Точка зрения. Глава 3

Точка зрения

Глава 3



Стертые раскрошившиеся ступеньки во дворе терялись за поворотом лестницы. И подниматься по ним и тяжело, и страшно. Слева – обрыв, справа нависает скала. Камни под ногами шатаются. Бесконечная лестница виляет и извивается, как змея.

– Куда мы?
 
Таред оперся рукой о камень, пытаясь отдышаться. Он хрипел, но молчал, сцепив зубы.

– Так к кому идем? – за следующим поворотом лестницы предприняла новую попытку Сашка. Таред плюнул вниз в ущелье.

– Сколько же здесь ступеней? – спросила отчаявшаяся Сашка, когда Таред свалился на ступеньки, хрипло дыша.

– Тысяча и одна, – Таред встал и пошел на новый приступ лестницы.

Все когда-нибудь заканчивается. У лестницы тоже, оказывается, был конец, хотя Сашка и сомневалась в этом до последнего мгновения. Но за очередным поворотом обнаружилась приземистая башенка, вся покрытая разноцветными пятнами лишайника, обвитая плющом. Дверка у башни была такая низкая, что даже Сашке пришлось пригнуть голову, чтобы войти. Ей казалось, что в середине грязно и захламлено. Но внутри царил идеальный порядок. Кто бы не обитал здесь, был совершеннейшим педантом.

– Ну-ну. Залез-таки. А я уж надеялся, тебя удар по дороге хватит, рыцарь.

И тут Саша наконец увидела хозяина башни. Дорогой меховой плащ не мог скрыть огромного горба. Согнутое в три погибели существо было чуть выше стола. Из-под прядей седых волос поблескивали глаза. Горбун опирался на трость и показывал в язвительной улыбке острые клыки. Саша была уверенна, что Таред сейчас ответит наглецу достойно, но:

– Добрый тебе день, достопочтимый Кайонаодх ап Райогбхардан, – сказал Таред. Саша с уважением глянула на наставника, удивляясь, как у него язык узлом не завязался выговорить такое имечко.

– Уже гораздо лучше, рыцарь, – одобрительно покивал головой горбун. – Ты перепутал всего лишь две буквы в моем имени. Еще лет десять – и ты будешь произносить его правильно. Ничего у меня полно времени.

– Боюсь помереть раньше, – буркнул Таред, – Я к тебе по делу.

– Так просто ко мне не ходят. И как зовут твое дело?

Таред подтолкнул девочку вперед и ответил:
– Саша.

– Сашшша! – хорошо звучит, – заявил горбун.
 
«Уж всяко лучше чем твое», – решила Саша.

– Я вот по какому вопросу… – начал было Таред.

– Оставляй свой вопрос, разберусь с ним на досуге, – сказал горбун и отвернулся.
 
– Я тут не останусь, – зашипела Саша.

– Тогда – домой, – отрезал Таред, отступая к дверям. Саша стиснула зубы и осталась стоять. Дверь за ее спиной скрипнула и закрылась.

– Садись. Не бойся. Я детей не ем, – вопреки заверению горбун показал в улыбке впечатляющие клыки.

– А я не боюсь, – нагло соврала Саша, стараясь, чтобы зубы не стучали слишком уж громко.

– Молодец. Это тебя боятся должны, Ветер.

– Меня зовут Саша!

– А я что говорю – Сашшша-Ветер! Неужели ничего такого в своем имени не слышишь? – Он приблизился, вскинул голову и уставился на девочку. От этого взгляда холодок бежал вниз по позвоночнику.
Она пожала плечами.

– Неужто не слышишь, как шумит ветер в скалах? Как шуршит воздух в птичьих крыльях? Как свистит смертоносная сталь, пластая воздух? Прислушайся к себе, загляни в темную глубину. Ну что? – он бродил вокруг нее, постукивая тростью. Сашка скосив глаза, пыталась уследить за ним.

– Ничего, – понуро свесила голову Саша.

Горбун задумчиво обошел вокруг девочки еще раз. Саша старалась не терять его из вида, выворачивая голову насколько возможно.

 У него был крупный, породистый нос, крылья которого подрагивали словно принюхиваясь. Колючие глаза цвета выгоревших углей. Седые, редкие длинные волосы, тщательно расчесанные и заколотые в узел на темени. Он остановился сзади и простучал когтями по столу затейливый ритм:
– Повтори!

– Не буду!
– Тогда катись вниз по лестнице.

Саша помедлила и отстучала то, что услышала.

– Чувство ритма есть. Это радует.

Он еще немного побродил вокруг нее, фыркая и шипя.
– Есть только один способ проверить прав я или нет. Ну-ка, поди сюда! – сдернул ткань с огромной овальной рамы. И Саша увидела зеркало. А в зеркале отражалась лишь она сама, вся как есть – с желтоватым синяком на скуле и взъерошенными волосами. А больше никого. Она недоверчиво обернулась. Он так и стоял за ее плечом и ухмылялся. Саша снова посмотрела в зеркало, но там хозяин башни не отражался. И вдруг горбун резко толкнул ее в спину, прямо на стекло. Саша выставила вперед руки, пытаясь не удариться о поверхность. Но руки прошли сквозь преграду, как сквозь туман. И девочка на четвереньках приземлилась на мягкий мох в каком-то мглистом, сумрачном месте. От неожиданности она онемела.

– Вставай, – сказал голос. Саша оглянулась, но вокруг никого не было. Только туман полосами извивался над мшистыми кочками. Под ногами чавкала черная вода. В воздухе танцевали крошечные светящиеся крылатые существа. Они с любопытством прикасались к ее рукам и волосам.

– Кышшш, – вздыбился туман, и светляки в страхе порскнули в разные стороны. Саша осмотрелась – вдаль уходило бесконечное болото. И только слева в мглистом сумраке слышался отдаленный шум морского прибоя. Неба и солнца не было – только серая мряка. Немного впереди из болотных кочек выпирал холм, вершину которого украшал кромлех.

– Прислушайся, –  сказал туман. – Слышишь магию? Она здесь разлита повсюду. Услышь ее биение.

Сашка закрыла глаза. Сначала был лишь какой-то отдаленный невнятный шум. И вдруг в нем наметился пульсирующей нитью ритмичный стук – то ли кровь в висках стучит, то ли море бьется о скалы. Зазвенели тонкие струны трав. Ввинчиваясь ввысь, затянул на флейте свою песню ветер. Послышались голоса. Саша открыла глаза – невесомые тени танцевали вокруг нее, светляки с азартом вертелись над головой столбом, как комары. Туман дышал в ритме мелодии, и по нему шли волны и всполохи:
– Танцуй, – приказал туман.

– Как?
– Слушай музыку, впусти ее в себя – оборачиваясь вокруг нее змеиными кольцами, шепнул туман.

Саша раскинула руки. Ритмичным шорохом маракасов откликнулся близкий прибой, на каменной флейте сточенных скал пронзительно заиграл ветер. Мелодия завораживала, увлекала за собой – Саша кружилась, словно в забытьи, пульс под ключицей бился все быстрей. Ей казалось, еще немного и взлетит. Но вместо этого ноги вдруг стали терять опору и соскальзывать вниз. Саша очнулась и с ужасом поняла, что стоит на крутом склоне – еще шажок и пропасть, куда из-под ее ног сыплются мелкие камешки. Она закричала, замахала руками, и кто-то грубо дернул ее за воротник куртки и швырнул назад. Саша оказалась сидящей на полу в башенке. Зеркало, перед ней не отражало ничего – пустой темный овал, как выключенный экран телевизора. Горбун стоял рядом и разглядывал Сашу с любопытством энтомолога, пришпилившего булавкой новый вид жука.

– Я ведь чуть не сорвалась!

– Испугалась? Хорошо. Это первое что ты должна запомнить – бездумно танцевать опасно. Если плясать под чужую музыку, то это приведет тебя к пропасти.

– Но ты же сам сказал – танцуй!

– Нравоучения никто не слушает, а так получилось наглядно. И доходчиво.

– Доходчиво?! – Сашка поднялась, отряхнула штаны и решительно направилась к двери. – Прав был Таред – с тобой нельзя иметь никаких дел.

– Подумай, пока будешь идти вниз, – сказал горбун ей в спину, когда она уже открыла дверь. – Можно просто бездумно танцевать, как эти светляки там. А можно научиться играть на струнах ветра. Любую музыку, какую только пожелаешь.

Одна и тысяча. Вниз, по раскрошившимся ступеням, по качающимся камням, над пропастью.

Поутру Таред ее ни о чем не спросил. Саша пошла на свои занятия, как ни в чем не бывало. О горбуне она старалась не думать. Но неугомонный ветер бился в ставни и гудел в дымоходе. И только это и слышала Саша.
 
«Все равно никогда больше я туда не поднимусь», – Саша отрешенно отрабатывала очередные прыжки на бревне.

– Шаг, поворот, батман, поворот, скачок и выпад. Соскок! – Ритмично и гулко по краю сознания проскальзывали команды Борана. Саша посмотрела себе под ноги – она стояла на полу, чуть согнув колени и наклонившись вперед, левая нога отставлена немного назад. Тренировочный меч отнесен на вытянутую руку острием назад.

– Кхм… – откашлялся Боран, – очень неплохая у тебя нижняя стойка. Вот сама посмотри, как удобно из этого положения ударить хоть снизу, хоть вкруговую. Или даже провернуть клинок внутрь для укола.

– Я что ни разу не свалилась?! – удивилась Сашка.

***

Лучшая из всех команд – «отбой». Обычно стоило только Сашке добраться до своей каморки, как она проваливалась в сон. Но сегодня и звезды были слишком яркими, и луна слишком полной, и синяки ныли больше обычного. Короче, не спалось. Сашка вертелась-вертелась, и, накинув старую куртку, вышла во двор. Облитые серебром лунного света ступени притягивали взгляд.

«Поднимусь до первого поворота, гляну на город», – решила Саша.

Тысяча и одна. В некоторых местах, чтобы не сорваться, можно только на четвереньках. Балует ветер, ворошит волосы на затылке. Дышит сонно седой туман в ущелье:
– Здравствуй, Ветер. Подумала?

– А ты сможешь научить?

– Все зависит от тебя. Будет нелегко. И можешь звать меня Кай.

– Сэр Кай? – уточнила Сашка.

– Только попробуй обозвать меня сэром еще раз, и я заставлю тебя выучить мое имя полностью. А начнем мы прямо сейчас, я так понимаю, времени в обрез. Песок в часах сыплется – через месяц ты должна вынести с ристалища этого заносчивого ублюдка. Либо вынесут тебя. Очень простая жизненная ситуация. И прежде всего надо ее оценить предельно честно. И принять, что ты слаба. Безнадежно слаба, и за месяц расшвыривать соперников направо и налево никто тебя не научит. Что из этого следует?

– Что? – тоскливо спросила Саша, втайне надеявшаяся, что все же научит расшвыривать.

– Во-первых, главное правило слабого, как можно меньше привлекать к себе внимание, не тревожить мир ненужными шевелениями, чтобы было время окрепнуть и обдумать стратегию завоевания этого самого мира. Поэтому вспомни, что ты женщина. Одно из самых лучших, убийственных женских оружий – прикинуться дурочкой. Пусть немного порасстраиваются друзья, зато и враги перестанут принимать тебя как угрозу. А мы пока попробуем отточить твое единственное оружие, Ветер, – изменчивость. Ты знаешь, что такое иллюзия?

– Ну… это… – Сашка наморщила лоб, пытаясь найти объяснение.

– Вот это ты зря! Я же сказал. Прикинься дурочкой. Расправь лоб, моргни ресницами и на голубом глазу скажи любую глупость. Ну!

– Это такая ткань, блестящая с люрексом, – ляпнула Сашка.

– Отлично! Теперь представь ее на мне! – горбун сдернул со своего зеркала ткань и ветер, холодный и влажный, ворвался в башню, он вертелся и ласкался к Сашкиным ногам. Он льнул к рукам. Сашка прикрыла глаза и представила на месте Кая дородную директрису школы, страстно любившую невообразимые блестящие платья.

– Ну, ничего так, хотя, правда, чуточку поскромней хотелось бы, – каркающем смехом отозвался Кай. Сашка открыла глаза и засмеялась, словно закашлялась. Кай в платье директрисы выглядел не то, что смешно, а как-то даже жутковато. Огромное декольте на впалой безволосой груди горбуна смотрелось удручающе, по бледной коже от синей «с искрой» ткани разливалась мертвенно-голубая белизна. Остановить смех Сашка не могла, только начала икать. И платье истаяло, горбун поправил белоснежный воротник рубашки, покрутил головой и обиженно спросил:

– Как ты можешь смеяться? Это же твоя иллюзия, она жива пока ты в нее веришь. Ты искажаешь реальность в угоду себе, и только ты в силах заставить поверить окружающих в реальности этой примары. Если поверишь ты – поверят остальные.

– Зачем мне это?! – пытаясь возмущением задавить смех, спросила Саша.

– Затем! Не можешь драться – путай следы, обманывай, кружись. Жди!

– Чего?! – Сашка взорвалась негодованием, – мне все равно нечем ударить.

– Ударишь чужим оружием, когда от удивления его уронят.

– Так уж и уронят, – буркнула Саша.

– А ты не забывай о том, что мы начинаем большую игру. Ломать мир под себя дело идиотов. Мы лишь самую малость исказим то, что видят остальные. Немного сфальшивим, играя партитуру, розданную нам вселенной.  Магия – это умение раствориться в мире, принять его таким, какой он есть, а потом нежно вплести свою мелодию, не нарушая всей гармонии. Жаль, что ни орденские маги, ни ваши ученые этого так и не поняли. И мир ответил им угрозой Коллапса. Теперь они героически борются и сдерживают. Ну пусть им! А мы будем помнить, что магия – это лицедейство, перевоплощение. Умение не перекроить мир, а преобразить себя. Мы сыграем такое представление, что зрители откроют рты в восторге. И помни, что актер должен верить в то, что он играет, должен жить этим. Тогда зрительный зал поверит тоже. Нам надо, чтобы твой соперник был свято убежден, что ты глупа и слаба, что он уже победил. Тем сильней будет его изумление. Так что играй вдохновенно, не корчи из себя дурочку, а создай тщательную иллюзию. Это твое первое домашнее задание, Ветер.

***

Если бегать каждый вечер вверх считая ступени до тысячи, то через какое-то время окажется, что добежать до кривого дуба – полная ерунда. Пробежишь и не заметишь. Даже запыхаться не успеешь. Если балансировать на разбитых камнях лестницы над ущельем, то держать равновесие на бревне становится плевым делом. Вот только с тем, чему учит Кай, все сложно. Потревоженный мир щедр на оплеухи, а Кай – на подзатыльники. Рукоприкладство Кай считал единственным действенным педагогическим методом. Правда, сначала он ставил пред Сашей задачу. Вполне невыполнимую.

– Ваши ученые называют это эмпирическим методом познания.

– Ты-то откуда знаешь про наших ученых?!

– У меня уйма свободного времени и… кхм, некоторые пути и способы. Ваша наука меня забавляет.

– И что же такое этот эмпирический метод? – спросила Саша, надеясь оттянуть следующее задание.

– Если не вдаваться в философские подробности, то это метод познания мира на собственном опыте, путем наставления синяков и шишек.

– Понятненько! – Сашка заранее почесала затылок.

– Итак, познаем, что этот мир не тверд и окостенел, как кажется на первый взгляд. В нем множество пустот, в которые можно незаметно просочиться, и само пространство можно немного подправить. Услышь меня – немного: это не значит, что эту башню можно раздуть до размеров Большой королевской залы для приемов. Но вот, например, между столом и мной можно пройти легко. Попробуй!

– Между тобой и столом может только мышка проскользнуть!

– А еще сквознячок, – издевательски усмехнулся Кай. – Зеркало открыто, вся сила в твоих руках. Давай, Ветер!

«Чтоб ты провалился!» – пожелала Сашка то ли Каю, то ли столу. Свела ладони вместе, собирая магию, которая сочилась из зеркала, и нырнула в узкую щель между столом и горбуном. Сначала ей казалось, что она плывет под водой, но, когда движение замедлилось, она развела руки, как пловец для гребка. Тут-то все и бухнуло: со стола смело все, что на нем находилось, а сам стол перекинуло ножками вверх. Кай зашипел и отступил на пару шагов.

– Не так! – рявкнул горбун и отвесил Саша очередной подзатыльник. – Ты должна
была себя представить порывом ветра и прошмыгнуть в узкий проход. А вместо этого нагребла сырой силы и ударила ею куда не попадя!

– Больно же!

– Зато доходчиво! Все неправильно! Теперь убирай тут все! – Он уселся в кресло, завернулся в плащ и мрачно наблюдал, пока Саша ставила на место, все упавшее со стола именно в том порядке, в каком оно должно было стоять, по мнению педантичного Кая.

Закончив, Саша подвинула вазочку с солеными орешками, которые так любил Кай, поближе к нему. Но горбун раздраженно отодвинул вазочку на самый центр стола, где он навсегда определил ей место, поправил несколько предметов, которые, по его мнению, были не на своих местах. Его скрупулезная аккуратность наводила тоску на Сашку.

– Ты не можешь сосредоточиться, – наведя свой порядок, скрипучим голосом сказал Кай. –Ты даже не пытаешься себе представить конечной цели. А это все равно, что пытаться убить муху вот таким оркским топором, – длинный желтый ноготь Кая постучал по устрашающей гравюре в раскрытой книге. На рисунке скалился в злобной улыбке оркский воин, с занесенным вверх топором. – Результат будет один и тот же. В комнате все потрощено, а муха жива. А даже если муха и погибла, то исключительно от страха. Но и это не самое плохое. Если ты просто будешь швыряться сырой силой, не понимая, что к чему, то когда-нибудь, этот топор вырвется у тебя из руки и убьет тебя. Так-то.

– Ты ж обещал научить – так и учи!

– Единственный действенный прием, который я на тебе еще не испытал – это вот! – Кай ткнул пальцем в топор на рисунке. – Но очень близок к его применению…

Сашка ловко увернулась от очередного подзатыльника.

– Уже хотя бы уклоняешься, – похвалил Кай. – Так что ты видишь на этом рисунке?

– Орка, – пожала плечами Сашка.

– А если так? – Кай перевернул гравюру.

– Тоже самое – только вверх ногами.

– Точно? – прищурил глаз Кай. – А если забыть про орка. И посмотреть под другим углом.

– Ой! Женщина. Такая красивая.

– Демоница Эш. Опять же с какой стороны посмотреть. Если к ней близко не подходить, то может и красивая. Дело вкуса, – Кай побарабанил пальцами по столу и сказал: – пожалуй, надо попробовать с тобой порисовать. Это искусство сродни магии – то же точное, тщательное, выверенное сплетение линий и красок, создающее нечто новое. Это сделает твою руку твердой, точной, послушной. Научит видеть перспективу и смирит буйную, кипучую энергию, направит в ее в нужное русло. Если ты сможешь научиться рисовать, то это решит твою проблему.

Кай никогда не откладывал дел в долгий ящик. И под ехидные замечания и бурчание горбуна, Саша стала учиться рисовать.

– Важен каждый нажим кисти, каждый толчок руки. Двигайся быстро, смело и свободно, скользи по бумаге, следуя за своим воображением. И прекрати таскать орехи из вазочки, я все вижу!

Саша воровато вытерла руку о штаны.

– Интересно, почему ты рисуешь правой, а орехи хватаешь левой, в затылке чешешь тоже левой. И в носу ты, кстати, тоже левой ковыряешь.

– Ничего я не ковыряюсь!

Кай это замечание пропустил и спросил:
– Тебе левой удобней?

– Ну да! А в школе переучли, заставили правой писать.

– Интересно… – протянул Кай. – А ну-ка попробуй нарисовать вот это, но только левой.