С милым - рай! Запись девятая

 Инна уже побывала мужней женой. И она думала, что того  обоюдно-пафосного согласия на соединение в пару  под ночным небом во дворе цветочного домика было достаточно. Поэтому Георгию пришлось убеждать её венчаться, даже если она не собирается регистрировать брак в загсе.

 Повторный брак, казалось бы, не должен был привнести в её жизнь элементов неожиданности и неопределённости. Тем не менее, всё, что происходило с ней и вокруг неё, было настолько новым и неиспытанным доселе, что она только и делала, что открывала для себя Георгия и открывалась сама для себя в новом качестве.
 
 Первое, что вызвало недоумение Георгия, он никогда не должен дарить ей белые розы; по мнению Инны, они – символ мимолётности свиданий. Первый муж постоянно одаривал её белыми розами, настойчиво убеждая, что она достойна этого вечного, розового рая в браке с ним. Ассоциативная память при виде белых роз жестоко возвращала её к непроизвольной визуализации ненавистной физиономии мужа, лишившего её дочери. Мечта российской идиотки, выйти замуж за иностранца, сбылась! Некоторые желанные мечты сбываются, но не всегда можно в них распознать монстров, разрывающих тебя на части.
 
 И ещё Инна  категорически отказалась венчаться в  белом, свадебном платье – символ чистоты и непорочности невесты, коей она никогда и не была в силу ранней скороспелости. Слыть акселераткой в годы её бурной молодости было модно.
 
 Второе, выяснилось, что никаких съёмок и фотографий  Георгий не будет организовывать,  дабы не желает впускать в их жизнь посторонние взгляды, посулы и суждения, ибо этот их союз будет скреплён только  Богом и больше никем. Пусть память, запечатлев однажды сокровенные мгновения счастья, трудится всю оставшуюся жизнь, воспроизводя и сохраняя их в любящих Душах, пока смерть не разлучит.
 
 Третье, на венчание  решили никого не приглашать, ибо кровных родственников ни у Инны, ни у Георгия не было, а духовно близких они ещё не нажили. По настоянию Георгия, без всей общепринятой атрибутики это необычное венчание таки состоялось. Свидетельствовали перед Богом об их семейном союзе только служители ближайшей православной церкви.
 
 Инна же считала, что это  дань Богу, скрепившего их устные договорные отношения,  обязательства и ответственность друг перед  другом. Но она сразу предупредила Георгия, что после венчания предстанет перед Богом и Георгием  только женой. К его сану она будет относиться, как к работе. Георгий на это заявление, молча, склонил голову, мол, поживём, увидим.
 
 Понимание Бога в ней на момент венчания было уже чётко определено. Крещённая родителями в младенчестве, Инна носила крест по зову сердца, но редко ходила в церковь, молитв не учила. Библию читала, но не была религиозной, ибо с библейским богом как- то не сдружилась.
 
 Теперь, когда они с Георгием соединились в плоти и наслаждались доступной близостью друг друга, они не смели говорить ни о ком и ни о чём высоком, серьёзном, глубоком, как только друг о друге, о своих чувствах и  ощущениях.
 
 Они не выходили из дома. Выползали из постели по очереди, время от времени позволяя друг другу ухаживать за собой, приготовить еду, покормить из ложечки, подать, принести, одеть, раздеть… Они оба чувствовали, что опустошая себя физически без остатка, они сполна восполняются силами, идущими к ним извне.
 
 Единственная тема, которая обсуждалась вслух, это тема их любви друг к другу и ещё к кому-то третьему, будь то сын или дочь. Они, перебивая друг друга, создавали образы прекрасных, будущих их детей. Дочку, такую же красивую, хотел Георгий, а сына, такого же большого и доброго, хотела Инна.
 
 Через несколько дней во дворе появилась Лариса. Несмело постучала в дверь. Никто ей не открыл. Она понимающе отступила к калитке. Клавдия категорически запретила ей беспокоить молодожёнов.
 
 О венчании Инна оповестила Клавдию вскользь перед самым отъездом в район. Но ни по приезду, ни потом на протяжении недели ни разу не позвонила, не пригласила в гости, хотя Клавдия ожидала этого – ну, как не отпраздновать такое событие!
   
 Седьмой день их брака, как-то само собой, вошёл в правильное русло, и должен был начаться с завтрака. Инна разливала чай. А Георгий, доставая вазу для печенок из допотопного серванта,  с высоты своего роста каким-то образом усмотрел на самой верхней полке стопку рукописи Янны. Аккуратно взял её в руки, прочитав название, сказал:
- «Чую, я нашёл клад. Можно?».

 Инна подошла к Георгию:   
 
-«Можно. Давай завтра вместе почитаем. Но прежде  я тебе кое-что про это расскажу».

 Ей непременно нужно было с ним поделиться впечатлениями  о встрече с Фантомом и Янной, рассказать про амулет, про «Обращение к моему народу», про Ирэн, про Ларису и про то, что она думает обо всём этом.
 
 После завтрака они решили сходить в магазин за продуктами. На обратном пути зашли в церковь. Георгию нужно было взять кое-какие вещи. Георгий не был в церкви со дня венчания. Поэтому  взглядом показал Инне  на иконостас и медленно направился к нему.

 Инна тоже перекрестилась и, молча, встала рядом с ним, прислушиваясь к словам  молитвы, которые Георгий произносил вдумчиво, и они для неё приобретали сакральный смысл. Когда он закончил, они оба перекрестились и с поклоном отступили назад.

 Инна взяла его за обе руки, глядя прямо в глаза, сказала многозначительно:

- «Я думаю, что и встреча с тобой мне дана свыше не просто так. Мы вместе должны хорошо изучить рукопись и нести эти знания, прежде всего людям, наивно верующим в Бога, а  на самом деле, не знающим Бога. Потому что они, как дети наивны и слепы в своей вере. Именно они  гибнут в первую очередь».
 
 Георгий в знак согласия взял её ладони в свои руки и сказал:

- «Изучая Библию я чётко определил для себя, что я плод сотворения Бога -Отца, и остаюсь верен Ему, как Его Духовное дитя, невзирая на то, что Церковь сделала крен в сторону Господа Бога всех рабов и требует поклонения и страха перед Ним, вопреки заветам Иисуса не сотворить себе кумира. Самое трудное сейчас для меня, это удержаться  здесь, в местном приходе, и оказать помощь прихожанам, разобраться в истинном понимании служения истинному Богу и Его законам».
 
 Они направились к выходу. Инна немного побаивалась этого разговора, так как ей приходилось раньше общаться со служителями церкви. Все они были фанатичными верующими, и сразу набрасывались на неё с заученными проповедями, усовестив за незнание заповедей, стыдили за богохульство и грозили карой Божьей за неверие.
 
 Уже на улице она бережно поцеловала руку Георгия и доверительно положила голову на его грудь со словами благодарности Отцу за то, что Он не развел, а ещё более соединил их в этом, наиважнейшем для них, вопросе, вопросе вероисповедания к их Единому Богу.
 
 «Отныне я буду не только твоей супругой, но стану Духовной сестрой и матушкой Инной для наших прихожан», - сказала она наконец-то со слезами счастья в глазах и любовью в Душе.
О таком счастье Инна и не мечтала, не думала, не гадала. Вот уж поистине пути Всевышние  неисповедимы.
 
 «Вот и хорошо. Пока я решаю вопросы ремонта церкви с мужчинами,  ты изучи каноническое обустройство церкви и приобретай всё необходимое для облагораживания убранства церкви изнутри. Видишь, как там всё запущено. Одной тебе  будет трудно это сделать. Я тебе дам список прежних прихожанок, познакомься с ними. Они тебе помогут».
 
 После обеда они удобней устроились на диване. Инна сложила на журнальном столике по порядку в ряд амулет, рамочку с рисунком, рукопись и «Обращение» Янны, и начала свой рассказ.
 
 Георгий внимательно слушал её. Время от времени вставал, приносил воду или холодный чай для Инны. Не замечал, что отхлёбывал  глоток за глотком, спохватившись, шёл обратно на кухню и возвращался с двумя бокалами жидкости.
 
 К полуночи рассказ Инны приблизился к последнему событию: уходу из жизни Янны и её «Обращению». Инна настолько глубоко погрузилась в воспоминания о том дне  встречи с Янной, что опять тихо плакала, говорила и плакала.
 
 Наконец, успокоившись, прочитала послание Янны и завершила: - «Теперь ты всё знаешь. А когда прочитаешь рукопись, мы решим, как нам с этим жить дальше».

 Она явно устала говорить. Легла  на колено Георгия, подложила его правую руку под свою голову и прикрыла глаза.
 
 Он гладил её левой рукой по волосам, теребил мочку уха, перебирал её пальчики, ритмично похлопывал по плечу, точно так, как когда-то в детстве усыпляла его бабушка, которая вырастила его одна после гибели родителей в автокатастрофе.
 
 Инна уснула. Он не стал переносить её в спальню. Принёс одеяло, накрыл её, а сам сел на ковёр перед  диваном, положил голову на краешек  дивана так, чтобы видеть её лицо. Он всматривался в её родные, милые черты и снова задыхался от любви и счастья, что может вот так близко и всегда быть рядом с ней.

 Ему хотелось с грабастать руками этот, свернувшийся калачиком, комочек и прижать к себе так, чтобы вживить её всю в себя! Но, оберегая её сон, он не смел это сделать. Он поймал себя на том, что сильно сжатые зубы, скрипнули, и этот скрип, охладил его пыл. Он выдохнул, обдав лицо Инны горячим дыханьем. Она отреагировала на него, слегка поморщившись, но не проснулась. Он отпрянул, улыбнулся, выключил свет и тоже задремал.
 
 Под утро Инна, обнаружив Георгия рядом на полу, улыбаясь в полусне, сползла к нему на пол , пристроила две маленькие, диванные подушечки  под головы, накрыв его и себя одеялом, мгновенно опять уснула. Вот уж, поистине, с милым и на полу рай!