом, кады в большевиках служил  и где я ещчё по молодости тожеть партизанил.  Потом, ён был первым атаманом Алтайского казачьего войска, а моть до того – я уж забывать стал помаленьку; язьви яё в ету память, - смачно выругался Прохор Авдеевич и стал шмыгать носом, вытирая уголки сморщенных век». 
– Скажи, Прохор Авдеич, откуда ты знаешь такие подробности? 
«Слухом земля полнитца, я во многих селах и городах побывал, в смысле работал, там мне рассказывали, и я рассказывал, как-то в Бийске, кажись в сороковом году, в плотницкой артели схляснулся с Мартыном.  Я яго по  перву не признал, а ить,  мы с им, оказались – погодки. Акрамя того, воевали в местях, у моей дярёвне, супратив ентого - капитана Сатунина. Токмо в разных отрядах, яго в первые часы ентого боя ранили, санитары   быстро на подводе увезли в Шебалино.  И поселили у одной старушки, поскольку ни больницы, ни лазарета не бало, и ета бабка яго и выходила, а лазарет токмо на  второй день, на окраине Шебалино организовали,  а про Терентия Ивановича  позабыли. Когда ён вовсе выздоровел, вернулся в Бийск.  Вот он и давай  просвещать мою головушку о делах темных ентого белогвардейского  офицера, который служа у красной конармии, и на нескольких  должностях, затем интендантом. А когда прослышал про какой-то чехословацкий бунт и недовольства во многих городах и селах, где начались волнения и беспорядки недовольных Советской властью, создал свой большой отряд и перешел к белякам. Как раз в енто время красная армия под напором белогвардейцев отходила назад в сторону Бийска, енто было в конце 1918 года, что издало панику в руководстве города. Сатунин воспользовался некоторым волнением в нашей губернии и городе, прихватил городскую казну Бийска в серебряном и золотом виде, около двухсот   пудов. Начал отступать по Чуйскому тракту в сторону Монголии, так он спокойно дошел до деревни Топучая, енто было в консе 1919 года,  здесь остановился капитан Сатунин с большим отрядом, охранявший обоз с наворованной поклажей.  Догонявшие яго Алтайские партизаны нагнали его и вступили в бой. Дальше водитель - Михаил Суворов рассказывал нормальной речью. Так вот во время боя, - продолжил он,- с обеда начался снегопад, видимо, Сатунин, оценив обстановку, что им не победить, Алтайских партизан, дал команду арьергарду и сопровождающим  обоз  с казной; уйти в ущелье, а вот в какое, никто не видел и не знает. Бой продолжался до самых потемок, когда отряд белогвардейцев начал отступать, а потом резко развернулись и начали удирать, видавший виды командир партизанского отряда приказал не пускаться в погоню, прежде всего, из-за наступавшей ночь, во-вторых, может - это ловушка, заманят и там прикончат.  С наступлением утра разослали разведку, но результатов никаких не было. Куда они ушли с таким обозом, никто не знает». Говорят, присылали сюда не раз и не одну поисковую группу, только все безрезультатно, - так водитель закончил свой рассказ об этом богатстве и тут же остановил машину.   
У подножья Семинского перевала водитель выключил двигатель, поменял воду в двигателе, выйдя на дорогу, размял ноги и поясницу, в речушке вымыл руки и, лицо от дорожной пыли, затем напился студеной воды, немного постоял, и мы продолжили путь в Акташ.  Преодолев расстояние девять километров, оказались на вершине Семинского перевала, пик которого равен 1717 метров над уровнем моря. 
Не помню, сколько времени затратили на подъем к вершине.  Поднимаясь по извилистой дороге наверх, Николай обратил внимание  на большое количество пней, диаметром почти метр, оставленных после вырубки.  Остановившись на вершине перевала, увидели в левой стороне от дороги вагончик лесорубов, вырубавших вековые кедры, в этой так называемой бытовке, заготовители периодически отдыхали, спасались от часто меняющейся непогоды в этом горном районе Алтая.   
Едва заглох двигатель, как водитель выскочил и побежал к вагончику, видно было, как он здоровался с находившимися там людьми. Жена Николая не стала вылезать из кабины, а ему ничего не оставалось, как любоваться сибирскими кедрами, исполинами, помахивающими зелеными лапами и кронами, словно девушки кудряшками, красотой которых невозможно было налюбоваться,  своей пышностью они завораживали всех проезжих, но только не людей с топорами и пилами. 
- Сейчас, по-быстрому скатимся одиннадцать километров вниз и окажемся у подножья перевала, только на другой стороне, - говорил подходивший к машине  водитель. 
   Продолжая путь, водитель, не умолкая, продолжал нас знакомить с придорожными районами и посёлками.
- Вот это Туэкта, а дальше райцентр – Онгудай, после него – перевал Чике-Таман, на него будем подниматься по шести серпантинам протяженностью  девять километров, а спускаться по таким же ступенчатым серпантинам  семь километров, далее проедем три Белых бом, затем канатный мост через реку Катунь и окажемся в селе Иня. 
  После Ини, проскочив столбик с указателем, наш автомобиль  оказался у поселка Мены.  На время умолкший водитель, будто проснулся и  произнес: 
- Сейчас свернем влево, проедем по центральной улице этого поселка,  которая называется Ленинская, а через три километра по этому ущелью начнутся объекты Акташского рудоуправления. Первым объектом слева будет дизельная электростанция, а за речушкой Чибитка проложен деревянный желоб, берущий начало у моста с слиянием реки Ярлыамры,  и проходит по склону горы до точки падения по наклонному желобу с высоты более тридцати метров на лопасти турбины, вращая генератор, вырабатывающий электроэнергию четыреста киловатт, которая в летнее время полностью обеспечивает поселок Акташского рудоуправления.  А еще через триста метров барак электромеханического цеха, где ты, Николай, будешь работать вместе со своим свояком Гошей, токарем от бога – это АСС.  Сейчас проскочим еще триста-четыреста метров до “Т” образного перекрестка, в левой стороне будет двухэтажное бревенчатое здание - это и есть управление - Акташское рудоуправленние и центр Нижнего Акташа, а рядом мост, проехав его, попадаешь в Улаганское ущелье, ведущее к озеру “Чейбак-Коль”-  Горных духов либо “Мертвое” озеро, а дальше к райцентру Улаган.  А если ехать прямо, не сворачивая в Улаганское ущелье, тогда через семь километров окажемся в поселке Средний Акташ, там находится заводик, где смонтирована ретортная печь по обжигу киновари. Еще выше Верхний Акташ, там находятся шахта, где добывают киноварь, ртутную руду.   
На этом водитель закончил свой экскурс и через пять минут он подъехал прямо к дому, где жил Гоша Горбачев с семьей.
  Выскочившая из калитки жена Гоши, Лидия Петровна с дочкой Светланой, начали обниматься и  знакомить Николая теперь уже с новой родней жены. Покончив обниматься, услышали голос водителя, обращенный к свояку:   
- Георгий, кончай обниматься, давай принимай багаж, а то мне придется по темноте домой плестись, видишь, как быстро здесь в горах сумерки наступают.
Встретили семью радостно и тепло, на второй день пошли к главному механику Анатолию Михайловичу Командову, затем в отдел кадров, после оформления документов начальник отдела кадров повела его к директору, тот поговорив с вновь принятым слесарем, сказал начальнику  отдела кадров:
- Отведи  его к В.И. Сахно, у него есть комнатка у электромеханического цеха, если пустует, пусть позвонит.   
Не помню фамилии того директора, подписавшего приказ о принятии на работу и выделении ведомственной квартиры, поскольку в скорости его перевели в край, а на его место прислали С.В. Царевского.   
Николая направили работать в электромеханический цех слесарем по четвертому разряду, и в тот же день дали ключи от домика, состоящего из комнаты с печкой и прихожей, что вполне устроило его семью.   Ему пришлось работать  на фрезерном, строгальном, шлифовальном и сверлильном станках. Этот цех находился под эгидой двух неразрывно связанных производством специалистов, целью которых было обеспечивать бесперебойную работу производства Акташского ртутного рудника. Это - главный механик Анатолий Командов и главный энергетик - Эдуард Гладких. 
Штат цеха  состоял из начальника цеха – Иван Степанович Ревякина; токаря от бога Егора Горбачева – он же свояк Николая; четы обмотчиков – Даниловых  Владимира и Веры; знатного кузнеца Валерия Антоновича Зырянова; инструментальщицы – Капитолины Черепановой, электрика - Виктора Бедарева и газоэлектросварщика  Виталия Пустовалова и слесаря Николая Бурденко. 
Со свояком Николай быстро сдружился, между ними никогда не было разногласий, невзирая  на то, что свояк каждый раз за выполненную левую работу получал водку и звал свояка выпить, только все его попытки были тщетны и примерно через два месяца, это было последнее приглашение, он вдруг произнес: 
- Ты какой-то железный, больной или сильно стойкий. Советую потихоньку привыкать, потому что у тебя скоро тоже будут калымы (левые заказы), и начнут рассчитываться только водкой, здесь так принято, и куда ты будешь девать пузыри с водкой, а?
  - Сделаю некий запас для праздников, а остальное буду тебе отдавать, - пошутил Николай. 
- А как же наказ наших женщин, чтобы ты не спаивал меня, - в ответ отшутился Гоша. 
И вот этот малочисленный состав специалистов цеха, игравший огромную роль в техническом обеспечении узлов, и в изготовлении запчастей для любой техники шахтного и заводского оборудования, а также и их ремонт.  В этом маленьком цехе перематывали электродвигатели до двухсот кВт и ремонтировали трансформаторы тех же параметров.
Настало лето второго года проживания Николая с семьей в Акташе, в один из дней пришли в цех Командов и Гладких, собрав  весь коллектив, они поблагодарили всех за успешный запуск гидроэлектростанции, а после небольшой паузы главный механик начал говорить следующее:   
- То, что запустили гидроэлектростанцию, мы обеспечили работу летнего периода нашего предприятия на три–четыре месяца, а как жить и работать зимой – это большой вопрос? Дело в том, что наш основной агрегат, обеспечивающий электроэнергией в зимнее время дизель Д-400 начал греться, постукивать; лабораторный анализ масла из картера выявил баббитовые опилки – это первый признак того, что идет одностороннее трение, в результате, усилия сдирает микронный слой баббита, который попадает в масло.  И - это только начало, если вовремя не остановить двигатель, он от нагрева выплавит вкладыши подшипников, независимо какие это шейки вала, коренные либо шатунные,  и тогда двигатель заклинит – это в лучшем случае, а то и блок повредит.  Для чего я вам об этом говорю, прежде всего, необходимо разобрать двигатель, промерять все шейки вала, зафиксировать все размеры и отшлифовать, все коренные под один размер, а шатунные под другой размер.  По поводу шлифовки вот здесь основная загвоздка, такие коленчатые валы шлифуют только в Новосибирске, а там, выслушав меня, сказали:
 «Можем принять, ваш заказ, но получите его только через полгода, у нас так много заказов - все из военного ведомства, и - это в лучшем случае, если не подкинут, что-то ещё».  А - что если морозы не наступят раньше времени, то запускать его надо через три месяца. Поэтому я обращаюсь к вам с большой просьбой, чтобы здесь отшлифовать этот вал, длина нашего токарного станка ДИП-300, более четырёх метров, да и патрон позволяет зажать фланец, и задняя бабка выдержит маховую нагрузку с приспособлением, а вот насчет остального нам придется подумать вместе, хотя у меня есть кое-какие соображения.          
   С таким небольшим парком металлорежущих станков под руководством главного механика: Командова, Георгия и Николаем изготовили специальное шлифовальное приспособление (узел), который крепили на суппорт токарного станка - ДИП-300 к вращающемуся центру -  конусу задней бабки, приварили диск с отверстиями, чтобы крепить фланец при смещении осей шатунных шеек.  Одновременно сместив в патроне станка на туже величину.  Когда все подготовили, приступили к шлифовке коленчатого вала длиной 4,5 метра и весом 4 тонны, судового двигателя с воздуходувкой, “Д-400”, который вырабатывал электроэнергию для Акташского ртутного рудника и поселка.  После того как коленчатый вал полностью прошлифовали, перевезли его на электростанцию, уложили в основание блока двигателя, пришабрили коренные вкладыши подшипников, поняли, что вал прекрасно прошлифован и соответствует всем параметрам.   
Когда Командов об этом доложил директору  и главному инженеру, они собрали всех ИТР Рудоуправления, пригласили Георгия и Николая, представили, поблагодарили за отличную работу, и сам директор вручил денежные вознаграждения  в размере окладов. Через две недели под руководством  Николая Красивского, гениального механика, юмориста, балагура и приверженца Вакха, работая сутками, запустили дизель, и электростанция стала вырабатывать электроэнергию для нужд предприятия и населения поселка. 
Вскоре Николаю предоставили пустующую двухкомнатную квартиру уехавшего старого директора, которая находилась прямо напротив дома свояка.   В семье Николая в июле шестьдесят первого года  родился второй сын – Андрей.  В том же году приехали к нему отец и мать, они  погостили два месяца и уехали.  В семье свояка в июле следующего года произошло пополнение второй дочерью, окрестили  Ириной.  А в октябре того же шестьдесят второго у Николая  родился третий сын, назвали  Николаем. Отец новорожденного был горд и счастлив; гоголем ходил, с тех пор тройку сынов называл мушкетерами. 
Работая в цехе Николай постепенно познакомился со всеми работниками, а с семьей Даниловых сдружились особо; стали ходить в гости друг к другу и вместе отмечать праздники. Их семья состояла из четырех человек: он - Айзикович, она – Вера, сын Борис и дочурка Леночка, жили в верхней части поселка у речушки Ярлыамры, куда не раз подходил медведь полакомиться их птицей либо поросенком, но ружейные выстрелы из окна приводили медведя в бегство.
Труженикам этого предприятия платили очень хорошо, поскольку это производство считалось вредным, да еще с районным коэффициентом.  Но, как все молодые семьи, не могли распределять бюджет, так чтобы что-то откладывать, «на черный день».   Как-то в связи с выходом из строя ретортной печи весь состав механического цеха оставили на сверхурочные работы, чтобы запустить ретортную печь, дававшую продукт – ртуть, на чем основывался потенциал Акташского  рудоуправления. Под утро труженики механического цеха, закончив работу и в ожидании прибытия транспорта для погрузки и отправке выполненных работ, тут к Николаю подсел кузнец Валерий Зырянов, начал издали  витиевато спрашивать:
 - Николай, я прослышал, что ты сдружился с одной из плохих семей нашего поселка.
 – Валерий не говори загадками, назови конкретно фамилию этой семьи. 
– Называть тебе их фамилии я не стану, внимательно слушай рассказ и в тоже время анализируй, сравнивай, я думаю, что ты догадаешься сам, что это за семья.   
 – Ты, что боишься говорить, если да, тогда лучше не начинай?   
- Нет, я просто хочу узнать, догадаешься ты или нет, на мой взгляд, ты парень с интеллектом, но на всякий случай хочу убедиться в этом, действительно ли так или  маска у тебя на лице? 
- А я считаю, если ты настоящий мужчина и то, что собираешься рассказать - это правда, тогда надо говорить без обиняков, а так из твоего предисловия могу посчитать за бабьи сплетни, о которых мужчинам не пристойно говорить.  Кузнец заерзал задом на табуретке, видимо, ему неловко стало, сказанное Николаем по поводу бабьих сплетен, и он произнес:
 - Хорошо, я расскажу до конца, и если ты не отгадаешь, тогда я назову их фамилию. 
- Ладно, договорились, все равно время как-то надо коротать,- произнес Николай 
- Приехал я сюда из Барнаула, молодым семнадцатилетним парнем после окончания  ФЗО, здесь живу очень давно, а если точнее, в пятую годовщину образования артели Акташский ртутный рудник, так вначале артельщики назвали это предприятие. Поскольку я старожил по отношению к вам, поэтому  в поселке всех хорошо знаю, а они меня. Тогда село Акташ был - крохотным и базировалось у штольни, так постепенно начал строиться, расширяться и удлиняться благодаря руднику, начали разработку шахты  по добыче киновари. Тогда конторы не было здесь, и все вспомогательные подразделения цеха были на среднем  поселке Акташ.  К жилью принятого от геологов, администрация рудника  построила еще два барака, в один из которых поселили ИТР и контору, во второй - шахтеров. Народу нагнали много, так как всё строили одновременно, завод по обжигу руды, на (среднем Акташе), изначально чтобы получить ртуть, руду засыпали в тигель, прокаливали и сливали ртуть, позже запустили ретортную печь, и стали получать ртуть путем возгонки.  Поселок, находившийся на самом верху, его так и называли (верхний – Акташ) там, в заоблачных горах Курайского хребта еще до революции геологами была изыскана ртутная руда “киноварь”.  А в тридцать четвертом году, геологи подтвердили находку,  но никаких разработок не проводили за отсутствием надобности, когда же на Западе страны немцами были оккупированы несколько ртутных заводов, тогда сюда в сорок втором году прислали артель старателей и начали бить разведочную штольню и добывать руду.   Что касается оплаты, некоторое время получали бонами (монгольская денежная единица, приравнивалось к золотому царскому рублю).   
– Ты, Валерий Антонович, ври-ври да меру знай. Боны, как денежную единицу, приравнивали к золотому рублю, и ходила при царе Николае II, введена в 1885 году, а Советская власть в 1918 году отменила их хождение, так что хождение бонов официально было прекращено,- произнес Николай. 
 – Так это официально, а незаконно, из-под полы они могли ходить, а?  Да я ошибся, ерунду сморозил, - прошептал кузнец Валерий. - Но я видел и держал в руках боны и чуть не приобрел их в обмен на рубли, но вовремя удержал себя.    
- Я думаю, тот, кто показывал эти боны, они у него залежались и пропадали, поэтому  хотел обдурить тебя, а когда узнал, что ты пролетарий и с тебя нечего взять, ни обменять, отстал от тебя. 
Тут Валерий начал водить глазами по сторонам, затем прикрыл их, развел руки в стороны и произнес:
- Черт его знает, что у него было на уме.   А честно говоря, я чуть не клюнул,  деньги у меня были на покупку дома и свадьбу, и чтобы отвязаться от него, сказал, что я гол как сокол, но это происходило, когда отменили продуктовые карточки, и нам здесь очень хорошо платили.
 – Мне кажется, Валерий, мы отошли от главной темы, которую ты хотел рассказать мне.    
– Да-да, Николай, - ответил Валерий, в этот момент подошел тракторист.
  Этот тракторист засветло подъехал на тракторе к механическому цеху, чтобы изготовили для его коня одну из запчастей, но когда ее изготовили очень быстро, он, не жалея своего времени, занялся заменой. Этот  бедолага провозился с заменой до самого рассвета,  а закончив, подсел к этим двоим, чтобы покурить.   
– Так вот в то время здесь баб не хватало на всех мужиков, их было мало, но не помню, когда подвезли из Барнаула окончивших ПТУ молодое поколение девчонок: буровиков, забойщиков, откатчиц вагонеток и прочих профессий, связанных с горнодобывающей отраслью. Тут же на девчат многие мужики глаз положили, в том числе, и я, поскольку мне тогда было за двадцать.  Откуда-то приехала семья из четырех человек, отец Василий, мать Анфиса, сын Николай - семнадцати лет с крепким телосложением, очень неприятной наружности, пугающим взором, там же  росла двенадцатилетняя дочь - Вера, выглядела она лет на пятнадцать, невысокая пухленькая, краснощекая с голубыми глазами, русыми волосами, ну, кровь с молоком. Я думал: - «Подожду года три и женюсь», но никому об этом ни слова не говорил, просто со стороны наблюдал, потому, как могли предосудительно подумать обо мне. Примерно через полгода по поселку пошел слух, что одна тринадцатилетняя школьница беременна, едва стих слух, как вскоре вновь поплыла молва, что теперь уже тринадцатилетняя ученица родила сына, и назвали его Борисом. В поселке долго муссировали эту новость, гадали и перебирали, кто отец ребенка, кто помог зачать это дитятко? Как говорят «шило в мешке не утаишь», видимо, где-то как-то кума куме шепнула, а та, не подумав, шепнула сплетнице, так сплетница вынесла на всеобщее судилище, что отцом ребенка является ее родной брат Николай. Эту сплетню с удовольствием муссировали больше двух лет, как вдруг сплетницы перестали судачить, а молодая мама Вера, не стесняясь своего проступка, стала работать почтальоном. Проведав действительность всего произошедшего с ней, я перестал смотреть в ее сторону.  Вскоре сюда приехал молодой фронтовик Айзик, он всем представлялся - Владимиром, устроился электриком. Он мне рассказал: «В сорок пятом году восьмого ноября мне исполнилось бы семнадцать лет, а в связи с тем, что на Дальнем Востоке запахло Советско-Японской войной, тогда по Алтайскому краю объявили мобилизацию шестнадцатилетних молодых крепких парней. Скомплектовав определенную группу, повезли к Тихому океану, там переодели в морскую форму, пока проходили курс молодого краснофлотца и принимали присягу, Советско-Японская война, длившаяся всего один месяц, закончилась.  Вот так, как говорят, и пороха не нюхал, а стал участником Великой Отечественной Войны».   Так вот этот Владимир взял Веру в жены и усыновил сынишку Бориса, и у них через несколько лет родилась дочурка  Елена. Сейчас они живут очень счастливо, он ее взял к себе на работу и обучил той же профессии, - так Валерий закончил бабскую сплетню, затем продолжил. - Скажи, Николай, ты понял, о ком шла речь в моем рассказе?   
- Валерий Антонович, они в нашем цехе работают, я такого мнения, что не только я, но и все сидящие догадались, о ком шла речь - это же так наивно, тут и дурак догадался бы.
- Молодец, ты правильно догадался. Ну, раз ты так говоришь, тогда я не стану называть фамилию Айзика (Владимира).   
 – Валерий, для чего ты Николаю рассказал эту, назовем ее, притчу?- спросил тракторист, сидевший молча на протяжении всего повествования. 
 – Как зачем? Чтобы не дружил с такой семьей, где такая женщина может его соблазнить в любое время, а у него, между прочим, имеется жена и три сына, - огрызнулся кузнец. 
 – Спасибо, Валерий за заботу!  За меня можешь не беспокоиться, я могу удержаться от такого соблазна, кроме того, я могу постоять за себя в любом деле.    
Теперь в разговор вмешался сварщик Виталий, знавший Николая по совместной службе в рядах Советской Армии:       
- Ты, Валерий  лучше расскажи про свою жизнь, как женился, ну и прочее?
 - Нет, я не хочу рассказывать о себе, а уж об интиме, о семье тем более, - после чего начал взглядом искать поддержку у присутствующих.   
– Нет-нет, давай рассказывай, раз ты такой праведник,- продолжал настаивать на своем все тот же Виталий. 
- Нет, я не праведник и не благочестивый, но так получилось, что не смог вовремя остановиться, вот и произошло в силу обстоятельств, не зависящих от меня. 
– Скажи, тогда почему ты осуждаешь других и настраиваешь против несчастных  семей?   
Видимо, все-таки совесть пробудила в нем нечто человечное, тогда кузнец  немного наклонив голову, тяжело вздохнув, произнес:
- Хорошо, я сейчас начну рассказывать, только после того, как получу согласие от Николая о том, что он расскажет о своих братьях, приезжавших  к нему в морской форме гражданского флота. 
– Я согласен, Валерий Антонович, - сказал Николай.   
Как только Валерий получил согласие Николая, тут же начал свой рассказ:   
– Когда услышал про беременность Веры, я уже говорил, тогда перестал смотреть в ее сторону, и стал поглядывать на более взрослых девчат на выданье или готовых выйти замуж за мужчину, которых в то время было мало из-за того, что много не вернулось с поле брани, защищая родину. А я был забронирован на этом производстве, но главное мое преимущество было в том, что я был стройный и красивый, очень вежлив и весел, вот смотрите, как сейчас, таким был и тогда.
– Ну, ты даешь, и здесь не забыл похвастаться  своей красотой и характером, - сказал кто-то из присутствующих, и тут же все засмеялись. 
А рассказчик, услышав иронический смех, предложил Николаю отойти в сторону, где спокойно  во всех подробностях расскажет, отойдя на определенное расстояние, он оглянулся и продолжил рассказывать: 
- В пятьдесят втором году из Горно-Алтайска приехали две девушки на выданье Екатерина к бабке Марье на похороны деда, и с ней увязалась неразлучная подруга Настя с тем, чтобы устроиться на работу, штукатуром-маляром. Скорее всего, в мыслях витало: «найти мужа» потому, что много молодых погибло на фронтах, защищая Родину, а в Горно-Алтайске их нельзя было найти ни днем, ни ночью, поэтому решила забраться в такую глушь. Надо сказать, ее сокровенная мечта сбылась неожиданно быстро, так как эти подружки своей красотой ослепили всех холостяков, встречавшихся на их пути в этом поселке, и будоражили мужскую потенцию.  На первой же увеселительной программе в клубе-столовой я со своим закадычным другом Димой пошел на - это мероприятие, чтобы познакомиться с приезжими подружками. В клуб мы не стали заходить, дабы кто-нибудь раньше нас не перехватил подружек. Завидев идущих, наших принцесс, мы пошли им навстречу, преградив им дорогу, тут же познакомились и, на зависть всем, вместе вошли в барак, служивший столовой и клубом, позже так и стали этот барак называть - клуб-столовая. Как-то так получилось, что девчонки на скамейке оказались сидящими между нами, Екатерина рядом со мной, мне это польстило, так как она мне  больше нравилась. А Настя сидела рядом с Димкой, и ему ничего не оставалось делать, поэтому у него другого выбора не было, как начать встречаться с ней.  После просмотра кинофильма  “Кубанские казаки” подружек проводили к дому бабки Марьи и условились завтра встретиться у их ворот в шесть часов.  Первое время мы по выходным, вечерами гуляли вчетвером, в такие дни я изредка ловил взгляд Настеньки на себе, а улавливая такие взгляды, она тут же отворачивалась, и лицо слегка румянилось, потом ее взоры я стал ловить чаще, но не придавал этому никакого значения. Однажды я встретил Настю, выходившую из магазина, поздоровавшись, разошлись,  сделав покупки, выхожу, а она стоит, ждет меня за дверью. Увидев меня, спросила:
- Ты торопишься куда-нибудь? 
- Нет, никуда не спешу.  А что?    
- Давай отойдем в сторонку и поговорим, - попросила она,- этот разговор не для чужих ушей, он касается в первую очередь меня, а уж потом тебя и еще двоих.   
 – Начало очень интригующее, ну, давай начинай свою заветную девичью тайну. 
– Дело в том, что этот разговор должен был состояться буквально на второй день нашего знакомства, когда ты с Димкой нам перегородил дорогу, я искала момент; время тянулось, но я не теряла надежды и вот дождалась, хоть и поздно, но ничего, сейчас поговорим.  Я, как только увидела тебя, в ту же минуту влюбилась,- последних двух слов я не расслышал, так как Настенька, стесняясь, произносила их с опущенной головой, в тоже время лицо приняло слабый розовый цвет, видимо от признания и сильного душевного волнения, голос сник. Так она говорила минуты три, а я стоял, молча, пытался уловить хоть что-то, но все попытки были тщетны. Через некоторое время она подняла голову и надрывным голосом, негромко прокричала:   
- Если в семье любит  кто-то один, то счастливой  жизни не будет. Семейная счастливая жизнь сильна тогда, когда любят оба. «Царство ей небесное», а ты не будешь, счастлив, понял?   
Не расслышав тех первых сокровенных девичьих слов: «Я влюбилась в тебя!» После сказанного она задержалась на какое-то время, ожидая ответа, а я на ее высказывание  о крепкой семье ответил так: «А может все наоборот». После этих слов, она словно вихрь, сорвалась и унеслась.  Я вслед крикнул:  «Постой, скажи толком, что ты хотела сказать, я ничего не понял?» Только она, не останавливаясь, убегала, не оглядываясь, я все-таки  хотел узнать, в чем дело. Шел в общежитие, ломая голову, что она мне хотела сказать или она говорила,  а я не смог расслышать, а у нее не осталось сил повторить?  Невзирая на то, как мы в тот день  с ней разошлись, а гулять ходили  в том же составе, только теперь Антонина меньше поглядывала на меня.  Так мы встречались до осенних свадеб, а потом случилось, что и мы нежданно-негаданно поженились. 
 На свадьбе превалировали  родственники со стороны бабки Марьи, а у нас родственников не было, мы оба из детдома, друзьями тоже не успели обзавестись. Гуляли три дня подряд.
 – Валерий ты больно уж подробно рассказываешь, если будешь и дальше так досконально повествовать, то нам придется еще сутки здесь находиться, - сказал тракторист.   
- Не подгоняй, рассказ уже подходит к кульминации и к концу. После свадьбы встречались часто, все праздники праздновали вместе.  А когда наши бабы стали рожать детей, мы семьями стали встречаться реже, поскольку жены не всегда могли предусмотреть и предугадать, как детей одевать для похода друг к другу. Чем старше становились наши дети, а их у нас уже было по двое, тем чаще мы стали встречаться, и для того, чтобы скоротать время, приходившие в гости приносили спиртное, ведь после принятого спиртного становились веселыми, развязанными и словоохотливыми. Вот так постепенно с употребления одной бутылки переходили к целому литру, эту норму мы установили исключительно для воскресных дней. Ну,  а в праздники выпивали намного больше. Кульминацией этого вечера должно было стать то, что  наши дети прочтут  стихи, к этому моменту они их приготовили. Но в последний момент бабка Марья отговорила детей, шестилетнего Захара и трехлетнюю Галю, идти с нами.
- Уважаемый Валерий, почему вы уже второй раз произносите кульминационный момент?   
 – Сейчас поймете, почему я употребляю это слово. В празднование моего Христова дня, тридцатилетия, мы к вечеру так напились, что начинали клясться в дружбе, любви и в знак подтверждения стали обниматься, целоваться вкруговую и откровенничать, эти откровения перешли в признания.  Вдруг подходит ко мне Настя, садится мне на колени и произносит пьяным заплетающимся языком следующее: «Валера, я тебя, дурачка, - после этих слов присосалась к моим губам, оторвавшись, продолжила. - Люблю с самой первой нашей встречи, об этом тебе уже говорила один раз у магазина, но ты не отреагировал, почему?»   
- Ты, наклонив голову, говорила так тихо, что я ничего не мог расслышать, как ни старался, после твоей тирады, какие семьи становятся счастливыми, ты сорвалась и убежала, тогда я хотел тебя попросить повторить, что говорила: афористическое выражение, но ты так рванула с места, только засверкали пятки.
После повторного признания в любви ко мне в квартире воцарилась жуткая тишина.  А наблюдательная  Екатерина, увидев и услышав откровенное признание в любви к ее мужу, посчитала предательством, в тоже время унизительно-оскорбительным в свой адрес, и тут же подумала:  «Может, и мне признаться - это как раз тот случай, выношенный нами, подругами, в течение семи лет, ведь не зря Настя не раз спрашивала меня, люблю ли я Валеру? А я, дурочка, говорила, да. Видимо, она еще тогда хотела развязать:  «Гордеев узел»; любви.  Раз она сидит на коленях моего мужа и лобзает его, значит, и мне нужно так же поступит, ведь я тоже люблю “Дмитрия. А там будь, что будет?” 
После этой мысли, не помня себя, она подхватилась с места и через несколько секунд повторила действия своей подруги. Обезумевшая от неожиданного счастья Екатерина, обхватив голову возлюбленного и не переставая  и не стыдясь друзей, беспрестанно целовала его, одновременно ерзая задом на коленках, возбуждая Дмитрия и себя. В отличие от Валерия, который слегка сопротивлялся ласкам Насти, Дмитрий чаще, последовательно и кротко то подставлял лицо, то отворачивал её от себя, а иногда вообще не проявлял сопротивления, наоборот, отвечал взаимностью на поцелуи – поцелуями и объятиями.   
На такую Вакханалию смотреть было противно, зная этих двух молодых и скромных женщин, почему-то в одно мгновенье превратившихся в Вакханок, будто они всю жизнь этим занимались.  Благо дети находились у бабки Марьи, неизвестно как бы эти крохотные люди отреагировали на то, почему мамы у них отбирают пап. Видимо, пыл страстей угас, и в квартире вновь воцарилась полнейшая тишина, нарушив которую, повернув голову в сторону Екатерины, нарушая правила этики и морали,  Настенька, заикаясь и еле ворочая пьяным языком произнесла:
- Катя, давай поменяемся мужиками, я люблю Валеру, а ты Димку, и он тебя любит, тогда из двух пар хоть одна пара будет счастливой, а я Валеру влюблю в себя очень быстро, ты не волнуйся, ну, как, согласна? - спросила Антонина. 
- Допустим, что я согласна, только об этом необходимо спросить у наших мужиков.   
- Ты ошибаешься, нам нужно спросить только одного Валеру, я думаю, раз он семь лет жил с женщиной, не любившей его, а теперь наоборот, будет жить с женщиной, которая всю жизнь будет любить его и лелеять.
Переговорив с Екатериной и продолжая сидеть на коленях у Валеры, повернула к нему лицо, поцеловав в губы, задала вопрос:
- Ну, что согласен?
- Я ничего не ответил, так как последний год, встречаясь, только и мечтал стать любовником Настеньки, а тут вот она у меня на коленях сидит, с дрожью в теле, от желаемой страсти и я изнемогал от вожделения, в тоже время одной рукой прижимая к себе ее упругие ягодицы. А что меня спрашивать, я как все, согласен.    О пришедшей ей мысли и принятом решении Екатерина рассказала позже, в конце вечера, когда начали расходиться новыми счастливыми  парами. Так мы стали жить, поменявшись женами, а они мужьями.  На второй день по поселку пошли пересуды, что только не говорили. Вечером второго дня я встретил Димку, и он спросил:
-  Откуда в поселке узнали о том, что произошло в наших семьях?
- Слушай, когда я шел домой с Настей, мы бурно обсуждали случившееся, а за нами шел кто-то из поселка, я не заметил, кто. Видимо, он и разнес эту сплетню.
– А о чем вы говорили, когда шли домой? - спросил Димка.
- Не мог человек идти; пусть даже позади нас, сразу понять, что произошло между нашими дружественными семьями? Видимо, ты, как всегда хвастался, что теперь вы будете жить лучше всех.  В тоже время говорил, что она с тобой будет жить  лучше, чем со мной.  Этой малой тирады, было достаточно, чтобы понять, что к чему.         
Я согласился с Димкиным умозаключением и стал думать, как выйти из этой ситуации, в противном случае нас засмеют и перестанут с нами не только дружить, но и разговаривать. 
- Так, что Дима, давай думать, нам надо что-то предпринять либо бежать отсюда в разные стороны и подальше, опять же могут сразу не уволить, а люди в поселке будут издеваться. 
Размышляя, мы долго сидели молча, и вдруг Дмитрий заговорил раньше меня.  В нашем кругу он был самый башковитый парень.
- Валера, у тебя есть, где-то недельку-другую пожить у друга, знакомого или старика холостяка?    
- Нет, никого такого.
 – А если покумекать? 
Я крепко задумался, через минуту, может больше:
- Да, думаю, что меня одного пустит, только нужно придумать легенду, чтобы он поверил. 
 – Ты за меня не беспокойся, я себе найду.   Какая тебе легенда нужна; разошелся с женой, вот теперь ищу кров ненадолго. 
– Дима скажи, а для чего это нужно, у нас же есть жилье и семьи?   
- Ты что, совсем не понимаешь, зачем нам это нужно?
- Да не понимаю.               
- Если мы сегодня пойдем к тем, кто нам предоставит жилье, то завтра распространим по поселку слух о том, что мы разошлись с женами из-за несовместимости характеров. Это для того, чтобы в поселке прекратили муссировать сегодняшнюю сплетню и начали охать, да ахать, ругая нас, мужиков. А через неделю или пятнадцать дней мы с тобой уже на законных основаниях пойдем и женимся на них, тогда перестанут злословить. 
– Ну, что тогда расходимся? 
 - Нет, дружок, сейчас мы пойдем к своим первым женам и предупредим их о нашем плане, если завтра в поселке начнут интересоваться, что? Действительно ли, от вас ушли мужья, они должны подтверждать, да.   А перед тем как уйти от них,  мы должны, ты от моего имени, а я от твоего имени,  должны сказать, чтобы не скучали, что мы через день ночами будем приходить на часик-другой. И последнее, завтра они должны пребывать в горести, в связи с тем, что мы ушли от них.  После всего сказанного, как только сегодня стемнеет, мы должны будем уйти от них, каждый к новому месту жительства.
Расставаясь, я похвалил Дмитрия, сказал ему: «Ну, ты голова». После этого разошлись по приживалам. Через два дня Дмитрий получил извещение о болезни матери, администрация отпустила его на десять дней, а он вернулся, чтобы уволиться и ухаживать за больной матерью, что подтвердил заверенной справкой от врача из госпиталя города Свердловска.  Он уехал и приехал через месяц после похорон матери.  Я же после отъезда Дмитрия попросил отпуск, но вот невезение, парень, пожелавший на время заменить меня, вдруг запил, это с ним случалось каждый месяц на три-четыре дня, поэтому пришлось подождать и только после этого ехать в Барнаул к родне. Дмитрий вернулся  в Акташ раньше меня на неделю, как он позже рассказал после смерти и похорон матери сразу к новой жене.  Когда же я приехал, и мне сказали, что Димка вернулся и живет с моей бывшей женой, мне ничего не оставалось, как сослаться на неверность женщин и спасать детей друга, поскольку он взял на себя воспитание моих детей.  Вот так с тех пор стали жить, разменявшись женами.             
- А как дети отнеслись к вашему размену?- спросил я.
- Мы продолжаем дружить, а дети, можно сказать, практически ничего не поняли, они ведь остались с матерями и в своих домах. 
После последних слов Валерия наступило долгое молчание. Как и было условлено, Николай быстро рассказал о братьях с морского гражданского флота, что вполне удовлетворило любопытство кузнеца, только под конец тяжело вздохнув, произнес: 
- Я тоже мечтал походить по морям, окружающих нашу страну, только все как-то не сложилось у меня.   
«Кому-нибудь расскажи, не поверят ни за что», - бродила мысль в лысеющей голове Николая, но ее прервал гул дизельного мотора  и протяжный тормозной скрежет останавливающегося автомобиля, прибывший под погрузку узлов и запчастей для ремонта металлургического завода.      
  В наступившем шестьдесят третьем году Николай, общаясь с ИТР рудоуправления, все чаще улавливал фразу директора Царевского, главного инженера,  главного геолога и начальника шахты Петренко: «Руда кончается, и в этом регионе нет изысканий, мало того, поблизости нет ни одного рудника с киноварью».
Пересуды перешли в открытые разговоры, всех интересовало одно, куда деваться, где искать работу, квартиру, это же не просто сорваться с годами насиженного места, и в одночасье все бросить, а это значит, половину имущества бросить и ехать в никуда, на что необходимы тоже большие деньги, которые есть, но не столько.  Впервые услышав разговоры о заканчивающейся руде в шахте от Николая, Данилов не поверил, не смотря на то, что уже больше года работал  электриком на этой шахте.  А через два месяца, в один из выходных дней пришел в гости к Николаю и именно с этой проблемы начал беседу.   
- Необходимо искать работу, - сказал Николай, - в Бийске у меня живут родители, но там меня не возьмут, мне уже в одном из четырех предприятий военно-промышленного комплекса отказали. Это хорошее и порядочное предприятие, там была  хорошая зарплата, и я там мог бы быстро получить квартиру. А посему необходимо ехать на периферию, так сказать, на какую-нибудь комсомольско-молодежную стройку, а вот как узнать из газет и журналов, что она та, которая нам нужна.   
- У меня мать в Бийске живет, ты же знаешь ее, она приезжала сюда. Меня тоже на Военно-промышленный комплекс не примут, мой отец репрессированный.
 - У нас в Горно-Алтайске живет моя теща с сыном Николаем, но там ловить нечего,- сказал Айзик. 
  Наступил май месяц, сплошным зеленым ковром покрылась земля, продолжал цвести багульник, а на склонах сопок и по берегам рек и ручейков сиреневым цветом начал расцветать маральник. А на Альпийских лугах Алтая; флора начинала демонстрировать броскую палитру, неописуемые красоты природы, от которых невозможно было глаз оторвать; так этот ландшафт своей красотой привораживал художников, туристов, ценителей изящных красот. 
С началом весны у второго сына  Николая, Андрея, начались ежедневные эпилептические припадки, по два, а порой и четыре раза.  Самая маститая врачиха этого поселка Татьяна Командова сказала, что ему здесь не климат.  Время шло, а Николай с женой никак не могли найти, в  какую республику или область поехать, найти там хорошую работу и быстро получить квартиру.  И вот в один летний вечер приходит к Николаю чета Даниловых и почти с порога говорит: 
- Николай, есть место, где требуются специалисты нашего профиля, это  на Урале, там есть небольшой рабочий поселок  Вишневогорск.
 – Откуда у тебя такие сведения?   
- На днях с отпуска вернулся наш шахтер, он мне рассказал и дал номер телефона, я с почты позвонил туда, они  подтвердили, что им действительно нужны рабочие, владеющие такими профессиями и готовы ждать месяц, пока мы уволимся и приедем.
– Айзик -это точно, чтобы не получилось, приедем, а они скажут, мы уже укомплектовали штат, и вы теперь нам не нужны, но в виде исключения можем предложить другую работу - подсобными рабочими?
После ухода Даниловых Николай начал разговор с супругой:
- Завтра я поеду к врачу и возьму справку о том, что Андрею необходимо сменить климат, тогда меня быстро уволят, а так могут заставить отрабатывать две недели, а может, и больше. 
 Айзик оказался хитрее, чем я мог предположить, у него был подписан отпуск, а работал по просьбе начальника шахты Петренко, который обещал по первому требованию отпустить его. Так через две недели мы уволились, семьи перевезли в Бийск, а сами отправились в Вишневогорск. Там удивились нашему быстрому приезду, отправили проходить медосмотр, а через два дня пошли на работу.
  Николай дошел до проходной, зашел в кадры, забрал документы, попрощался с Айзиком и вернулся в Бийск.  Несколько дней помыкался по городу, работы, хоть отбавляй, а с квартирами напряг, еще  больше чем два года тому назад. Тогда  вместе с отцом изготовили шифоньер и еще кое-что,  в день  получения денег пришло письмо от старшего брата из Навои, куда он приглашал Николая работать. Оставив семью в  у своих родителей, сам же укатил в Навои.
 P.S: 
Читателям, которым дальнейшая судьба Николая не безразлична, могут прочесть роман дилогии Николая Бурденко  «Мы жили и работали в Кызыл-Куме».      

                П   Ё   Т   Р
 
       Петр был третьим ребенком, родился в тридцать восьмом году в городе Хамадан, на юге Ирана. По рассказам родителей, он был светловолосым и светлокожим. Где-то примерно в полгода начал всем улыбался, кто бы ему ни показывал пальчики либо корчил рожу. А чуть позже увидев те же гримасы и движение пальцев, смеялся взахлеб и  раскатисто. Непонятно, почему он стал любимчиком в семье и привлекал внимание всех друзей семьи и знакомых, толи из-за звонкого заражающего смеха, толи из-за белесого цвета кожи и белокурых кудряшек? А когда начал ходить, то подходя, поднимал руки, просился, чтобы его взяли на руки. Говорить тоже начал рано - это была еще одна беда тому, с кем он начинал общаться, сыпались вопросы, как из рога изобилия. Один и тот же вопрос Петр переспрашивал несколько раз, и тут же следовали вопросы, зачем, почему, где, когда.
После двухлетнего возраста он практически не ходил, все время бегал, в комнате, во дворе, на улице, поэтому его прозвали бегунок либо непоседа. Так Петр рос, наращивая подвижность, смех, вопросы и любопытство ко всему. По темпераменту Николай и Пётр  были настоящими холериками.  А уж побегать - это было страстью обоих, так случилось при поездке в Исфаган, автомобиль, на котором ехали, заглох, потому пришлось сгрузить вещи и ловить попутку.  Как только отец ссадил детей на гравийную обочину, эти непоседы, Николай и Петр, тут же затеяли непонятную игру, бегая друг за другом, хлопая по плечу. Полненький старший сын Юрий после двух пробежек, тяжело дыша, становился у ног матери, а эти два холерика, мало-помалу распалялись; войдя  в раж, невозможно было их остановить. Петр хоть и был младше Николая на год, бегал намного быстрее. Потом Петр, убегая от Николая, упал на гравийную дорогу и разбил колено до крови. мать долго не думая, смыла кровь, продезинфицировала  марганцевым раствором и забинтовала. До Исфахана доехали спокойно, поселились у знакомых в отдельной комнате.
  Ночью Петр своим криком: "Больно-больно…" разбудил родителей, Анастасия сделала водочный компресс, но Петр всю ночь не спал, плакал и кричал. Утром по приезду мать с Петром начала ходить по врачам, которые, осмотрев, пожимали плечами, но толкового что-либо сказать не могли, некоторые произносили следующее:   
«Ничего страшного - это же дети, а на детях все заживает, как на собаках. Не печальтесь, немного по-болит, перестанет, только наберитесь терпения, все будет хорошо!»
Слова врачей как-то успокаивали.  Прожив  в Исфахане примерно два месяца после отъезда деда с бабой, родители поняли, Петра здесь не вылечить, нет таких  врачей, которые могли бы помочь сыну излечить ногу, поэтому приняли решение, чтобы немедленно матери нужно ехать в Тегеран. Все-таки в столице находилась советская больница Красного Креста, кроме этого, имелись еще несколько иностранных клиник и «Микробиологическая лаборатория Луи Пастера», где можно получить истинный анализ ушиба колена, так врачи говорили о ней.  Еще один фактор, который подтолкнул семью повезти Петра в Тегеран, там  в это время не только в городе, но и в (дастане - фарси) районе проходили митинги и стачки, а также противостояния  правоохранительным органам. Забастовщики требовали у промышленников повышения зарплаты, а у правительства - социальных пособий для стариков, женщин,  инвалидов и определение бездомных детей.  Проходившие демонстрации часто сталкивались со стражами правопорядка и войсками, в результате чего заканчивались перестрелками - рабочих с полицией и жандармами.   
Перед Тегераном Анастасия заехала в поместье сестры Мохаммада-Реза-шаха,  Ашраф-Реза Пехлеви, где она каждую весну находилась на родине, жила здесь. В канун нового года по мусульманскому календарю проводила время в этом имении. А затем в связи с политическими и многими другими делами выезжала в столицу и другие города, где вершила благотворительными делами, а в середине лета, когда зной достигал апогея, приезжала на отдых в родительское гнездо; к побережью Каспийского моря в город  Пехлеви, где находилась ещё одна ее дача.  После радостной встречи, угощения и коротких расспросов о жизни и детях, глядя на Петра спросила.   
- Асия (так все высокопоставленные, знакомые женщины персиянки, сдружившиеся с Анастасией, встречаясь,  ее звали) Почему Петр хромает и часто хватается за левую ногу,  и в это время искажается его лицо?
- Милая шахзадеханом (принцесса - фарси), дело в том, что дети играли в горелки, он убегал, видимо, запнулся и  упал, разбил колено, и с тех пор оно у него болит, я к каким только врачам не обращалась, никто ничего конкретного сказать не может, а ребенок страдает.   
Шахзаде Ашраф недолго думая, назвала адрес и фамилию, к кому обратиться в тегеранской клинике ее сестры Фатимы, кроме того, обещала позвонить главврачу клиники и предупредить о визите  русского пациента по имени Петр. 
По приезду в Тегеран Иосиф быстро нашел работу, а Анастасия обратилась в названную клинику.  Попав на прием, подробно рассказала главврачу, где и как все произошло, он внимательно осмотрел Петра. Прикрыл глаза,  задумчиво произнес:
- Компресс надо было делать холодный, а не водочный, тогда бы ничего подобного не случилось.  А теперь давайте попробуем лечить вашего ребенка в нашей клинике.  Невзирая на то, что вы русская и вы в хороших отношениях со старшей сестрой - моим работодателем, доверивший мне руководить столь знаменитой клиникой династии “Реза-шаха Пехлеви”. Конечно, сама она не должна заниматься, поскольку у нее есть царские дела, более важные и масштабные. А мне - это за честь руководить клиникой этой страны для неимущих, куда приглашено очень много иностранных врачей-специалистов и профессоров, у которых наши иранские врачи стажируются. Давайте сделаем так, - продолжил врач Колам-Али Матбуи, обращаясь к Анастасии, - вы сейчас уговорите своего сына остаться здесь на несколько дней, мы его обследуем и скажем вам,  поддастся лечению или нет.   
– Прошу вас, только не говорите, что не поддастся лечению, иначе я сойду с ума,- со слезами на глазах произнесла Анастасия.
Несчастной матери пришлось до самого вечера уговаривать Петра, чтобы он остался в клинике с людьми в белых халатах. А он все время плакал и  цеплялся за мать. Видимо, от усталости уснул у нее на руках, тогда врач взял и унес его в палату.   Ходила она в клинику несколько дней, как на работу, пока он не привык к персоналу.  На шестой день фтизиатр, заведующий туберкулезным отделением, Герхард Штаумберг, прекрасно владевший персидским и немного русским языками, сказал:
- У вашего сына начался туберкулез кости, лечение длительное, не знаем, как долго продлится; её лечить совсем не сможем, но приостановить развитие туберкулеза попробуем.  А для этого вам придется оставить его у нас, как минимум на девять месяцев, а то и год, и это предполагаемый срок, а может, и больше – до двух лет.  Все будет зависеть от организма ребенка, от усвояемости  лекарств, хорошего питания, фруктов, да и не вздумайте ходить каждый день и приносить что-либо - это будет его раздражать, а при нервозности все болезни плохо поддаются лечению.   
  Оставив Петра в клинике, семья отправилась на поиск работ и места проживания в северную часть Ирана на побережье Каспийского моря, где проживало множество русскоязычного населения. 

                *          *          *

    Направляясь в город Горган с семьей, Иосиф все время смотрел на асфальтированное полотно дороги и вспоминал, как он впервые ехал по ней, только тогда она была грунтовая, как их в кузове трясло и окутывало пылью, частицами которой приходилось дышать.  Сейчас он ехал и наслаждался плавным движением автомобиля, лишь слышен был спокойный рокот мотора, а ведь эту асфальтированную дорогу Ирану англичане хотели построить, но из-за отставания у них отобрали и передали американцам, которые с октября 1941-1943 гг. строили её. А по «Ленд-лизу» (от “англ. Lend-lease” lend давать взаймы, lease – сдавать в аренду) началась перегонка автомобилей с военными грузами, с Юга на Север Ирана, к портам и пограничным городам СССР. 
На последней сопке перед городом водитель остановил автомобиль на вершине холма, с которого город смотрелся, словно макет на столе у архитектора, где справа виднелась гигантская  мраморная плита бирюзового цвета с белыми прожилинами, постоянно меняющие места и рисунок, так, с высоты птичьего полёта смотрелось  Каспийское  море.   А  кристально чистый горный воздух, вперемешку с морским бризом, пьянил и кружил голову.  Высоко в туманно-голубом небе яркое солнце слепило глаза, и хотя уже склонилось на Запад, все еще припекало плечи и спины людей, вышедших из автомобиля размять ноги. Покрутив головой, Иосиф увидел далеко на Востоке, между небом и землей, угрожающе-черную полосу туч; предвещая шквал либо тайфун,  грозно надвигавшиеся на Каспий, несущую за собой угрозу разрушения и эта угрожающая черная туча, символ беды, не оставляла сомнения, что надвигается именно на северную часть Ирана. Спустя час семья Иосифа разгружала вещи с фаэтона во дворе  в семье хороших знакомых Антипиных, уезжающих в Америку. 
В ту ночь Иосиф не мог сомкнуть глаз, выросший у моря, он почему-то больше любил созерцать шторм на море, нежели штиль. Кроме этого, всегда по приезду на новое место жительства он планировал, где и как начать поиск работ, а тут погода преподнесла сюрприз, взбудоражив морскую тишину, которую он не видел с момента отъезда из Ахваза. Через два часа, по приезду в Пехлеви, погода начала сходить с ума, шквальный ветер то свистел, то ревел с каким-то стоном,  гневно клокоча.  У кого дома были покрыты жестью, ветер срывал с крыш полностью покрытие, унося вдаль, издавая в атмосфере скрежет и вибрирующий жалобный звук, словно синтезировал, создавая  какую-то никому доселе неведомую небесную мелодию. Ночью раскаты грома доносились отовсюду, а секундные извилистые вспышки молний, разрезавшие небесный купол, одновременно отражались в клокочущей морской пучине, придавая ему зловещий вид кипящего жупела. Налетевший ураган бесновался двадцать часов, а после полудня второго дня начал стихать. В поиске работы Иосиф случайно встретил знакомого портовика – бывшего русского моряка, дежурившего в ту ночь на одном из кораблей. Так  между разговорами и расспросами о работе, Никифор Братков  рассказал, что происходило в прошедшую ночь в гавани и море: «Весь день море как-то необычно волновалось, то рябь проносилась  и тут же исчезала, то цвет меняло, а ближе к ночи тучи опустились так низко, словно покрыло одеялом всё море, так как между ними не было никакого просвета.  И тут же гремел гром, на мгновенье морское зеркало освещали молнии, в результате море, на миг, блеснув серебром, отделяло воду от зловеще нависших туч, а бегущие огромные волны  вновь соединяли их.  Штормовой ветер, не останавливаясь, подгонял волну за волной, которые набегая на берег, встречая преграду, в силу своей мощи, всё сносили со своего пути, либо, разбиваясь, окатывали их брызгами, в тоже время создавали радужный фейерверк и туман, это просматривалось в момент вспышек молний».
Так город Пехлеви в провинции Гилян встретил семью Бурденко в первую ночь приезда. Анастасия каждые три месяца ездила навещать Петра, чтобы знать, как идет лечение, надо сказать, возвращалась  морально убитая и больная, видно было, что каждая поездка ей давалась нелегко. А последняя поездка чуть не довела ее до инфаркта из-за того, что придя в клинику, она не нашла сына в палате. Анастасия в панике со слезами на глазах вбежала в кабинет заведующего отделением – Герхарду  Штаунбергу. Но на месте заведующего отделением сидел совершенно незнакомый человек, тоже в белом халате, с европейским лицом. Увидев растерянность и страх в глазах женщины, заикание в словах от волнения, он спросил:
 - Вы – кто и что вам здесь нужно?
 - Где мой сын? 
- Какой сын, как его фамилия и как зовут?   
Услышав фамилию Бурденко, он обрадовано по-русски сказал: 
- Как, где? У нас в клинике! - несколько секунд он молчал, видимо, обдумывал, что и как сказать, чтобы было правдиво и убедительно, наконец, он произнес. - Они в саду гуляют, вы не волнуйтесь, посидите здесь, а я пойду, попрошу медсестру сходить за вашим сыном. Но прежде давайте познакомимся, теперь я заведующий этим отделением, фамилия моя Цветкович, звать  Горан, а вас?
- Я мать Петра Бурденко, зовут меня Анастасия Антоновна. 
 – У нас в Сербии есть близкая к вашему имени Антония, теперь всё хорошо, я пошел.      
Через минуту после его ухода вошла высокая женщина в белом халате азиатской внешности с красивым лицом, поздоровавшись, спросила:   
- Почему вы такая расстроенная, чуть не плачете?
- Как тут не расстроиться, приехала к сыну, а его в палате не оказалось, подумала, что он уже умер. Я прибежала сюда, а заведующий отделением говорит: «Ваш сын с нянечкой, гуляют в саду». Я хотела сама пойти, найти его и поговорить и привести его сюда. А он сказал: «Сидите  здесь и ждите». Вот я в расстроенных чувствах сижу и жду.  Не подскажете, где Герхард Штаумберг?
 - Он уехал в Германию; там сейчас больше нужен, нежели здесь, его ждут инвалиды войны и калеки, а лечить не хватает врачей. Кто-то из сотрудников говорил, якобы его отозвали отсюда, поскольку он военнообязанный. Хоть война и закончилась, а пришедшие с фронта раненые солдаты остались в госпиталях, им нужна квалифицированная медицинская помощь, поскольку на войне произошли большие потери врачей. Поэтому сейчас со всех концов света собирают «Дойч» врачей.   
Присев рядом, эта персиянка начала говорить быстро, все время, прислушивалась к шагам в коридоре и поглядывая на входную дверь. В конце концов, она освоилась и рассказала:   
- Ваш ребенок – это уникальное явление человечества: по личному обаянию, характеру, умению разговаривать с взрослыми и внимательно слушать, что говорят, но самое главное, он умеет точно отвечать на любые вопросы и знает, что ему нужно. Он в клинике  один русский мальчик блондин, да такой кудрявый, по которому можно сказать все с ума сходят, проходя мимо, каждая старается его затронуть, поговорить, ведь он так красиво говорит на нашем языке, что порой можно заслушаться его Исфаганским, сладком диалекте; журчащей речи, словно родник.  В связи с этим кто-то научил его петь персидские песни, когда он их поет, весь персонал клиники восторгается, а некоторые плачут.  И еще один момент, его белокожее красивое лицо с быстро бегающими голубыми глазами и кудрявые блондинистые волосы на маленькой головке всех приводят в восторг. 
 – К чему вы мне все это рассказываете? - спросила Анастасия.
- Сейчас поясню, на вашего сына одна семейная пара глаз положила, он армянин, врач Гецек Миронян, а она русская, Надежда Жогина, а выдает себя за чешку по имени Нада, оба работают здесь в клинике, так эта пара, бездетная, и хотят взять европейского ребенка. А поскольку в единственном приюте Ирана нет таких, они присмотрели вашего сына Петра, она с вашим сыном говорит по-русски, и надо сказать, преуспевает во взаимоотношениях, уже два раза возила к себе домой, мало того, она вас оговаривает: «Твои  мать с отцом, - говорит она ,- хотят тебя оставить здесь навсегда.  Может, ты хочешь жить со мной и дядей Гецеком, меня будешь мамой называть, если захочешь, можешь уже сейчас называть мамой, пусть пока у тебя будут две мамы, а потом останусь я одна». 
Эти слова я сама своими ушами слышала, поэтому  так смело говорю, из материнских чувств. Думается мне, что она его вчера вечером повезла к себе домой, и заведующий отделением знает об этом, и сейчас он пошлет к Мироняну, чтобы быстренько привезти сюда вашего сына.   
 – Гульбахар, то, что вы говорите, у меня не укладывается в голове, я не могу поверить, как эта женщина может поступить, у нее что, нет сердца или она совсем рассудок потеряла, либо у нее просматривается звериный инстинкт отнимать детей у матерей и поедать.      
- Мадам Анастасия, поверьте мне - это на самом деле так, мне кажется, что врач Миронян согласовывает действия своей жены с новым заведующим, этого отделения Гораном Цветковичем. Давайте сделаем так, о том, что ваш ребенок здоров, будто не знаете, все про Петра слышала на консилиуме, я персиянка, училась в Германии, врач по образованию и мать двоих взрослых детей, а почему работаю, муж погиб, а жить-то на что-то надо, вот и пошла, работать, как врач и переводчик. Посмотрите сейчас, как только придет Цветкович, начнет вам рассказывать, что болезнь продвигается хорошо, но надо еще немного подлечить, то есть, оставить на полгода.  Поэтому я вам советую, быстрее забирайте своего сына домой, сошлитесь на какую-нибудь причину, вроде отъезда за границу, в общем, думайте, если не хотите потерять сына. Он сейчас здоров, туберкулез заглушен, нога у него будет расти, а отставание семь сантиметров, так и останутся, хочу сказать, не догонит здоровую ногу. Так Петр пролечился год и два месяца, без выхода. 
Сказав последнее, Гульбахар вышла, увидев идущего врача, пошла ему навстречу, еще не дойдя, начала что-то говорить.  А Анастасия задумалась:  «Непонятно, из каких соображений эта врачиха-персиянка выдала тайну несчастной семейной пары, с этического соображения или из женской солидарности, как мать, а может, из зависти? Неужели все правда, ведь она со мной разговаривала впервые, нет, пока нельзя женщину обвинять в чем-либо, надо дождаться разговора с Цвековичем, а уж потом делать выводы. Все-таки в чем заключается корысть этой  персиянки, врача-педиатра? Как поступить? Неужели Гульбахар правду сказала, если туберкулез заглушили, значит, его могут выписать домой и обязать меня один раз в квартал или полугодие привозить на обследование?»   
Едва подумала об этом, как вошел заведующий отделением и с порога начал говорить:   
- Видимо, они зашли так далеко, что пришлось послать еще одного гонца за ними, не волнуйтесь, они скоро появятся, и вы увидите своего любимого сына, он у вас такой славный, а какой умный, красивый, добрый, ласковый, обаятельный и общительный. - Он так  долго хвалил Петра, пока у него не кончился запас хвалебных слов. 
– Доктор, скажите, как протекает лечение моего сына и скоро ли я смогу его забрать домой, вся наша семья так скучает по нему, старшие дети меня замучили вопросами, когда приедет Петр, а я не знаю, что им сказать, дабы не соврать? Еще одного боюсь, как бы он не привык к кому-нибудь из персонала клиники, он ведь такой доверчивый и ласковый. 
 – Мадам, ваш сын почти здоров, мы его еще немного подлечим, затем немного понаблюдаем, а уж потом выпишем домой. 
– И сколько времени уйдет на все вами сказанное - подлечить и понаблюдать? - тут Анастасия вскипела, так как поняла, он лжет. 
- На все это уйдет примерно еще полгода. Что вы скажете на это? - отворачивая лицо, спросил Цветкович.   
  И тут у Анастасии  от злости ком к горлу подступил, затряслись руки, едва просунув их в карман за платком, как за спиной у Цветковича  появился лечащий врач Петра - Омар Джавани, подойдя к Анастасии, произнес: 
- Скажите, кто вас так расстроил, сын нами излечен, и вы вовремя приехали за ним, и почему такое упадочное настроение и несчастное лицо, что-нибудь еще случилось, а? - затем повернулся к Цветковичу, который не ждал появления лечащего врача у себя в кабинете. - Что происходит в этом кабинете? - произнес Омар.
А Цветкович от неожиданности отвернулся и стоял, молча, с опущенной головой, будто в рот воды набрал, не зная, что сказать и что делать в такой конфузной ситуации. 
 - С вашего позволения, господин Цветкович, я возьму на себя заботы по выписке Петра домой.
При выписке измеряли длину ног, травмированная оказалась на семь сантиметров короче другой, она такой и осталась до смерти Петра. 
Выписав Петра из клиники, счастливая Анастасия с сыном в тот же день отправилась  домой в Пехлеви.  Дома их ждал счастливый отец с тремя сыновьями. На второй день по приезду домой Иосиф с Анастасией и Петром в одной из частных сапожных мастерских города; на каблук ботинка Петра временно набили набойки на семь сантиметров и тут же заказали новую обувь с такой же подошвой, но облегченную.  Так он стал ходить в специальной обуви, и все-таки при ходьбе корпус немного наклонялся влево.
Возвращение Петра в семью всех  обрадовало до такой степени, что ему старались угодить буквально все, невзирая на старших, двоюродных сестер и братьев, проживавших по соседству в этом городе. Переехав все й семьёй в Тегеран, Петра привели в школу, педагогический  совет побеседовал, после чего спросили:
- Где ты учился русскому языку?
- Как, где? Дома, у мамы.
Так его приняли в организованную родителями школу, где окончил семь классов по советской программе начальной школы. В клубе при советском консульстве участвовал в самодеятельности и шахматном кружке.

                *          *          *

Прибыв в  Бийск - Петра приняли на сахарный завод,  учеником в электро-цех. Так началась трудовая жизнь восемнадцатилетнего Петра. Необходимо сказать, что с первого дня работы на заводе, узнав  о постоянной работе художественной самодеятельности в клубе сахарного завода, он стал одним из постоянных участников, где мог находиться сутками безвылазно.  Внешне Петр всегда выглядел очень импозантно, средний рост, худощавый на вид, при ходьбе из-за укороченной ноги хромал, покачиваясь влево, несмотря на это у него было столько энергии и юмора, что хватило бы не на одного смертного. Продолговато бело-кремовое красивое лицо с голубыми глазами слегка экзофтальмом и приятной улыбкой привлекали внимание прохожих людей. Внешность Петра всегда располагала к общению и доверию, невзирая на личность, пол, ранг и возраст.  А аккуратная, на чуточку удлиненной шее, голова с белокурыми, свисающими на лоб, кудрями, делали его внешность неотразимой, в тоже время подчеркивали озорство этого молодого парня, притягивали  взоры девушек и молодых женщин, которым он при разговоре сыпал анекдоты, как из рога изобилия. 
  Через год, получив четвертый разряд электрика, перевелся на стройку в субподрядное электромонтажное предприятие «Зап-Сиб-электромонтаж». А еще через год, получив пятый разряд электромонтажника,  начал искать калымы на предприятиях города. Подобрал себе двух парней, стремящихся заработать дополнительные деньги, и они вместе находили электромонтажные  работы, затем искали нужные материалы, приборы, щиты, договаривались о покупке, после чего посылали снабженцев с официальной заявкой тех предприятий, на которых должны были производить монтажные работы, чтобы получали и везли их на объект. 
В пятьдесят восьмом году Петр поехал в Ялту к дядьке Алексею, родному брату отца. Вернувшись оттуда, уехал на Дальний Восток, устроился на рыболовецкое судно электриком, проработав  сезон, приехал в Бийск отдохнуть у родителей, уезжая, прихватил с собой младшего брата Алексея, там устроил на то же судно, на котором  сам работал. 
Летом шестидесятого года, Пётр с Алексеем приехали к Николаю в Нальчик, и не найдя высокооплачиваемых работ по специальностям, покрутились с месяц, вновь уехали на Дальний Восток. Многих поражала его моторика и жизнелюбие, это был человек, никогда не знавший усталости ни на работе, ни дома, ни в путешествии, а гуманизма было столько, иногда казалось, хватит его на весь мир.  Как выше упоминал, его внешность, красота и хорошо подвешенный язык, которым он так мастерски владел, что за несколько минут, мог влюбить в себя, нескольких девчат и  надолго. С которыми также быстро расставался, а с женщинами-одиночками, либо разведенками он находил общий язык как-то быстро, но не более того,  общение проходило только в кругу друзей.
  Его каждый приезд к родителям или братьям, друзьям всегда заканчивался тем, что он находил девушку, что происходило дальше, никому неведомо.  Будучи возмужавшим моряком, о Петре ходили слухи, о его отношениях с женским полом, он не соглашался регистрироваться.  Еще несколько слухов  дошли до автора намного позже через третьи лица, женщины говаривали: «Если бы не его хромота, я бы с радостью вышла за него замуж». Но это они произносили, когда он не жил в Бийске, а рыбачил  либо жил в Миллерово.  Чувствуя себя неотразимым, пользовался этим и после небольших встреч, расставался интеллигентно, спокойно, как говорят, уходил по-английски.
В одну из поездок к родителям Петр в поезде познакомился с молодой учительницей, алтайкой, по имени Саашка, пообщавшись, оказалось, она преподаватель русского языка, прямо с вокзала привез к родителям, познакомил, и она тут же увезла его в Горно-Алтайск. Через месяц он вернулся изнеможенный и злой, а когда мать спросила: 
- Ты что, болеешь? 
- Нет,  – последовал ответ. 
– А почему такой худой?
 – Воздух горный хорошо действует на организм,- а отец искоса глянул в сторону и произнес: 
- Наконец напал на самку БОНОБО, погоди, еще не до такого доведет – от слабого ветра падать будешь.
- Ты куда торопишься, вещи складываешь, дома еще не побывал и уезжаешь, может, покормить тебя? - спросила мать.
- На сегодня это самое лучшее предложение. 
- Глядя на твой вид, можно сказать, она тебя не кормила. 
 – Мама, она ничего готовить не умеет. 
Сев за стол, Петр так метал, что шевелились уши, покончив с содержимым в тарелке, попросил еще добавки, поев, вновь кинулся к вещам, видя его нервную суетливость, мать спросила:   
- Что ты ищешь? 
- Вещи свои.
- Какие вещи? Ты в день приезда познакомил нас с Саашкой, выпили по стакану чаю, вручил нам подарки, попрощались, сели в поджидавшее вас такси и уехали к ней в Горно-Алтайск. Так что ты никаких вещей здесь не оставлял. Если ты хочешь забрать, вот старые, лежат уже четыре года, так я сейчас достану их тебе, они нам с отцом не нужны. Где твой импортный чемодан с вещами, из которого  доставал подарки?
Ударив себя ладонью по лбу и, скривившись, произнес:
- Совсем забыл, я же чемодан оставил на вокзале в камере хранения, - соврал Пётр, чтобы не расстраивать родителей. - Мама, те старые вещи мне не нужны, отдайте их кому-нибудь, а я поеду с тем, что в чемодане, а недостающие куплю на месте.
 – Послушай, сын, не удираешь ли ты от кого-то? - спросил отец, криво  улыбаясь.   
- Да нет, позвонил, узнать, как дела, а они воспользовались этим моментом и отозвали меня.   
– Скажи, у тебя на дорогу есть деньги? - спросил отец.   
Петр вынул из внутреннего кармана кителя какие-то купюры, пересчитал и покачал головой - это означало, что не хватит даже на билет до Владивостока. Тогда отец, обращаясь к матери, произнес:
 - Отдай ему те деньги, которые он нам оставлял, и пусть бежит от этой молодой гетеры, пока она не настигла его здесь.      
Подавая деньги, мать спросила: 
- Теперь хватит или нет?
– Да, вполне, - ответил Пётр и, переминаясь с ноги на ногу, стеснительно спросил. - Можно я поеду, а то скоро поезд на Томск? 
– Подожди Петя, я  сейчас оденусь и провожу  тебя на поезд.   
 – Нет-нет, не надо, я и так уже опаздываю.
После этих слов подошел к отцу, обняв, прижался и, помолчав, выпуская из объятий, отец поцеловал сына со слезами на глазах, произнес:   
- Береги себя и нас не забывай, будь счастлив!    
Все это время мать стояла, молча обливаясь слезами, смотрела на сына, а как только Петр отошел от отца, она обняла его и дала волю рыданию, что-то невнятно причитала. Прошло несколько минут, и чтобы разрядить эту драматическую сцену прощания, подошел отец, обнял их обоих, затем правой рукой стал прижимать жену к себе, а левой Петра отрывать от матери, так через минуту отец с матерью стояли напротив сына. Петр поблагодарил родителей, поклонился и произнес:   
- Для всех меня здесь не было, - и направился к выходу.
Мать, набрав кружку воды, вышла на крыльцо и выплеснула  в след Петру, пожелав:   
- Гладкой тебе дорожки и счастливой долгой жизни, - помахивая руками, произнесли мать с отцом удаляющемуся сыну, не переставая махать руками, одновременно вытирать слезы.
Как только сын скрылся за углом, Иосиф, поддерживая Анастасию, завел ее в квартиру.  Достал валерьянки, накапал в мензурку и дал жене выпить, то же самое сделал себе для успокоения.
Примерно через час раздался звонок, ничего не обещающий, так как за день этих пожилых людей посещало до десяти человек.  Открыв дверь, Иосиф не сразу узнал стоящую перед ним молодую женщину с узким разрезом глаз толи из-за низко приросших век, присмотревшись, он вспомнил ту алтайку, побывавшую здесь вместе с Петром месяц назад.  Только тогда она была миловидная девушка, а сейчас перед ним стояла женщина на вид намного старше. Не здороваясь; по суровому лицу видно было, что она воинственно настроена. Наконец после небольшой паузы она  клокочущим гортанным голосом, продвигаясь мимо Иосифа в квартиру, произнесла: 
- Здравствуйте! – и уже находясь в квартире, спросила, - где он?    
- Вы кого ищите? - спросила Анастасия Антоновна. 
 – Как кого, Петра! 
– Это я должна спросить, где он, вы месяц назад как ушли, и мы больше ничего о нем не слышали и не видели.  А что случилось?   
 - До сегодняшнего дня все шло хорошо, обещал на мне жениться, и вдруг сегодня сказал: «Беременность ты придумала, и я на тебе не собираюсь жениться, затем оделся и ушел, я пошла в школу, отпросилась, чтобы вернуться, поговорить и урегулировать вопрос, но дома его не оказалось, я поняла, он уехал, подумала, что поехал к вам, поэтому приехала и пришла к вам. Но вы говорите, что  его здесь нет, и не было, тогда поеду на вокзал, может, там застану. 
- Сааша, ты у гинеколога была?   
- Нет, у нас к нему не пробиться, это надо целый день потерять, а мне некогда, я же учительница.   
– А анализы, какие-нибудь сдавала? - и тут же добавила, - раз у врача не была, кто бы мог выписать направление на сдачу анализов? А как ты узнала, что беременна, вы ведь недавно живете? 
Этот вопрос немного смутил Саашку, она заглянула в зал, потом в спальню, невзирая на закрытый туалет, отодвинула щеколду и туда заглянула, после всего бросила взгляд на стоящую обувь и, как бы вспомнив, что не ответила на вопрос о беременности, ответила: 
- Я же женщина и чувствую, - немного погодя, продолжила, - ну, если не беременна сейчас, то жить будем, и я забеременею, вы же, старые, любите внуков?   
Иосиф глянул на Анастасию, его явно покоробила эта фраза, затем сурово посмотрел на нее и произнес: 
- Ты видишь, Петра нет, и не было, поезжай быстрее, может действительно, на вокзале его застанешь, если найдешь, пусть нам позвонит, он номер знает? 
 – Ты прав, старик, мне надо торопиться, - сказав последнее и не попрощавшись, выскочила и помчалась.
Наутро следующего дня, примерно в десять, раздался телефонный звонок, голос, которой Иосиф сразу узнал, это была вчерашняя наглая гостья, месячная гражданская жена Петра, не поздоровавшись, начала говорить:
- Петр мне говорил, что у вас есть книги, привезенные из Ирана,  они мне нужны, поскольку я учитель русского языка, и литературы он называл: это “Словарь живого Великорусского языка - Владимира Даля", "Словарь иностранных слов", три тома «Энциклопедический словарь» и трехтомник стихов «А.С. Пушкина».  Все эти книги мне нужны, я хочу их забрать, вы старые,  вам они не нужны, а мне детей учить. Я сейчас приеду на такси, а то тяжело нести.
- Прежде всего, если ты учитель, то научись разговаривать со старшими, это первое, второе, эти книги Николай вез из Ирана для себя, он их забрал и увез.  Третье, если бы они даже были здесь, я бы тебе ни за что не отдал их.      
- Николай, что он из себя представляет? Рабочий, слесарь-монтажник несчастный, поработает  на стройке, сопьется, ему не до книг будет. 
 – Скорее ты сама сопьешься, с таким характером от тебя все мужчины будут удирать, как от бешеной собаки.  А по поводу Николая скажу, он никогда не сопьется, у него характер железный, днем работает, а вечерами ходит в школу,  думаю, у него есть цель, он чего-нибудь  добьется в жизни. 
    Тогда не только родители, даже провидец не мог предугадать, что Николай в возрасте семидесяти лет начнет писать романы, сказки и стихи.  А в семьдесят восемь его, как писателя, примут в Российский и Интернациональный союзы писателей.  Став писателем, Николай, переданный отцом диалог с Саашей, отразит в одном из своих произведений.
 - А по поводу книг не ври, - продолжала дерзить брошенная жена, постоянно упоминая его имя, - а Петр говорил, что они семейные, поэтому они и ему принадлежат, и он может ими  распоряжаться. Ты пойми, старый, они мне нужнее, а то, что говоришь, их нет, это ты только что придумал, чтобы меня позлить, но ничего, я поеду, найду Петра, буду с ним жить и заберу все эти книги, они будут моими и только моими!
 – Ну, ты и штучка с ручкой, такую невестку я и на порог не пущу, так что держись от нас подальше! - после последних слов Иосиф положил на стол телефонную трубку, из коей раздавался истерический голос этой сумасбродной женщины.  Получив отпор от не сбывшегося свекра, судя по тому, как она кричала в телефонную трубку, видимо Сааша была в бешенстве. Что и как было дальше, и как сложилась дальнейшая судьба  этой молодой учительницы; семья не знает, а Пётр тем более он о ней слышать не хотел, а когда отец в шутку упоминал имя Сааша, Пётр говорил.
«Папа ну я ошибся, ну был глупый, прости и прошу тебя, “Не сыпь мне соль на рану, она ещё болит”. После чего вместе с отцом смеялись, ударяя друг другу в ладошку.      
Кроме этого приключения, устроенной Сааш разборке, было еще несколько интересных ситуаций с Петром, но об этом далее.  В один из приездов в Бийск  Николай попросил Алексея рассказать, чем занимались они на корабле во время путины.   
– Прежде всего - находились на своих рабочих местах, чтобы не дай Бог, что-то не произошло, в этот момент, когда обнаруживали косяк рыбы, все работали, не считаясь со временем, за сутки - трое могли выполнить месячный, а то и двухмесячный план. Да иногда по просьбе помощника капитана помогали делать то, куда нас ставили.   
- Алексей, ты еще не надумал семью заводить, как Петр?
- Я об этом пока не думаю и не предпринимаю никаких мер. Хотя у него есть невеста или женщина, но я их ни разу не видел вместе. Толи он такой разборчивый и ищет себе королеву или сказочную дурнушку, которая для любимого все сделает?    Скажу так, пока мы будем ходить в море рыбачить, семьи нам заводить нельзя, так как мы насмотрелись на женатых мужиков, рвущихся с путины на берег к семьям, а возвращаются разведенными и разочарованными в жизни.  Там в портовых городах Дальнего Востока и без жен жить даже лучше, спросишь, на основании чего такое глубокое умозаключение? Поясняю, ты помнишь, когда мы жили в Тегеране, каждый раз возвращались  домой, по улице «Кавам ас-Салтане» - или улица «Сталина», там под сенью деревьев стояли либо прогуливались женщины-проститутки, покрытые чадрами с головы до пят, и задавали вопрос: «Мужчина, не хотите получить удовольствие путем, втулочного массажа?»  Так вот и там полно таких женщин, зарабатывающих на жизнь своим телом. Там даже есть специальные дома и руководят ими сутенеры, которые работают только по телефону на вызов.  У таких борделей  находились свои машины с шашечными оттисками на дверках,  означающее такси, которые отвозят и привозят проституток.  Кроме выше сказанного, в темных переулках кое-где за углами прячутся такие же проститутки, подкарауливающие слегка пошатывающихся пьяных мужчин, которым предлагают себя.  Больше всего прилично одетые мужики заходили в рестораны – погулять, а там за специальными столами сидят со скучающими лицами хищные-путаны, завидев гедонистов, вмиг преображаются, стоит глянуть, как тут же начинают жеманничать, улыбаться, манить к себе жестами рук.  Рыбаки, находившиеся по полгода в путине, все это время, не видевшие женщин, не задумываясь о последствиях,  бросались в их объятия, не подозревая  хитроумных проделок портовых проституток. Как только рыбак усаживался за стол, ловушка захлопывалась. Продолжением начавшейся авантюры становились  знакомства, затем заказы официантам, которые вырастали из-под пола и тут же начинали предлагать спиртные напитки и дорогие блюда с иностранными названиями. В итоге на столе оказывались обыкновенные котлеты, либо кусок недожаренного мяса с горкой небрежно брошенной какой-то размазни, называемой майонезом и кетчупом, или пасты аджики и рядом крохотный пучок зелени, по стебельку укропа, базилика, петрушки и кориандра. 
– Алексей, ты ничего не путаешь? В нашей стране такого не может быть.   
– Николай, ты там не был; власть - советская, но с уклоном к капиталистическими портовыми порядками, поскольку в портах Дальнего Востока швартуется очень много иностранных судов. А прибывшие на них моряки хотят себя чувствовать, как у себя на родине, гулять и развлекаться, а без женщин они не представляют развлечений.   Морская качка так укачивает, что когда спускаешься на берег, хочется быстрее позабыть суровые мужские лица, однообразную пищу, застоялую пресную воду, море, небо, ветер. От всего этого нужно как можно быстрее избавиться путем культурных мероприятий и забав. Бывалые моряки и рыбаки воспринимают иначе, стараются покуражиться и осуществлять свои желания вожделением, поэтому  пускаются во все тяжкие, в поиски путан, готовы платить любые деньги за гедонизм, поскольку все прибывают не с пустыми карманами, а деньги всегда карманы жгут. Хочу подчеркнуть, мужики, слету садившиеся за такие столики к милым соблазнительницам, на второй день горько сожалели. А в тот вечер они себя чувствовали королями и не понимали, что они жертвы спектакля грабителей, и их в этом прекрасном заведении в присутствии порядочных людей начинают грабить. Эти бесшабашные парни не представляли, насколько искусны и коварны сидящие пред ними кокотки, спаивающие их же водкой и незаметно подсыпающие что-то в пищу, чтобы быстрее отключались. Тогда их выводили из ресторана, в темном месте очищали карманы, снимали часы, золотые украшения, сажали в такси, давали водителю червонец и говорили, где его высадить. 
 - Алексей, ты скажи, как иностранец, сойдя с корабля, может знать, где находятся, засекреченные дома путан?  Видимо, государство строго следило за такими домами, если они существовали, тогда там находилась сотрудница из  спецслужб, следившая за разговорами и контактами.  Я думаю, не всем иностранцам разрешали сходить с корабля и свободно ходить по городу.   
- Нет, немного не так, в порту многие грузчики, вахтеры, охранники и шофера, а за территорией порта таксисты, понемногу говорившие на нескольких языках, вот они давали листочки с адресом, за который требовали определенную мзду, а в ресторанах официанты подсказывали, после чего на такси отправляли их к проституткам - это была их подработка.
- А как вы берегли полученные деньги, вы что, не ходили в ресторан, чтобы расслабиться?
 - Каждый раз,  получив расчет за путину, мы тут же отправлялись в Бийск и возвращались  к моменту отхода в путину. Один год мы получали расчет, и через несколько дней опять должны были уйти в море, куда-то далеко. В тот год мы деньги положили на депозит в Сберкассу, потому что в кубрике невозможно было хранить, могли украсть.  Я не знаю, как Петр вел себя, пока меня не было с ним.  Хорошо помню, когда стали работать вместе и получили первую зарплату – это было в порту Находки. Спустившись на берег, отправились в Сберкассу, положили часть денег на депозит, оставив себе некоторую сумму на расходы, оттуда отправились в один из ресторанов города.  Поскольку это было полуденное время, народу в ресторане оказалось не так уж много, усевшись за один из столиков, заглянули в меню, обдумывая, что заказывать, как тут же официант “Выскочил, как чёрт из табакерки”, подошел, принял наш заказ, после чего направился выполнять поручение. В ресторане я был впервые и ради интереса начал рассматривать посетителей, находившихся в зале, мое вращение головой и корпусом привлекло внимание некоторых особ, сидевших неподалеку, которые начали оказывать знаки внимания, непонятные мне в мои молодые годы.  Подошедший официант с нагруженным подносом остановился и долго безмолвно смотрел на мелкую тарелку, под  которой находились разложенные в круг, новенькие красные десятирублевые купюры. Только после второго обращения Петра к официанту, он стряхнул с себя бремя забвения.  Как только гарсон расставил принесенные блюда на стол, Петр, пальцем показывая на денежный кружок из красных купюр лежавшие под тарелкой. Жестом пальца правой руки, двигая по часовой стрелке, описав круг принесенных блюд и, выставляя по очереди один, два-три пальца, как бы спрашивал, сколько, за все, одну, две или три купюры? Гарсон долго соображал, будто не понимал, что хотят от него, а когда понял, сделал приятную улыбку и отвечая теми же жестами, пальцами показал, три банкноты. Петр, знавший цены этого ресторана, показал два пальца, тот скорбно нагнул голову к левому плечу, прося жалость у клиентов. Тогда Петр полез в карман, достал три рубля, приложил к двум красным купюрам и подал поджидавшему гарсону, у которого появилась улыбка на лице, забрав деньги, он собирался уходить, а Петр, грозя ему  указательным пальцем правой руки, произнес:
 - Молодой, а уже шельмуешь.  Иди уж, служитель Бахуса!   
Не успел отойти от нашего столика официант, как к нам подошли две накрашенные, сильно затасканные  дамы с рюмками в руках и, еще не дойдя до нас, свернули губы трубочкой, произнося:
- Такие молодые, красавцы и без женщин, мы можем с вашего позволения, заполнить эту нишу, - едва закончив фразу, взялись за стулья, чтобы присесть, Петр выкатил на них крупные глаза, и отмашкой кисти руки дал им понять, уйти. Ретируясь в ответ, услышали мат и продолжительную тираду:   
- Молодые, красивые парни с образованием, в мундирах, видать, маменькины сыночки, водочку научились пить, а с бабами не научились ласково общаться, посмотришь, на них и увидишь, как через год соскучившиеся по женской ласке от одного взора на нас, вас будет лихорадить, из-за либидо к нам, дабы  быстрее состыковаться; невежды.    
- Скажи, Алексей, почему в тот вечер Петр отверг этих двух молодых женщин, может, они порядочные, а не путаны?   
   - Нет, Николай, если бы ты видел этих женщин, намалеванных всевозможными косметическими кремами, румянами и пудрой, ты бы сразу определил, что им сто лет в обед, это, во-первых, во-вторых, за пару дней до этого у него была температура, и он ходил весь день какой-то вялый.- А может быть, он знал, чем всё - это может закончиться; опустошением карманов и голыми, валяющимися телами где-нибудь на городской свалке.  Кроме того, мы договорились никогда не расставаться и не оставлять наедине; тем более с такими прожженными гетерами. Могло помешать еще одно обстоятельство, устраиваясь на это судно, где мы в тот момент работали, в тот день с нами в кабинет отдела кадров вошла женщина, назвалась поваром какой-то величины, ее тут же пригласил к себе помощник и начал оформлять. Через пять дней, когда мы прошли все инстанции трудоустройства и ступили на борт другого корабля, поскольку наш стал на ремонт и надолго. В тот же день, придя в камбуз на ужин, увидели ту самую даму, теперь называемую кок. Спустя два дня помощник капитана, подойдя к Петру, попросил его пройти на камбуз, из его слов мы поняли, что там какой-то электрический прибор не работает, толи духовка, толи плита.  Петр пошел один, только мне подсказал, что нужно отключить, дабы спокойно и в нужное время провести ревизию. Да, чуть не забыл сказать, эта повариха Петру с первого взгляда понравилась.  Спустя час он вернулся весь сияющий и первое, что он произнес мне: - Ее зовут Надежда, она моя ровесница, Алексей, ты не представляешь, какая она красивая.   
– Ну, как не представляю, видел ее в кадрах, и здесь уже какой раз, она нас кормила, вижу какая она.
- Да нет, ты ее такой еще не видел, стройной, веселой, с миловидным белым личиком, с русыми бровями, словно птичьи крылья в парении, лучезарными голубыми глазами, с изумительной улыбкой, пухленькими розовыми губками, и с распущенной русой косой, свисающая до поясницы.    
Тот день он не ходил, летал, дела спорились, только с часов глаз не сводил, ждал время увидеть ее. Целую неделю Петр ходил гоголем, юмора у него хватало не на один десяток людей. Постепенно все начало стабилизироваться, он успокоился, только стал какой-то задумчивый и меньше встречался с Надеждой.   А когда я его спросил, скоро ли вы будете просить у капитана каюту на двоих, он криво улыбнулся и сказал: 
- Это не случится, она любит своего мужа и пятилетнюю дочь, которая сейчас находится на попечении бабушки.
 – Интересно, почему она одна на корабле без мужа, обычно мужья уезжают из дома в такую даль на путину, чтобы заработать денег, а у них наоборот, он дома, она же здесь.
- Дело в том, он тянет пятилетнюю лямку за наезд автомобилем на человека, от чего тот в больнице скончался. По словам адвоката, его через два года за хорошее поведение могут перевести на поселение, поэтому она, как только мужа осудили и адвокат объяснил Надежде дальнейшее его отбывание срока, она немедленно приняла решение ехать на заработки, устроиться поваром на судно и в течение двух лет ходить в путину. Как только муж напишет, что он на поселении, она с  заработанными  деньгами поедет в тот район или город, где определят ему поселение, там она купит домик, и станут  жить семьей. 
– Получается, ты ей и на дух не нужен?   
- Как ни прискорбно это слышать, но это факт, - с печалью в голосе произнес Петр. 
– Ладно, брат,  не кручинься, ты еще не такую себе найдешь, а Надежду оставь в покое, ее план на жизнь не сбивай с намеченного пути, она борется, хочет удержать семью, но главное, чтобы у ребенка был родной любящий отец, а не чужой,  сменяемый еженедельно. Таких женщин надо уважать и ценить, дороже бриллианта, потому что она настоящий, морально устойчивый человек.    
 - Ты, Алексей, не представляешь, узнав про ее план на будущую жизнь, я как-то зауважал ее еще больше за такое решение, но самое главное, она говорила, честно глядя в глаза, а ведь не каждая женщина может раскрыть душу первому, попавшему и тем более, мужчине. Это же не какая-то сплетня, чтобы бабы языки почесали между собой, это сокровенная тайна души, выношенная в терзаниях и слезах в долгие бессонные ночи. Представляешь, как она себя ведет, будто у нее все хорошо, нет горя и забот. Теперь представь, как так спокойно настроить себя на эту каторжную работу повара на два года, а может, и больше, кроме того, необходимо улыбаться и каждому угодить, невзирая на его грубости и отвратительную морду. 
- Скажи, Алексей, как Петр поссорился с отцом и матерью?
– Надо отдать должное стабильному характеру Петра в тот момент, он быстро успокоился, закончив путину, мы получили расчет и приехали к родителям в Бийск,  потом к тебе в Акташ. Вернулись в Бийск, встретив друзей, выпили, и нам шлея под хвост попала или еще говорят, за-куролесили, да так, что на утро ничего не могли вспомнить. Поднимались с больными головами, а для поправки памяти, чаще всего я бегал в магазин за водкой. В один из таких дней, пока я ходил за водкой, отец с матерью начали воспитывать Петра, как организатора всех пьянок, у кого-то на дому, а когда те выпроваживали пьяную компанию, Петька вел к нам в дом.  Родители на утро следующего дня несколько раз по-хорошему говорили с нами, но мы не воспринимали их просьбы и уговоры.  В последнюю ночь мы с пьяными ребятами пришли к родительской квартире,  где-то, в два часа ночи, соответственно родители уже спали, и им надоело каждую ночь видеть среди ночи вакханалию, отец не стал открывать дверь в коридор. Услышав гомон, подошла Анастасия,  сказала из-за закрытой, двери:
 – Петя, давай проводи ребят, а сам заходи и ложись спать, - но еле держащийся  на ногах сын ногой колотил в дверь, не воспринимая уговоры, тогда она начала уговаривать стоящих рядом друзей, некоторые начали уходить, но Петр их стал удерживать.  Видимо, до кого-то что-то дошло, трое парней, пришедшие с нами, сошли с крыльца. Я сидел на деревянном крыльце лицом к палисаднику, видимо,  отец увидел, что парни отступили, и приоткрыв дверь, схватил сына за грудки и втащил в сени. Петр вырвался, открыл дверь и позвал своих друзей, и как только первый предстал перед дверью,  отец толкнул Петра на  стоящих пред ним, да с такой силой, что все четверо слетели с крыльца и рухнули на землю. Поднявшись, они, еле держась на ногах, кинулись к двери, со словами:
 - Сейчас мы тебе, старик, накостыляем, будешь помнить, как друзей обижать! - после таких слов отец вышел на крыльцо и как только первого, который пошел на него с поднятым кулаком, он нанес ему удар в грудь, нападавший со стоном упал на землю. Второго постигла та же участь, третий хоть и был пьян, но обстановку правильно оценил  и не решался искушать судьбу, быть побитым и валяться на земле, он поднял с земли друзей, и они направились  от этого дома.  А поднявшийся Петр что-то говорил заплетающимся языком, одновременно размахивая руками, догоняя ребят, крикнул: 
- Ты мне больше не отец, раз так поступаешь с моими друзьями, завтра же уеду и, вы меня никогда больше не увидите, нет у вас дольше сына Петьки, вычеркните меня из своей жизни, а я постараюсь – забыть вас! 
Этими словами он очень огорчил родителей. В ту злосчастную ночь они не сомкнули глаз. 
- Я проснулся, - продолжил Алексей, -  вообще ничего не помнил, на предложение позавтракать отказался, тогда мать сказала:   
- Иди, найди своего спивающегося брата, приведи его домой, надо с ним поговорить и как-то образумить его, иначе сопьётся начисто с такими друзьями. И ты тоже бросай глотать водку, ты на пять лет моложе его, а пьешь наравне с сапожником. Напрасно мы отпустили тебя с Петром,  вы оба спиваетесь, найди его, и пусть он один едет на Восток, а ты останешься здесь, мы найдем тебе работу, а чуть позже жену, чтобы она тебя удерживала от спиртного.         
Я немного по огрызался, но пошел.  Примерно через час вернулся и сказал родителям, Петр не придет, он попросил, чтобы я собрал его вещи в чемодан и привез на вокзал, он  там будет ждать меня. После сказанного пошел собирать вещи. В свой чемодан сложил все старье и ненужные ему и мне вещи, а нужные в Петров чемодан, свои на самый низ, а сверху Петра, показал, что собирал только отъезжающего, а сам остаюсь, таким образом, усыпил материнскую бдительность. На самом деле я тоже уезжал, но не хотел расстраивать больное материнское сердце. Когда Алексей сказал, что Петр будет ждать свои вещи на вокзале, мать сказала:
- Я поеду с тобой, чтобы поговорить, как он мог разговаривать с отцом в таком тоне, даже если и был сильно пьян? 
- Нет, мама, вам не надо ехать, если он увидит вас, спрячется и уедет тайком без вещей, кроме того, он мне сказал, не хочет встречаться с вами. Мама, кончится путина, к тому времени он успокоится, а я все это время буду приводить примеры его неправильного поведения с вами, не беспокойтесь, я его после очередной путины привезу сюда, и он будет просить прощение за свои пьяные действия.    
 Анастасия оценила убедительный довод младшего сына и не поехала на вокзал.   
- На вокзале я Петра нашел в буфете за столиком, на котором стоял не полный графин с прозрачной жидкостью в виде воды, две рюмки, тарелочка с двумя бутербродами с колбасой и горбатыми пластиками сыра.  До отправления поезда оставалось почти два часа, увидев  меня, налил в рюмки содержимое графина, молча чокнулись рюмками, выпили, куснули бутерброды с колбасой и горбатым сырами, и старший брат спросил:   
- Ну, как прошло, так как планировали?   
- Мама собиралась приехать, чтобы поговорить с тобой, но я ее отговорил, а о том, что я уезжаю с тобой, не сказал, иначе без  скорой помощи не обошлось бы.  Но ей позвоню буквально перед отходом состава.   
– А вещи ты все собрал? 
- Все твои вещи в чемодане, в том числе, и некоторые мои, кроме, тех, не пригодных к ношению.
 До отхода поезда осталось пятнадцать минут.
- Иди, звони, - сказал Пётр  Алексею.
  Проснулись мы в Новосибирске, через несколько  часов пересели на скорый поезд маршрутом Москва-Владивосток.  Нас подсадили в купе, где  ехала пожилая пара. Сидели они, как птицы теснясь, друг к другу на жердочке, возле них находились их вещи: небольшой узелок, чемодан и саквояж. Прошло чуть больше часа, объявили остановку, и эта пожилая пара, заботясь, он о ней, а она о нем; начали хвататься за вещи, чтобы продвигаться к выходу, но перед выходом пожилая женщина, сказала: 
 - Парни, вы теперь одни, так что не стесняйтесь, устраивайтесь, как вам удобно.   
- А как называется станция, на которой вы будете выходить спроси словоохотливый Петр?    
- Да вот скоро, в Юрге. Потому мы уже все приготовили, чтобы быстрее сгрузить, мы ведь старенькие, уже нет той прыти, да еще дед на ногу хромает. 
 - Насчет этого не беспокойтесь, мы вам поможем, я тоже конь хромоногий, но я молодой и бойкий, а Алексей вообще здоровый, как вол. Так что этот вопрос будем считать вопрос утрясли.
В Юрге благополучно высадили семидесятилетнюю чету. Едва поезд начал набирать скорость, как проводница ушла к себе, а мы остались курить и завели какой-то нелепый разговор, из-за которого не заметили, как  наш состав остановился на станции Тайга.  Появилась проводница, открыв дверь, не успела протереть поручни, как тут же появилось несколько пассажиров, быстро поднимающихся по ступенькам в вагон, а проводница, выдергивая из поднятых рук билеты, быстро проверив, пропускала в вагон.  Пропустив последнего пассажира, она скомандовала братьям: 
 - Давайте быстро в купе, у вас попутчик, по-селитесь там без меня, только она дама, так что, товарищи моряки, будьте положительными мужчинами, на вид вижу в вас благородное воспитание.   
 – Войдя в купе, - Алексей продолжил свой рассказ, - увидели на правой нижней полке сидящую даму, на вид лет тридцати с крайне изнуренным, но красивым лицом, на котором просматривались остатки макияжа двухдневной давности.  Увидев нас, входящих, она толи заволновалась, толи застеснялась от неожиданности – увидеть двух молодых мужчин, да еще в форменке морского гражданского флота.  Выкатив на нас крупные серые глаза, старалась заворожить, либо сразить своим очарованием, а руки, словно по какой-то внутренней команде начали поправлять складки на блузе, юбке, постепенно перебираясь к копне волос, где они задержались надолго, придавая ей разные формы.  В конце концов, руки опустились, она поднялась, протянула руку, прищурив глаза, произнесла:   
- Давайте знакомиться, я – Ярослава!
 - Я Петр, - пожимая руку, произнес старший.
 – А я – Алексей, - сказал младший из-за спины Петра. 
Как только все присели, улыбаясь, женский голос заискивающе, прозвучал вопросительно:   
- Молодые люди, не найдется ли у вас, какой-нибудь жидкости на букву “Ш”, а то  душу;  кошки скребут, и так скверно, что реветь хочется?   
- Ярослава,  жидкость на букву “Ш” вы имеете в виду, (шай) - это чай? – пошутил Петр. 
- Нет, ну, подумайте, вы же моряки. 
 – Вы намекаете на жидкость, шампанское или шнапс? 
 – Да именно их, и добавьте к ним ещё шпирт, шамогон, што попало.   
 – Вы извините, но почему вы сами не захватили с собой, вы же знаете, что в поезде намного дороже, кроме этого, в ресторане водку, наливая в графины,бодяжат, (разбавляют) водой, – сказал Петр. 
- Честно признаться, мой благоверный ободрал как липку, после чего уехал от меня из Красноярска сюда в Тайгу к родителям, я за ним вдогонку, чтобы поговорить, вернуть его.  Приехала на сутки позже, а он сидит в родительском доме и плачет. Оказывается, его родители более двух лет как умерли, а он знать не знал и не писал. 
  Я кое-как наскребла на билет, а вот теперь с вами еду без копья.                Так скажите, у вас есть выпить или нет, если нет, тогда пойду по вагону или даже по всему составу, пока не найду, не вернусь.          
 – Честно говоря, у нас была водка, мы ее выпили и решили завязать до самого Владивостока, а на корабле у нас сухой закон. Мой тебе совет, Ярослава, никуда не ходи, в поезде водкой никто не поделится, может быть, у кого-нибудь и найдется, только просто так не даст, - так Петр закончил свою тираду.   
– Вы что хотите сказать, бесплатно не дадут?   
- Да именно это и говорю.   
– А у меня есть чем рассчитываться, - хитро прищурила левый глаз, слегка вильнула бедрами, и с ироническим смехом выходя из купе, добавила, - еще какая штучка, на которую  мужики клюют, словно рыбы на червя.   
 – Петр, такую даму я впервые вижу, это же самая настоящая «Вавилонская  блудница», а на востоке и в блатном мире таких называют «Биксами» 
 – Да это уникальный экземпляр, даже дальневосточные блудницы не позволяют употреблять такие слова, поскольку у них в лексике нет таких слов, и потому они намного скромнее.   
 – Николай, ты не представляешь,- продолжил воспоминать ту поездку Алексей,- эта самая штучка вернулась в купе на второй день; за несколько минут до прибытия в на какую-то станцию далеко от Красноярска.  В спокойных  движениях и сияющем от счастья лице, видно было, что она хорошо провела время, а сильно разивший изо рта перегар говорил о том, что она пьяна. Поезд остановился, она схватила маленький чемоданчик, и забыв про этикет, рванула к выходу, спускаясь со ступенек, упала, стала подниматься, показала оголенное тело, от чего увидевшие пассажиры начали смеяться.  Потом несколько раз мы вспоминали эту пассажирку, которую так в шутку стали называть «Штучка». После того как у Петра вышел весь хмель, он стал каким-то задумчивым и серьезным, иногда часами сидел и молча смотрел в пол или в какую-нибудь одну точку. На вопрос, о чем думаешь, может, чем-то помочь; было полное безмолвие.  А однажды я услышал фразу из разговора с капитаном: «Хмурый я хожу из-за того, что по пьянке нагрубил родителям, которым сказал, что у них больше нет сына Петра, а все, эта проклятая водка довела меня до такого состояния. Отец всегда говорил: «пей, только ум не пропивай; а я, дурак, связался с какими-то незнакомыми парнями, которые пили, как лошади, мне не хотелось показаться маменькиным сыночком, пил наравне.  Начали пить у Ивана Федянина, старого знакомого, оттуда нас выгнали в двадцать три часа, пошли к другому парню, кажется, к Крупину, нас на порог не пустили, и мы без скандала ушли. Потом я всех пригласил к себе, я знал, что мои родители культурные и доброжелательные, но я же во времени не ориентировался, что уже третий час ночи.  Вот здесь отец и взорвался и не пустил в квартиру,  тогда-то я и выпалил, а теперь стыдно, а извиняться гордость не позволяет, знаю, у родителей просить прощения не стыдно, но не могу". Меланхолия Петра продолжалась недолго, примерно через месяц после возвращения на корабль произошел следующий случай, в одну из ночей нас разбудила чья-то громкая речь, - продолжил Алексей повествовать про Петра,- в абсолютной тишине услышал следующие слова Петра, обращенные неизвестно к кому-то: "Да, я нагрубил отцу и матери, знаю, сам виноват, я обязательно извинюсь, только мне надо перебороть свою гордость, если не извинюсь до их смерти, тогда буду самым подлым человеком на всем свете и, пусть судьба покарает меня, по всем ее законам».   
После очередной путины загнали наш корабль в док на ремонт с заменой некоторого устаревшего оборудования. На судне оставили только технический персонал, чтобы участвовали в пуске и наладке нового оборудования, а также отремонтированного старого, остальным работникам предоставили отпуска, в том числе, и поварихе Надежде в связи убийством мужа в тюрьме. К сожалению всей команды и Петра, она не вернулась на борт судна.  Ремонт закончили на двадцать дней раньше, но  к родителям не поехали на несколько дней. Когда Петр узнал, что Надежда не вернется, затосковал, и какой-то отрезок времени не находил себе места, узнав ее адрес, несколько раз подавал прошение, чтобы отпустили в отпуск, и каждый раз получал отказ.   Окончив ремонт, в качестве испытания пошли в порт приписки, периодически выходили в город на прогулку, в одну из таких прогулок Петр встретил давнишнюю знакомую, поговорив немного, узнав о холостяцкой жизни Петра,  пригласила в гости. Оказалось, Александра неподалеку снимает квартиру у такой же разведёнки, как и сама. По дороге к квартире этой дамы Петр в магазине купил вино, торт и конфеты.
«Я с твоим тезкой разошлась в тот же год, после окончания путины, когда мы возвращались в Красноярск, я по дороге простыла, и у меня поднялась высокая температура, как только вошли в дом, смерили температуру, вызвали скорую, и меня увезли в больницу и госпитализировали.  С момента госпитализации прошло три дня, а Петр ни разу не навестил меня, я забеспокоилась, подумала, что  он запил, а его друзья, алкаши, могут обворовать нас. Кое-как дозвонилась сестре, которая даже не знала, что я вернулась и лежу в больнице, затем попросила сходить ко мне на квартиру, узнать, что происходит с моим сожителем.  Вечером прибежала Соня и рассказала, что ей удалось узнать от соседей по дому:
- Твой суженый, вернувшись после того, как тебя госпитализировали, собрал вещи в чемоданчик и пошел к автобусной остановке  в сторону вокзала,- так хозяйка сказала, моей сестре.
- Когда я вернулась из больницы, поняла, мой благоверный обокрал меня. Этот прохвост, Петька Сомов, воспользовался моей болезнью, забрал все мои драгоценности, деньги и умотал. Исчез в неизвестном направлении, с тех пор о нём – ни слуху – ни духу, потому  живу одна, с мужиками не якшаюсь, часто тебя вспоминала, а со временем забыла и тебя, а сегодня ты откуда-то появился, как снег на голову в ясный день.   
- В съемной квартире Александры, куда она нас привела; хозяйка встретила нас радушно, присоединилась к нам, и мы в течение двух часов сидели в кухне, разговаривали, пили вино и чай и вспоминали былые похождения. Перед прощанием Петр записал ее Красноярский адрес, и мы ушли. В тот вечер зашли в какой-то
без-звёздочный кабак, там поели без спиртного,  после чего пошли на судно. Весь тот вечер Петр ходил загадочно-задумчивый, и долго не ложился спать, курил сигарету за сигаретой, каждый раз прикуривая от предыдущего бычка. Утром опять был как огурчик и с головой включился в работу, да так рьяно, что невозможно было подойти и задать какой-нибудь вопрос, в такие моменты я всегда думал, откуда у него берутся силы.  В итоге две путины отработали без отдыха, после этого сели в поезд, поехали, Петр перед Красноярском сказал мне: "Я в Красноярске выйду и зайду к Александре, несколько дней поживу у неё, а потом приеду в Бийск». 
- Приехал я к родителям, стал ждать, а он все не ехал. Так прошло полгода, как вдруг получаем письмо, а через неделю, Николай, приехал, когда узнал все подробности, день отдохнул, на второй день взял адрес и поехал за ним.  Дальше, Николай, ты должен мне  рассказать, как ты его нашел и привез к родителям в Бийск.   
- Через тридцать часов после отъезда из Бийска я прибыл в Красноярск, в справочном бюро назвали адрес “Энергомеханического  завода”, как и на чем, доехать.  В семнадцать часов дня у проходной я ждал Петра. В скорости увидел его и пошел наперерез, он шел с опущенной головой, видимо, о чем-то думал, столкнувшись со мной, поднял голову, дважды моргнул, обнимая, спрашивал: 
- Что ты здесь делаешь? Как нашел меня и зачем? - Немного пройдя, вновь начал расспрашивать, давно ли я в городе и чем занимаюсь и как долго еще пробуду здесь.   Выслушав все его вопросы, ответил одной фразой, что приехал за ним, так как родители в Бийске изводят себя от того, что ты не пишешь, не звонишь и не едешь. 
Петр отвернулся и сквозь зубы произнес: 
- Мне стыдно предстать пред ними, потому что три года назад я с друзьями нажрался, как свинья и поздно ночью всей пьяной оравой пришли на квартиру родителей и давай звонить, стучать в дверь.  Отец открыл дверь, и первого, который рьяно рвался в квартиру, оттолкнул, он, пятясь, упал на спину, после чего начал стонать.  Я кинулся к отцу, он посторонился, чтобы пропустить меня, а я не вошел, стал звать друзей-алкашей, тогда он вновь перегородил вход и сказал: 
  «Петр, отправь друзей по домам, а сам заходи и ложись спать. Уже слишком поздно, пошли отдыхать".  А я дурак, решил показать, что друзей не бросаю в беде. Дальше не буду рассказывать, думаю,  родители тебе рассказали о той ночи. А теперь с истечением времени я осознал пагубность своих действий, и мне стыдно появляться перед их добрыми глазами, - вновь повторил Пётр. - Ты мне скажи, почему ты, Николай, и Юрий умеете сдерживать себя от алкоголя, а мы с Алексеем не можем сдерживать, ни он, ни я, скажи, почему? 
Подходя к его дому, зашли в магазин, купили продуктов, спиртного не оказалось; тогда Петр повел меня в какой-то проулок к захудалому дому, после первого зова, хозяйка с порога веранды прокричала, что у нее ничего нет, у остальных тоже, поскольку сегодня ходят общественники с проверкой.  Поэтому мы пришли в дом без спиртного.  Едва переступив порог квартиры, женщина, с которой жил Петр, увидев меня спросила:   
- Это кто? 
- Это мой брат, Николай, - сделав шаг вперед я протянув руку.
- А меня зовут Александра, а Петька меня Шмарой зовет, я не знаю значения этого слова, поэтому не обижаюсь.
   Тогда я подумал: «хорошо, что не знаешь значения этого слова, и сама действительно не шмара, иначе ты бы не афишировала его, а возненавидела бы его".
  Александра заглянула в авоську с продуктами, выкатив глаза на Петра, спросила: "А где водка, брат приехал, а как отметить такое радостное событие?  А ну, давай беги за водкой или  самогоном!"   
- Слушай, Сашка, мы были в магазине, там нет никакого спиртного, у бабы Яги, у нее нет, ты сутра на вокзал уехала продавать, тряпки, потому ты не знаешь, что здесь происходит,  а здесь ходят активисты завода с участковым милиционером, ты знаешь, что бывает, когда находят?
 – Не верю я тебе, сейчас сама пойду и найду, я так хочу выпить, аж под ложечкой сосет.
Через сорок минут она пришла вся разгневанная, мы сидели, разговаривали и пили чай. Петр глянул на сожительницу, и как бы, между прочим, спросил:   
 - Ты что, выпила где-то?
- Разве это назовешь, выпила, на - те деньги, можно было купить четок или бутылку самогона, а мне дали только сто грамм, я нюхнула и деньги испарились.
- Я же тебе говорил, что нет нигде, а ты, под ложечкой сосет, а сейчас лучше стало да? Ни денег, ни товара? Мы бы сегодня обошлись без спиртного, кстати, Николай, человек не пьющий; Ну ка Шмара скажи, как ты на работу пойдешь на сутки, что будешь там  кушать, возьми из дома еду. Еще один момент, Николай приехал за мной, родители болеют, - соврал Петр.
- А на что ты поедешь?
- Я завтра должен получить трудовую книжку и расчет, в общем, ближе к обеду я зайду к тебе, оставлю денег, а уж потом поедем, все равно поезд после обеда.   
Получив трудовую книжку, Петр вышел расстроенный, в бухгалтерии сказали:  «Деньги получите в расчет, десятого числа, через восемь дней». Тогда я ему сказал:
- Иди к Сашке, пиши доверенность на Александру или как ты ее называешь, потом на квартиру за вещами и на вокзал.  Денег на дорогу и пропитание нам хватит. В поезде я спросил Петра,  почему он уволился с предприятия? 
- Я решил от неё уехать на совсем, не спрашивай почему; сейчас расскажу: Коля ты не представляешь, она пьёт, как сапожник, получку домой не приносит, потому, от получки до получки на-занимает на водку, а потом отдаёт, пьет украдкой от меня, иногда даже ночью. Однажды просыпаюсь, а она сидит и пьёт прямо из читка, спрашиваю, откуда у тебя водка?  «Это заначка у меня, когда я ночью не могу уснуть, пару глотков сделаю и тогда засыпаю».               
 -Ты знаешь, я тоже стал много пить, поэтому решил опять поехать во Владивосток там устроиться на корабль, чтобы сразу на две пучины, только так можно себя отучить от спиртного. Я её не виню, сам виноват, сдерживался бы - этого не было бы.
  Так я вместе с Пером приехал в Бийск.  Счастливые родители радовались как дети, Петр на коленях  просил прощения, и родители со слезами на глазах простили сыны.   
Немного погостив, Петр с Алексеем поехали в Крым к дяде - Алексею, брату отца. Устроиться на работу не удалось, своих моряков брали на низкие зарплаты, а приехавших братьев - это не устраивало, и они поехали, Алексей в Бийск к жене, а Петр в Красноярск, а оттуда во Владивосток. 
Как рассказывал Петр: «Заканчивался одна тысяча девятьсот семьдесят четвертый год, я решил этот Новый год встретить с родителями. Под вечер 30 декабря поездом прибыл в Новосибирск, в кассе  билетов на Бийск не оказалось, тогда я решил надавить на жалость проводника вагона, что заплачу в двойне, она отказала, тогда говорю, у меня отец умер, она пожалела, взяла к себе в купе.  Приезжаю 31 января, а тут действительно отец мертвый лежит на столе, мать рассказывала, перед смертью отец метался по комнатам, потом лег на стол захрапел и отошел в рай Божий».               
– Я с Юрой,- рассказывает автор, прилетели в Новосибирск первого января дул сильный ветер, а тридцатиградусный мороз сковывал все тело, на мне был костюм и болоньевый   плащ, теплее одежды у меня не было. Хоронили отца третьего января, народу было много, большую помощь оказывал двоюродный брат Иван с женой Аллой, Анатолий с Полиной Черепановы, Надежда и Виктор Особливцы, а так же Нина Кобелева.   Тризну правили дома, пятого я с Юрой улетели в Навои.  Позже мама писала.
- Петр поехал к дядьке - в Миллерово.
  В скорости Петр написал маме, что устроился на работу, а через полгода написал, что встретил девушку, что, возможно, поженятся, она с Украины.  В следующем письме сообщил, что в семьдесят седьмом году родился сын – первенец, назвал его Сергеем. В том году мамин брат, тот самый Иван (старший) в города Миллерово позвонил и передал печальную весть:
«Петра по пьянке  убили».
 Мама позвонила Юрию в Киргизию, и министр энергетики Киргизской республики отпустил на похороны брата. Меня тоже мама оповестила, я приехал, она уже была там, Юрий прилетел последним. Петр в гробу смотрелся спящим, на голове выше уха зияло отверстие диаметром чуть больше черешни, а повыше еще одно, поменьше. В заключение суд мед-эксперта именно эти раны стали смертельными. Хоронили Петра, на кладбище где были погребены дядя Геннадий, дедушка и бабушкины пращуры по фамилии Грек. После тризны, я с Юрием подошли к плачущей невестке, державшая ребенка на руках, начали успокаивать, затем спросили:
«Как ты теперь будешь жить без отца своего ребёнка»,- пожав плечами; а  подошедший её отец, приехавший на похороны зятя, видимо услышал вопрос и произнёс:
 «Она поедет домой, я забираю её, поэтому и прибыл, она здесь никому не нужна».
 Его слова больно ударили по нашей психике, Юрий аж побледнел, я ему на фарси сказал, (гиччи нагу мо бадан собат миконим) – на фарси - ничего не говори, мы потом поговорим. Тут подошла наша мама вся в слезах, взяла внука на руки и ещё сильней зарыдала приговаривая:
«Сиротинушка ты наш маленький, как же ты теперь без отца будешь расти»,
 Юрий увидел, что маме становится плохо, толкнул меня локтем, я взял Сергея и передал невестке, а потом мы вдвоём подвели к кровати и положили, а дядя Ваня через две минуты поднёс сестре мензурку с валерьяновыми каплями.  Когда мы остались втроем, мама вдруг спросила:
«Ну, что будем делать с невесткой и Серёжкой, вы видите какая она, хочу поговорить с Галей, возможно, она отдаст Серёжу.  У Николая и так семеро, куда ему ещё, а вот тебе Юрочка третьего было бы в самый раз, ты бы дал ему  образование, хорошо воспитал и вывел бы в люди».
После маминых слов Юрино лицо налилось кровью; замахав руками, схватился за голову и произнёс, соскакивая со стула:
- Мама зря вы затронули эту тему, я думаю, она ни за, что не согласится, потому, что – у неё первый ребёнок и от любимого человека, вы посмотрите, как он целый день не плачет, а рыдает, ничего не ест, её скоро будет ветром качать. Кроме того отец Галине не позволит ей этого сделать, Серёжа его первый внук, часом раньше когда мы разговаривали, как она будет дальше жить и где, ведь они жили на съёмной квартире, тогда отец подошел и сказал она поедет со мной; домой.        Нет-нет, мама, вы, что Нину не знаете, она сразу подумает, что – это не племянник, а мой сын от любовницы, вы не представляете, какой скандал она закатит, там никому жизни не будет – это одно, а второе, она его сдаст в детдом без всякого согласования.
- Я так надеялась, что ты Юрочка уговоришь свою подругу жизни. Мне очень жаль.
Перед самым отъездом меня и брата пригласили поприсутствовать на заседании суда по применению меры пресечения дважды судимому, первый раз за разбой, а второй раз за убийство,  Михаилу Гаругову.
«Старшие братья Бурденко, какую бы вы этому подозреваемому применили статью, смертную казнь, пожизненное заключение или двадцать лет,- спросил у нас прокурор?» 
 - Мы с Юрием не поняли, из каких соображений прокурор спросил у нас:
Долго не думая, Юрий поднялся, после чего произнес: 
- Мы впервые участвуем в судебном заседании, но пользуясь литературой и рассказами людей, в том числе, и в кинофильмах, никогда не слышали подобного вопроса к родственникам погибшего. Мы думаем,- показывая на меня, продолжил Юрий,- Вы товарищ прокурор, блюститель Фемиды, оцените степень его вины, с учетом того что он натворил и что еще может натворить, я имею в виду, сколько невинных человек он еще убьет и сколько детей оставит без родителей, сиротами, если будет жить на свободе? У меня все, я выразил наше мнение, - вновь показал на меня.   
- Что ж, ваша позиция суду понятна, присаживайтесь, - глядя на нас, произнес судья.
Через день из аэропорта Ростова вылетели в Ташкент, а оттуда разъехались по домам – я в Навои, а Юрий во Фрунзе. Через полгода получил письмо,  мама писала:
«Коля извини, долго не писала у меня гостила Галина с Серёжой в течении пяти месяцев, внук очень похож на отца, он растёт быстро, такой крепыш. Она живет с отцом и матерью в деревне, питаются хорошо, сама исправная и внук как колобок. 
После этого от Гали писем не было, как сложилась жизнь Галины и Сергея автор не знает, хотя несколько раз подавал в розыск, но поиски были тщетны.               
                А  Л  Е  К  С  Е  Й
      
  - Как я уже не раз рассказывала о том, что обстоятельства, связанные с поиском работ, заставляли нас кочевать по стране, - так Анастасия Антоновна начала повествование о четвертом сыне, самом младшем Алексее, названном в честь младшего брата Иосифа.  В Ахвазе, одиннадцатого мая сорок третьего года у нас родился четвертый сын Алексей.  В отличие от трех предыдущих детей, у Юрия были темно-каштановые волосы, у Николая с Петром белокурые, а Алексей, был брюнет, как я с Иосифом. В свободное время я, держа на коленках малого, тогда трое старших, становились либо садились на пол напротив меня,  хлопая в ладоши, негромко произносили, черная головушка, черная головушка, а он вертел головой, не знал на кого смотреть. А когда подрос, старшие всюду брали его с собой, иногда шкодили, но каждое баловство, обходилась им поркой. Так чаще всего малый в меру недопонимания все рассказывал мне и отцу про их похождения, за что они и получали. Старшие, конечно, понимали и прощали его и не обижали, а когда обыгрывали его в (кости) панки и бабки, либо вместо костей, в грецкие орехи, тогда он в отместку доносил родителям. В Тегеране в школе учился не очень хорошо, по приезду в Бийск  определили в пятый класс, в школу сахарного завода, учился так себе, учителя говорили, что он способный, все быстро улавливает, вот бы его лень выгнать, тогда ему цены не было бы. После восьмого класса Алексей не захотел учиться, отгулял лето, а осенью отец переговорил с главным энергетиком, который принял его на работу учеником электрика. Через полгода ему присвоили второй разряд, затем третий и четвертый. Когда Алексею исполнилось восемнадцать лет, у него уже был четвертый разряд электрика. Поводом для увольнения стало то, что он с Петром по оргнабору (организованный набор для перемещения на строительство новых предприятий и городов), оформив документы, уволился, их поездом отправили во Владивосток в такую же контору. По прибытию во Владивосток быстро зарегистрировали в конторе орг-набора и отвезли на предприятие “Дальрыба”. Это Петр и Алексей рассказывали, когда через два года приехали к нам в отпуск. Там их определили на рыболовное судно, точно не помню, толи РС-300, толи МРХ, через пару дней вышли в море рыбачить. Через два года после отпуска  перевели на какое-то судно ПЗ (Плавзавод), два месяца работали на РПК (рыб-перерабатывающий комбинат).   
– Анастасия Антоновна, как получилось, что Алексей первый раз женился, а через некоторое время опять поехал к Петру во Владивосток рыбачить, они что, разошлись, - спросила Тамара, одна из знакомых; соседи говорят, девочка была красавица, под стать Алексею.  Скажите, что случилось, вы что, выгнали ее?    
- Тамара, как вы могли подумать, я так довольна была, что Алексей женился, а она такая умница, вежливая, работящая, послушная, всё быстро схватывала, эта девочка  с золотыми руками, ей цены нет. Алексей, поработав с Петром в путинах, где в то время платили большие деньги, там они после окончания путины расслаблялись частыми попойками, так он пристрастился к спиртному, что не мог себя сдерживать. Поэтому оставшись с женой в Бийске и работая на предприятии, где зарплата в десять раз меньше, на которые не мог содержать семью и пить; там, в сезон удачной путины по возвращению получал столько, что позволял себе многое, не то, что на Бийскую жалкую зарплату электрика.
Кроме того, он так втянулся, что организм постоянно требовал спиртного; не  употребив алкоголя, становился нервным, всем губил, невзирая на личность.  Я как-то спросила у них,  а как вы на кораблях себя сдерживали, что каждый день пили, а как работали, ответ был следующий:
 «Нет, мама, в путине на кораблях мы работаем, и там нет спиртного, волей-неволей приходится терпеть, когда возвращались с путины, чаще всего пить не хочется, а потом постепенно начинаем пить и так привыкаем, что потом не можем заснуть, пока в себя не вольём сколько-то, Менделеевской гадости».
- Но уехал он из-за своей неуравновешенной психики. Надо сказать, они не успели даже зарегистрироваться и разбежались глупо, получилось так, заболела ее мать, здесь в Бийске; оказалось, за ней надо ухаживать; дочь не могла поступить иначе приехала и осталась там. Как позже выяснилось, болезнь надолго приковала мать к постели, через какое-то время Алексей поехал туда, по дороге где-то выпил и там с ней разругался, и на второй день уволился, забрал документы, и отправился во Владивосток. Какое-то время холостяки, Петр и Алексей, и не помышляли обзаводиться семьями, а в шестьдесят восьмом году приехали в отпуск. Не знаю, где и как Алексей познакомился с женщиной, Галиной Матвеевной, жительницей села Соколово.  Через неделю привел ее к нам для знакомства, я не помню, через какое время подали документы в ЗАГС, и стали жить в маленькой комнате нашей квартиры, а когда зарегистрировались и получили документы,                                организовали вечер – типа свадьбы  с друзьями, в меру своих средств.  Через год  девятого сентября у них родился сын, которого назвали Алексеем.  У Галины это был второй сын, а первый сын все время жил у матери в селе Соколово.  Некоторое время жили спокойно, счастливо, но только что образовавшейся семье необходимо было обустраивать быт, чтобы жить хорошо и достатке; работая электриком в строительном управлении, этого не получалось, там был голый оклад.  Каждый раз, получив зарплату, по дороге домой, он с коллегами выпивал, домой приходил подвыпивший, иногда пьяный, такой муж Галине не нравился, да еще не с полной месячной зарплатой, когда их и так не хватало на харчи, а тут еще и новорожденный сын, которому так много требовалось.   Алексей на второй день и сам на себя злился, но ничего не мог поделать, его тянуло к спиртному, к которому он пристрастился. Из-за этого скандалы участились, и в один какой-то момент Алексея с Галиной, сильно поскандалили, после чего он собрал какие-то вещи и сказал:
«Еду в командировку на месяц», а фактически – укатил во Владивосток к Петру. Несколько раз высылал деньги, а потом и вовсе перестал, какое-то время жили на пенсию Иосифа, а затем я устроилась на Мебельную фабрику. Галя первое время скучала, занималась сыном, гуляла, а иногда надолго уходила куда-то, потом перешла жить к соседу-холостяку, справа от нас, жил за стенкой.  Не знаю, что и как, но прописана была у нас, так жили несколько лет, когда начали сносить наш дом, то ей дали квартиру на стройке в девятиэтажном доме, в (китайской стене), а мне и Алексею, так как он был прописан в этом же доме, дали по переулку Донской. Поскольку Алексей не платил алименты, она подала в суд, суд обязал платить, но он продолжал не платить. По приезду с Владивостока его посадили и отправили в Рубцовск. Его на похороны отца не отпустили. Потом он жил со мной, ко мне приходило очень много молодые красивые женщины одиночки; самодостаточные, которые не раз мне говорили:
  “Антоновна, скажите ему, что он мне нравится, и я хотела бы с ним связать свою жизнь".
Находились и такие, не стесняясь меня, сами говорили ему:
"Алексей, женись на мне, у меня есть квартира, устрою тебя на хорошую денежную работу, и заживем, как короли, захочешь детей, рожу, а нет, так проживем, ты так похож на артиста Алексея Баталова, будто братья близнецы". 
Он ей ответил так:
 "Я пью, и буду пить, а вам, бабам, это не нравится, так, что  дуру не гони, я не женюсь на тебе; меня больше месяца никто не выдержит, больше ничего не говори, и не унижайся».
 -Так я с ним и мучилась,- впервые Антоновна пожаловалась молодой знакомой, Полине и позже говорила и другим.
Надо отдать должное Алексею, последние десять лет работая в Строительном управлении №-3 электриком, он редко приходил домой подвыпившим, но когда приходили гости и приносили с собой спиртное, предлагали выпить за какое-то событие. Он моментально преображался, ставил на стол рюмки, закуску, вот тут-то он пил пока,  и сам, не стесняясь, наполнял рюмку и опрокидывал в широко раскрытый рот, пока содержимое бутылки не кончалось Так вот, какой бы он не был пьян накануне вечером, утром поднимался и шел на работу.  С Николаем не очень дружили, поскольку тот ему не давал денег на водку.  После развода с Галиной, от которой у него был тот самый сын Алексей, он больше ни с кем из женщин не сходился и не жил, хотя предложений было несколько.             
Кроме отрицательных привычек и грубых ответов, любил читать, но не долго, а от телевизора глаз не отрывал, и если в программе показывали что-то безнравственное или противозаконное, либо несправедливое отношение к человеку, таких людей обзывал; «Подонками или ишаками».- Это были его страшные ругательства.
О политике мог спорить часами, и надо сказать, в большинстве случаев был прав.   При матери Алексей жил беззаботно, поскольку мать заботилась о нем, как о малом, и до последнего дня старалась, чтобы он бросил пить, Не раз в беседе с Николаем и близкими знакомыми говорила: «Без меня он долго не проживет».
В январе девяносто седьмого года, Антоновне исполнилось восемьдесят пять лет, чувствовала себя бодро, а во второй половине июня занемогла, приехавшие врачи скорой, прослушав, что-то определили и увезли в стационар. Продержав три недели, выписали домой с диагнозом - канцер внутренних органов. По ухаживанию за больной мамой Николай нанял сиделку, которая ухаживала за ней. После работы Алексей хозяйничал по  дому вместе с сиделкой Софьей, они быстро нашли общий язык; не знаю, что между ними было – не было.   Только он каждый раз по посещению материной квартиры от брата требовал документы не квартиру, которую мать завещала Николаю с условием, что он будет платить за квартиру и не выгонит его, пока Алексей будет жив. В одной из полемике, он настоятельно требовал ключи и документы, а когда Николай спросил:
-Зачем тебе они, ты приведёшь сюда собутыльников, напьётесь и один из них, найдёт
документы и, где надо напечатает дарственную, а при следующей пьянке подсунет тебе и квартира накроется медным тазом.
- Нет, я квартиру Софье подарю за то, что она ухаживает за мамой, я уже ей пообещал, мне-то ей платить нечем.- трясясь от злости,- проговорился, после чего замолчал и пошел в кухню.
- О какой оплате за ухаживанием идёт речь, я ей плачу треть своей зарплаты, а она ещё и с тебя требует, нет – это наглость, тут щёлкнул замок, и в дверях появилась сиделка.
Оказалось, что Алексей её уже и ключи дал.
- О чём идет речь, если не секрет?
- Соня вот ваша зарплата, за полный месяц, хотя до конца месяца ещё двадцать дней, и спасибо, мы в ваших услугах больше не нуждаемся, забирайте свои вещи и до свиданья.
Квартиру он вам не подарит за то, что ухаживаете за мамой, я с вами с самого начала договаривался и исправно платил, так, а  за что такой царский подарок ждёте от него. Это называется афера, так, что давайте собирайтесь и идите домой без эксцессов. 
- А можно я вот тут кое-что купила, приготовлю; мы поужинаем и тогда я пойду к детям?
- Нет, Софья,- тут Николай приоткрыл сумку, находившуюся на тумбочке трюмо, и там увидел, пол-литра водки и две бутылки пива, и больше ничего,- да думаю - из наличия в сумке вы бы себя  хорошо приготовили, а его в лоскут. Ну, всё вы уйдёте или мне милицию вызвать. 
- Ты чего тут командуешь в моей квартире, ты не имеешь права выгонять мою знакомую,-вмешался Алексей?   
- Алексей ты не прав, я нанимал эту женщину сиделкой по уходу за нашей матерью, а она здесь развела интрижку и хочет ни за что получить квартиру, а потом тебя вышвырнуть, так её закадычная подруга рассказа одной женщине, которая ходила к маме.
- Вот сволочь, а не подруга,- …матом выругалась Софья и через пять минут вылетела с квартиры не забыв захватить сумку с водкой и пивом. Николай в след сказал:
-Увижу тебя здесь вызову милицию и расскажу про твою авантюру, свидетель имеется.
Через час он привел другую сиделку, когда-то работавшая, медсестрой, через несколько дней видимо начались сильные боли и мама начали кричать в бессознательном положении, обратились в больницу, где она лежала, и там выдали ампулы с морфием, и предупредили, что они под строгой отчётностью. Как только принесли, тут же начали колоть. Мама уже ничего не соображала и не чувствовала, она тихо и спокойно умирала,   скончалась в квартире, двадцать восьмого августа, тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Похоронили на старом кладбище рядом с мужем - Иосифом. По христианскому обычаю помянули тот же день, затем справили поминки в девять и сорок дней.  Оставшись один, Алексей не захотел видеть Николая, и все время по телефону требовал документы на квартиру, которую мать завещала Николаю и просила не отдавать Алексею, как бы он не просил.  Продолжая работать и жить, он зимой простудился, заболел, но в больницу не лег, лечился дома, пятого февраля девяносто восьмого года дома с кривой улыбкой упокоился. Похоронили на том же кладбище, где родители покоятся, только далеко, на краю обрывистого правого берега Бии. Тризну правили, как положено, по христианским канонам.
Из четырех братьев остался один Николай, навещая родителей, иногда двоюродного брата, раз в год, а когда и два раза. И каждый раз, стоя у могилы родителей, в мыслях во всех подробностях мгновенно пролетала жизнь, как слайды. И каждый раз думал, какие мучения они перенесли, живя в Иране, и какие нужно было иметь нервы, чтобы нас, четверых, воспитать и вывести в люди. Часть из тех мыслей и своих жизненных переживаний Николай опишет в своих будущих произведениях.