Фата - Моргана. Глава 4

Что-то непостижимое происходило в городе. Словно вымер он за прошедшую ночь – застыл, покрытый паутиной колдовских чар.

Замерли в неподвижности громадные портовые краны, не исторгали в небо мазутную гарь трубы раскинутых на периферии заводов, детвора не спешила по обыкновению в школу, только лязгала на ветру её заржавелая  калитка, напоминая одиноким своим стуком о прежних суетных днях.

На выбеленной снегом дороге грязным закопченным пятном темнел подбитый накануне танк. Вчера он выполз на свет из сумерек: страшный, допотопный –  лязгая гусеницами, громыхал между домами, совался в подворотни, ворочал башней с длинным дулом пушки. Потом застыл, напоровшись на противотанковую мину.

Рядом с зияющей в асфальте воронкой валялась перевернутая детская коляска. Домашний скарб из её вывалился, в выпотрошенных сумках за ночь кто-то успел покопаться. Кукла в розовом платье, изодранная, разлохмаченная, лежала лицом вниз, в трогательном пластмассовом жесте отгораживаясь руками от подступавшего отовсюду ужаса.

Глеб сидел в дозоре на чердаке двухэтажной канцелярии. Входная дверь была приоткрыта, задувал резвый осенний ветер. Согреваясь, он натянул до самих бровей шапку и перевязал шею шарфом. Автомат Калашникова лежал у него на коленях. Какая-то неведомая печаль тяготила душу Глеба, царапая изнутри когтями – чтобы отвлечься, он то и дело курил. От табачного дыма уже подташнивало,  россыпь горелых спичек и окурков лежала вокруг.

Послышались шаги в предбаннике. Тяжелая дверь приоткрылась, протяжно скрипнув.

Вошел Константа – командир отделения, к которому относился Глеб –  взъерошенный какой-то, сам не свой. Сел рядом, подвинув стул, даже пыль с поверхности смахивать не стал. Было заметно, что за прошедшую ночь он и глаз не сомкнул. Темнели под глазами мешки, неопрятная щетина выставилась местами, ну и вообще – стал безразличным он, что ли, и ко всему равнодушным.

– Какие новости? – спросил Константа хмуро, без всякой интонации, словно заранее знал, что ничего хорошего не услышит.

– Тихо, будто вымерло всё, – ответил Глеб настороженно.

– Чего и следовало ожидать. – Константа снял с шеи ремень АК, прислонил автомат дулом к стене и вытянул ноги, уперев их в плинтус. Стул под ним заскрипел.

– Не нравится мне это. Плохое какое-то предчувствие, – дополнил Глеб, очерчивая недосказанность. – Вчера, вспомни – суета, спекулянты у «продовольственного», мародеры. Сегодня – никого.  Мёртвое царство.

Константа вздохнул – громко, тяжело. Как обложенный охотниками медведь в берлоге. Потом вдруг улыбнулся, как бы ни к месту, но очень любезно и сказал:

– А ты не переживай, друг. Куда ни будь да выплывем. Сходи лучше к девочкам, развлекись. Там вчера к твоей цеплялись, но я отвадил. Пришлось, правда, для наглядности, заехать кое-кому по физиономии… Иначе не доходит. Без этого – никак.  Почитай всех уже, похотливые, перетаскали.

– Так пленные же. Разве лейтенант не запретил? – удивился Глеб.

– Верно, запретил. Только потом он сам дезертировал с боевых позиций.. Разве такого офицера станут слушать? В тыл, небось, драпанул, сволочь! – высказал Константа со злостью. Посидел молча, устало закрыв ладонью глаза, а потом заключил: – Теперь я за старшего. Хотя, если вдуматься, зачем мне эти командирские полномочия?

Что-то невысказанное между ними, всё-таки, осталось. Определить на ходу что именно, не сосредоточившись, Глеб не смог, поэтому, помявшись, произнёс сконфуженно:

– Слушай, Константа, ты с чего это такой щедрый – девочек раздаёшь? Я не приучен, вообще-то к подаркам.

Константа покосился на него с недовольным лицом. Говорить на эту тему ему не очень-то хотелось.

– Понимаешь, друг, в данном случае она тебе более нужна, нежели мне, – объяснил он, делая над собой усилие. – Ты всё-таки недавно вернулся из путешествия, в котором чудом остался жив. И вот в награду за утраченные здоровье и нервы я тебе решил предоставить её. И пожалуйста не отказывайся, потому что этим ты обидишь меня.

Глеб задумался над тем, что ответить и сказал задумчиво:

– Хорошо, отказываться я не буду, раз ты меня об этом просишь. Но только представить себя в роли насильника я, откровенно говоря, тоже не могу. Поэтому что получится – не знаю.
 
Провал лестницы впереди темнел беспросветным тоннелем, даже ползущих вниз ступеней не было видно. У выхода Глеб задержался. Приоткрытая дверь, которую он держал рукой, противно поскрипывала над самым ухом.
 
– Ты в случае тревоги выстрели в небо сигнальную ракету – мы будем на стороже,  –  пояснил он, уходя.

– А то как же. Всё строго по Уставу, – с иронией заверил Константа.

Старый полинявший кот неспешно выбрался из-за угла, едва Глеб, выйдя на улицу, остановился, чтобы оценить обстановку.

Кот был грязным и пропыленным – не первый год, наверное, лазил по подвалам, напрочь отсутствовало у него кошачье обаяние. Дергался настороженно короткий обрубок хвоста, шерсть на боках слежалась и топорщилась как у попавшей под дождь меховой шапки. Кот мяукнул громко, нагловато, видимо требуя кормежки. Подождал, смекнул, что ничего ему тут не светит – и побежал себе дальше, непропорционально виляя толстым задом.

"Не эстетичный кот, противный. Такой же, как и весь окружающий мир сегодня. Как и сам я, наверное, если бы только мог взглянуть на себя со стороны", – пришла и исчезла мысль.

Глеб постоял немного, наслаждаясь воздухом. Чистый, свежий – так приятно было его вдыхать после долгой ночи в канцелярии, где пыль оседала и скапливалась годами.

Отряд временно дислоцировался в приземистом здании казематного типа. В прошлом, наверное, это была баня. Ржавые, перегнутые неведомой силой трубы пролегали вдоль стен, ещё сохранились кое-где бездействующие краны и душевые разбрызгиватели, кафельный выступал местами из-под залежей окаменевшего мусора, серое небо нависало над громадными окнами без рам.

Помещения внутри были разделены толстыми двухрядными стенами. Красный кирпич крошился на углах и вокруг ненормально узких дверей, протиснувшись в одну из которых, Глеб в страхе поспешил обратно, потому что внутри гнездилась огромная воронья стая, которая одновременно взлетела и подняла ужасный гвалт, затмевая свет черными крыльями.

В задней части каземата базировались складские помещения. Они уцелели лучше, только провалился кое-где в проходах трухлявый пол и серые подтёки уродовали некогда выбеленные стены. Окна, в большинстве случаев, были забиты досками, стекла уцелели только эпизодически – как реликвия. Света не хватало. А в одном из самых больших залов Глеба поджидал сюрприз. Оказывается, за прошедшую ночь сюда переместили передовой форпост.

Неподвижно, будто слившись со стеной, стоял в некотором отдалении часовой, его одногодка – камнеподобный Фетр. Вперился, как обычно, в свою золоченую табакерку, вертел ее перед глазами и тихо причмокивал языком, восхищаясь выгравированным на крышке орнаментом.

Интеллекта у Фетра было не густо, совсем почти ничего. Общаться с ним считалось занятием утомительным. По этой причине многие в отряде его избегали – Глеб в том числе. Проходя, он постарался свести неизбежную процедуру к минимуму и спросил:

– Где девчонки?

Фетр смял лицо в маску глубокой сосредоточенности. Морщины у него на лбу собрались в две изогнутые надбровные линии.

– А фиг их разберёт. Вчера буча из-за них поднялась, кулаки в ход пошли… Теперь, видно, их упрятали, куда-то поглубже. Иди, в общем,  прямо, а там у кого-нибудь спросишь, – ответил он, напряженно размышляя.

За темнотой проблескивал слабый электрический свет. Глеб стал удаляться вглубь по коридору, на ходу укорачивая ремень "Калашникова" – раскачиваясь, автомат больно ударял в бок.

У стены, на последнем пределе освещенности, стояла выскобленная до дна банка солдатской тушенки. На криво вспоротой штык-ножом крышке отсвечивал желтизной застывший слой жира.
 
Когда коридор подходил к концу, из бокового его ответвления выступил встревоженный Драндулет – образцовый воин взвода. Он блеснул линзами очков, тряхнул головой с длинными черными космами, напоминавшими конскую гриву, потом улыбнулся, узнав товарища и спросил:
 
– Далеко собрался?

Дальше они пошли вместе.

Самураек, как доверительно сообщил Драндулет, спрятали ого как основательно.

Баня строилась в старые добрые времена, монументальность тогда была в почёте, вот и отгрохали котельное отделение "на века" – со стенами шириной в два кирпича и могучими дверями.

Охранял эту часть здания, конечно, самый образцовый боец. Драндулет шаркал ботинками по многолетнему слою песка, туловищем скривившись в бок от тяжелого ручного пулемета, который он, почему-то, смиренно на себе таскал. Автомат в такой ситуации был бы сподручнее.

На полу у окна лежало затоптанное протекторами ботинок одеяло, стопка книг в беспорядке была рассыпана поверх. С краю находилась открытая тетрадь с пометками и заостренный карандаш на её изгибе.

Драндулет олицетворял собой батальонную гордость. Репутация у него была: полиглот и интеллектуал, пример для подражания. Жажда знаний была в нем обуревающей и ненасытной.

– Явился, значит, не запылился? Подавай сюда мою невесту, сейчас скажешь? Но позволь, дорогой друг, спросить, а почему по этому вопросу ты не обратился своевременно? Смею доложить, что тут накануне у нас была большая свара, тянули на девчонок номерки – некоторым ребятам, к слову, ничего не досталось и потому роптание было непередаваемым, даже мордобоец имел место проистекать, – высказался Драндулет в духе иронии, нефотогенично улыбаясь.

Не шел ему этот широкий зубастый оскал  – узкое бледное лицо становилось похожим на лошадиное.

– Я же на посту был, будто не знаешь, – отбрыкнулся Глеб вяло.
 
Драндулет извлек из кармана увесистую связку ключей и подбросил ее в ладони. Потом вдруг осклабился и с хитрецой сообщил:

– Ладно заливать-то!.. Будто я не знаю, что на пост тебя никто не гнал, ты сам добровольцем вызвался. И получил бы сейчас кукиш заслуженно, если бы не Константа. Вчера он за тебя горой стоял, всех пораскидал как мешки с ветошью – твою девушку, в общем, никому лапать не позволил.

– Она моя такая же, как и твоя, вчера первый раз в жизни её увидел. А Константа вообще у нас молодец – ему памятник нужно поставить, - ответил Глеб, чувствуя досаду от того, что кто-то за него хлопочет, будто сам он ничего не способен добиться.

У вмурованной в стену железной двери они остановились. Драндулет долго не мог найти нужный ключ. В слабом свете он видел плохо, щурился как сова, линзы очков наклонялись под разными углами, словно положение головы могло как-то приложенным усилиям помочь.

– Слушай, откуда вообще взялась эта Островная Империя? – спросил Глеб в расчете на осведомленность друга, вспоминая о своем ужасном пленении эскимосами.

Драндулет задумался, прежде чем ответить.

– Не могу сказать точно, но мне  кажется, что никакого острова на самом деле нет. В полном смысле этого слова. Ты попал на огромную его имитацию, созданную из пластиковых бутылок. Я читал об этом грандиозном строении в газетах. Проживающие там аборигены считают себя обособленной страной с правом экзотических обрядов и ритуалов.
 
– Разве в цивилизованном мире это разрешено?

– Ну, видишь ли, в капиталистических странах очень широкое понятие демократии. Большинство государств предпочитает заняться действительно насущными проблемами, чем убеждать в безумии ничего не решающую общину сектантов.
 
Наконец нужный ключ нашелся. Драндулет, напрягшись, толкнул дверь плечом, шагнул в полумрак первым и пригласил, не оглядываясь, "Проходи".

Глеб, войдя, настороженно огляделся.

Помещение оказалось просторным, вытянувшимся вглубь, сравнение со складским невольно приходило на ум. Пыль лежала здесь, как и всюду, слоями. Возвышались до самого потолка полки с устаревшими кинопленками.

– Бардак! Никакой нет дисциплины из-за этих девиц, –  недовольно проворчал Драндулет, когда они прибыли к месту назначения.

Японских разведчиц разместили на полу. Не забыли о статусе пленных – все было предельно скупо, без излишеств, в суровом военном духе.

У защищенного арматурной решеткой окна расчистили от хлама небольшую площадку, застелили поверх суконные армейские одеяла. Здесь они, бедолаги, и ютились. Сидели тихие, смиренные, с опущенными головами, тесно прижимаясь друг к дружке. Как сёстры.

На загородившем проход питьевом бидоне стояла вверх дном алюминиевая кружка. Миски с затвердевшей перловой кашей неровным рядом выстроились у стены, ложки разваленной стопкой лежали рядом. Было заметно, что к еде пленницы даже и не притронулись.

– Вы что тут, голодовку объявили? Может вас из ложечки надо кормить?! – высказал Драндулет недовольство.

Надо полагать, он значился здесь не только стражем. Хозяйские обязанности, скорее всего, тоже входили в его компетенцию. Наклонившись непластично, потому что мешал висевший на плече пулемет, он принялся выгребать на поднос похожую на месиво кашу.

Пока Драндулет возился и было понятно, что придется подождать, Глеб вспоминал, как вчера в полдень удалось пленить этих диверсанток. Началось с того, что по рации из штаба поступило закодированное сообщение: "Ликвидировать прорыв по наружному периметру с западной стороны порта". С этого всё и началось. Командир взвода отдал соответствующие команды. Отряд спешно рассредоточился по боевому расчету, бойцы стали перегораживать улицу в неком подобии баррикады. В ход пошло всё, что было поблизости –  покинутый безвестным хозяином автомобиль "Москвич", мусорные баки, железные бочки с остатками битума… Одним словом, готовились дать основательный бой. В то, что наступила война, конечно, никто не верил, но морские манёвры – это тоже дело нешуточное.

Диверсанты действительно вскоре забрезжили темными пятнами в далекой перспективе улицы. Солдаты смотрели в бинокли – и не верили глазам. Потому что вместо ожидаемых врагов видели девушек. Они составляли небольшой отряд, всего двенадцать человек. В утепленных камуфляжных комбинезонах, легких "ушаночках" с козырьками, смуглые и темноволосые девушки, беспорядочно рассыпавшись,  брели по всей ширине проезжей части. Были они совершенно безоружные, если не считать висевших на уровне пояса пластиковых планшетов – разведчицы по ходу заносили в них какие-то данные. Не проходило впечатление, что японок невозможно спутать с местными девушками – у них было совсем другое поведение, менталитет.

Они приближались, а никто из занявших оборону не знал, что делать. Растерялись. "Они заблудились!" – высказал предположение какой-то боец. "Отставить разговорчики!" – дал о себе знать лейтенант, пряча лицо в меховой воротник. "Ох, мне бы хоть одну. Изголодался!" – тоскливо прошептал Константа, который лежал за баррикадой рядом с Глебом.

Их взяли в плен без единого выстрела. Они даже не сопротивлялись, только  поглядывали удивленно из-под козырьков. Черные длинные волосы  неровными локонами спадали на их красивые, словно очерченные косметическим карандашом, лица.
 
Позже удалось узнать, что разведчицы были отвлекающей частью манёвра. А основная боеспособная часть отряда, состоящая из мужчин, тем временем по плавной дуге заходила к нам в тыл. Но им повезло ещё меньше. Самураи, толком не разобравшись в местности, забрели в старое бомбоубежище, массивная дверь позади захлопнулась – и они тоже оказались в плену.


8 декабря 2019

(глава из повести)

*на иллюстрации картина Карла Фредерика