Рассказы о войне ветерана 276

                БАЛЛАДА О ТЫЛОВИКАХ

                Повесть.
                Автор Яков Липкович.

  Яков Соломонович Липкович, прозаик и драматург.
Член Союза писателей. Участник Великой Отечественной войны.

  «Раю он увидел ещё с машины. Она перебегала разбухшую от грязи дорогу, выбирая места посуше. Она была так погружена в это занятие, что даже не заметила Бориса, на ходу спрыгнувшего с «газика» и бросившегося ей наперерез. И только когда он её окликнул, она подняла глаза и радостно воскликнула:
– Борька!
Теперь она уже не разбирала, где грязь, где сухо. Первый вопрос, конечно, об Юрке:
– Ну что там?
– Полный порядок. Передаёт привет!
– Я ужасно беспокоилась…
– Ну и зря!
– Знаешь, у нас только и говорят, как вам там достаётся.
– Ничего особенного, – пожал плечами Борис.
– За медикаментами?
– Разумеется. За чем же ещё?
– Боречка, пошли быстрей! – заторопила она его. – А то можешь не успеть!
– Почему?
– Мы перебираемся на новое место!
– Куда?
– Куда-нибудь в тыл подальше. Боимся, что фрицы прорвутся!

  На улице и во дворах стояли и грузились машины. Связисты сматывали провода. Из одного дома в другой перебегали озабоченные ординарцы… Рая быстро шагала впереди, ведя Бориса за собой какими-то задворками. Наконец они вышли к длинному каменному сараю, около которого возвышалась гора пустых ящиков из-под медикаментов и стояли порожние бутыли. Пробежав глазами список, начальница медсанбатовской аптеки, суровая, замкнутая Лиза Мнухина, сказала санитару:
– Выдайте старшему лейтенанту одни перевязочные материалы!
Что ж, она права. Аспирин им сейчас без надобности. Так же как десятки других мирных лекарств. За неделю боёв под Лауценом к ним в медсанвзвод не поступило ни одного больного. Зато число раненых растёт с каждым днём. Однако сегодня рано утром, когда Борис уезжал из бригады, положение там было ещё терпимым. Несмотря на свежие подкрепления, немцам не удалось сколько-нибудь продвинуться. Правда, в двух местах они слегка потеснили мотострелковый батальон Чепарина. Но, судя по всему, ненадолго. Заглянувший на минутку в медсанвзвод Юрка сообщил, что Чепарин дал слово Бате к вечеру вернуть утраченное…

  Сказал Юрка и ещё что-то важное. Но что – Борис не мог вспомнить, хоть убей! Очевидно, в то время он или отвлёкся, или был невнимателен. Он не совсем уверен, что речь шла о Рае. Скорее всего нет. Последнее время Юрка почему-то избегал говорить о ней. Даже привет, который он просил передать, вряд ли можно было считать настоящим. Ведь первым напомнил о Рае Борис. Прощаясь, он не выдержал и спросил: «Привет передавать?» И Юрка, смеясь, ответил: «Разумеется!». И было в этом ответе и в этом смехе что-то такое легковесное и бездумное, что Борис растерялся. Неужели Юрка охладел к ней? После того, что у них было? Только бы она не догадалась…
А Рая сразу принялась за дело. Принесла откуда-то пустой мешок. Борис держал его, а она с санитаром кидала туда бинты и вату. Иногда он встречал ее взгляд, тут же теплевший от дружеского расположения к нему…
Потом за ней прибежала санитарка:
– Товарищ старший лейтенант! Раненых привезли! Две машины!..
Перевязочные пакеты, которые Рая держала в руках, посыпались обратно в ящик. Не взглянув на Бориса, она устремилась к выходу. И он понял, что в эту минуту она ни о чём, кроме Юрки, не думает: а вдруг он там, среди раненых? Неужели так, со страхом и надеждой, она встречает каждую машину?

  Выходя из аптеки, Борис нос к носу столкнулся со Славкой Ковалёвым, который был адъютантом комбрига до Юрки, а сейчас командовал разведротой корпуса.
– Слышал? – взволнованно спросил тот. – Час назад немецкие танки вышли к Куммерсдорфу и перерезали дорогу на Лауцен!
– На Лауцен? Я же только оттуда!
– По-видимому, окружены наша бригада и сто тридцать вторая!
Значит, они все там, в окружении. И Юрка, и весь медсанвзвод, и добрый десяток его друзей, они там, а он тут, в безопасности! Может быть, многих из них уже нет в живых… Что же делать? Как доставить туда перевязочные материалы? Когда он уезжал, бинтов и ваты оставалось всего на полдня.
– Да, положение, – выслушав Бориса, согласился Ковалёв. – А ты попробуй сходить в штаб корпуса. Может быть, там что-нибудь придумают?
– Попробую…
Закинув за спину мешок с бинтами и ватой, Борис быстрым шагом двинулся к центру городка. За какие-нибудь полчаса, пока он получал перевязочные материалы, улицы неузнаваемо изменились. По ним потянулись колонны грузовиков и обозы, спасающие от возможного прорыва немцев военное имущество.

  Борис шагал, не обращая внимания на машины, которые то и дело заезжали на тротуар, превращая его в густое и вязкое месиво… Ясно одно: он должен во что бы то ни стало добраться до бригады! Где бы она ни находилась! Борис потянулся за планшеткой с картой, но нащупал лишь пустоту. И тогда он вспомнил, что не взял её с собой. Обычно он никогда не расставался с планшеткой, но сегодня, рассчитывая скоро вернуться, оставил её в штабной «санитарке». Таким образом, ко всем его тревогам прибавилась ещё одна: в планшетке находились фотокарточки Раи, которые она подарила ему ещё в училище. Он уже тогда был влюблён в неё по уши. Она, конечно, видела это и, чтобы не отставать от подруг, вовсю крутивших с ребятами из фельдшерского батальона, тоже принимала его ухаживания. Впрочем, ей, как и ему, казалось, что она его любит. Но только после того, как они попали на фронт и попросили, чтобы их направили в одну часть, они поняли, что не надо было этого делать. Ровно через месяц Рая переехала в блиндаж к комбригу, высокому, стройному, седоватому полковнику, в которого нельзя было не влюбиться. Ходили слухи, что они расписались в Киеве. А потом в её жизнь и в жизнь полковника вихрем ворвался молодой и прекрасный как бог Юрка. Но эти фотокарточки принадлежали ему, Борису, и никому больше. И всё же он не хотел бы, чтобы их кто-нибудь увидел. Даже Юрка, хотя тот и так всё знал от Раи.

  Боже, какая ерунда лезет в голову! Если и суждено кому-нибудь заглянуть в планшетку, то фрицам. А им плевать на все фотокарточки мира!
– Товарищ старший лейтенант!.. Товарищ старший лейтенант! – вдруг услыхал он позади.
Борис обернулся. К нему бежал, лавируя между машинами, солдат в новенькой офицерской шинели с подоткнутыми полами. Борис узнал его. Это был ординарец начальника обозно-вещевого снабжения бригады капитана Осадчего со странным именем – Коронат.
– Товарищ старший лейтенант! Шагайте до ратуши!
– А что там?
– Помпотех собирает всех наших!
– А он разве здесь?
– Здесь!
– А зачем собирает, не знаешь?
Коронат быстро посмотрел направо, налево и, убедившись, что никто не подслушивает, тихо сообщил:
– Знамя спасать.
– Как, знамя спасать?
У Бориса перехватило дыхание. Неужели дела в бригаде настолько плохи, что в самый раз подумать о спасении знамени? Он на мгновенье увидел Юрку, комбрига, медсанвзводовцев, отстреливающихся от наседающих на них гитлеровцев. Горстку людей, оставшихся в живых. Последних защитников гвардейского знамени… Затем очнулся. Спохватился – где Коронат? Только что был здесь и уже куда-то исчез. А, вон он где!.. Смешно, по-бабьи поддерживая подвёрнутые полы шинели, Коронат перебегал дорогу. Куда он? Наверно, увидел ещё кого-то из их бригады…

  Около высокого старинного здания ратуши стояло несколько машин, виднелись небольшие группки бойцов. Издалека Борис заметил и зампотеха Рябкина. Маленький и кругленький, тот носился вдоль колонны и отдавал какие-то распоряжения. Внешне подполковник меньше всего был похож на боевого офицера. Недаром его комичная наружность многих вводила в заблуждение.
– Мальцев! – долетал до Бориса хриплый голос зампотеха. – Сгоняйте на склад, привезите десять ящиков гранат! Семь – противотанковых и три – лимонок!.. Суптеля! Да помогите же им установить ДШК!..
Все, к кому он обращался, тотчас же бросались выполнять приказания. Знали, что он всё помнит и всё видит. Вот и сейчас, распекая лейтенанта Фавицкого за опоздание, Рябкин вдруг обернулся и прямо без передышки принялся пробирать артиллерийского техника Иванова, который в это время где-то за две-три машины от него допустил, по-видимому, оплошность.

  Борис поставил мешок на подножку ближайшей машины и направился к подполковнику Рябкину. Но того уже несло в другой конец колонны. Большинство из собравшихся Борис знал. Это были солдаты и офицеры различных тыловых служб: ремонтники, химики, кладовщики, музыканты, короче говоря – вся «тыловая братия», включая двух портных, братьев Агафоновых, и бригадного парикмахера Филиппа Ивановича. Недели две назад всех их, в связи с обострением обстановки на передовой, отвели в тыл корпуса. Сделано это было не потому, что так уж берегли их, – просто чтоб не путались под ногами. А они, выходит, снова понадобились…
Несколько обособленно от тыловиков держалась «чёрная пехота» – танкисты с подбитых и находящихся в ремонте «тридцатьчетвёрок».

  Попадались на глаза и раненые. Одни из них передвигались, опираясь на палку, и сильно прихрамывали. У других были забинтованы голова или рука. Видимо, подполковник Рябкин обратился к выздоравливающим и легкораненым за помощью. И те откликнулись. Ого! Старые знакомые! Все начальники служб!
– Привет гээсэмщикам! Ну как, горюче-смазочных материалов хватит только туда или обратно тоже?
– Хватит! Горючих туда, а смазочных – обратно!
– Бог ты мой! И финансы с нами?
– А как же! Бить фрицев рублём!
– Салют трофейной команде! За новыми трофеями?
– Нет, за старыми! Что вы там побросали!
Это была их обычная манера разговора друг с другом, та лёгкая и беззлобная пикировка, которая не мешала им одновременно быть и серьёзными. Конечно, никто так свободно не владел метким и острым словом, как Юрка. Но то был Юрка, дитя двух столиц – Киева и Москвы. В первой он родился, во второй – жил и учился».

 Продолжение повести в следующей публикации.