Глава - 22. КНР 70 - 80-х. - 3

            Несмотря на то, что необходимость найти путь для относительно быстрого прорыва к современному уровню производительных сил становилась уже в 60-х всё более ясной для большей части китайского руководства, само нахождение такого пути проходило непросто. Поперёк этому стоял целый ряд теоретических неясностей, догматических неправильностей и идеологических заблуждений.
          
            Довольно неслабым было мнение (имеющее свои корни в славном советско-китайском прошлом) о допустимости и даже единственной правильности всё же опираться на союз с СССР несмотря на известные искажения им положений марксизма-ленинизма. СССР рассматривался этими людьми как страна, хоть и допустившая некоторый оппортунизм, но в принципиальном плане всё же стоящая на антиимпериалистических позициях. Во благо мирового социалистического и антиимпериалистического процессов, - полагали эти люди, - не путь сотрудничества с капиталистическим миром, а напротив – противопоставление себя этому миру в союзе с СССР является тем путём, который позволит развить производительные силы, не сходя при этом с верного революционного курса.

     Однако в большей своей части китайские руководители правильно видели действительную сущность позднего СССР и понимали, что ставка на союз с ним не даст на самом деле ни подлинной антиимпериалистичности, ни действительной помощи в необходимом экономическом рывке. Более того, - этот СССР рассматривался основной частью китайских руководителей как один из мощных инициаторов антикитайской блокады, и самую большую опасность эти руководители видели в угрозе политического объединения СССР и США в деле сдерживания развития Китая.

            На этих, так сказать «просоветских», позициях стоял в своё время Лю Шао-ци, политически разгромленный в ходе культурной революции. В то же время, хотя это выглядит парадоксально, была и определённая группа крупных лиц, активно участвовавших в культурной революции и в поношении Лю Шао-ци, но громивших его скорее лишь за пренебрежение вопросом классовой борьбы и за повторение хрущёвских искажений марксизма-ленинизма, но идею сохранения принципиального союза с СССР эта группа оставляла в неприкосновенности и продолжала в этом придерживаться той же позиции.

     Несмотря на то, что эта группа владела некоторыми важными государственными рычагами и, как говорят, посчитала возможным перед лицом нарастающей идеи об использовании сотрудничества с капиталистическим миром пойти даже на силовой захват власти, она была всё же выявлена и подавлена, - в этом, как полагают многие знатоки Китая, и состояло так называемое «дело Линь Бяо».

                * * *

            Другим препятствием был прямолинейный догматизм, - как «леваческий», так и центристский.

            Сначала о «левачестве».

            В то время как премьер Чжоу Энь-лай уже в 60-х всё настойчивей выдвигал на первый план насущную задачу экономического развития и, видя действительные реалии  китайского общества, выступал за нахождение необходимых материальных стимулов для этого, радикальствующие активисты культурной революции (те, кого впоследствии окрестили «бандой четырёх») противодействовали этому всеми силами.

     «Нет, - заявляла Цзян Цин, - материальное стимулирование является по Марксу остатком буржуазного права и, следовательно, несёт угрозу социализму».

     «Мы – революционеры, и наше дело – классовые битвы», - говорил Ван Хун-вэнь.

     «Ставить на первый план нужно не экономические, а политические задачи, - писал в своих статьях Чжан Чунь-цяо, - иначе нас неизбежно ожидает перерождение и реставрация».

     Наконец, Яо Вэнь-юань называл формулировки типа «материальное стимулирование всё ещё необходимо» чёрными ревизионистскими высказываниями. «Рабочие должны сознательно противостоять материальным соблазнам, - писал он. – Разговоры о материальном стимулировании, без сомнения, имеют целью в корне отвергнуть социалистический строй, расширить буржуазное право и реставрировать капитализм».


            Что сказать об этом? О «левачестве», об «ультрареволюционном спрямлении», о крайне упрощённом взгляде на задачи, которые на самом деле очень сложны, уже много говорилось в предыдущих текстах, и повторяться, видимо, нет нужды.

     Но давайте, воспользовавшись приведёнными цитатами, порассуждаем об этих вопросах – об опасности остаточного буржуазного права, о соотношении политических и экономических задач и о классовой борьбе.

                - - - -

            Так называемое «остаточное буржуазное право» стоит не на пустоте, а на действительном объективном уровне общественного строя. Всякое право является лишь отражением в юридической сфере действительного положения дел. Ультрареволюционное упрощение тех, кто считает, что достаточно лишь отменить, запретить остаточное право, в том и заключается, что они говорят лишь о буржуазном праве и совсем не смотрят на объективную остаточность в имеющемся строе.

     Тому, кому не нравится остаточное буржуазное право и кто хочет искоренить его, нужно направить свои силы не на борьбу против него как такового, а на действительную переделку данного общества, что, конечно же, является делом более трудным и более долгим, чем просто ругательное поношение остаточного буржуазного права.

     Когда удастся так развить общество, что новый способ производства уже не потребует «буржуазного права», тогда станет и возможным и необходимым его отменить и заменить новым правом, соответствующим новому объективному положению дел. Если же действительное состояние общества ещё не развилось до такой степени, то простой запрет остаточного буржуазного права и попытка административного навязывания нового права будет мешать экономическому развитию, будет тормозить его, и сама жизнь то там, то тут будет неофициально опять пробиваться к административно запрещённым отношениям как к более эффективным при данном уровне развития общества.

     Правды ради надо сказать, что такие идеи радикальствующих «левых» возникли не из пустоты, а как реакция на известное оживление и расширение элементов буржуазного хозяйственного механизма в позднем СССР. Да, в СССР такие «реформы» были антиреволюционным движением вспять. Но каков уровень того советского и каков уровень того китайского обществ? Это же нужно понимать.

            Более внимательное вчитывание в тексты этих людей показывает, что им, казалось бы, есть чем возразить нам. «Да мы всё это понимаем, - скажут они, - но социалистические производственные отношения уже созданы в Китае, то есть социалистический базис уже построен. Вот почему мы и вправе ставить теперь вопрос о соответственном изменении в надстройке. Именно в том, по нашему мнению, и неправы оппортунисты, что вместо отмены этих старых надстроечных норм и приведение их в соответствие с уже построенным социалистическим базисом они призывают наоборот,  к всяческому развитию, к всяческому расширению, ко всё более широкому использованию этих старых норм буржуазного права, таких как материальное стимулирование, товарность и тому подобное, а это неминуемо вновь возродит прежний, уже изжитый нами, капиталистический базис, то есть приведёт к обратной реставрации. Вот против этого мы и боремся.» Вот примерно так ответили бы нам эти люди.

     А что же мы ответим им?

     С одной стороны, тут опять-таки явно виден чрезмерно упрощённый подход к вопросу о базисе, неслучайный в недостаточно развитом китайском обществе. А с другой стороны, как это ни странно, ясно заметно отрицательное влияние хрущёвства времён советско-китайского политического сотрудничества 50-х годов.

     Я сказал «как это ни странно» потому, что люди, об идеях которых мы сейчас говорим, категорически образом, в самой наирезчайшей форме выступали против хрущёвско-брежневского ревизионизма и в то же время, как мы сейчас увидим, невольно переняли одну из существеннейших его неправильностей.

            Мысль о социализме как о простом огосударствлении под коммунистически флагом очень характерна как для упрощенцев-примитивизаторов, так и для нового власть имущего класса позднего СССР, заинтересованного одновременно и в сохранении своей государственной собственности, и в прекращении дальнейшего социалистического движения в ней.

     Это вредное влияние со стороны позднесоветских идеологов в своё время действительно привело к тому, что в руководстве Китая появилось мнение об уже построенности социалистического базиса к концу 50х – началу 60-х. На самом же деле были лишь в значительной степени огосударствлены средства производства и не более того, - само же китайское общество ещё не имело того уровня развития, какой позволял бы в рамках этого огосударствлённого хозяйства вести дело действительно по-социалистически. Другими словами, социалистический базис был ещё далеко не создан (старое известное заблуждение  о тождественности национализации и обобществления сказалось и здесь).

     Таким образом, то, что в марксизме называется «остаточным буржуазным правом» имело пока все объективные основания на существование, а значит и на полномерное его использование в целях общей экономической эффективности.

            Не надо лишь спутывать два разных отдельных вопроса: вопрос о правомерности пока существования этой остаточности и, следовательно, использования её и вопрос о необходимости настойчиво, целенаправленно развивать общество и шаг за шагом переделывать его в такое, которое нуждалось бы уже не в этих, остаточно буржуазных, а в других, коммунистических, надстроечных нормах.

     Для «эффективности сегодня» нужно основываться на том, что пока объективно есть сегодня. Но одновременно изо всех сил строить необходимое завтрашнее. Никакого взаимоисключающего противоречия тут нет.

     Действительный оппортунизм, таким образом, был бы не тогда, когда просто провозглашается первая задача -  задача использования объективной остаточности товарных принципов, а тогда, когда был бы совершён отказ от выполнения второй задачи – от продолжения строительства коммунистического базиса.

     Ультра-упрощенцы, о которых мы говорим, так вопрос не ставили, ибо у них вторая задача уже считалась выполненной. На самом же деле она ещё не была выполнена, и для выполнения её, для действительного формирования новых производственных отношений, прежде всего - как мы знаем из марксизма – нужно достаточное развитие производительных сил.

                - - - -

            Теперь о соотношении политических и экономических задач. Верно ли говорить, что в социалистическом строительстве на первом месте должна быть политика?

     Среди читателей, конечно, есть немало любителей футбола. Поэтому поставим вопрос так: что важнее – сила удара или точность удара? а может быть, точность паса? или техничность ведения мяча?

     Любой читатель ответит, что всё важно в равной степени и что вообще нужно не отделять одно от другого, а рассматривать вместе, как единое действие.

     Так же и тут. Любому будет ясно, что когда мы решаем экономические задачи, мы тут же обязаны думать и о политической правильности решения, а когда решаем задачи политические, тут же обязаны подумать и о том, как это отразится на экономике. В социалистическом строительстве это две неразрывные стороны одного единого действия.


              (Я невольно вспомнил, как в беседе комсомольской молодёжи с Лениным, ему был задан вопрос о том, что важнее – быть специалистом или быть революционером? Если специалист очень хороший, но «белый», - говорили комсомольцы, - то он нанесёт много вреда, тем большего, чем более он специалист. Ленин им на это резонно ответил, что да, конечно, «белый» специалист принесёт очень много вреда, но отнюдь не меньше, а то и больше вреда принесёт «красный дурак», причём тоже тем больше, чем этот дурак «революционней».)


            Откуда же берётся такое выпячивание какой-то одной, в данном случае – политической, стороны?

     Понятно, что это может быть хоть в какой-то мере объяснимо и оправданно только каким-то предыдущим неправильным перекосом в иную сторону. Если кто-то пренебрёг экономической стороной, то теперь нужно навёрстывать её; если же крупно пренебрегли политической стороной, то компенсировать теперь нужно политическую сторону.

     Итак, в Китае конца 60-х – начала 70-х столкнулись две позиции. Одни считали, что их оппоненты долго пренебрегали экономической стороной вопроса и теперь очень важно повысить внимание именно к ней, а другие считали, что их оппоненты крупно пренебрегают политической стороной вопроса и значит, именно политическую сторону нужно сейчас двигать в первую очередь. И в то же время и та, и другая группа отрицали обвинения оппонентов в неправильном пренебрежении какой-то стороной вопроса.

     Те, кто стоял (как Чжоу Энь-лай, как Дэн Сяо-пин и ряд других) за необходимость повышения внимания к экономической стороне вопроса, не только не считали, что они пренебрегают политической стороной, но наоборот – представляли дело так, что как раз в политическом плане (в плане строительства социалистического общества) и является жизненно необходимым быстрое и мощное развитие производительных сил.

     Те же, кто стоял (как, например, названная «четвёрка») за необходимость выдвигания на первую линию не экономической, а политической стороны вопроса, считали, что производительные силы уже достаточны для полной социалистичности производственных отношений и в экономическом плане речь должна идти лишь об их действительно социалистическом использовании, для чего как раз и нужна позиция, правильная в политическом смысле.

     Думаю, что из сказанного ранее ясно, что правильной является позиция первых, а не вторых.


            Однако здесь возникает очень важный вопрос (и он обязательно-обязательно должен возникнуть).

     Ну хорошо, допустим, что предыдущее выпячивание политической стороны вызвало небрежение стороной экономической и что теперь действительно надо повысить внимание к ней, то есть к вопросу о быстром и эффективном развитии производительных сил. Но насколько всё же полно и правильно учитывается при этом сторона политическая?

     Да, для социалистического строительства нужно быстрое и мощное развитие производительных сил. Но так ли уж тут безразлично, «какого цвета кошка»? Очевидно, мало поставить задачу первостепенности быстрого развития и провозгласить, что от этого будет польза социалистическому делу, - нужно ещё учесть и те опасности на этом пути, которые могут социалистическому делу как раз помешать.

     Этот вопрос нам обязательно нужно запомнить, так как в следующих текстах он будет очень важным для нас.

                - - - -

            Ну и наконец, тема классовой борьбы. Правы ли левые радикалы в этом отношении? Что здесь так и что не так?

     Как это ни покажется кому-то странным, но говорить, что содержание классовой борьбы пролетариата состоит в уничтожении буржуазии, неправильно. В этом состоит не содержание классовой борьбы, а её конечная цель. Содержанием же классовой борьбы являются действия, хоть и ведущие в конечном счёте к исполнению этой цели, но сообразующиеся на каждом этапе движения с целями именно этого этапа.

     Как уже говорилось, по причине как упрощённых подходов, характерных для отсталого общества, так и под отрицательным влиянием хрущёвского СССР в части китайского руководства сложилось мнение об уже построенности в Китае социалистического базиса к концу 50-х.

     Как известно, хрущёвцы провозгласили завершённость классовой борьбы в СССР. Они объясняли это тем, что уже достигнутый полный социализм классовой борьбы уже не требует. Мы сейчас не будем обсуждать, действительно ли был достигнут полный социализм; нас интересует другое – действительно ли наступление социализма означает прекращение классовой борьбы?

     Мы знаем, что это не так, что, следовательно, эта идея хрущёвцев антиреволюционна. Мы также знаем, почему они провозгласили эту идею. Они провозгласили её потому, что на этом этапе развития советской революции классовая борьба должна была бы обратиться своим остриём как раз против той социальной страты, политическими представителями которой они-то сами и были.

     Но вообразив, что социалистический базис построен уже и в Китае, некоторые китайские руководители переняли и ложную идею о соответствующем прекращении классовой борьбы. Именно на этой позиции и стоял Лю Шао-ци. Классовая борьба закончена, теперь надо лишь развивать экономику дальше – такова была его установка.

     Когда другая часть китайского руководства увидела последующие вопиющие изменения советского курса и перерождение советского общества, она совершенно правильно вышла на мысль о контрреволюционности идеи прекращения классовой борьбы при социализме. Эта мысль явилась очень важным вкладом в марксистскую теорию.

     Однако по отношению к Китаю она была применена неправильно. Соединение этой мысли с ошибочным представлением о построенности уже в Китае социалистического базиса привело к неверным выводам.

     Социалистический базис достигнут, значит, классовая борьба уже не нужна, - говорил Лю Шао-ци. Социалистический базис достигнут, значит, теперь мы имеем ту классовую борьбу, которая называется «классовой борьбой при социализме», - говорили китайские радикалы.

     На самом же деле социалистический базис ещё не был достигнут.


            Если это действительно так, то правильный вывод по классовой борьбе должен быть следующим.

     Во-первых, классовая борьба, конечно же, остаётся. Во-вторых, это будет не «классовая борьба при социализме», а классовая борьба в обществе ещё переходного состояния на долгом пути к социализму. В-третьих, каково именно будет содержание этой классовой борьбы, зависит от того, на каком этапе переходности находится движение, от того, какова задача именно этого этапа.

     Если положение дел на этом этапе таково, что можно (и, следовательно, нужно) переходить непосредственно к социалистическим производственным отношениям, то классовая борьба должна быть направлена на искоренение буржуазного хозяйствования в принципе. Если же уровень развития ещё не позволяет перейти непосредственно к  социалистическим производственным отношениям, то известная мера буржуазности ещё может (и должна) быть допущена и классовая борьба должна быть направлена на другое - на создание необходимых рамок для этой используемой буржуазности и на держание её в этих рамках.

     Таким образом, в противовес Лю Шао-ци, говорившему классовой борьбе – «нет», правильно всё же сказать ей – «да». Но в чём классовая борьба? для чего? и как? -  вот в этом-то главный вопрос.

     Неправильность ультра-революционных радикалов заключалась в том, что они, считая социалистический базис достигнутым, а переход  непосредственно к полноценной социалистической надстройке вполне назревшим и возможным, призывали к обращению острия классовой борьбы на искоренение всего хоть в какой-то мере буржуазного.

     Тем же, кто считал, что Китаю предстоят ещё сложные и долгие реформы по созданию современных производительных сил и что при имеющемся уровне китайского общества определённые некоммунистические и даже несоциалистические стимулы ещё должны быть использованы (и довольно широко), такая позиция радикалов составляла очень большое препятствие.

                * * *

            Так обстояло дело с помехой прямолинейного леваческого догматизма. Теперь поговорим о той помехе, которую мы в начале текста обозначили как «прямолинейный центристский догматизм».

     В среде китайских политических руководителей была и такая группа, которая продолжала считать, что Китай всё же основы социалистического базиса уже создал и что, следовательно, тот политический курс Мао Цзэ-дуна, который имел целью расширить эту социалистичность и осуществить экономический рывок преимущественно её методами, правилен и его нужно продолжать (курс, который мы обозначили как пробный, экспериментальный, как ещё только поиск Мао Цзэ-дуном правильного пути).

     Эти руководители отвергали позицию Лю Шао-ци, не соглашались с позицией Линь Бяо и не принимали чрезмерного забегания вперёд леваческих радикалов. Они полагали, что если социалистичность и создана, то совсем ещё не в такой мере, чтобы можно было говорить о коммунистическом искоренении всякого буржуазного права, и понимали, что одной радикальной политической трескотнёй необходимый экономический подъём не обеспечишь. Но методы досоциалистической, народно-демократической, стадии всё же считали уже исторически преодолёнными.

     Мы находимся, - говорили они, - уже на первой (социалистической) фазе коммунистического общества, но только на ещё недостаточно высокой её ступени.

     В связи с этим они были убеждены в правильности (по крайней мере – в правильности замысла, в правильности принципа) культурной революции, в необходимости применять классовую борьбу если не в буйном, радикалистском искоренении всего буржуазного, то во всяком случае в размеренном, постепенном, но настойчивом его вытеснении и видели главную идеологическую опасность (как это и должно быть при действительном достижении основ социализма) в расширении этой буржуазности, в частности – под пагубным влиянием современного ревизионизма. Да, остаточное буржуазное право ещё имеет объективную основу, в соответствии с идеями Маркса о первой фазе, - как бы говорили они, - да, использовать эту объективную остаточность нужно, но расширять – нет, ни в коем случае.

             В чём тут помеха? Помеха в том, что если бы (говоря историческим сравнением) ступень китайской революции уже соответствовала, скажем, советской ступени конца 30-х или 40-ым, то позиция этих людей была бы правильна, но при ступени, подобной советским 20-ым годам (а то и ещё ниже), когда эффективней использовать те же хозяйственные методы, какие использовались в том советском обществе, попытка воспрепятствовать этому в пользу более поздних советских методов, до которых китайское общество ещё не доросло, мешает выработке и внедрению методов правильных и единственно эффективных для этой низкой ступени.

     Эта политическая группа, политическими лидерами которой можно назвать Хуа Го-фэна и Ван Дун-сина, приняла активное участие в разгроме группы леваческих радикалов. Но, официально возглавив партию после Мао Цзэ-дуна, Хуа Го-фэн провозгласил принципами своего политического курса: а) абсолютное сохранение той (как мы сказали – поисковой, экспериментальной) линии Мао, которую он пробовал в 60-х; б) некоторое исправление лишь тех чрезмерностей в этой линии, которые приписали радикальствующей «банде четырёх»; в) классовую борьбу за размеренное, постепенное изживание буржуазности; г) продолжение общего подавления того, что в Китае 60-х называлось «современным ревизионизмом». Что же касается необходимого экономического рывка (насущность которого признавалась), то его осуществление на основе этих принципов считалась вполне возможным.

     Мы пока не будем однозначно говорить о правильности или неправильности курса дэнсяопиновских реформ. Мы лишь пока отметим, что такая позиция хуагофэновской группы не давала возможности провести эти реформы достаточно глубоко и широко, и, следовательно, дэнсяопиновским реформаторам для осуществления своих целей нужно было преодолеть политическое и идеологическое влияние и этой группы.


   (mvm88mvm@mail.ru)