Венеция в русской поэзии

Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972
Составители: А.Л. Соболев, Р.Д. Тименчик. - М.: Новое литературное обозрение, 2019. - 1104 с.


Романтический образ Венеции, города снов, мечты и воспоминаний, – один из ключевых в русской и мировой культуре. Он слагался из живописных, музыкальных и стиховых отражений. Для поэзии русской это еще и южный «двойник» Санкт-Петербурга.
 
Книга «Венеция в русской поэзии» – первый опыт сводной антологии русских стихотворений, посвященных этому городу. Стихотворения и поэмы толкуют о Венеции увиденной, вымечтанной и приснившейся, биографические очерки рассказывают о путешественниках и мечтателях. Хрестоматийные тексты Ахматовой, Блока, Гумилева, Заболоцкого, Кузмина, Мандельштама, Пастернака, Ходасевича соседствуют здесь с сочинениями менее прославленных, а то и вовсе безвестных поэтов, чьи венецианские впечатления оставались до сегодняшнего дня не учтенными ни библиографией, ни историей литературы. Издание предваряется очерком поэтического освоения Венеции и поэтапным описанием практической стороны итальянских путешествий двадцатого века.

===   ===   ===

Анна Ахматова
 
Венеция
 
Золотая голубятня у воды,
Ласковой и млеюще-зелёной;
Заметает ветерок солёный
Чёрных лодок узкие следы.
 
Сколько нежных, странных лиц в толпе.
В каждой лавке яркие игрушки:
С книгой лев на вышитой подушке,
С книгой лев на мраморном столбе.
 
Как на древнем, выцветшем холсте,
Стынет небо тускло-голубое…
Но не тесно в этой тесноте
И не душно в сырости и зное.
 
<1912>

===   ===   ===

Для меня литературная Венеция началась не со стихов, а пронзительной эссеистики Иосифа Бродского. Настолько поразила его проза, что заставила задуматься - кто он - поэт или прозаик? Если говорить о Венеции конкретно, то это в первую очереди "Набережная Неисцелимых". Читала и перечитывала... Достаточно привести две цитаты:

"Я поклялся, что если смогу выбраться из родной империи, то первым делом поеду в Венецию, сниму комнату на первом этаже какого-нибудь палаццо, чтобы волны от проходящих лодок плескали в окно, напишу пару элегий, туша сигареты о сырой каменный пол, буду кашлять и пить и на исходе денег вместо билета на поезд куплю маленький браунинг  и не сходя с места вышибу себе мозги, не сумев умереть в Венеции от естественных причин".

"... Я всегда был приверженцем мнения, что Бог или, по крайней мере, Его дух есть время. Может быть, это идея моего собственного производства, но теперь уже не вспомнить. В любом случае, я всегда считал, что раз Дух Божий носился над водою, вода должна была его отражать. Отсюда моя слабость к воде, к ее складкам, морщинам, ряби и – раз я с Севера – к ее серости. Я просто считаю, что вода есть образ времени, и под всякий Новый год, в несколько языческом духе, стараюсь оказаться у воды, предпочтительно у моря или у океана, чтобы застать всплытие новой порции, нового стакана времени. Я не жду голой девы верхом на раковине; я жду облака или гребня волны, бьющей в берег в полночь. Для меня это и есть время, выходящее из воды, и я гляжу на кружевной рисунок, оставленный на берегу, не с цыганской проницательностью, а с нежностью и благодарностью".

В последние годы жизни, приезжая в Венецию Бродский, как правило, останавливался в Палаццо Марчелло. Этот дворец принадлежал графу Джироламо Марчелло, представителю одного из самых видных семейств города. За год до исхода в мир иной он написал стихотворение "С натуры", посвященное Джироламо Марчелло, которое заканчивается словами:

... Мятая точно деньги,
волна облизывает ступеньки
 
дворца своей голубой купюрой,
получая в качестве сдачи бурый
 
кирпич, подверженный дерматиту,
и ненадежную кариатиду,
 
водрузившую орган речи
с его сигаретой себе на плечи
 
и погруженную в лицезренье птичьей,
освободившейся от приличий,
 
вывернутой наизнанку спальни,
выглядящей то как слепок с пальмы,

то – обезумевшей римской
цифрой, то – рукописной строчкой с  рифмой.
 
Всего одно предложение, вместившее в себя 14 строк. Поразительно...

Остается добавить, что презентация книги ее составителями прошла 3 декабря этого года в Музее А.А. Ахматовой в Фонтанном доме.