Уитмор Эдвард Иерихонская мозаика глава 11

   ОДИННАДЦАТЬ

   Операция «Стайер» развернулась в полный рост только к середине 1960-х гг. Поток информации из Дамаска в Моссад всё увеличивался. Теперь существовала целая команда, поддерживающая Стайера из Бейрута и даже в самом Дамаске. Группа поддержки облегчила работу и значительно усилила безопасность.
   Общение с глубоко законспирированным агентом и получение добытых им материалов представляет собой самую большую опасность для любого долгосрочного проникновения. С командой профессионалов, занимающихся только связью, – в то время как личность Стайера оставалась им неизвестной, – было куда проще и безопаснее. Конечно, вывод такой команды на поле сам по себе долог, труден и дорог, и от основного агента в этом случае ждут оправдания таких усилий и затрат.

   Таяр давно планировал создать такую команду, и возможность создать её появилась даже раньше, чем он ожидал — с падением «маленького Аарона».
   Более десяти лет сын украинского раввина управлял Моссадом как своей личной вотчиной. За исключением нескольких месяцев от времени основания службы, когда главным был Таяр, Моссад не знал другого директора. Благодаря упорному труду и личной преданности кому следует маленький Аарон возглавил разведывательную деятельность новой страны и постепенно создал Моссаду завидную международную репутацию.
   Поскольку Моссад численно был небольшой организацией, маленький Аарон управлял им как семьёй, а-ля дон Карлеоне. Мало начальников и, соответственно, малый срок от принятия решений-приказов до оперативного исполнения.
   Но каким уважаемым и могущественным ни был маленький Аарон, каким жёстким он ни был, он однако не смог пережить политические потрясения, последовавшие за падением премьер-министра — Основателя Давида Бен-Гуриона. Бен-Гурион частенько использовал маленького Аарона в качестве посредника в делах внутренних. Вследствие чего маленький Аарон нажил себе много врагов. Когда Бен-Гурион запнулся и, как ни царапался, таки ушёл на пенсию в Негев, те, кто выступал против маленького Аарона, возрадовались, и быстро освободили его от тягот ответственности управления. Для секретной службы потерять маленького Аарона, — как и для страны – Бен-Гуриона, — стало концом целой эпохи.

   Так сложилось, что армейская разведка изначально была вроде как младшим партнёром Моссада. Директор военной разведки подчинялся начальнику штаба армии, а директор Моссада — непосредственно премьер-министру. После падения маленького Аарона на его место в Моссаде вскарабкался армейский офицер, до того руководивший военной разведкой, генерал Дрор, некогда блестящий полководец.
   Генерал Дрор был вторым по значимости офицером армии во время Синайской войны 1956 года. Он мог бы тогда занять должность начальника главного штаба, если бы не был убеждён, что место генерала рядом со своими людьми.
   После войны, на курсах переподготовки десантников, его парашют не раскрылся полностью и его дни в качестве полевого командира на этом закончились. Генерал Дрор едва выжил и провёл полтора года в госпитале. А оправившись, всё-таки вернулся в армию — в качестве начальника военной разведки.
   Как директор Моссада, Дрор начал вносить изменения в структуру управления «фирмой», делая её – структуру – более жёсткой. И сразу столкнулся с противодействием. Многие из высокопоставленных членов Моссада угрожали уйти в отставку, а другие тихой сапой скрывали информацию. Фигура отца испарилась и семья расстроилась. Люди маленького Аарона восприняли назначение генерала Дрора как захват власти военными, тем более что он поспешил перетянуть за собой «наиболее эффективных и лучше организованных» из армейской разведки.

   Таяр воспринимал всю эту историю с иронией.

   Одной из критических претензий к маленькому Аарону была игнорирование им ежедневных разведданных из соседних арабских государств – в которых нуждалась армия – в пользу более эффектных операций в Европе и других местах земного шара. Дрор намеревался исправить это, изменив приоритеты.
   Таяр был ведущим экспертом Моссада по проникновению в арабские страны. Он также руководил одной из наиболее продвинутых операций против самого воинственного соседа — операцией «Стайер». Наконец, Таяр был человеком из поколения маленького Аарона. Его опыт восходил к самому началу государства Израиль – дальше, чем у маленького Аарона – и был безупречен, беспровален. Никто среди высшего руководства Моссада не пользовался большим уважением.
   По целому ряду причин Таяр оказался для Дрора естественным союзником. Таяр понял это и решил воспользоваться обстоятельствами.



   — Внезапно я, кажется, снова в фаворе, — сказал Таяр Анне. — Наверное, это в порядке вещей? если жить достаточно долго, старые идеи могут снова вернуться в моду, как это делают старые фасоны одежды?

   Анна рассмеялась. Она знала, что Таяр работает на Министерство обороны, – «возможно, в сфере военного планирования?», – но не знала, что он связан с разведкой. По крайней мере, так она себя уверяла. Таяр никогда не говорил о характере своей работы, а она предпочитала не размышлять на эту тему.
   — Наверное, — ответила Анна.
   — Для меня это всё равно несколько странно, — продолжил Таяр. — Я уже привык к тому, что меня считают просто старым чудаком, родившимся ещё до потопа. А сейчас я будто снова чувствую себя молодым. Я должен быть осторожен; не дать моче ударить в голову.

   Они сидели на балконе Анны и смотрели, как цветы в саду впитывают яростный весенний ливень, как струи дождя смягчаются тысячами крошечных пальчиков кипарисов. Таяр принялся напевать старую песню, и Анна задумчиво улыбнулась, глядя куда-то вдаль; песня была популярна, когда она впервые встретила Йосси во время войны за независимость в маленьком поселении в Негеве.
   «Другой мир, — напомнила она себе. — Другой мир, который исчез и больше не существует нигде, кроме как в нашей памяти».



   ***

   Дрор быстро разобрался, что для укрепления своих позиций ему проще всего поддержать Таяра и операцию «Стайер», потому что это была единственная из серьёзных операций, которую Дрор мог контролировать без особого труда. Если в других случаях детали были скрыты или похоронены саботажниками, и Дрору надо было копать, чтобы раскрыть их, то в случае «Стайера» всё было ясно. Очевидно, Таяр хотел, чтобы новый директор оценил важность операции, вложился в неё и сделал своей.
   Дрору было также очевидно, что Таяр оказался почти единственным среди старших руководителей Моссада, кто не чувствовал угрозы делу от назначения директором армейского офицера. Таяр ясно дал это понять, всегда обращаясь к Дрору как должно обращаться подчинённому к генералу; единственный из руководителей отделов. К другим Дрору даже не хотелось поворачиваться спиной. Учитывая атмосферу, царившую в Моссаде после падения маленького Аарона, поведение Таяра не столько подчёркивало старшинство Дрора, сколько объединяло двух мужчин.
   Дрор знал, что Таяр всегда был одинок, что он не имеет личных амбиций, а его заботы целиком и полностью вращаются вокруг операции «Стайер».
   Во всяком случае, Дрор с самого начала имел высокое мнение об операции «Стайер», поскольку это было чрезвычайно умно рассчитанное проникновение с дальним прицелом, с тщательным планированием каждого шага.  Каждый этап развёртывания точно соответствовал личности и характеру внедрённого агента. Дрор восхитился и поспешил сказать об этом Таяру: «Именно с таким планированием выигрывают войны», — похвалил он и подёргал подчинённого за мочку уха.
   В частности, Дрора порадовало участие Стайера в ремонте сирийской бронетехники, заложенные в этом будущие возможности:
   — А что, если…

   В кабинете Дрора они были вдвоём, и в этот момент Таяр вдруг начал рыться в папке, давая начальнику время дать волю своему воображению.
   В течение многих лет сирийцы с помощью Советского Союза возводили на Голанских высотах огромную сеть укреплений, большинство из которых находилось под землей и было неуязвимо для воздушного налёта. Цепь бетонных бункеров и огневых точек тянулась на мили и вширь и вглубь. Но в случае Израиля не могло быть и речи о том, чтобы — подобно тому, как немецкие танковые дивизии обходили фланги линии Мажино во время вторжения во Францию во время Второй мировой войны — как-то исхитриться обойти укрепления Голан. Особенности местности в Верхней Галилее отрицали такую возможность.
   Прямой обстрел израильских поселений в Галилее с Голанских высот постоянно приводил к жертвам. В любой будущей войне против Сирии Голанские высоты придётся штурмовать только напрямую, снизу вверх по крутым склонам, а затем снова и снова — сквозь мили и мили огня. Большинство штабных, и не только в Израиле, считали прямой прорыв невозможным. Чтобы пройти через лабиринт и не стать на выходе фаршем, штурмовым частям необходимо иметь чрезвычайно подробную информацию о точном местоположении огневых точек по всей глубине сети укреплений и, желательно, их секторах обстрела.

   Когда Дрор заикнулся о Голанах, Таяр перестал тасовать бумаги. Поднял голову и кивнул.

   — То, о чём мы сейчас говорим, — сказал Таяр, — это очень большое количество информации. Сначала Стайер должен заполучить её, потом переправить нам… На выполнение этой задачи уйдёт несколько лет, причём Стайер должен будет последовательно концентрироваться на одном участке фронта за другим – или не последовательно, как получится – и всё это время поток физического материала будет огромным. Ему придётся разведать и составить карту всего комплекса, потому что Голаны — это мозаика, интегрированная сеть, и неполные сведения не дадут того, что нам нужно.
   — Может ли он получить информацию? — спросил Дрор.
   — Думаю, что может, — ответил Таяр. — И командир Сирийской десантной бригады, и министр информации Сирии — его друзья. А племянник начальника генштаба, младший офицер, который проводит много времени на Голанах, особенно близкий ему друг. Есть и другие. Стайер имеет нужные связи, и работы по ремонту техники их ещё расширяют. Но ему нужна команда поддержки для передачи добытых сведений сюда, чтобы он мог посвятить их приобретению всё своё время. Он не сможет делать враз и то, и другое, работая в одиночку в таком враждебном месте, как Дамаск. Да и в любом случае, принятое нами до сих пор редкое общение со Стайером во время посещений им Европы совершенно не подходит для выполнения такого задания, как намечающееся.
   — Что за команда? — спросил Дрор.
   — Профессионалы с опытом работы в арабских странах, — ответил Таяр. — В основном в Ливане, в Бейруте, но некоторые из них живут в Дамаске. Они не узнают, кто Стайер, и он не узнает, кто они, и они никогда не встретятся. Это единственный относительно безопасный способ передачи большого количества данных.

   Дрор кивнул, улыбаясь.
   — Значит, у вас уже есть какие-то люди на примете? — спросил он.
   — Случайно есть, — ответил Таяр. — Некоторые другие операции придётся подкорректировать, потому что часть нужных людей сейчас находятся на задании за границей, но это решаемо. Как только они вернутся, я начну обучать их. «Операция Стайер» будет иметь для них приоритет.
   — У вас есть заготовки? — спросил Дрор.
   — И предварительный список расходов, — ответил Таяр, вытаскивая бумаги и выкладывая их на стол генералу. — Мы должны начать с немедленного отзыва будущих членов команды с поля. В конце месяца я увижу Стайера в Бельгии. Вместе мы разработаем пошаговую схему игры и, надеюсь, менее чем через полгода вы можете ожидать увидеть результаты. Стайер быстр, генерал, вы скоро в этом убедитесь. На самом деле он просто творит чудеса…

   Дрор был известен своей решительностью почти также, как любовью к тщательному планированию. Таяр получил подобранную им лично команду. Как и прежде, только он и директор Моссада знали кто таков Стайер. Члены группы поддержки считали, что Стайер — араб, но не гражданин Сирии; возможно, военный атташе или дипломат, во всяком случае — человек в крайне щекотливом положении.
   Полная секретность, а за каждой мелочью будет следить «сам Таяр».



   ***

   Когда Таяр в Бельгии встретился с Йосси и рассказал ему новости, оба ощутили важность момента. Доверие. Йосси понимал значение Голанских высот и был доволен тем, что их работа пойдёт по этому пути. Картографирование Голанских высот станет очень большим делом, имеющим огромную ценность для Израиля. И именно такой серьёзности задачу они так долго ждали.
   — Вот оно, не правда ли? — с энтузиазмом сказал Йосси. — Теперь, наконец-то — вот оно. То, к чему мы так долго готовились.
   — Да, это оно, — ответил Таяр. — И с командой за спиной, оставив заботы о логистике, теперь, наконец, ты можешь действительно летать как ветер.

   Йосси кивнул.
   — Заглянуть за горизонт и запомнить каждую деталь. Запомнить всё, как я всегда делал пацаном, бегая через пустыню.

   «Точно. Уже тогда — Стайер», — подумал Таяр, а вслух произнёс:
   — Но я думаю, что жизнь часто такова, только неявно. Найти свой истинный путь — это, пожалуй, не более чем стать тем, кем и был изначально… но — с открытыми глазами, прозревшим. И в этом тебе повезло, Йосси, потому что ты пройдёшь гораздо дальше, чем доступно большинству. Мало кто замечает в окружающем так много, как ты.
   Твоя жизнь может казаться жизнью в изоляции, и это так, но изоляция эта не толще, чем у кого-либо другого, на самом-то деле. Просто другие люди не осознают этого, им не дано.
   Жить. Сейчас. Понимая и принимая конечность.
   Видеть, ощущать… ну, это волнует больше всего остального. И если только распробуешь этот наркотик, то уже никогда не сможешь от него отказаться, потому что это предельно возможная зависимость…

   — Ты сильно по нему скучаешь, правда? — сказал Йосси.
   — Да, — ответил Таяр и подумал: «Прикалывается? скотина бесчувственная». — Но у меня есть ты, и это величайший дар. Правда, что мои ноги уродливы, жёстки и неуклюжи, и едва переносят меня с одного места на другое, но в моём сознании я могу бежать рядом с тобой и видеть то, что видишь ты, и чувствовать то, что чувствуешь ты, и это очень великое дело. Так что делай всё, Йосси. Делай это для себя, и это будет сделанным и для меня, и для многих других. Каждая летящая птица — отрада для Бога…



   ***

   — Он уверен в себе, — по возвращении из Бельгии доложил Таяр Дрору. — И не видит никаких непреодолимых трудностей. Следующим шагом будет подготовка членов команды, а затем внедрение их на место. Как только будем готовы.

   И всё получилось. Поначалу Таяр часто отзывал своих людей из Бейрута и один или два раза из Дамаска, чтобы лично подробно их расспросить. Он хотел точно знать, что они видели, чувствовали и подозревали, и то, что он узнал, воодушевило его. Основной агент был защищён как никогда раньше. «Операция Стайер» плавно шла своим новым, тщательно выверенным курсом.
   Что касается Дрора, то он увидел и признал, что Стайер действительно может творить чудеса.