Мальчик и свеча

В одном маленьком и бедном еврейском местечке, жила была семья переплетчика. Отец семейства частенько сидел без работы, но если уж заполучал клиента, то делал заказ на совесть и деньги брал хорошие. Жена его, что ни год ходила беременная, но, видно, сглазил ее кто-то.. не выживали младенцы. Рождались крепенькие, щекастенькие, а через полгода разбивал их паралич.. один только мальчик и выжил. Хаим. Семь лет ему исполнилось.

Когда Хаим еще пешком под стол ходил втемяшилось переплетчику с женой в головы, что сын их ребенок не обычный, а Очень Талантливый и в живых остался не просто так, а чтоб стать светочем мудрости, величайшим знатоком священных книг.

В три года Хаим, как водится, начал ходить в хедер, в пять лет отец стал водить его заниматься к местечковому равину, а год спустя переплетчику и этого стало мало. Надумал он отводить сына по вечерам в синагогу и оставлять там пялиться в Гемарру, толкование Торы и прочие ученые фолианты, о которых, конечно, только и может мечтать шести-семилетний ребенок. Одно хорошо, синагогальный служка наотрез отказался тратить на мечты переплетчика больше одной свечи за вечер, а горела такая свеча не больше часа.

Каждый вечер мать давала Хаиму краюшку хлеба, а отец отводил в синагогу, оставлял на попечение служки и возвращался домой ужинать. Служка давал мальчишке свечу и какаую-нибудь подвернувшуюся под руку книгу, мальчик пристраивался в углу, а когда свеча догорала снова звал служку и тот выводил его на улицу. Домой Хаим возвращался один.

Однажды, ледяным, ветренным февральским вечером Хаим сидел в синагоге и смотрел как оплывает свечной воск. Местечковые талмудисты, испугавшись стужи, все как один предпочли посидеть дома. Служка, живущий при синагоге, пошел проверить не повредил ли холод бутылочке огненной воды, так что Хаим грыз свой подсохший хлеб, слушал вой ветра и наблюдал за мерцающей свечкой в полном одиночестве. Внезапно стена синагоги вздулась пузырем и из нее вышел шрейтеле – домовой: тощий, маленький (ростом с кошку, вставшую на задние лапы) в красном колпачке и белом, драном немецком кафтанчике.

- Здравствуйте, господин Шрейтеле, - вежливо сказал Хаим. Что еще сказать он не знал, поэтому просто разломил оставшийя хлеб и протянул половину домовому. Домовой умял хлеб в мгновение ока, прижал руки к сердцу и поклонился.

- Спасибо, добрый мальчик! Это была первая в моей жизни подаренная еда, в такой пище особые вкус и сила. Я отвечу тебе добром на добро, теперь всякая твоя свеча будет гореть не сгорая, хоть сто ночей подряд ее жги.

Хаим в ужасе уставился на шрейтеле

- Сто ночей не сгорая?? Значит мне теперь вообще не встать из-за книг?? Так и сидеть здесь все эти ночи?? Это по вашему «добром за добро», господин Шрейтеле??!!

Хаим вскочил, пнул стол, сжал кулаки, а потом разрыдался, безнадежно и горестно.

Шрейтеле и сам чуть не заплакал. Заколдованная свеча вспыхнула ярче и стало видно, что и он – ребенок, не многим взрослее Хаима, лет десяти – одинадцати от силы (хотя, кто этих шрейтеле знает, в каком возрасте они на десять человеческих лет выглядят?).

Домовой покружился вокруг Хаима, попытался обнять и утешить, но мальчик оттолкнул его локтем и продолжал безутешно рыдать.Тогда Шрейтеле, напрягшись как штангист, поднял тяжеленную книгу и шваркнул ею об стол. Хаим поднял голову.
- Хорош реветь! Хватит! Думать будем. Подарками не швыряйся. Возьми эту свечку и как пойдёшь завтра к раввину - отдай ему. Про меня не рассказывай, скажи, мол, горела свеча не сгорая, пока ты в книгу смотрел, а как глаза устали и ты их от книги отвел - так сама и погасла. Я сейчас пойду, поговорю с другими шрейтеле, сон подходящий организуем.. Думаю, к раввину тебе больше ходишь не придётся. А сюда будешь приходить как обычно, на часик. Главное, свечки, что служка зажигает, руками не трогай. Они тогда обычными останутся, сгорят как миленькие. Приходи, я нормальных книжек добуду, интересных, по возрасту. Будем вместе читать. Завтра начнем, сейчас тебе домой пора.. Служке можешь не говорить ничего, он все равно уже в зюзю.
- Ага, я знаю что в зюзю. Спасибо тебе.
Хаим взял заколдованную свечку, подивился какое сильное, приятное тепло побежало от неё по рукам и всему телу и направился к двери. Шрейтеле окликнул его.
- Слышь, погоди. Сделай для меня ещё одну вещь. Пооткрывай книжки, что на столах лежат. Не важно где, на любой странице. Мне интересно что в них написано, а у нас, домовых, они.. ну.. не открываются.
Хаим благополучно вернулся домой и сделал все так, как советовал Шрейтеле. Раввин с благоговением принял волшебную свечку и поговорил с отцом Хаима. Сказал, что мальчик продвигается в учении удивительно быстро и уже может совершать небольшие чудеса. Ему, раввину, во сне открылось, что столь быстрое продвижение может быть опасным ребёнку. Следует снизить темп, позволить мальчику читать в синагоге, а сверх того не докучать. Когда же мальчик станет юношей раввин сам даст ему рекомендательное письмо к знаменитому ученому - каббалисту в Вильно.
Так Хаим смог зажить жизнью нормального мальчишки - играть с другими детьми, помогать отцу в мастерской.
А по вечерам он приходил в синагогу, пристраивался в уголке и принимал я за книги, которые приносил Шрейтеле.. То есть, сперва, конечно, Шрейтеле читал мальчику вслух, но он здорово уставал и читать и глаза всем кто был в синагоге отводить, домовой то и дело прерывал рассказ чтоб отдохнуть, а рассказы были ух какие интересные.. В общем Хаим довольно быстро выучился читать сам, только про совсем непонятные места у Шрейтеле спрашивал. Сидели они бок о бок и читали каждый свое: Хаим – книги о приключениях, которые сам не смог бы добыть, домовой – религиозные книги, которые сам не смог бы открыть. К тринадцати годам Хаим неплохо читал по немецки, по русски и по английски, знал чуть не на изусть Фенимора Купера, Жюля Верна, Майн Рида и много чего ещё. После бар-мицвы с рекомендательным письмом от равнина он был отправлен изучать каббалу в Вильно, но, конечно, ни к каким каббалистам не поехал. Отдал письмо Шрейтеле, а сам подался в Одессу. В Одессе побывал помощником водовоза, подметальщиком в зверинце, карманником, продавал несгораемые свечи. Нанялся младшим матросом на судно, сошёл на берег в Буэнос Айресе, там открыл свечной заводик. Переехал в Нью Йорк, стал выпускать не только свечи, но и керосиновые лампы, заинтересовался электричеством. Почуяв, что в Европе не ладно перевез к себе родителей и, бывают же чудеса, родившуюся после его отьезда младшую сестренку. Родители плакали и ужасались неправедной жизни сына, но Хаим только посмеивался. Устроил их удобно, заботился, а как начиналась воркотня - словно глох. Никаких религиозных книг Хаим никогда не открывал и дома не держал, читал о приключениях, путешествиях, любил детективы. Крепко дружил с Рексом Стаутом и вполне узнаваемо изображен в двух - трех рассказах. Не в пример многим деловым людям, у которых в семьях черт знает что происходило Хаим отлично ладил и со своими детьми и с внукам и с правнуками. Может потому, что никогда не решал за них как жить.

А что же Шрейтеле? «Подаренная еда» пошла ему в прок – он вырос так сильно, что вполне мог сойти за человека очень маленького роста. С рекомендательным письмом Хаима он отправился в Вильно, учиться каббале. Очень быстро превзошел учителя, основал свою школу, переехал с учениками в Израиль и по сей день живет и здравствует в Иерусалиме. Если услышите об уважаемом каббалисте, который никогда не открывает книги сам, а только с помощью учеников или домочадцев, то, конечно, его узнаете.