Урановая буча. Часть 1. Глава 1

Часть 1. Урановый проект
Глава 1. Свердловск-44. Казалось, здесь Советской власти нет

В ракетно-ядерном комплексе хозяйничал триумвират, прозванный для краткости и из условий неразглашения, группой трех «К». За первой буквой «К» стоял Курчатов (Борода), научный руководитель Атомного проекта. Созданием ракет, как было сказано, занимался Главный конструктор Королев, обозначаемый вторым «К». Ну, а третьим «К», ответственным за то, чтобы не разбрасываться «чудовищами» куда попало, а доставлять их до места назначения, был космический теоретик М.К. Келдыш. Главными направлениями деятельности трижды Героя Социалистического Труда Мстислава Всеволодовича, математика высочайшего уровня, были ракетно-динамика и небесная механика. Так был образован советский конвейер создания атомного оружия, ракетных установок с ядерными боеголовками и системы их запуска в заданном направлении, что предотвратило Третью мировую войну с катастрофическими последствиями для всей планеты. Мир стал биполярным.

Игорь Васильевич Курчатов, уроженец Челябинской области, всю жизнь посвятил физике атомного ядра. Первый ядерный реактор, запущенный в 1946 году, первая атомная станция в Обнинске, взрыв первой советской атомной бомбы – это все он, академик Курчатов, создатель школы советских физиков-атомщиков. Он же руководил работами по исследованию термоядерной реакции. В феврале 1960 года Игорь Васильевич приехал в санаторий Барвиха навестить друга, академика Ю. Харитона, за беседой с которым на скамейке парка остановилось его сердце, заблокированное тромбом. Курчатову было 57 лет.
 
А в 1966 году на хирургическом столе остановилось сердце С.П. Королева. Операцию по удалению язвы желудка, считавшуюся пустяковой, проводил министр здравоохранения академик Петровский, но при вскрытии он увидел тяжелейшую саркому, для устранения которой в операционной не имелось ровно никаких средств. Где была дооперационная диагностика? До предела изношенное сердце Сергея Павловича не выдержало многочасовой операции, проводимой в допотопных условиях. Медицина не сделала ничего того, что от нее требовалось для сохранения здоровья выдающихся ученых и создателей ракетно-ядерного щита державы. Академик Келдыш, пятнадцать лет возглавлявший Академию наук СССР, непомерными нагрузками был доведен до тяжелейшей депрессии и психологического расстройства. В 1978 году он умер от угара автомобильных выхлопов в своем гараже.
***
В декабре 1945 года решением Совета народных комиссаров СССР в поселке Верх-Нейвинск, что под Свердловском, началось строительство комбината-813 (Уральского электрохимического комбината). Первым директором назначен А.И. Чурин, научным руководителем академик И. К.  Кикоин. Собственно, строящийся город, Свердловск-44, и поселок располагались по разные стороны Верх-Нейвинского пруда, а меж ими, на плотине, стоял демидовский металлургический завод.  С наступившим летом следующего года наша семья Ведровых, откликнувшись на призыв правительства, перебралась из Артинского района Свердловской области в город-новостройку. Мой отчим, вернувшийся с Дальневосточного театра военных действий против Японии, имел четыре класса образования сельской школы, но двинулся в город, которого еще не было, устроившись в пожарную команду, которая уже была. Корову за двести километров от нового поселения родители пригнали пешим ходом, используя ее в качестве вьючного животного мощностью в одну коровью силу.

Для исполнения исторического постановления Совнаркома Стройуправление № 865 имело на балансе три действующих паровоза, семьдесят автомобилей и 298 лошадей. В 1947 году разрушенная войной страна подкрепила строителей несколькими экскаваторами, а в последующем году – четырьмя бульдозерами. Чем могла. Первых строителей-добровольцев размещали в дощатых бараках сорока метров длиной, углубляемых в землю до метра. В них нары в два яруса. Дополнительную рабочую силу, заменяющую технику, возили из соседних сел Рудянка и Шурала вагонами, известными в народе как «Экспресс-Кизима». Правительство напрягало силы к срочному вводу важнейшей стройки, от которой зависело само существование государства. Заявки на поставку грузовых вагонов и платформ исполнялись в течение суток, а их продвижение по стране обеспечивалось со скоростью не менее четырехсот километров в сутки; для того времени это был фантастический предел. За скоростную доставку отвечало министерство путей сообщения.

Первыми на стройку, как всегда, прибыли заключенные люди, пионеры великих строек, которых одновременно набиралось до восьми тысяч человек, и город, а с ним и предприятие, росли буквально на глазах. На станции Свердловск-Сортировочная резко возросли объемы перевозок, что не могло остаться незамеченным постороннему глазу. Только диффузионных машин гнали в количестве семи тысяч единиц, а материалы и вспомогательное оборудование поставляли десятки предприятий. Требовалось прикрытие, которое взяло на себя ведомство Берии, присваивавшее «секретным» поездам серию «7 000», под которой в СССР возили заключенных. Зарубежная разведка, прекрасно осведомленная об армиях советских арестантов, к их переброскам из конца в конец страны относилась равнодушно.
 
Стройку одновременно вели десятки тысяч строителей и заключенных, осужденных по «бытовым» статьям. Жители, огражденные от внешнего мира заборами с колючей проволокой, будто и сами заключенные, в качестве компенсации за причиняемые неудобства, имели улучшенное снабжение и повышенный коэффициент заработной платы. Первые магазины открылись по улице Победа и назывались один «деревянным», для промышленных товаров, другой «каменным», торговавшим продовольствием. На прилавках «каменного» магазина лежали горы красной и черной икры на развес по четыре рубля с полтиной за килограмм. Деликатесы черпали поварешками из бочек в тару покупателей. Петр Ильич, мой замечательный отчим, испробовав зернистую новинку, сказал, что такой пакости ему в рот еще не приходилось брать. Огромные квадратные куски сливочного масла по заказу покупателей продавщицы резали большим ножом. Масло было настоящее, не то, которое ныне называют сливочным.

Улица Зеленая, на которой прошли мои годы учебы в средних и старших классах, стояла вдоль высокого забора исправительно-трудового лагеря ИТЛ-100 и выходила на поселок Западный, где селили после освобождения исправившихся зэков, там был ближайший к нам магазин, хотя и без икры. Своим началом улица упиралась в лагерное кладбище; где по ночам закапывали умерших заключенных. Закапывали неглубоко, из могильных бугорков торчали развалившиеся гробовые доски и кости упокоенных. Сегодня на том месте мемориал, пусть даже не по захороненным горемычным людям, а по погибшим воинам Великой Отечественной войны. Сочтутся славою. С четвертой стороны улицу прижимал главный Уральский хребет, куда гоняли на пастбище коров. Со всех сторон экзотика.

Через кладбище мы ходили коротким путем в школу-семилетку, которая по улице Первомайская, а вечерами, когда зэков выводили на просмотр кинофильмов, от нас охранникам не было отбоя. Мальчишки лезли в колонию через забор и по подкопам под ним, прятались от охранников в ногах у заключенных, забирались на сцену с задней стороны экрана, но страсть к искусству кино была неистребимой. Не отставали и девчонки. Амнистией 1953 года три четверти осужденных были освобождены, и многие остались в городе, устраивались на работу, хорошо освоенную в колонии; некоторые успешно продвигались по службе. Работодателей устраивало квалифицированное, дисциплинированное и закаленное пополнение.

В середине пятидесятых годов на городских улицах можно было встретить Героя Советского Союза Степана Неустроева, командира батальона 150-й стрелковой дивизии, штурмовавшего в мае 1945 года, всего-то пяток лет назад, рейхстаг. Это разведчики его батальона Егоров и Кантария водрузили над фашистским логовом Знамя Победы, ныне хранящееся в Центральном музее Вооруженных Сил России. На предприятии уральских атомщиков Неустроев был устроен слесарем, затем – комендантом заводской охраны. Все жители Новоуральска знали этого крепыша с рябоватым лицом, одетого в форму майора внутренних войск. Одно время по городу поползли упорные слухи о том, что Степан Андреевич, оступившись с благочестивого пути трезвенника, попал в передрягу, оставшись без Золотой Звезды Героя. Потом рассказывали, что прославленному комбату, имевшему пять тяжелых ранений, Москва изготовила дубликат драгоценной реликвии. Он же вскоре перебрался из Свердловска-44 в Лесной, тоже закрытый город.
***   
          В 1943 году Исааку Кикоину было поручено создание диффузионной технологии, при разработке которой выявились три принципиальные проблемы: подобрать технологически пригодное соединение урана, изготовить делящий фильтр с минимальными отверстиями и сконструировать компрессор перекачки газовых потоков. При выборе уранового соединения остановились на гексафториде урана, способном при нагревании возгоняться без плавления. Академик отвечал за изготовление фильтров по методу спекания мелкодисперсного порошка. Конструирование диффузионных машин одновременно было поручено особым КБ Кировского завода (Ленинград) и Горьковского завода ГАЗ. Научную деятельность И.К. Кикоина в Урановом проекте иначе, как грандиозной, не назвать. Он отец двух основополагающих технологий обогащения урана, газодиффузионной и центробежной. Как только он разработал и поставил на ноги диффузионное производство, так в 1954 году был назначен научным руководителем центробежного метода. Обе сложнейшие научно-технические задачи Исаак Константинович, сочетающий таланты ученого и инженера, выполнил на высочайшем уровне. Его по праву можно ставить четвертым в ряду трех великих «К».

Пуск первого диффузионного завода (Д-1), состоящего из трех цехов, к числу триумфальных не отнести. Завод, состоящий из полутора тысяч машин ОК-7, в 1949 году вырабатывал уран, но в катастрофически малых количествах, по сто граммов в сутки. Производство разрасталось, а впереди него, как снежный ком, нарастали проблемы. Вакуум не держался, коррозия сбивала процесс, потери газа превышали расчетные в десять и более раз. Но это не все! При термическом расширении на компрессорах сыпались подшипники; терялась половина проектной мощности.

В итоге всего, атомщики не могли довести концентрацию урана до оружейной. Она застряла на уровне семидесяти процентов, а надо было получить девяносто. Продукцию приходилось дорабатывать на заводе-814 (Свердловск-45, позже - Лесной) с применением электромагнита-гулливера весом в три тысяч тонн и высотой в двадцать один метр. В поле такого магнита, едва размещавшегося в шестиэтажном здании, газовый поток урана делился на пучки тяжелого и легкого изотопов. Словом, тот же масс-спектрометр, только гигантский.

Стало ясно, что модель ОК-7, первоначально называвшаяся ЛБ-7 (Лаврентий Берия-7), себя не оправдала. Надо заменять. В то же время на стол Сталину ложились донесения разведки о том, что американцы приступили к серийной сборке атомных бомб. Ихний диффузионный завод К-25 в Окридже работал с марта 1945 года. В Кремле – гнев и буря! В этой чрезвычайной обстановке состоялся приезд на станцию Верх-Нейвинск председателя Спецкомитета Берии, прихватившего с собой Курчатова и других ответственных лиц. Машину для передвижения по городу московский шеф не заказывал, потому что она прибыла с ним в отдельном вагоне, а съезжала на платформу по специально сколоченному наклонному помосту. Мы, пацаны, вереницами ходили на экскурсию поглазеть на знатное деревянное сооружение, порешив, что ничего особого оно собой не представляло. Покатое изделие на скобах и доски грубой обработки.

Лаврентию Павловичу пришлось на месте оказывать практическую помощь руководству комбината. Первым облегчение в работе ощутил директор комбината Александр Леонтьевич Кизима, отстраненный от должности. Его заслуги не были приняты во внимание. В 1945 году разработку и производство газодиффузионных машин (ГДМ) руководство страны поручило ленинградскому Кировскому заводу, где директором работал А.Л. Кизима, поставивший на поток выпуск ГДМ, за что коллектив ленинградских машиностроителей был награжден орденом Ленина. Ему же поручили заняться их монтажом и в 1948 году перебросили из северной столицы в уральскую глухомань. Его фамилия была на слуху всего городского населения. Посланник из Ленинграда продержался на верх-нейвинском посту всего-то год с гаком, а ведь он уверенно подтянул и завершил строительство комбината, запустил его в строй, но технология оказалась сырая. Кизима, оставшийся не у дел, трагически погиб в сорок пять лет.

Другим причастным лицам на выявление причин технологического сбоя Берия дал срок в три месяца, хотя общая картина прояснилась; Лаврентию Павловичу доложили, что вместо «семерки» будет поставлена машина «Лаврентий Берия-6», которая не подведет. Вместо прощания инспектор бросил короткую фразу «иначе пеняйте на себя» и уехал в том же вагоне. От крутой расправы спасло наличие резервного варианта сборки атомной бомбы на плутонии, полученном на курчатовском реакторе в Челябинске. Ее и взорвали. В помощь заводу высокий визитер направил крупные научные силы, которые, чтобы не пенять на себя, с опережением срока справились с заданием. Началась реконструкция завода Д-1, машины ОК-7 (ЛБ-7) заменены на более приспособленные машины модели ОК-6 (ЛБ-6), в которых статор был отделен от агрессивной среды; введен регламент пассивации пористых перегородок, предпринимались и другие меры. Год ушел на переоборудование завода, который был повторно пущен в 1950 году и проработал еще пять лет.
 
Правительство тоже не дремало, издав постановление о строительстве в Свердловске-44 нового завода Д-3, оснащаемого более совершенными машинами типа Т-45, Т-47 и Т-49 с трубчатыми фильтрующими насадками. Завод располагался в цехе № 24 и строился два года. Вопрос вопросов – какую кандидатуру предъявить Правительству для утверждения на ключевую должность начальника цеха-24? Достойных людей было хоть пруд пруди, но нужен был гигант ума и организаторских способностей. Выбор пал на Виктора Новокшенова, уже девять месяцев трудившегося на ведущей рабочей должности аппаратчика и имевшего среднетехническое и неоконченное высшее образование. Правда, обучался он не на физика-ядерщика, а на энергетика, но по учебной программе шел с отличием. Правительство утвердило кандидатуру выходца из рабочего класса, посчитав, что в аховом положении на заводе без диктатуры пролетариата не обойтись. Новый завод пущен в 1951 году, на нем получали оружейный уран с требуемой концентрацией девяносто процентов.
 В последующие годы на Уральском комбинате введено еще три обогатительных завода, в Томске-7 построен завод Д-6, но и они не решали проблему развернувшейся гонки вооружений. Потому на Ангаре закладывался атомный гигант, оснащаемый такими высокопроизводительными машинами, как Т-56, превосходящими «шестерки» (ОК-6) по расходам газовых потоков в 3000 раз, а по разделительной мощности – в 6500. Свердловская задача решена, и в 1954 году Виктор Федорович Новокшенов отправлен в Ангарск, чтобы раз и навсегда решить урановый вопрос в противостоянии с Америкой.
 
*** 
Сталин наделил Спецкомитет по надзору за атомной промышленностью невиданными ранее властными полномочиями. В его деятельность не имели права вмешиваться никакие государственные органы. Госплан, Госснаб и Госстрой СССР безоговорочно принимали заявки элитной отрасли для исполнения. Привлечение кадров осуществлялось в добровольно-принудительном порядке, у отказников рушилась служебная карьера. Партийный контроль также был ограничен. На основных предприятиях отрасли негласно действовали политотделы и парторги ЦК ВКП(б), которыми фактически управляли руководители Спецкомитета и профильные отделы ЦК партии. В содержательную работу предприятий политотделы не вмешивались. Спецотдел №1 обеспечивал защиту секретной документации, отдел №2 – пропускной и внутриобъектовый режим. На охране закрытых сведений стояли спецмилиция, спецпрокуратура и КГБ.

Был также введен институт уполномоченных Совета Министров СССР, наделенный большими правами и подчиняющийся непосредственно Берии. Уполномоченные являлись офицерами спецслужб от министерств госбезопасности и внутренних дел. За невыполнение плановых показателей или отдельных ответственных заданий виновных ожидали жесткие административные санкции вплоть до принятия репрессивных мер независимо от занимаемых должностей и чинов. Е.П. Славский вспоминал, как он, будучи руководителем Минцветмета, был вызван в Спецкомитет за невыполнение задания по изготовлению чистого графита. На отчете он ощущал себя человеком, который стоит на стуле с петлей на шее в тоскливом ожидании, когда из-под него вышибут стул.
 
После смерти Сталина, в июне 1953 года, Берия был устранен, и атомная империя, как политическая система, ликвидирована; Спецкомитет и институт уполномоченных Совмина упразднены. Первое Главное Управление при Спецкомитете (ПГУ) было преобразовано в Министерство среднего машиностроения, его первым министром назначен А.П. Завенягин, прекрасный организатор и беззаветно преданный государственным интересам человек. Умер от лучевой болезни пятидесяти пяти лет отроду. При Министерстве было создано подотчетное ЦК КПСС и Министру Политуправление по вопросам политической работы и выявления злоупотреблений, способных нанести ущерб интересам государства. Тем самым восстановлен партийный контроль над отраслью.
 
Номерные города (Свердловск-44 и другие) считались районами тех областных и иных центров, к которым они приписывались. Полномочия региональных властей в границах ЗАТО (закрытые административно-территориальные образования) по сей день регулируются органами государственной власти, чтобы не вмешивались, куда не следует, а решения по их созданию и реорганизации – Президентом РФ. В советские времена жители закрытых городов давали подписки о неразглашении места проживания и любых сведений о них. Эту подписку довелось выполнять и директору ангарского атомного комбината Новокшенову, когда поэт Константин Симонов в дни работы 24-го съезда КПСС заинтересовался, откуда он да кто. «Я сибирский крестьянин», - ответил засекреченный директор. Так ему и поверили.
***   
1957 год. Закрытый город под Свердловском, в котором мне, выпускнику школы, пришлось впервые услышать таинственное слово «вертушка». Они уже работали в количестве трех тысяч единиц в режиме испытаний на Опытном заводе (цех № 20) Уральского атомного комплекса (УЭХК). На вертушках, правильно – газовых центрифугах (ЦФ), в условиях вакуума «активный» уран-235 отделяется от «пассивного» урана-238, где цифры означают количество нуклонов в изотопах. Сколько может весить атом? Ничто. А нейтрон? Ничтожество. Вот и требовалось два ничто, отличающихся тремя ничтожествами, отделить один от другого.
 
В 1952 году Правительство возложило на особое КБ Кировского завода (Ленинград) задачу по разработке промышленной центрифуги, а через пять лет на уральском комбинате (УЭХК) заработал Опытный завод, еще через пять, в 1962 году, – вошел в промышленную эксплуатацию километровый центрифужный цех-53. В этой машине сила тяготения земли превышается в сотни раз, в результате чего «тяжелые» изотопы отбрасываются к периферии корпуса, а «легкие» собираются ближе к оси. Получается сепаратор, только не молочный, а со скоростью вращения ротора в полторы тысячи оборотов в секунду. Да, в секунду, здесь опечатки нет, скорости немыслимые и запредельные. Русский «ядерный волчок» разгоняется на обыкновенной рояльной струне, ставь да разгоняй, но хитринка состоит в особой методике ее закалки, без которой центрифуга так и остается роялем. Степень деления на отдельной обогатительной единице чрезвычайно низкая, поэтому собирается последовательная цепочка из сотен тысяч компактных «сепараторов». Так в СССР сложились и тридцать лет существовали две технологии уранового производства – диффузионная и центрифужная.
 
В 1954 году Уральский электрохимический комбинат награжден орденом Ленина, а Свердловск-44 переименован в Новоуральск. В начале памятных пятидесятых годов город посетил М.Г. Первухин, председатель инженерно-технического Совета при Спецкомитете по Атомному проекту.  Прекрасный оратор, он держал часовую речь на центральной площади, заполненной горожанами до отказа. Зима, мороз, на площади полная тишина, когда муха пролетит – не услышишь, пусть она и белая. Мы, школяры, были, конечно, в первых рядах митинга, ведь наша школа № 41 стояла рядом, хотя министерская речь нас мало впечатлила.
***
А вот биографическая справка центральной городской улицы оказалась забавней некуда. Поначалу она называлась улицей Победы в честь недавнего триумфа советского народа в Великой Отечественной войне. Название прижилось и вполне устраивало людей, но властям надо стало угодить набравшему политическую силу маршалу Лаврентию Берии, ведь он, надзиратель за Атомным проектом, лично приезжал на Уральский первенец атомной промышленности. Учитывалось и то обстоятельство, что Лаврентий Павлович держал похоронную речь на смерть Иосифа Виссарионовича, а значит, на смену ушедшему грузинскому вождю шел другой грузин. Помню ту речь, даже не самую речь, а сильный грузинский акцент, с которой она произносилась. Горожане только и обсуждали этот акцент. Вот и настал день, когда удивленный народ увидел на металлических вывесках вчерашней улицы Победа грозное имя Берии.

Городские жители стали привыкать к новому уличному названию, как вдруг, словно гром среди ясного неба, в июне 1953 года на них обрушилась оглушительная новость о том, что в руководство первого в мире рабоче-крестьянского государства прокрался агент мусаватистской разведки и международного империализма Л.П. Берия. Это верный ленинец Никита Хрущев вывел на чистую воду коварного врага, прервав его затянувшиеся козни против советского народа. Но какова оплошность местных властей, не разглядевших под маршальской личинкой заклятого врага! Не загреметь бы вслед за Лаврентием в места, не столь отдаленные!
 
Сбившись с ног, коммунальщики в одночасье содрали с домов улицы-хамелеонки вражьи железки и замерли в ожидании нового заказа. Политическое дело требовало срочного решения, а потому в считанные дни оно было принято в пользу товарища Сталина, имевшего прямое отношение к процветанию города атомщиков. Ведь Иосиф Виссарионович лично разрешил здешнее строительство шикарного здания театра оперетты, по нормативам предназначавшегося для городов с населением в триста тысяч человек, тогда как в городке-поселке их насчитывалось в десять раз меньше. Центральная улица обратилась в символ дорогого и мудрого вождя, чей прах покоился рядом с его учителем и соратником в мавзолее Ленина-Сталина.
 
Едва обстановка успокоилась, как в 1956 году на двадцатом съезде КПСС неугомонный Никита Хрущев взбаламутил страну разоблачением культа личности Отца всех народов. Вождь-бутафория! Такое коленце выкинул Никита, когда-то отплясывавший украинского гопака на званых ужинах Хозяина. Наступил час истины. Новая ошибка категорически исключалась. Но чье же славное имя выбрать из галереи беззаветных борцов за народное счастье? Не Никиту ли Сергеевича, верного ленинца, внести в уличную летопись уральских атомщиков? А вдруг и он? ... Но вот выход! Имя бессмертного Ленина – символ верности в качающемся мире! Улица Ленина и сегодня уживается в городе наряду с улицами имени директоров УЭХК Чурина, Савчука, Корнилова, академика Кикоина, ученого-атомщика Жигаловского.