Крик

Знаете, я сегодня опять практиковал депривацию сна. Это вывело меня в очередной аппендикс осознанности, которым я спешу поделиться в сием текстовом сблёве.

Ну, депривация, это когда спать не ложишься, когда надо бы. Читали бы побольше, по тем же ночам, знали бы, с чем сами порой сталкиваетесь. Обожаю депривацию!

А ещё обожаю щеголять поверхностной эрудицией, нередко даже не узнав значения слова. Заковыристо звучит и ладно, если не за умного, то за загадочного точно сойду.

Но мы сейчас не о моих малоприятных личностных дефектах, а об аппендиксе. Так вот, да.

Тебя не существует.

Не переживай, если начал — меня тоже не существует. И я бы привёл здесь какой-нибудь пелевинский памфлет, такой, чтоб прям постмодерн брызжал из всех щелей, или что-нибудь логически-холодное, чтоб сразу необходимое и достаточное условие твоей не-экзистенции, или, может, чутко и проникновенно вывернул на тебя заскорузлые камни душонки (так и хочется написать здесь «почек»).

Но в этом не будет толка. Почему?

А потому, что текущий образ написавшего этот памфлет, есть последнее, что может иметь авторитет. Эта крикливая патетика, фиглярство, токсическая обиженность непонятно на что, ими кишит каждое предложение, чуешь? Ещё и самовольно с «вы» на «ты» переходит, ишь. Какой-то безалаберный подросток-максималист, что дельного такой может сказать?

А ведь я специально подбирал словечки, чтобы создать такой отталкивающий образ. Зачем?

Чтобы показать, что мы с тобой состоим из слов.

Вернее, из образов, которые состоят из слов, но если атомизировать, разбавить сгустки словечек, то и ты, и я, — не больше чем цепочка словес.

Хозяйственный, меланхолик, лентяй. Принципы, мнения, сознание. Оно, сверх-я, я. Это всего лишь слова, специфический набор речевых единиц и нулей, который меняется от контекста к контексту. На работе на сцену выходят «стрессоустойчивость» и «искренне ваши», дома «отдых» и «добавьте роллы за баллы, пожалуйста», перед сном «рефлексия» и «надо было тогда по-другому ответить». Даже этот текст — сочетание словес с некой целью, и то, как он звучит, тембр, тон, высота твоего внутреннего голоса — тоже всего лишь текст. Слова в контексте и не более.

Когда-то я писал художественный текст с этой полупридурью в лейтмотиве — когда ещё верил, что художка может что-либо изменить. О, я был тем ещё горе-художником словами. Мыслил категориями типа «вечность» и «метамодерн», сохранял только избранные картинки, имел пижонский ник латиницей и аккуратную стеночку, из которой я кропотливо ваял «арт-объект».

Да и сейчас я, к моей горечи, всё это имею. После ночного «инсайто-катарсиса», которым я стремлюсь с тобой поделиться, я снёс к чертям холёный арт-объект. Но не смог устоять перед тем, чтобы снова склепать что-то подходящее «дымно-неоновой» эстетике моего аватара, моего образа.

Даже если я снесу всё, у меня всё равно останется «образ». «Почистившего страницу», если я почищу страницу. «Бежавшего в Тибет», если я сбегу в Тибет. «Принявшего обет молчания» или «немого», если я до конца жизни не произнесу ни слова.

Теперь от частного, «типично-миллениального», примера с соцсетью перейдём к общему. Образ не волнует меня – он «волнует меня». Когда он перестанет меня волновать — он «перестанет меня волновать».

Понимаешь?

Тот текст тогда многим понравился и даже «срубил стату» (у нас, интернет-писак, это почти синоним всемирной славы). Но все увидели в отбитом наглухо дяде Рэнди, который хотел посредством нескончаемых ментальных пыток сделать из главного героя Бога, «задел на хоррор» или «пугающе-интересную задумку» или «клёвый сюжет». Сколько людей — столько искажений, носителей контекста, преломляющего собой чистую суть. В людях, которым тот текст понравился, отзывалась как раз не суть,

а «слова».

Так вот, об утрате веры в художку. В контексте соцреализма я б и слова не сумел высказать. В контексте настоящем в них нет смысла, поскольку я попросту «мнительный» «дурачок», «белый» «цис-кто-то-там», чьи худосочные ручки дорвались до клавиатуры. Политика — это мощнейший инструмент влияния на общество.

Но это всё тот же контекст!

И художка контекст, просто имеющий почти нулевой импакт на сознание. И вот мысль, что повиснет в воздухе:

«Чем больше слов в контексте, тем он сильней.»

Почему со всех щелей и дыр лезут «актуальные новости о происходящем в мире», «книжные наборы интеллигента», стогектометровые горы информационного мусора — вы никогда не задумывались, почему мы живём в дерьме? «Потому что оно лезет в глаза и уши, и мы не можем мысль облачить ничем кроме дерьма». «В начале было Слово» — написано в начале настольной книжки завсегдатаев крестовых походов, и это единственное, в чём я с ней солидарен.

Я подрабатываю тем, что преподаю шахматы дошкольникам, и это до приторного омерзения напоминает какой-нибудь факт из биографии в википедии, которые нас с тобой заставляли строчить о писателях на уроках литературы. Я слушаю «музло», которое стыдно держать даже в «чуланной музыке», вроде нетленных Мияги и Эндшпиля или Пошлой Молли, для «дополнения образа» прикреплённых под этим текстом. В ком-то оно отзывается, в ком-то нет, независимо от его предпочтений, но так или иначе эта деталь возводит мой «образ», заведомо ложный образ.

Ты можешь с лёгкостью, с высоты своего контекста, опровергнуть эти мыслеизлияния или отмахнуться от них, как от «какой-то дичи» или надменно брякнуть, что, мол-де, слово «контекст» неправильно употребляете, батенька; надо «нарратив». «Я существую, ведь я могу засвидетельствовать своё существование» — доказательство проще некуда, но и оно взято из книжек либо слеплено мыслью, которая слеплена книжками и так далее.

Даже сейчас моя башка выдаёт какой-то «эстетизированный бред», ведь я думаю, что не мыслю категориями, «думаю», «что» «не» «мыслю» «категориями», и ты думаешь «да» «у» «чувака» «психоз» «начался», посмеёшься, может призадумаешься на минутку-другую и на этом всё, пойдёшь «поешь», «займёшься вечерними делами», и сызнова примешься завтра унижаться и пресмыкаться, решать какие-то проблемы или забивать на них смачный болтец, работать на износ и мириться с дохлыми мечтами, фрустрировать или даже наслаждаться в моменте, но делать ты всё это будешь внутри контекста, вульгарного, чванливого контекста, в котором, сугубо по привычке, доминируют законы джунглей, абсурдная тупость большинства, в котором тебя могут посадить ни за что (и даже тут я нелепо-наигранно манипулирую остросоциальностью, чтобы придать тексту веса), в любой момент обокрасть, обмануть, обвести вокруг пальца, сколько от этого ни защищайся, ни застраховывайся. «В стране горбатых стройность — уродство», вот что я хочу сказать этой простыней: мы все — стройны, мы все — боги, стоит только «расправить плечи», «взяться за руки» и «отказаться от клоунады существования». Возможно, если бы мы игнорировали идиотов, они бы вымерли как «рудимент эволюции», вероятней, вымерли бы мы, но ведь «смерть стоя» однозначно лучше «жизни на коленях» — идиоты не позволят подняться с колен; знают, что не достойны стоять. Нам давно пора перейти с животных на сверхчеловеческие, поэтические потребности, неужели это незаметно, неужели не видно, что именно потому мы застряли в постмодерне, что росток человеческой мысли гибнет и чахнет в неисчерпаемом вязком болоте из «пожрать» и «найти ночлег». Неужто корабль человечества идёт на дно, и текст жизни (ведь, коли есть «слова», они собраны в «текст») подходит к своему эпилогу — почему я так чётко и ярко это осознаю и не могу сотворить ничего лучше бессюжетной балалайки для публики, ничего лучше учёбы на красный диплом, ничего лучше счастливой жизни без перегретых мыслей, ничего лучше, чем

-------------------------------------

Казалось бы, вот он я, живой, искренний. Кричащий. Изо всех сил стараюсь не замечать, что в этой простыне целый ворох горячо нелюбимых мной «слов».

Хотя, о каком тепле речь. Как мы хорошо помним, меня не существует. Существуют лишь слова (образы-сгустки слов), в том или ином контексте принимающие различную форму. Здесь: в контексте так называемого психоза из-за депривации сна (в действительности, литературного эксперимента).

Теперь, как того требуют каноны, мне следует завершить текст, «подвести черту». Риторики ради, я задам вопрос. Что я хотел тебе (именно тебе, а не «тебе») этим донести?

Ты существуешь в одном только случае.

Когда со слов переходишь на бессвязный крик.