19 августа 1991г. Что я видел?

РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ - ЭТО КОГДА ВЛАСТЬ НЕ ИМЕЕТ СИЛЫ, А СИЛА НЕ ИМЕЕТ ВЛАСТИ.  Так было в августе 1991 года. У одних власть, у других - сила, которая притворялась слабой, потому что нуждалась в сочувствии очень разных людей. Поэтому Ельцину и др. было необходимо нас постоянно вздрючивать, поддерживать боевой настрой. Вот главная и единственная, на мой взгляд, причина и вина Б.Ельцина в гибели тех трех ребят: они заждались подвига, застоялись без решительных действий.
1992
 
Вот моя дневниковая запись февраля 1992 года БЕЗ ИЗМЕНЕНИЙ. Вот, как я думал тогда.
«19 августа 1991 года, понедельник, мой первый рабочий день после отпуска. Пришел, увидел в окне танки на Ленинском проспекте, и первое, о чем подумал: где Ельцин? (Вторая мысль, кстати, была: хорошо, что я уже вышел из партии. Хорошо при любом исходе!) И вот сейчас, анализируя через полгода прошедшее, я вижу, что во всей этой внешне нелепой трагикомедии был все-таки постановщик и главный режиссер. И я, кажется, знаю кто. Это Б.Н. Ельцин. Разумеется, он не руководил «чепистами» и не стрелял в Б.Пуго. Но он их умело провоцировал, держа в руках все ниточки. 
Почему я так думаю?
Во-первых, он знал всё. Об этом говорит не только необъяснимый факт его не-ареста 18-19 августа, но и знаменитая «стенограмма» заседания ГКЧП, которую он заставил-таки прочесть Горбачева на Верховном Совете перед телекамерами. А его слова журналистам: «Мы знали, что решение о штурме не принято. Нам докладывали (Я - !!!), всё спорят»!
Это подтверждает и обстановка вокруг Белого дома. Никто не верил в возможность штурма, и все отгоняли от себя успокаивающую мысль. И по TV, и мои знакомые, кто был там в течение всех двух суток, постоянно говорили: обстановка спокойная, даже веселая, еды навалом, вплоть до икры.
Во-вторых,  он торопился, т.к. двоевластие Центра и России было налицо, а маятник настроений мог пойти вправо (Уточню: правыми тогда, в 1991-м, называли коммунистов – Я, 2001). А Горбачев держался за партию. И партия, что забавно, тоже держалась за Горбачева, как за соломинку. То есть, Ельцин сознательно провоцировал конфликт в удобное для себя время. Сейчас, в феврале, развязка могла быть иной.
В-третьих. Хотел ли путча Горбачев, как конца двоевластия? И да, и нет. Просто он, как говорят шахматисты, «стоял хуже» Ельцина. Но объявить ЧП, сохранив свой образ, было невозможно. Смысл слов Янаева, что «Горбачев мой друг…Он поймет…» и т.п., означал лишь то, что для него и других «чепистов» Горбачев (увы!) оставался единственным лидером, кому они могли преподнести победу. Поэтому они тянули, призывали к спокойствию, когда надо было наступать, и тем самым, между прочим, оттолкнули от себя «своих», вроде Невзорова. Словом, это был заговор обреченных, заговор «начальников» (а кто их у нас любит?), которым Б.Н. по-мужицки, в открытом бою, «помог» убедиться в собственном бессилии.
В-четвертых, еще о расстановке сил. У нас на работе, как, наверное, по всей Москве, шел сбор денег и вещей для защитников Белого дома. Но сколько мы могли собрать? Несколько сотен, не больше. А потом мы узнали, что только ИНКОМБАНК или МЕНАТЕП (уже не помню) выделил на эти цели 1 млн. рублей. Им было что терять, "кроме своих цепей".
И последнее. Когда все кончилось, мы собрались в своём отделе и распили бутылку вина за Победу. Никогда мы не испытывали такого единения. Наверное, так люди чувствовали себя в мае 1945-го. Но уже тогда было ясно, что это не конец, а только начало следующего этапа. И что там дальше?
Что же касается меня, то в августе я не обольщался. Поэтому не разочаровываюсь и в феврале.
Февраль 1992

P.S. Белый дом все же взят. И снова Ельцин предметно показал, чего не хватало «чепистам» - жестокости. Те испугались трех погибших – его не остановили сотни.
Октябрь 1993

P.S.S. Вчера было 10 лет с того августа. Я не ошибся в прогнозе. Что и констатирую без радости и злорадства. Ожидаемая мерзость. Уже стараются не вспоминать, что большинство людей защищало не новых хозяев жизни от старых, а нам просто было по пути: они боролись за власть и деньги, а мы в очередной раз пробовали защитить свободу личности от развращенного всесилием государства и радовались нашей общей, но очень разной победе. И дело не в том, что наша победа была недолгой – другого и быть не могло. Так было и так будет (1825, 1905, 1917, 1991, 1993… и т.д.). Нас не могли не «кинуть». По крайней мере, я на этот счет не обольщался.
Октябрь 2001