В. Глава 29

29


     Сессия закончилась только рано утром, когда все уже валились с ног. Такое иногда случается, если фотограф в плохом настроении и требует переделывать снимки снова и снова. О времени тогда просто не думают. Главное – качественный продукт, всё остальное подчинено ему. Наверное, я тоже так думаю, иначе не пошла бы в эту сферу и не осталась бы в ней. Но иногда и правда бывает тяжело – работать по столько часов. Возвращаешься домой утром, когда все люди, напротив, только просыпаются. Есть в этом и некоторое очарование… вот только у меня обычно нет сил его прочувствовать. Даже поесть толком не могу, сразу валюсь на кровать. Я ведь всё-таки “жаворонок”, и такие ночи для меня тяжелы. Потом два дня не могу прийти в себя. Работать же иногда приходится и по трое суток подряд. Конечно, грех жаловаться, но… Иногда хочется просто забыть обо всём, отключить телефон и проваляться в постели до победного конца. Только уступать этому желанию никак нельзя, иначе быстро вылетишь. Держаться за такую работу нужно руками и ногами. По местным меркам это очень неплохой заработок.
     А вот дома меня ждал сюрприз. Не успела я открыть дверь, как сразу почувствовала крепкий, насыщенный запах свежемолотого кофе. Это могло означать только одно – Кешина депрессия закончилась. Да ведь ни у кого больше и не было ключей от моей квартиры.
     – Это ты, Кеша? – спросила я на всякий случай.
     Он появился из кухни, весь причёсанный, приодетый, с кофемолкой в руках. 
     – Привет, Валя, как вас задержали сегодня, – он с улыбкой обнял меня свободной рукой и чмокнул в щёчку. – Ты, наверное, утомилась?
     – Да, но… с чего вдруг ты решил… всё это устроить?   
     Кеша не без самодовольства ухмыльнулся.
     – Да я просто подумал: давно мы не делали что-нибудь необычное. Так почему бы не сегодня?
     – Хорошо, только… я очень хочу спать. Просто с ног валюсь. Боюсь, что мне сейчас не до кофе.
     – Я понимаю, поэтому кофе не для тебя. Для тебя я приготовил мяту с мёдом и бутерброды. Ты ведь, наверно, голодна?
     От такой предусмотрительности я даже растерялась.
     – Ну… да, голодна немного. Только чего это ты так вдруг переменился?
     – Разве переменился? – заулыбался Кеша, снимая с меня плащ. – Разве я не всегда был внимательным к тебе?
     – Хм… Если честно, то нет.
     – Я знаю, Валя, знаю, я пошутил. Прости меня, что иногда я… был слишком эгоистичен. Но мне искренне хочется исправиться.
     Всё это было в высшей степени неожиданно. Когда я оставила Кешу всего лишь сутки назад, он валялся у себя дома на кровати и не проявлял признаков жизни. Казалось, ему вообще на всё было наплевать. И вот теперь, спустя двадцать четыре часа он просто порхает. Что-то тут было нечисто. Вот только голова у меня отчаянно гудела и была совершенно неспособна думать.
     Кеша провёл меня на кухню, усадил за стол, налил мяты с мёдом и поставил передо мной тарелку, полную бутербродов с бужениной и красной икрой. Оставалось только молча смотреть и удивляться. Перемена и в самом деле просто разительная. А его манеры! Казалось, это был совсем другой человек, предупредительный, ласковый, остроумный. Нет, Кеша и раньше умел хорошо пошутить. Но в последние дни эта его мания… Да, самая настоящая мания с «Золотым городом», а как ещё это назвать? Даже аппетит потерял. И вдруг – свеж, как огурчик. Нет, я решительно ничего не понимала.
     Но Кеша вовсе не спешил что-либо объяснять. Он весело болтал на самые разные темы, не забывая подливать мне мяту, затем заботливо раздел меня, уложил в постель и закутал в одеяло. “Cпи, моё солнышко”, – сказал он, ласково гладя меня по волосам. Именно так меня и назвал, солнышком, подумать только! Подобных слов я от него, кажется, вообще никогда не слышала. Потом Кеша поцеловал меня и пожелал “спокойного утра”. На мой вялый вопрос о том, что он собирается делать, сказал о своём желании прогуляться и “проветрить мозги”. Тоже, надо заметить, совсем не его выражение. А потом меня сморило, и я уже не запомнила, как он ушёл.
     Проснулась я уже ближе к обеду. Шторы были задвинуты неплотно, луч света бил в глаза. В квартире стояла образцовая тишина.
     – Кеша, – сонным ещё голосом позвала я, не слишком надеясь на ответ.
     Так и есть – никто не отозвался. Значит, проветривание мозгов заняло немало времени. Я лениво потянулась в постели, с удовольствием хрустнув затёкшими суставами. Всё-таки нелегко бывает телу после нескольких часов в неподвижном положении. Потом чувствуешь себя старой развалиной. Конечно, всяким там спортсменам хуже. Говорят, они уже к тридцати совершенно гробят здоровье. Но не думаю, что модели от них далеко ушли. Я вообще рассчитываю через пару лет завязать с этим. Есть много других сфер, где можно себя реализовать. Хотя многие и считают меня девушкой, способной лишь вертеться перед фотографом, это далеко не так. Вот только хватало бы времени на сон!
     Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Он был настойчивым, кто-то жал на кнопку упрямо, бесцеремонно. Кому это вдруг понадобилось, недовольно подумала я. Опять, что ли, сосед снизу пришёл ругаться по поводу протечек в ванной? Он мне уже все нервы вывернул с этими претензиями. И я ведь уже несколько раз ему показывала, что у меня никаких протечек нет и всё сухо. А он всё равно таскается и нудит. Пожалуй, надо пожаловаться в домоуправление.
     Я посмотрела в глазок. Нет, это был не сосед. Это был какой-то совсем незнакомый мужчина. Впрочем, трудно было разглядеть.
     – Кто там? – спросила я.
     – Валентина? – раздался приглушённый дверью голос. – Это вы? 
     – Я-то Валентина, а вы кто такой?
     – Здравствуйте, – поздоровался он непринуждённо, как будто между нами не было двери. – Меня зовут Геннадий. Геннадий Яковлевич, – добавил он через паузу.
     – Простите, я вас не знаю.
     – Да, мы незнакомы, но позвольте объяснить. Будет лучше, если вы приоткроете дверь, а то, знаете ли, не слишком удобно. Да и соседи услышать могут, а я бы не желал…   
     Некоторое время я колебалась, но потом рассудила, что от цепочки вреда не будет. Толстое лицо гостя сразу же просунулось в образовавшийся проём.
     – Ну вот так-то лучше, – сказал он, тяжело дыша. – Приятнее видеть собеседника непосредственно, так сказать. Хм… моё имя вам ни о чём не говорит? 
     – Нет, – честно ответила я. – И мне не очень понятно…
     – В таком случае, фамилия, наверное, скажет больше. Я – архитектор Войнов.
     Наверное, глаза у меня уж очень округлились, потому что он поспешил продолжить:
     – Извините, что вторгаюсь вот так, без приглашения. 
     – Откуда вы… узнали мой адрес? – спросила я, сглотнув внезапный ком в горле.
     – Ну… это было несложно. Вы же эту информацию не скрываете.
     – Да, но… зачем вам я?
     – О, вот тут-то и загвоздка, Валентина… простите, не знаю, как по батюшке.
     – Сергеевна. Вы уж извините, но у меня нет желания с вами говорить, – и я сделала попытку захлопнуть дверь.
     Войнов придержал её своими мясистыми короткими пальцами. Неприятное впечатление они производили, эти пальцы.
     – Прошу вас, не спешите так, молодая леди, – взмолился он. – Я понимаю, что мой визит несколько… м… неуместен. Но мне надо с вами поговорить. Скорее, даже так: вам следует меня выслушать. Это касается вашего… м… жениха.
     – Как пошло! – заметила я. 
     – Извините, я человек, знаете ли, старомодный, привык уж так выражаться. В общем, вы, наверное, знаете, что у нас с Аркадием имеются свои разногласия.
     – Слышала.
     – Ну так вот, насколько я понимаю, он сейчас ведёт очень рискованную игру. Я бы хотел предупредить вас, чтобы вы были в курсе… Но это разговор не короткий, и вести его так, через дверь… 
     Признаюсь, мне вовсе не улыбалось впускать этого тучного товарища внутрь. Однако что-то в его тоне было такое… серьёзное. Я решила, что будет лучше его выслушать.
     – Ладно, проходите. Только обувь снимите, вот вам тапки.
     – Благодарю, благодарю. Очень мило с вашей стороны.
     Шаркая тапками, он проковылял на кухню. Кофе, намолотой Кешей, пришёлся как раз кстати.
     – Будете? – помахала я банкой перед носом Войнова.
     – Что ж, не откажусь. Пахнет замечательно. Это молотый?
     – Да. Сахар, сливки?
     – Да, пожалуйста, люблю послаще и посветлее… Слаб человек, знаете ли, Валентина Сергеевна, а с возрастом ещё слабее становится.
     Я старалась не обращать внимания на его фразочки. Мужички в этом возрасте (а было ему лет сорок пять) склонны поговорить. И городят чаще всего феерическую чушь, как мне не раз доводилось убеждаться. Но если им не противоречить и иногда поддакивать, проникаются к тебе доверием. Правда, иногда им нужно и кое-что побольше, чем доверие. С этим, впрочем, я тоже умею управиться.
     Я поставила перед ним чашку с кофе и тарелку с печеньем (завалялось с прошлых выходных). Потом села напротив, показательно сложила руки на груди и вопросительно поглядела на него.
     – Итак?
     – А вы, смотрю, девушка решительная и любите сразу переходить к делу.
     – Уж какую воспитали. Если у вас и правда есть, о чём говорить, то выкладывайте.
     Строгость в разговоре с такими тоже не помешает. Не нужно им давать чувствовать себя слишком комфортно.
     – Что ж, справедливо, справедливо, – зашепелявил Войнов, поглаживая одной рукой редеющие волосы, а другой цепко держа кружку. – Вы, полагаю, в курсе наших с Аркадием… отношений?
     – Да, наслышана.
     – В таком случае вы понимаете, что он меня не слишком… м… жалует. 
     Я пожала плечами.
     – Не могу отвечать за его чувства к вам.
     – Ну что вы, я вовсе и не требую… Я просто хочу, чтобы вы поняли: у этого молодого человека появилась идея-фикс. Самая настоящая, буквальная, и он на ней остановился очень капитально. Вам, разумеется, лучше известен его характер, но, если позволите, мне кажется, что с этой идеи его будет очень трудно сдвинуть.
     – Вполне возможно. Опять же, не могу говорить за К… за Аркадия.
     – Да и я не могу, – звучно отхлебнул он кофе и поморщился – горячо. - Но мой долг – предупредить вас.
     – О чём же?
     – О том, куда это его упрямство может вас завести. Вас, потому что за собой он может потянуть и других.
     – Вы бы не могли говорить более определённо?
     Войнов немного покривился, но продолжал:
     – Как вы, наверное, знаете, мы вместе работали над проектом торгово-развлекательного центра. 
     – Как не знать, «Золотой город», все о нём говорят.
     – Ну вот, и у Аркадия возникли сомнения по поводу… м… говоря начистоту, моей компетентности в… в некоторых вопросах.
     Он даже покраснел в этот момент. Нет, в самом деле, покраснел!
     – А вы некомпетентны? – спросила я напрямую. Ну а почему бы и нет, собственно? Если уж он сам об этом заговорил.
     Войнов при этом предположении чуть не поперхнулся кофе. Закашлялся, взял салфетку, вытер ею губы. Но ответил почти миролюбиво:
     – Все мы делаем ошибки. Однако в данном конкретном случае я могу вас заверить в своей полной компетенции.
     – Значит, вы считаете, что Аркадий не прав?
     – Понимаете, Валентина Сергеевна, я ведь не могу показать вам чертежи… и иные документы. Я связан обязательствами о неразглашении подобной информации. Поэтому в данном случае вам придётся поверить мне на слово. Аркадий – увлекающийся человек, что в его возрасте неудивительно. У него ещё недостаточно опыта в нашем деле. Он думает, будто нашёл ошибку в моих расчетах, и упёрся в эту ошибку с упрямством, которому можно найти лучшее применение. Некоторое время я старался всё уладить, честно старался. Однако Аркадий начал заходить слишком далеко, и нам пришлось… расторгнуть наши отношения. Потому что интересы дела – прежде всего.
     – Мне кажется, он тоже так считает. Только Аркадий называет это интересами людей.
     – Да-да, разумеется, – несколько раздражённо поспешил ответить Войнов. – Потому что он уверен, будто безопасность людей поставлена под угрозу. Но это совершенно не так! Все расчёты были перепроверены два раза. И там всё в пределах допустимых нагрузок. Я не буду вдаваться в подробности, скажу только, что ваш… молодой человек рискует своей карьерой из-за химеры. Если он не отступится и продолжит упорствовать, то может оказаться в нелепом положении. А ведь ни вам, ни ему этого бы не хотелось, не так ли? – и пожилой архитектор бросил на меня долгий, испытующий взгляд.