Аквариум

  На обед подали селедку с лучком и сардельки с картошкой. Селедку уложил в бутерброд - свежий бородинский, масло, нарезанное аккуратными плоскостями - холодное, Мелеузовское, четыре ломтика тихоокеанской, а сверху маринованный лучок. Для аппетиту - даже крякнул от удовольствия.
  Картошка - два больших клубня и два маленьких, уютно, рядком разложенных по тарелке. Нужной кондиции - чуть влажные, выпуклые, распаренные - с теплом, цветом и запахом. Отрезал ломтями масло и любовно натирал, а затем, вскрыв вилкой серединку, топил туда масляные кубики.
  Сардельки - крепкие, плотные, накачанные. Резал поперек и плотно мазал горчицей - ядерной, самопальной, а затем, предварительно зачерпнув мясным кружочком немного размякшей картошки, съедал на одном дыхании. Обжигающе незабываемо.
  Под конец получил круто-заваренный эспрессо свежей обжарки. Маслянистый, тягучий, смоляной - из толстенькой биалеттевской чашечки. Само собой, с правильной пенкой, и курил - с чувством сытого, глубокого удовлетворения. Утром были тосты -  маслом и медом, а вечером - оладышки со сметаной и джемом.
  Наверняка полезно, даже если очень вредно - ведь удовольствие покрывает калорийный ущерб как бык овцу. Ладно, оставим пищевой сарказм до другого раза.

  Только начал нащупывать "город", и на тебе - полезла еда. Теперь город - это сон, еда, ходьба и работа - от еды к еде, но пешком. Или на машине, остальное экраны. Подозреваю психологию - место, где постоянно заслоняется, стирается, уступая место бытию-сейчас, важное или вечное.
  Город плескался прямо у крыльца. Ну, как город - двор, порт. Сначала неподалеку - клумба, беседка, детский сад. Почему-то перед глазами зима - белая, тихая, звездная и я, заботливо закутанный гномик - шапка, шубейка, валенки, рукавички на резинке, а поверх всего шаль. С лопаткой в руке. Постепенно пространство расширялось. Сперва до бабы Поли.

  Обратная сторона столовки - запахи, клубящийся пар, облезшая кирпичная пристройка, подвал с ржавой кровлей, разбитые деревянные ящики - один на другой до второго этажа, и шумные грузчики с папиросами.
  Светлая, дугой, с лепниной, парадная арка, выходящая в скверик на Тимирязева - шли мимо окон с ватой и конфетти, украшенных елочками, дедами морозами и снегурочками, через тихую, кроткую, почти мистическую - застать там машину было огромной удачей, тополиную улочку Пушкина.
  И опять арка, только длинная, коробчатая, облезлая. Пахучая и сумрачная, хулиганская, с одиноко негорящей лампочкой под старым жестяным колпаком.

  Вообще "Соки-Воды" двор ландшафтно нетипичный, двухуровневый - метров десять перепад, поэтому длиннющий спуск, который зимой - горка. Весело, разбегом вниз, и сходу проскочить ворота, а дальше стоп - улица Свободы. Шумная, троллейбусная, опасная - только за руку. Еще ворота - глухие, чугунные, фонтан-аист и угловой подъезд.
  Огромный, квадратной дыркой посередине и широкими лестничными пролетами - хотели лифт, спроектировали шахту, но, увы, механизм не смонтировали, и подъезд остался прямоугольно пустым. Перила массивные, дубовые, опирающиеся на литые опоры с взятыми в круг оленями.
  Забирался на кухонный подоконник и часами смотрел улицу Спартака - проспект Ленина по нынешнему. Троллейбусы, грузовички, москвичи, победы и волги. Иногда конная повозка.

  Город рос вместе со мной. Вместе в школу - мимо кинотеатра Пушкина и Пожарки, где трудился отец, через барачный дворик и футбольное поле. Неделю водили за руку, а дальше все. Сам.
  Во втором классе Полина Исааковна задала сочинение "чтобы я сделал, если бы мне разрешили" -  взял бы молоток и стал бить стекла. Так и написал. Без задней, подлой или отрицательной мысли - просто нравился сам краш-момент, когда хрупко, звонко, моментально и весело.
  Позже поступлю на специальность "сопромат", где изучают разрушение, а тогда сочинил как просили - честно, и началось. Сначала классная - осторожно, тихонько, участливо - у тебя дома все в порядке. Разумеется, позвонила и отец тут-же озаботился детской психологией - шутка ли, молотком да по стеклу.

  Пытался объяснить, что никого не хочу уничтожать, убивать или калечить и нет никакой скрытой агрессии, ненависти или вражды - не поверили и какое-то время скрытно, исподволь наблюдали. Как доктор прописал, но потом позабыли - все, кроме меня, хотя окно осталось не разбитым. 
  Здесь и там, малое и большое, я и мир. Аквариум.