Об именах. Георгий Седов

Я родился и вырос в уральском городе Кыштыме. До 14 лет жил на улице Герцена, меня всегда интересовало, в честь кого названы улицы, в том числе соседние. Много улиц названо в честь ярких и широко известных политических деятелей, среди соседних – улицы Кирова, Урицкого, Володарского; в честь писателей и поэтов – улицы Пушкина, Горького, Герцена; в честь революционеров, участников борьбы на народную власть – улицы Бориса Швейкина, Аркадия Романова, Гузынина, Горелова. Если от нашего дома через огороды и дворы  выйти на улицу Кирова, то увидишь начало улицы Седова, она небольшая, всего 14 домов,  от улицы Кирова до забора перевалочной базы вдоль железной дороги.

Улица Седова. В честь кого названа? Я не смог узнать ни у кого. Кстати, на этой улице в маленьком домике жила Зинаида Седышева, учитель по образованию, она много лет работала в горкоме партии. Конечно, я и в детстве понимал, что Седов и Седышева – разные фамилии, но совпадения вызывали вопросы. А я и сейчас только могу предположить, что улицу назвали именем Георгия Яковлевича Седова, полярного исследователя. Если это так, то весьма интересно. Вспомнил об этой улице потому, что в субботу, 7  декабря,  в кругосветное плавание из Калининграда отправились российские барки-парусники «Седов» и «Крузенштерн». 

Из Википедии удалось узнать, что улицы Седова  в различных населённых пунктах государств бывшего СССР в основном названы в честь Георгия Яковлевича Седова (1877 — 1914), русского гидрографа и полярного исследователя. А на сайте Кыштыма указано, что названия улиц подгруппы 4 даны по фамилиям деятелей науки и культуры (7 языковых единиц): Дарвина, Курчатова, Мичурина, Репина, Седова, Шмидта. Правда, названо только шесть фамилий, да и, по моим сведениям, улица Репина не в честь художника, известного картиной «Бурлаки на Волге» и многими другими полотнами. Улица в солонцах названа в честь Героя Советского Союза. Степан Спиридонович Репин родился в 1906 году в Кировской области, но  жил и работал в Кыштыме до войны и после, вёл активную общественную работу. В Кыштыме жили три Героя Советского Союза, в своё время я встречался со всеми из них, привлекал их к работе с пионерами и комсомольцами учебных заведений города. С.С.Репин умер 18 октября 1982 года, похоронен в Кыштыме. Но это к слову.

Российский гидрограф, полярный исследователь Георгий Яковлевич Седов заслуживает того, чтобы о нём говорили, писали, снимали кино. В 1912 году он организовал экспедицию к Северному полюсу на судне «Святой Фока». Экспедиция была неудачной, цель не была достигнута. В романе Вениамина Каверина «Два капитана», которым мы в детстве зачитывались и который  переведен на многие иностранные языки, излагаются причины гибели и экспедиции Седова.

Георгий Яковлевич Седов (23 апреля [5 мая] 1877 — 20 февраля  [5 марта]  1914) — русский гидрограф, полярный исследователь, старший лейтенант. Выходец из рыбацкой семьи, офицер военно-морского флота (капитан; 1911), действительный член Русского географического общества, почётный член Русского астрономического общества. Он участвовал в экспедициях по изучению острова Вайгач, устья реки Кары, Новой Земли, Карского моря, Каспийского моря, устья реки Колымы и морских подходов к ней, Крестовой губы.

Георгий Седов родился в простой рыбацкой семье на хуторе Кривая Коса (ныне поселок Седово Донецкой области). Родители были неграмотными и особого желания обучать сына не испытывали. Он пошел учиться в 14 лет и начальную трехклассную школу окончил за два года. После батрачил, служил на торговом складе и очень много читал. С отцом он с восьми лет занимался рыбной ловлей, а когда отец уехал на заработки, пришлось наниматься на подённую работу, где загружали сверх меры, а платили крайне мало. Пас быков, веял зерно, возил грузы.
Была мечта стать капитаном дальнего плавания, но мореходные классы находились в Таганроге и Ростове-на-Дону. Я давно заметил, что чем сложнее складывается жизнь, тем выше могут быть запросы, а когда есть мечта, она окрыляет и придаёт силы. Георгий собрался ехать в Таганрог, но родители были против. Пришлось готовиться тайно, скопил немного денег, спрятал своё метрическое свидетельство и похвальный лист церковно-приходского училища.

В 1894 году Седов покинул семью и добрался до Таганрога, а оттуда пароходом в  Ростов-на-Дону. Инспектор мореходных классов поставил ему условие: примет его на учёбу, если он проплавает три месяца на торговом судне. Георгий устроился матросом на пароход «Труд», плавал на нём лето и начало осени по Азовскому и Чёрному морям. Капитан перевёл его на мостик рулевым, но  13 ноября Георгий стал курсантом мореходных классов имени графа Коцебу.  После этого он написал письмо родителям, он поддержали. Учился он хорошо и уже через полгода его освободили от платы за обучение, перевели во второй класс без экзаменов и досрочно отпустили на каникулы. Лето 1895 года Седов работал на пароходе «Труд» рулевым, а следующую навигацию уже  вторым помощником капитана.

После трёх лет обучения с диплом штурмана каботажного плавания он уже шкипер на небольшом сухогрузе. А 14 марта 1899 года в Поти Седов  сдал экзамен и получил диплом штурмана дальнего плавания с назначением на пароход «Султан».

Есть в его биографии и такой факт. В одном из плаваний хозяин судна поставил его капитаном и предложил направить судно на камни, чтобы получить за него страховую премию. Георгий отказался и привёл в Новороссийский порт доверенное ему судно в целости. Там, где правят деньги, добра не жди. Молодой капитан получил расчёт и остался без работы. Видимо, молва о строптивом капитане дошла до ушей всех работодателей, никто не хотел его принимать, и Георгий Седов надумал  перейти в военный флот и  заниматься морской наукой и экспедиционной деятельностью. Так он попал в Севастополь, зачислен в учебную команду и назначен штурманом на учебное судно «Березань». В 1901 году он получил по экзамену звание прапорщика запаса, переехал в Петербург, экстерном сдал экзамены за курс Морского корпуса и произведен в поручики запаса. В 1902 году Седов поступил на службу в Главное гидрографическое управление, чтобы заняться картографическими исследованиями.

В апреле 1902 года Седов был назначен помощником начальника гидрографической экспедиции и служил на пароходе военного ведомства «Пахтусов». Его работа по съемке и описанию берегов Новой Земли получила высокую оценку.

В 1904 году Россию втянули в войну на Дальнем Востоке, Седов назначен в Амурскую речную флотилию, где, командуя миноноской № 48, он охранял от японских кораблей вход в Амур. После войны он еще два года провел на Тихом океане,  подготовил и опубликовал  статьи «Северный океанский путь» и «Значение Северного океанского пути для России».

1908 год, он в Гидрографической экспедиции Каспийского моря.

1909 год, Седов проводил исследования в районе устья Колымы. Эти исследования оценили в  Академии наук, а Русское географическое общество избрало Георгия Яковлевича своим действительным членом.

Конечно, главной мечтой Георгия Седова оставался Северный полюс. Еще в 1903 году он строил планы путешествия к этой точке земного шара. Со временем желание стало навязчивой идеей. Его пугало, что представители многих стран спешат захватить лидерство в этом движении. Седов всеми доступными средствами доказывал, что русские должны победить в этом «соревновании», его поддержали некоторые депутаты Государственной думы и в Морском министерстве, но экспедицию к северному полюсу считали смертельно опасной авантюрой.  Совет министров денег не дал и проект Седова был  осуждён. В романе Вениамина Каверина эти настроения передаются.

Георгий Яковлевич Седов решил самостоятельно готовить экспедицию. Через газету «Новое время» и ее совладельца М. А. Суворина организовали сбор пожертвований на нужды экспедиции. Общественный подъем был настолько патриотичен, что император Николай II пожертвовал на экспедицию 10 000 рублей.

Нашли судно для экспедиции - парусно-паровую норвежскую шхуну «Святой великомученик Фока». Сборы шли в спешке, ремонт сделали не до конца. Команду набрали с трудом. Водоизмещение судна оказалось незначительным. С собаками их обманули. Экспедиция ушла в плавание без радиостанции.

В августе 1912 года команда вышла из Архангельска. Седов переименовал «Святого великомученика Фоку» в «Михаила Суворина». Седов наметил зазимовать на Земле Франца-Иосифа, а  оттуда идти к полюсу. Вышли поздно, добрались  только до Новой Земли, там зазимовали. Зимовка утомила людей, заметно истощила имеющиеся ресурсы. Но необходимый объём научных исследований был выполнен.

К июню 1913 года на большой земле считали, что экспедиция Седова уже погибла. А он отправил в Крестовую губу капитана Захарова и четырех заболевших матросов. Они должны были доставить научные материалы и почту в Архангельск.
Только к сентябрю 1913 года судно освободилось ото льда и продолжило  плавание. Топлива и продовольствия почти не осталось. У берегов Земли Франца-Иосифа судно опять затерли льды. Новая зимовка в бухте Тихая была удобней,  корабль стоял близко к берегу, но у участников экспедиции началась цинга.

2 (15) февраля 1914 года больной Седов и двое матросов на трех собачьих упряжках решили всё же добраться до Северного полюса. В дороге болезнь усилилась.
На восемнадцатый день похода Георгий Седов умер. Спутники похоронили его на мысе Аук острова Рудольфа.

Экспедиция Седова названа «Первой русской экспедицией к Северному полюсу». Одни высоко оценили подвиг Седова, другие упрекают: «покорение» полюса не состоялось, поставленная цель не достигнута.
Какой полюс? Можно ли поминать всуе эту и поселе труднодостижимую точку, на пути к которой Седов прошёл всего сто с чем-то километров? Сто из двух тысяч…

Возможно, такая оценка вызвана тем, что перед экспедицией Седов был настроен черезчур оптимистично.

9 марта 1912 года Седов направил в Главное Гидрографическое управление следующий текст:
«Горячие порывы у русских людей к открытию Северного полюса проявлялись ещё во времена Ломоносова и не угасли до сих пор. Амундсен желает во что бы то ни стало оставить честь открытия за Норвегией и Северного полюса. Он хочет идти в 1913 году, а мы пойдём в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг…»

Седов хотел быть первым и загнал себя в цейтнот, времени для серьёзной подготовки экспедиции практически не было. На норвежском судне была радиостанция, но Морское министерство отказалось направить в экспедицию радиста, а своего не оказалось. Радиостанцию оставили в Архангельске.

О собаках. Из 85 ездовых собак лишь 35 были закуплены в Тобольской губернии. Остальные — дворняги, которых отловили прямо на архангельских улицах, Они не только себя не оправдали, но и стали обузой, многие из них погибли на Земле Франца-Иосифа.

 Навигационные приборы предоставляли Гидрометеорологическая служба отдела торговых портов, Главная физическая обсерватория и Главное гидрографическое управление.

19 августа 1912 года выяснилось, что грузоподъёмность «Фоки» не позволяет взять все необходимые экспедиции припасы.  После частичной разгрузки на берегу оставили  часть продовольствия, топлива, питьевой воды и снаряжения (в том числе примусы).

24 августа 1912 года капитан Дикин, помощник капитана, штурман, механик, помощник механика и боцман «Святого великомученика Фоки» отказались выходить в море с Седовым из-за плохой подготовки к плаванию и уволились с судна. Седову пришлось срочно набирать новую команду,  профессиональных моряков в ней было мало.

Цинга стала серьёзным испытанием для всей команды, впрочем, семеро, наиболее опытных избежали её.  Они употребляли в пищу добытое охотой сырое моржовое и даже собачье мясо, пили горячую медвежью кровь. Большинство же, в том числе и Седов, от такой пищи отказывались.

Википедия раскрывает некоторые подробности экспедиции. Цитирую:

«Поход на полюс
2 февраля 1914 года больной Седов вместе с матросами Г. И. Линником и А. И. Пустошным на трёх собачьих упряжках (имея всего 20 собак) вышли из бухты Тихой к полюсу. Визе, Пинегин и Павлов проводили группу Седова до мыса Маркхема.
По ходу движения прогрессировала болезнь Георгия Яковлевича, через неделю он не смог идти и приказал привязать себя к нартам, но продолжать поход. 20 февраля 1914 года, на восемнадцатый день похода, Георгий Яковлевич скончался среди льдов возле острова Рудольфа. Его спутники похоронили тело на острове Рудольфа — обернули в два парусиновых мешка, сделали крест из лыж и положили в могилу флаг, который Седов намеревался установить на Северном полюсе. Затем они направились в обратный путь. Одна из собак — Фрам — осталась у могилы. Линник с Пустошным не смогли её поймать и оставили небольшой запас еды, в надежде, что пёс их догонит, но Фрам не вернулся».

Кстати, пёс назван Седовым в честь знаменитого норвежского судна «Фрам» (норв. Fram — «вперёд»), деревянной парусно-моторны шхуны, специально построенной для полярных исследований, в частности, длительного дрейфа в паковых льдах. На «Фраме» в 1893—1912 годах были совершены три экспедиции к Северному и Южному полюсам:
Норвежская полярная экспедиция (1893—1896) под началом Фритьофа Нансена,
Норвежская арктическая экспедиция (1898—1902) под руководством Отто Свердрупа,
Норвежская антарктическая экспедиция (1910—1912), возглавляемая Руалем Амундсеном.

Википедия публикует и альтернативную, а на мой взгляд, явно лживую версию смерти и погребения Г. Я. Седова. Вот её текст:
«Геннадий Попов, заведующий музеем истории Арктического Морского Института им. В. И. Воронина, в 2010 году предложил альтернативную версию захоронения тела Георгия Седова, ссылаясь на слова Ксении Петровны Гемп, отец которой, Петр Герардович Минейко, был знаком с Седовым и оказывал посильную помощь при подготовке последней экспедиции.
Суть версии: вскоре после возвращения шхуны «Святой великомученик Фока» в Архангельск в их квартиру пришли матросы Г. Линник и А. Пустошный, сопровождавшие Г. Я. Седова. Линник и Пустошный рассказали, что они вынуждены были пойти на крайнюю меру — расчленив тело покойного начальника экспедиции, они стали скармливать его собакам, которые смогли дотащить траурную упряжку до мыса Аук острова Рудольфа. Чтобы в дальнейшем как-то оправдаться перед людьми за содеянное, матросы соорудили подобие захоронения из собранных камней, но часть их разбросали поблизости — в надежде на то, что всё это в дальнейшем даст повод тем, кто обнаружит место «захоронения» Г. Я. Седова, свалить всю вину на белых медведей».

Такая версия могла родиться только в больной голове либерально настроенного русофоба. Во-первых, участники экспедиции  были люди верующими, потому и соорудили крест на могиле. Кормить собак человеческим мясом – это ставить себя под угрозу быть съеденными собаками, когда ничего другого у них не будет.

23 августа 1914 года в Спасо-Преображенском всей гвардии соборе была отслужена панихида по скончавшемуся Г. Я. Седову, на ней присутствовали его вдова В. В. Седова и генерал-лейтенант Ф. К. Дриженко.

В 1937 году поэт  Николай Заболоцкий написал стихотворение «Седов».

В 1939 году молодым драматургом Николаем Подорольским была написана пьеса «Седов».

 В 1969 году Эдуард Асадов написал стихотворение «Ледяная баллада» об экспедиции Георгия Седова и верности его собаки Фрама.

В 1974 году на киностудии имени Горького вышел художественный историко-биографический фильм «Георгий Седов».

Седову установлены памятники в Москве, Ростове-на-Дону и Седово.




В качестве приложения стихи о подвиге полярника.


Николай Заболоцкий «Седов»


Он умирал, сжимая компас верный.
Природа мертвая, закованная льдом,
Лежала вкруг него, и солнца лик пещерный
Через туман просвечивал с трудом.
Лохматые, с ремнями на груди,
Свой легкий груз собаки чуть влачили.
Корабль, затертый в ледяной могиле,
Уж далеко остался позади.
И целый мир остался за спиною!
В страну безмолвия, где полюс-великан,
Увенчанный тиарой ледяною,
С меридианом свел меридиан;
Где полукруг полярного сиянья
Копьем алмазным небо пересек;
Где вековое мертвое молчанье
Нарушить мог один лишь человек,—
Туда, туда! В страну туманных бредней.
Где обрывается последней жизни нить!
И сердца стон и жизни миг последний —
Все, все отдать, но полюс победить!

Он умирал посереди дороги,
Болезнями и голодом томим.
В цинготных пятнах ледяные ноги,
Как бревна, мертвые лежали перед ним.
Но странно! В этом полумертвом теле
Еще жила великая душа:
Превозмогая боль, едва дыша,
К лицу приблизив компас еле-еле,
Он проверял по стрелке свой маршрут
И гнал вперед свой поезд погребальный…
О край земли, угрюмый и печальный!
Какие люди побывали тут!

И есть на дальнем Севере могила…
Вдали от мира высится она.
Один лишь ветер воет там уныло,
И снега ровная блистает пелена.
Два верных друга, чуть живые оба,
Среди камней героя погребли,
И не было ему простого даже гроба,
Щепотки не было родной ему земли.
И не было ему ни почестей военных,
Ни траурных салютов, ни венков,
Лишь два матроса, стоя на коленях,
Как дети, плакали одни среди снегов.

Но люди мужества, друзья, не умирают!
Теперь, когда над нашей головой
Стальные вихри воздух рассекают
И пропадают в дымке голубой,
Когда, достигнув снежного зенита,
Наш флаг над полюсом колеблется, крылат.
И обозначены углом теодолита
Восход луны и солнечный закат,—
Друзья мои, на торжестве народном
Помянем тех, кто пал в краю холодном!

Вставай, Седов, отважный сын земли!
Твой старый компас мы сменили новым.
Но твой поход на Севере суровом
Забыть в своих походах не могли.
И жить бы нам на свете без предела,
Вгрызаясь в льды, меняя русла рек.—
Отчизна воспитала нас и в тело
Живую душу вдунула навек.
И мы пойдем в урочища любые,
И, если смерть застигнет у снегов,
Лишь одного просил бы у судьбы я:
Так умереть, как умирал Седов.



Эдуард Асадов  «Ледяная баллада»



Льды все туже сжимает круг,
Весь экипаж по тревоге собран.
Словно от чьих-то гигантских рук
Трещат парохода седые ребра.

Воет пурга среди колких льдов,
Злая насмешка слышится в голосе:
— Ну что, капитан Георгий Седов,
Кончил отныне мечтать о полюсе?

Зря она, старая, глотку рвет,
Неужто и вправду ей непонятно,
Что раньше растает полярный лед,
Чем лейтенант повернет обратно!

Команда — к Таймыру, назад, гуськом!
А он оставит лишь компас, карты,
Двух добровольцев, веревку, нарты
И к полюсу дальше пойдет пешком!

Фрам — капитанский косматый пес
Идти с командой назад не согласен.
Где быть ему? Это смешной вопрос!
Он даже с презреньем наморщил нос,
Ему-то вопрос абсолютно ясен!

Встал впереди на привычном месте
И на хозяина так взглянул,
Что тот лишь с улыбкой рукой махнул:
— Ладно, чего уж… Вместе так вместе!

Одежда твердеет, как жесть, под ветром,
А мгла не шутит, а холод жжет,
И надо не девять взять километров,
Не девяносто, а — девятьсот!

Но если на трудной стоишь дороге
И светит мечта тебе, как звезда,
То ты ни трусости, ни тревоги
Не выберешь в спутники никогда!

Вперед, вперед, по торосистым льдам!
От стужи хрипит глуховатый голос.
Седов еще шутит: — Ну что, брат Фрам,
Отыщешь по нюху Северный полюс?

Черную шерсть опушил мороз,
Но Фрам ничего — моряк нескулящий.
И пусть он всего лишь навсего пес —
Он путешественник настоящий!

Снова медведем ревет пурга,
Пища — худое подобье рыбы.
Седов бы любого сломил врага:
И холод, и голод. Но вот цинга…
И ноги, распухшие, точно глыбы…

Матрос расстроенно-озабочен,
Сказал: — Не стряслось бы какой беды.
Путь еще дальний, а вы не очень…
А полюс… Да бог с ним! Ведь там, между прочим,
Все то же: ни крыши и ни еды…

Добрый, но, право, смешной народ!
Неужто и вправду им непонятно,
Что раньше растает полярный лед,
Чем капитан повернет обратно!

И, лежа на нартах, он все в метель,
Сверяясь с картой, смотрел упрямо,
Смотрел и щурился, как в прицел,
Как будто бы видел во мраке цель,
Там, впереди, меж ушами Фрама.

Солнце все ниже… Мигнуло — и прочь…
Пожалуй, шансов уже никаких.
Над головой — полярная ночь,
И в сутки — по рыбине на двоих…

Полюс по-прежнему впереди.
Седов приподнялся над изголовьем:
— Кажется, баста! Конец пути…
Эх, я бы добрался, сумел дойти,
Когда б на недельку еще здоровья…

Месяц желтым горел огнем,
Будто маяк во мгле океана.
Боцман лоб осенил крестом:
— Ну вот и нет у нас капитана!..

Последний и вечный его покой:
Холм изо льда под салют прощальный,
При свете месяца как хрустальный,
Зеленоватый и голубой…

Молча в обратный путь собрались.
Горько, да надо спешить, однако.
Боцман, льдинку смахнув с ресниц,
Сказал чуть слышно: — Пошли, собака!

Их дома дела и семейства ждут,
У Фрама же нет ничего дороже,
Чем друг, что навеки остался тут,
И люди напрасно его зовут:
Фрам уйти от него не может!

Снова кричат ему, странный народ,
Неужто и вправду им непонятно,
Что раньше растает полярный лед,
Чем Фрам хоть на шаг повернет обратно!

Взобрался на холм, заскользив отчаянно,
Улегся и замер там недвижим,
Как будто бы телом хотел своим
Еще отогреть своего хозяина.

Шаги умолкли. И лишь мороз
Да ветер, в смятенье притихший рядом,
Видели, как костенеющий пес
Свою последнюю службу нес,
Уставясь в сумрак стеклянным взглядом.

Льдина кружится, кружат года,
Кружатся звезды над облаками…
И внукам бессоннейшими ночами,
Быть может, увидится иногда,

Как медленно к солнцу плывут из мрака
Герой, чье имя хранит народ,
И Фрам — замечательная собака,
Как черный памятник вросшая в лёд.