Малиновый околыш. Глава 7

Как только поезд пересёк границу войсковых земель, Вениамин вдохнул полной грудью. На родимой стороне и дышалось легко. Стояла морозная погода, но снега не было совершенно. Будучи в Петербурге, Вениамин слышал, что рыбаки, вблизи Шлиссельбурга, в верховьях Невы и на Ладожском озере производят небывало удачный лов рыбы. По словам старожилов, такой залов рыбы наблюдался всегда перед чрезвычайно жестокими зимами. Нынешняя зима действительно выдалась необычной: на юге России бушевали метели, а в средней полосе отсутствие снежного покрова и сильные морозы привели к гибели озимых посевов.

В Семиглавом Маре, стоя у окна, Вениамин заприметил приказ по войску, висевший на двери станционного помещения. Прочитать текст не было возможности, поэтому на следующей станции, Шипово, он вышел на перрон и углубился в чтение Приказа по Уральскому войску № 1197 от 23 ноября 1911 года:

«15 – го ноября сего года я получил от Военного Министра, Генерал – от – кавалерии Сухомлинова, следующую телеграмму:

Уральск, Наказному Атаману.

На Всеподданнейше доложенной телеграмме Вашей с выражением верноподданнических чувств Уральского войска Государь Император собственноручно изволил начертать: «Сердечно благодарю Уральское казачье войско».

Подписал: Генерал – от – кавалерии Сухомлинов.

Мною была послана следующая телеграмма:

Петербург, Военному Министру.

Уральское войско, собравшись сегодня для празднования войскового праздника в круге, под сенью знамён, полученных за 320 лет службы Царям и Родине, горячо молится о драгоценном здравии Государя Императора, Государынь Императриц, своего Атамана Наследника Цесаревича  и всей Царской Семьи и просит Ваше Высокопревосходительство повергнуть к стопам Его Величества чувства беспредельной преданности и постоянной готовности войска положить жизнь свою за Царя и Родину.

Счастлив объявить по вверенному мне войску о таковой милостивой резолюции нашего Обожаемого Монарха Государя Императора, предписываю приказ этот прочесть казакам на всех станичных и поселковых сходах и детям казаков во всех войсковых школах.

Наказный Атаман Генерального штаба Генерал – лейтенант Дубасов».

Читая приказ, Вениамин ещё не знал, что наказной атаман Н. В. Дубасов сильно болел, а традиционный парад, в Николин день, принимал за него начальник войскового штаба, генерал – майор Соколов. В этот же день, Государь Император соизволил пожаловать орден святого Станислава 1 степени генерал – майору, атаману 3 военного отдела Уральского казачьего войска, Ивану Маркову.

Петербург, Петербург! Вениамин в своих снах часто прогуливался по Дворцовой набережной, пытаясь в окнах Зимнего дворца увидеть кого - нибудь из Августейшей фамилии. Однако всегда стыдливо отводил свой взгляд от царских апартаментов и устремлял его на золотой шпиль Петропавловской крепости. Нева, отделявшая Дворцовую набережную от крепости, казалась широкой и непреодолимой. Хотя, мосты позволяли без труда перейти с одной стороны Невы на другую. Это в Уральске ежегодно наводили деревянный мост на Чагане, чтобы попасть из низовых посёлках в город, а в Петербурге все мосты были из камня и железа. Столица империи была вся изрезана реками и каналами, через которые были переброшены десятки, а то и сотни мостов, больших и малых. Особенно приглянулся Вениамину каменный мост, на Невском проспекте, недалеко от Московского вокзала. Арочный, с тремя пролётами, через реку Фонтанку, с четырёх сторон украшенный скульптурами разъярённых коней и молодого человека. Вениамин так внимательно разглядывал эти скульптуры, что увидел на двух конях, устремленных к Неве, подковы на копытах, а на двух других, что направлялись от Невы, подков не было. На одной из скульптур была табличка "Аничкин мост". Да, и сама река Фонтанка, давным - давно, называлась Ериком, как старичка в родном посёлке Вениамина, Соколинском...   

Вениамин вспомнил, как перед отъездом из Петербурга, их напутствовал капитан Малиновский, в очередной раз напомнив о необходимости соблюдения границы, за которой следует ущерб национальным интересам Российской империи:

"Не забывайте, что мы живём в дни крайнего развития международного шпионажа", – заявил Малиновский: "Внимание, господа урядники!"

Накануне, урядникам доводили информацию, как в Тифлисе, на вокзале, при сортировки груза, жандармом вскрыто два подозрительных ящика, в которых по накладной значились лимоны. В ящиках оказалось несколько пудов пороха. Предъявитель накладной татарин, задержан. Следом, в Киеве была раскрыта целая организация, содействовавшая армянину Варданову в доставке на Кавказ динамита и патронов. Арестованы, в числе прочих, каптенармусы бессарабского и херсонского пехотных полков. Следствие ведётся одновременно гражданской и военной прокуратурой. Там же, в Киеве, по делу об убийстве П. А. Столыпина привлечен студент Ясиновский, обвиняемый в соучастии.

– Не дадут нам, Миша, отдыхать после курсов, пстрели – те, заразой, – выругался Вениамин. – Чую, дело войною пахнет. В Персии заваруха началась, уже, две карательных экспедиции туда были посланы.

– Так мы, Веня, теперь себе не принадлежим, – ответил Михаил. – Куда пошлют, там и служить станем.

– Ништо я не понимаю, Миша, – проговорил Вениамин. – Только хотелось бы и первенца понянчить, хотя бы немножко...

Не успел Михаил ответить товарищу, как паровоз протяжно засвистел, и поезд, вскоре, резко затормозив, остановился. Оказалось, что паровоз задавил лошадь. Как потом выяснилось, машинист, завидев четырёх лошадей на полотне железной дороги, дал длительный сигнал, чтобы согнать этих лошадей. Три лошади перешли полотно железной дороги, а последняя побежала по линии дороги впереди поезда. Паровоз настиг её и сшиб с ног. Лошадь упала, шея её попала под колёса паровоза, но так как шкура каким – то образом зацепилась за предохранитель, то лошадь везлась за паровозом несколько сажен и мешала его ходу.

Поезд был остановлен, сбежались пассажиры и стали оттаскивать лошадь. Паровоз стал то подвигаться вперёд, то давать задний ход, что облегчило освобождение лошади, но уже без признаков жизни.

"Вот теперь железная дорога заплатит рублей 50!" – раздался чей – то голос в толпе пассажиров.

"С хозяина надо штраф взять", – заявил, стоявший тут контролёр поезда: "Не пускай, а пустил, так следи!"

"Вместо того, чтобы давить лошадь и потом возиться с ней пять – десять  минут, стоило бы остановить поезд на одну минуту, согнать лошадь и ехать вперёд", – высказывал свои мысли вслух пассажир в толпе.

"Хорошо, что наш паровоз не сумел переехать через лошадь", – невозмутимо сказал контролёр: "Если бы он переехал, тогда могло быть крушение. А так, предохранитель через систему рычагов подал сигнал на тормоз и поезд остановился".

Урядники были потрясены случившимся, что вот так, сиюминутно, можно лишится жизни из – за халатного отношения машиниста паровоза к своим обязанностям. Конечно, контролёр тоже прав: хозяин лошадей не должен пускать их на железнодорожные пути. Севший в поезд в Переметном, скворкинский казак рассказал, что недавно два автомобиля, ехавшие на низ из Уральска, сбили на дороге около Владимирского посёлка корову, лишив семью бедного казака Саратовцева, довольствоваться молоком.

"Ништо нельзя было объехать корову в степи?" – спрашивал он урядников: "А всё эта нефть проклятущая! Сроду не видали столько автомобилей, как ныне. И вязут и вязут на низ, чаво – то. Днями, целый поезд проехал мимо нас. Аграменный автомобиль, а сзади, яво, два большущих вагона. Бают, какой – то Нобель возле Гурьева развернулся".

Вслед за «Уральско – Каспийским нефтяным обществом», которое было создано на деньги англичан, на Доссоре начали разведку нефти бакинские нефтепромышленники братья Нобель. Непрерывным потоком в Доссор шли автомобили, доставлявшие оборудование для буровых работ. Буровые вышки компании Нобеля становились на окраине Доссора, так как центр уже был занят «Уральско – Каспийским нефтяным обществом», которое считало его своим главным промыслом. В восьмидесяти верстах к востоку от Гурьева, развернулась конкурентная борьба между нефтедобытчиками, которые, не сидели сложа руки, а стремились захватить и разведать как можно больше участков в этом нефтеносном районе киргизской степи.

Вокруг Гурьева нефть добывалась не только в киргизской степи, но и к северо – западу от него, на землях Уральского казачьего войска. Волжско – Каспийское Товарищество возбудило ходатайство об открытии на промыслах почтово – телеграфного отделения. На днях по телеграфному распоряжению министра внутренних дел саратовскому почтово – телеграфному округу поручено экстренно приступить к проведению на промыслы телеграфной линии и оборудованию отделения, на что ассигновано до 20 тысяч рублей. Средства на оборудование промыслового телеграфа даются половина казной, а половина нефтепромышленниками.

От вокзала до города товарищи доехали с извозчиком. Сначала завезли домой Вениамина, а потом извозчик доставил Михаила в Курени, где у того проживал двоюродный брат. Вера увидела в окно, как к воротам их дома подъехал извозчик, и, накинув на плечи шаль, вышла в сени. После долгой разлуки, она крепко обняла шею мужа и принялась его целовать. Вениамин, тоже обнял жену и расцеловал её в губы, а потом, будто бы спохватившись, сказал одну фразу: «Показывай!»

– Обожди, любимый, она спит сейчас, – сказала Вера. – Обогрейся с дороги, а то застудишь дочку…

Вениамин снял в прихожей пальто и обхватил обеими руками круглую «голландку», обитую железом. На шум вышли из своих комнат Ипатий Ипатьевич и Катерина. Вениамин крепко обнял дядю и поцеловал в щеку экономку. Они так долго ждали его приезда, что растрогались до слёз и долго стояли молча.

– Ну, иди уже, в горницу – сказала Вера, нарушив молчание. – Она там спит.

Вениамин прошёл в горницу, где в подвешенной к потолку зыбке спала его дочка. Малышка была туго завёрнута в пелёнку и, чем – то напоминала египетскую мумию из знаменитой Долины царей, которую Вениамин видел на фотографии из Британского музея.

– Клеопатра! – воскликнул Вениамин. – Клеопатра Вениаминовна, так и запишем завтра же в церкви. Крестить, непременно, в Старом соборе. Я, уже и восприемника у купели подобрал. Мишка Савичев станет нашим кумом, Вера. Я писал тебе про него, помнишь? Он же сын друга моего отца, Василиска Ефимыча, а теперь ещё и сродственником станет.

– Хорошее имя, – одобрила выбор мужа, Вера. – И по святцам подходит, мы с дядякой твоим, уже смотрели. Пусть будет Михаил крестным отцом  у нашей дочери, я не против. А в крестные матери, обязательно пригласим мою двоюродную сестру Клавдию Селезнёву…

Известие о смерти Карпова, озвученное Ипатием за ужином, не вызвало бурных эмоций у Вениамина. Он узнал о кончине товарища от Ерёмина, во время первой их встречи на конспиративной квартире в Петербурге. Как раз в Уральске, только прошли похороны Карпова. Полковнику нравился патриотизм в стихотворениях и статьях Ахилла Бонифатьевича, и он очень сожалел, что так рано, в расцвете сил, ушёл из жизни этот уральский офицер. Узнав, что Вениамин был дружен с Карповым, Ерёмин выразил ему свои искренние соболезнования...

– Вот, Веня, сохранил для тебя войсковую газету с некрологом, – сказал Ипатий. – И тут же, в этой газете заметка: «Заведующий политическим розыском в департаменте полиции полковник Ерёмин (из казаков Уральского войска) устраняется от службы». Ты, часом не встречал его в Петербурге?

– Нет, дядяка, не встречал, – ответил Вениамин. – Даже, не слышал о таком полковнике, никогда.

– Ну, не слышал и ладно, – проговорил Ипатий. – В газете потом написали, что, мол, департамент полиции опровергает слухи об увольнении от заведования особым отделом полковника Ерёмина. Я отца его, Михаила, знавал, потому и спросил тебя.

После этих слов, Ипатий протянул Вениамину ещё одну газету, в которой было напечатано письмо уральских студентов, и велел племяннику, немедля, прочесть его вслух.          

«Мы, Уральцы – студенты Юрьевского ветеринарного института, – читал Вениамин, – получив только что скорбную весть о безвременной кончине глубокоуважаемого Ахилла Бонифантьевича Карпова, спешим выразить наше соболезнование его родным в постигшем их несчастье и скорбь нашу по поводу этой незаменимой утраты.
Ведь казачество Уральское в лице покойного имело вдумчивого историка, непосредственного преемника Иоасафа Игнатьевича Железнова по исследованию казацкой старины, бескорыстного труженика и радетеля казачьих интересов.
Таких деятелей в настоящее время мало найдётся в нашем войске и безвременная кончина Ахилла Бонифантьевича очень чувствительная потеря для нашей общины.
И мы, студенты – Уральцы, казаки по плоти и духу, разделяем это постигшее наш край горе.
Мир праху твоему, глубокоуважаемый Ахилл Бонифантьевич.
Sit tibi terra Levis!
Группа студентов – Уральцев.
Юрьев – Дерпт, 29 октября».

– Евтихий Харитоныч, на похороны приезжал? – спросил Вениамин.

– Евтихий на плавне заразился брюшным тифом, – ответил Ипатий. – Целый месяц пролежал в Калмыковском приёмным покое. Ему там, не до Карпова было, сам, еле – ели оправился от тифа. Племянник его, Пётр, приезжал.

Вениамин знал из разговоров в поезде, что нынешняя плавня принесла одни убытки казакам. Многие плавщики по причине очень скудного залова намерены были, не возвращаясь домой, наняться на аханное рыболовство. Но аханщики не торопятся нанимать работников, зная, что голодного люда очень много и он зимою будет нипочем, да кроме того, аханщики не особенно уверены относительно разрешения аханного лова предстоящей зимой.

Если верховские казаки печалились о том, как бы благополучно добраться до своего жилья, то в свою очередь низовские были озабочены, как бы сохранить свои скудные запасы сена и постройки от расхищения, при возвращении войска без копейки денег домой.

Урал – Горыныч, уже несколько лет подряд не оплачивает расходов рыбаков. Значит, придётся приниматься за мать – сыру землю. При переходе от рыболовства к хлебопашеству невольно напрашивается вопрос о разделе общинных угодий, к которому многие казаки относятся крайне отрицательно.

"При теперешнем общинном владении наши приобщинские казаки чуть не за бутылку водки допускают соседних крестьян косить и сеять на нашей земле", – возмущался соболевский казак: "И при разделе войсковых угодий бедный казак ничего не выиграет: он и тогда свой пай будет отдавать за бесценок богачу или иногородцу".

Ипатий рассказал Вениамину, что в октябре из Уральска выехала компания казаков, четыре человека, для производства рыболовства в Аральском море; компания ездила туда уже три раза, но залавливать ей удачно пока не удавалось. Теперь она поехала попытать счастья в четвёртый раз, потому что и здесь стало делать нечего.

– Компания эта проживала в Туркестанском крае у наших «уходцев», которые живут, в основном, зажиточно, – рассказывал Ипатий. – Они занимаются рыболовством по Аральскому морю, рекам Сыр – Дарья и Аму – Дарья, извозом и разного рода торговлею. Обычаи те же, что были на Урале до их выселения. Одежда тоже старинная: у мужчин широкие халаты, большие плавеные сапоги и фуражки с малиновыми околышами; у женщин сарафаны и сарафанки и обязательно волосники; девушки ходят в широких кофтах и юбках, в сарафанах и сарафанках и с лентою в косе. Старики крепко держатся за старину, чего нельзя сказать относительно молодёжи, которая настолько распустилась, что не считает за грех не только пьянствовать, курить табак, но и воровать.

– Дядяка, да, что про «уходцев» толковать, когда наша холостёжь не лучше, – проговорил Вениамин. – Собралась, например, компания, изрядно выпили, истощили своё убогое красноречие, с непременным матерным словцом, и смотрят осовевшими глазами друг на друга, желая к чему – нибудь придраться, чтобы разнообразить программу попойки. Смотришь, встаёт один, засучив рукава и оглушая первого попавшегося ни за что, ни про что, а там и пойдёт потеха. В результате один из компании, в лучшем случае, или на век глухой, или остался без глаза.

– Ну, и дела – ла! – произнёс Ипатий и перевёл разговор на другую тему. – Слышал, лбищенцы, по примеру бударинцев, предлагают тоже ходатайствовать о проведении железной дороги от Уральска до Гурьева.

– Вероятно, нефтяные общества хлопочут, а не казаки? – вопросительно произнёс Вениамин. – Разве войско осилит строить железную дорогу, а для компании братьев Нобелей и Уральско – Каспийского нефтяного общества, это будет сущий пустяк. И низовским казакам будет, где  найти дополнительный заработок. 

– Тут, ещё, общество рязанско – уральской железной дороги получило разрешение начать изыскания линии от Уральска до соединения с ташкентской железной дорогой, – заметил Ипатий. – Если «железку» продлят за Урал, то переселенцы туда, попрут дуром. Да, и казаки будут не прочь заработать лишнюю копейку на строительстве полотна…

В пятницу, 9 декабря, как было написано в предписании, урядники явились в войсковой штаб, где их встретил исполняющий должность старшего адъютанта, подъесаул Семёнов. После официального доклада о прибытии на службу, урядник Савичев наивно спросил подъесаула, куда девался его знакомец, Сергей Хохлачев, который отправлял их в Петербург.

– Месяц назад, подъесаула Хохлачева назначили помощником начальника Уральского уезда, полковника Юркевича, – ответил Семёнов. – Войсковой хор, после его руководства, поручили подъесаулу Сетчикову, а вас, под мою руку дали.

– Ваше благородие, – обратился Вениамин, – каков наш дальнейший план действий?

– Сейчас представлю вас Его Превосходительству, генерал – майору Соколову, а затем определимся со службою, – ответил подъесаул. – Для вас есть два места службы: здесь при штабе и в Гурьеве, у атамана 3 военного отдела. Устроим жеребьёвку, чтобы не было обиды ни у кого из вас, господа урядники. Согласны!

– Ваше благородие, если Алаторцев не будет возражать, то я бы хотел поехать служить в Гурьев, – сказал Савичев.

– Я не возражаю! – ответил Вениамин.

– Превосходно, господа урядники! – обрадовался подъесаул Семёнов. – Так и поступим: Алаторцев остаётся в Уральске, а Савичев едет в Гурьев.

"Господа урядники, берите в пример хорунжего Амурского полка Хорошилова, задержавшего в окрестностях города Благовещенска двух китайских офицеров, производивших съёмку местности!" – напутствовал генерал Соколов новоиспеченных контрразведчиков: "У них отобраны документы, планы и чертежи. В наше войско тоже зачастили иностранцы, за которыми нужен глаз и глаз! Удачной службы, господа, во благо Царя и Отечества".

После выхода от генерала, Вениамин крепко пожал руку Михаилу и сказал слова благодарности за его решение, относительно места службы.

– Ништо я не понимаю, – сказал Савичев, – у тебя жена, ребёнок, а я один, как перст. Давно намеревался попасть в Гурьев, да всё не досуг было, а тут, прямо подфартило несказанно. Думаю, завтра – послезавтра ехать на низ, пока снега нет.

– Так, мне дядяка сказывал, что от Антонова до Гурьева снег давно лег и установился отличный санный путь, – сказал Вениамин. – От Антонова до Скворкинского посёлка снега совсем не было. А в городе выпал, да тут же и растаял. А сейчас, видишь, стоят морозы, а снега, чуть – чуть местами…

С 14 декабря погода из холодной изменилась на тёплую, и два дня подряд, с перерывами, шёл снег, что дало возможность ездить на санках и в городе. 15 и 16 декабря температура воздуха была градуса три ниже нуля, а 17 числа подморозило до минус 10 градусов.

По сообщениям из административного центра 2 военного отдела, города Лбищенска, лёд на Урале, во 2 – м багреном участке ещё не устойчив и много полыней. Снега до Круглоозерновского посёлка совсем не было. Поэтому багренье решили начинать после Рождества.

«Перед наступлением праздников Рождества Христова, – писала газета «Уральские войсковые ведомости», – в лавках и магазинах города Уральска торговля стала оживляться: заметна масса покупателей, снующих из одного магазина в другой с покупками. В окнах магазинов появились разного рода маски к предстоящим святкам, привезены также и ёлки для детей».

В предпраздничные дни, уральцы узнали, что 13 декабря, в Саратове, бывший вице – губернатор Уральской области С. П. Корбутовский покончил жизнь самоубийством. В своих письмах покойный указывал на неприятности по бывшей службе в Уральске, где ему пришлось оставить должность вице – губернатора из – за крупной растраты. Будучи в Москве, Корбутовский узнал, что данное обстоятельство грозит ему увольнением от службы, а может быть, и скамьёй подсудимых. Это говорят, и стало главной причиной самоубийства. Покойному было 48 лет.

Тогда же на глаза Вениамина попалась газета «Уральские войсковые ведомости», в которой он обнаружил небольшую статейку с названием «Темир», где увидел до боли знакомое имя – Айдангалий.

«Года три тому назад много было говорено и много писано в местной Уральской прессе о появлении в пределах Уральской области разбойника из киргиз Астраханской губернии Айдангалия Турмамбетова с товарищем, тоже из астраханских киргиз Сулекешем Абиловым, имевших целью, через посредство организованной ими шайки воров – киргиз, угон целыми табунами казачьих лошадей и возвращения их хозяевам за выкуп по 10 – 15 рублей за голову, – писал корреспондент И – в. – Много было таких угонов лошадей в 1908 году из Кармановской, Калмыковской и Мергеневской станиц. Преследованием начальства главари воров Айдангалий и Сулекеш были разъединены. Одновременно с разъединением их писали, что Айдангалий в одной из боевых схваток с преследователями был убит; в действительности же он благополучно вышел из дела и скрылся за пределы Уральской области, и некоторое время о нём не было ни слуха, ни духа. Сулекеш же нашёл приют в пределах области и оперировал в пределах вышеозначенных станиц и в одной из них – Кармановской был пойман 23 июля 1908 года».

Вениамин вспомнил, как в Новоузенском уезде, якобы, убили его злейшего врага разбойника Айдангалия, а потом оказалось, что это был, вовсе, и не он. Хитрым оказался киргиз Айдангалий, умело заметал следы и пускал преследователей по ложному следу. Вениамин тогда решил для себя, что никогда не поверит в смерть этого разбойника, пока не увидит её своими собственными глазами.

«В текущем году стали циркулировать слухи, что разбойник Айдангалий появился в Темирском уезде, где с целью скрыть свои следы ежедневно переменял места своего нахождения, – читал дальше Вениамин. – Господин Темирский уездный начальник с двумя русскими полицейскими чинами и киргизами выехал 17 ноября в Темирский уезд для изловления разбойника Айдангалия. Последний, видимо, имея об этом сведения, начал скрываться то в Темирском, то в Гурьевском уездах, насильно отбирая во встречных табунах лучших лошадей, оставляя взамен заморенных ездой. 20 дней господин уездный начальник вёл безрезультатные розыски Айдангалия, проехав весь Темирский уезд, побывав в Гурьевском уезде вблизи Каспийского моря и по пути отбирал оставленные в разных аулах на хранение Айдангалием: винтовку, седло и лошадей. Наконец, 4 декабря в два часа пополудни Айдангалий был настигнут уездным начальником в одной из землянок, где он остановился на отдых. Предупрежденный местными киргизами о приезде русской полиции, Айдангалий выбежал из землянки с винтовкой в руках и, убедившись в действительности, открыл в преследователей огонь из двух имевшихся при нём винтовок, находясь сам под надёжным прикрытием от противных выстрелов. Таким образом, выпуская пуля за пулей в преследователей, Айдангалий, защищая свою свободу, отбивался около четырех часов, наконец, раненый пулей в руку, сдался господину уездному начальнику. 9 декабря пленный Айдангалий Турмамбетов доставлен в г. Темир и заключен под стражу в Темирский арестный дом, вместе с его товарищем киргизом Темиргалием Жахметовым. Этот киргиз, во время перестрелки Айдангалия с полицией, заряжал и подавал Айдангалию винтовки, благодаря чему Айдангалий успел выпустить в полицию 28 пуль. И так, благодаря неутомимой энергии Темирского уездного начальника господина Петрова, известный разбойник Айдангалий Турмамбетов, много лет державший в страхе население Уральской области, и избегавший правосудия, ныне задержан и арестован».

Дочитав статью до конца, Вениамин был в явном недоумении, что могло случиться, если сам уездный начальник мотался по зауральской степи с двумя полицейскими в поисках разбойника Айдангалия. Вспомнив метод дедукции, урядник стал выделять частное из общего. Видимо, разбойник Айдангалий стал мешать спокойной работе нефтепромыслов Доссора и Маката, вот, и решили его нейтрализовать. Другого объяснения той прыти, которую продемонстрировал уездный начальник Петров, Вениамин не находил. Тем более, было явно неслучайно, что за сообщением о поимке разбойника Айдангалия, в той же войсковой газете следовала заметка о работе нефтепромыслов в зауральской киргизской степи.   

«Нефтяной промысел Макат Уральско – Каспийского Нефтяного Общества находится в расстоянии 37 верст от такового же промысла Доссора и в 17 верстах от р. Сагиз, – информировал читателей корреспондент Г. –Промысел Макат имеет хорошие постройки и одну буровую вышку, где пройдено вглубь земли на 280 сажен и продолжают буравить дальше. У Нобеля здесь идёт только постройка. Народ их помещается в наших казармах, а их оканчиваются постройкой и вероятно в первых числах декабря рабочие перейдут в свои помещения. Рабочих здесь насчитывается не более 50 человек. Буровая скважина у Нобеля здесь тоже есть, но она закрыта, как слышно, на глубине 107 сажен, в виду интереса узнать, что находится в почве тут, так как есть признаки благородных металлов. Нефти здесь очень много, пробовали рыть ямы и на глубине 2 – 3 аршин выступает нефть вместе с газом. Хотя Макат и считается у Общества разведочным промыслом, а Доссор главным, настоящим, но когда здесь забьёт фонтан, то и Макат будет считаться настоящим. Скоро сюда привезут машины и будут работать так же, как и на Доссоре».

"Вот, где собака зарыта", – подумал Вениамин: "Значит, иностранцы надеются помимо нефти отыскать ещё и золото, поэтому могли заплатить большие деньги за поимку разбойника Айдангалия. Хотя, свято место пусто не бывает: сегодня поймали одного разбойника, а завтра его место займёт другой киргиз. Но, судя по размаху строительства, ведущегося на промыслах, там скоро и вооруженная охрана должна появиться. Ведь, туда уже привозят немалые деньги для выдачи заработной платы рабочим, а судя по размаху работ, скоро будут привозить ещё больше". 

«Работа движется, спускают трубы в скважену на всю глубину пробуравленной земли 281 сажен, и полагают по окончании спуска труб снова продолжат бурение, но неизвестно – до какой глубины, – писал, далее, корреспондент Г. – Скоро, вероятно, придут готовые вышки, их готовят на Плотовинском базаре, а по окончании доставят по промыслам, вот тогда привезут и машины и работа пойдёт повеселее, а то здесь одна вышка нашего Общества и при ней один мотор 45 сил. У Нобеля с каждым днём подвозят разные разности на 40 – 50 подводах; 19 ноября привезли станки и, видимо, не замедлят строить у нас вышки. В общем у Нобеля работа идёт также спешно, как и на Доссоре. Нефть здесь, на Макате, на мой взгляд совершенно отдельная от Доссорской – густая и соленая, и, по словам бакинских рабочих, в ней много масла.
По слухам, Нобель намерен провести нефтепровод в Тухтаркин, а Ур. – К. Н. О – ву, видимо, желательно на Курочкин. Нобель склонен вести потому на Тухтаркин, что надеется разработать нефть в нашей речке Черной».

Вениамин вспомнил, как несколько лет назад про скорый нефтяной бум на землях Уральского казачьего войска говорил старик Евтихий Харитонович Дураков. Похоже, он начинался.