Судьбы человеческие

               
     Как давно поселились  Козловы  в Причулымье  можно судить лишь предположительно. Они пришли туда еще до сооружения Саянского острога. Когда именно это произошло, точно установить, наверное,  уже невозможно.  Во всяком случае, в исторических документах Красноярска XVII века такая фамилия не встречается. Зато в сохранившемся полном  списке  служилых людей за 1671 год среди пеших красноярских казаков числится десятник Иван Абросимов сын Козел.
     Это скорее прозвище, чем фамилия. Такая форма записи казаков, не имевших или не знавших своей фамилии, была в те годы довольно распространенной.  В списках служилых людей  можно встретить довольно много прозвищ, среди них часто весьма метких и забавных, - Федька Рожа, Девятко Ёрш, Ивашко Бумашка, Петрушка Глухой, Ивашко Дудка. А в отряде Хабарова, например, – Вторко Теленок, Омелька Горлан, Ортюшка Пьяной, Васка Бегун, Ивашко Чурка, Васка Горбун…
     Со временем эти прозвища  трансформировались в фамилии, - Ершовых, Чуркиных, Рожиных, Дудкиных,  Глухих и т.д., потеряв при этом, как нельзя не заметить, свой колорит и забавность. Такая же участь ждала, без сомнения, и прозвище Козёл или Козел.

     Ачинский острог,  положивший начало освоению русскими людьми Причулымья был построен еще в 1642 году. Острог  постоянно подвергался нападениям киргизов и в 1682 году был ими разгромлен и сожжен. В 1683-ем году был построен новый Ачинский острог, но и тогда из-за постоянной киргизской угрозы активного освоения русскими людьми прилегающих земель почти не производилось.
     В 1707 году силами томских, енисейских, кузнецких и красноярских казаков южнее Ачинской крепости был поставлен Абаканский острог. «На житье» в нем остался значительный по тем временам гарнизон - 375 человек, из которых 272, т.е. подавляющее большинство, были красноярскими казаками. В острог разрешили переселиться всем «охочим казачьим детям» и отставным служилым людям с семьями.
     Этим было положено начало заселению русскими людьми поймы  Енисея в верховьях нынешнего Красноярского моря.  Не потомки ли красноярского казачьего десятника Ивана Абросимовича Козла положили начало роду Козловых в том краю? 

                *
 
     В начале ХХ века крестьянское семейство потомственного казака Якима Козлова проживало в  селе Александровка Березовской волости Ачинского уезда.  Хозяйство у Якима  было крепкое, да и семья не малая – четыре дочери и два сына. Работников они не держали, - управлялись сами и жили не бедно. Яким гордился боевым казачьим прошлым своих предков, был человеком гордым, вольнолюбивым и слыл умелым и предприимчивым хозяином.
     Чтобы понять причины несчастий, свалившихся через десятилетие  на головы многих крестьянских семейств, в том числе и семьи Якима Козлова, нужно представить себе обстановку тех лет, условия в которых проходила жизнь этих людей. А обстановка была такова:

     Умирающая от  голода Советская Россия требовала  хлеба. Голод свирепствовал в Поволжье, без хлеба оставались Москва и Питер. Где можно было взять хлеб?  Только у тех, у кого он был!  И как только колчаковцы были отброшены за Байкал, по деревням и заимкам Енисейской губернии пошли продотряды. В марте 1920 года было объявлено первое задание – собрать  4,6 млн. пудов хлеба, в августе 1920-го второе, - 7 млн. пудов.
     Конечно, это был грабеж, - о какой справедливости  могла идти речь. Губернские партийные руководители отлично понимали, что если Советская власть не устоит в Центре, то не устоит она и в Сибири. Шла жестокая и беспощадная борьба за сохранение власти. У крестьян насильно отбирали  выращенный ими хлеб, другие продукты, чтобы спасти от голода Центральную Россию, накормить город.   

     Следует ли удивляться, что  крестьяне бунтовали, когда продотрядники  подчищали во дворах все под метелку, порою даже  не оставляя хозяевам ни на прокорм, ни на посев? Продразверстка шла рядом с  восстаниями, бунтами, мятежами. Походы продотрядов по деревням   напоминали вылазки на передовые позиции, на линию фронта. Обстановка продолжала оставаться напряженной, тревожной, никак нельзя было сказать, что гражданская война закончилась.
     Действия властей не остались безответными. В лесах стали формироваться отряды противодействия. Называйте их, как хотите, - белопартизанскими ли отрядами,   бандами ли недобитых колчаковцев, как именовали их в советских сводках того времени. В январе 1920 года, - сразу после восстановления Советской власти, в Ачинском уезде начал действовать отряд Станислава Друсоля, - бывшего подпрапорщика колчаковской армии, в прошлом – местного крестьянина-середняка.
    
     Отрядом некого Осмкова была предпринята попытка захвата  железнодорожного моста на  р. Чулым и захвата эшелона с хлебом, направлявшегося в Центральную Россию.  В волостях Усть-Абаканской, Синявинской, Аскизской, Усть-Феркальской стала действовать банда Мотыгина-Кулакова численностью в 110-150 человек, вооруженная  винтовками, шашками, гранатами, при трех пулеметах.
     На Белом Июсе, за станицей Соленоозерской был сформирован и стал набирать силу белопартизанский отряд Ивана Соловьева - уроженца этих мест, бывшего  урядника колчаковской армии.
     Летучие отряды  бандформирований неожиданно нападали на  продразверстников, грабили обозы с хлебом и другими продуктами, расстреливали на месте активных сторонников Советской власти.

     В конце октября 1920 года в  ГубЧК  поступили сигналы о тревожной обстановке в районе села Сереж Ачинского уезда, - в 60-ти километрах от  Александровки, где проживала семья Козловых.  Об этом, без сомнения, знали все её жители.
     В  сводках того времени писали: - «…Эсер Милицин и бывший белый офицер Дубский, воспользовавшись тем, что местные кулаки и часть зажиточных крестьян выражали свое недовольство необходимостью сдачи государству излишков хлеба и начавшейся мобилизацией в армию молодежи, спровоцировал здесь вооруженное выступление. В ночь с 1 на 2 ноября мятежники захватили село и учинили жестокую расправу над сельскими коммунистами и активистами Советской власти: рубили им головы, вспарывали животы, добивали раненых. От рук мятежников  погибло тогда 30 советских активистов…».

     Только ли жители села Сереж приняли участие в этом мятеже? Вероятно – нет. Видимо, отряд повстанцев был достаточно велик и опасен, раз пришлось привлечь к подавлению мятежа регулярные воинские  части. Надо думать, не настолько наивны были эсер Милицин (настоящая ли это его фамилия?) и  бывший белый офицер Дубский, чтобы заваривать такую кашу, не проведя соответствующей организационной работы.
     Без сомнения, были  в числе повстанцев и жители близлежащих сел и деревень, в том числе  села Александровки и Каргалы.  Возможно,  был там кто-то и из  семьи Козловых. Это только лишь предположение, но трагедия, произошедшая в этой семье несколько лет спустя, поведение  Якима Козлова и его сыновей дают для такого предположения  веские основания.

     «… В кровопролитной схватке с 7 на 8 ноября повстанцы изрубили еще 38 коммунаров, 12 были тяжело ранены и вскоре скончались…».  Призванным на помощь  подразделениям Пятой  Армии удалось вытеснить мятежников  из села  и в районе станции Чернореченской  они были разгромлены. Многие из повстанцев  погибли в бою, многие - арестованы. Большая же часть  разбежалась по лесам и  селам, прячась у  дальних родственников и знакомых.
     Одно восстание было подавлено, но сразу же вслед за этим вспыхнули восстания в Канском уезде, - селах Рождественском, Ключевском, Голопуповке, станице Мало-Уринской. К середине ноября были подавлены и  эти восстания, мятежники частью 
расстреляны на месте, частью – арестованы.

     Надо сказать, что в уездах действовали не только бело-партизанские банды.  В одном из секретных документов Губревкома, датированном июнем 1920 года, сообщалось, что в Больше-Улуйской волости Ачинского уезда бывшие партизаны  армии Щетинкина организовали отряд  численностью около 70 человек, реквизируют у крестьян лошадей и хлеб с тем, чтобы  поднять восстание под лозунгом: «За Советскую власть против коммунистов».
     Для борьбы с белобандитами были сформированы и направлены в районы их действий  Части Особого Назначения, но их деятельность оказались на первых порах недостаточно эффективной. В феврале 1921 года бандой Базаркина в составе 60 человек при двух пулеметах была обезоружена разведка ЧОН в числе 30 штыков, следовавшая в направлении улусов Кожебякова…. В верховьях Енисея у Усть-Уса, - сообщалось в сводках, - действуют банды общей численностью до 1000 человек из сайот, казаков и китайцев….
 
     В районе Верхнего Туима одна из таких банд напала на обоз, захватила продукты и 3-х красноармейцев…  Банда Олиферова в составе 200 человек  перешла  черту Ачинского уезда и идет на Шарыпово…. Волнения крестьян  на почве продразверстки начались в Идринской волости. Одним словом, вся губерния горела огнем непрекращающихся восстаний и мятежей.
     В июне 1921 года разверстка была заменена продналогом, но это мало что изменило во взаимоотношениях власти с крестьянством. В многочисленных секретных донесениях того времени читаем: «Отношение населения к Соввласти заметно ухудшилось на почве недостатка семян и отказа в выдаче семенного хлеба…», «крестьянство относится к власти РКП с недоверием и даже враждебно…», «…отношение крестьян к коммунистам враждебное. Причины, - изъятие церковных ценностей, деньналог, увеличение масляничного налога…».

     В начале ноября в Ачинском уезде на почве отказа от выполнения продналога вновь восстали  5 волостей. Против них выступил Коммунистический отряд численностью 200 человек, но был разбит. Пришлось направлять туда регулярные части Пятой армии.
     В течение всего 1922 года проведение продналоговой компании задерживалось вылазками бандформирований, которые активно действовали практически по всей территории Ачинского и Минусинского уездов.  18 мая 22 года в станице Курбатовой бандой из 20 человек был  разграблен склад Улескома и продуктовая лавка, - вывезено 300 пудов собранного хлеба;   20-го мая  вооруженной бандой в составе 90 человек  (а с крестьянами – около 250) разграблен ссыпной пункт на заводе Юдина, вывезено более 600 пудов хлеба. Под угрозой оказался Балахтинский ссыпной пункт. В Ирбейской волости действует, - сообщалось в сводках,  банда   под командой некого Дробышева.
     «Необходимо, - шли указания из  Енисейска, - начать борьбу с бандами по всему Ачинскому уезду, усилив действующую там 77-ю бригаду ЧОН переброской туда 2-го батальона 229 полка».

     Вот в это время  и появляется в Красноярске восемнадцатилетний Аркадий Голиков, - впоследствии прославленный  детский писатель Гайдар  с предписанием Центра о назначении его на должность не менее, чем командир батальона ЧОН. Предписание Центра нужно было выполнять, и его командируют в Ачинско-Минусинский район в качестве командира этого самого 2-го батальона. Основным противником молодого комбата становится белопартизанское формирование Ивана Соловьева.
     Обе эти личности оставили заметный след в истории, - на карте Хакассии за рекой Черный Июс  можно и сейчас увидеть  поселок Гайдаровск, а не так давно, пишет в своей книжке красноярский писатель А. Чмыхало, хакасы  возвели   памятник Ивану Соловьеву. Деятельность этих двух человек отразилась на судьбах многих людей, проживавших в Приужурье, в том числе, без сомнения,  предопределила и судьбу семейства Якима Козлова.

     Противоборство отрядов Голикова и Соловьева - одна из наиболее ярких и поучительных страниц истории гражданской войны на Енисее и потому нельзя не остановиться на ней хотя бы коротко, хотя описать эти события  с достаточной объективностью очень непросто. 
     В течение многих десятилетий  в многочисленных статьях, книгах, радио и телепередачах, фильмах советского времени образ молодого Гайдара – Аркадия Голикова - представлялся нам, как образ беззаветного борца за Советскую власть, пламенного коммуниста, храброго и мужественного бойца, в семнадцать лет ставшего, благодаря своей отваге и воинскому таланту, командиром  полка Красной Армии.
     Этому в значительной степени способствовали и издававшиеся массовым тиражом литературные произведения Аркадия Гайдара. Не одно поколение молодых советских людей выросло под ярким впечатлением этого образа.

     Наверное, людям, близко знавшим Аркадия, было известно значительно больше, - и о чертах его характера и о том, где и в каких боях он участвовал, о жизненных передрягах и  досадных ошибках, имевших место в его жизни, как и в жизни любого человека. Но об этом знали немногие.
     Что же представлял собой  молодой Аркадий Голиков, прибывший в Красноярск? Какой боевой и организационный опыт был за плечами молодого красного командира?

     Уроженец города Льгова Курской губернии Аркадий Голиков родился и вырос в небогатой демократически настроенной интеллигентной семье. Его отец – учитель из крестьян, мать – фельдшерица,  дочь мелкопоместного дворянина. Революцию 13-летний мальчишка встретил с восторгом. Чрезвычайно деятельный и смелый, он рвался принять в ней участие, не мог оставаться в стороне от происходивших событий.
     В 15 лет Аркадий - адъютант командира Арзамасского коммунистического батальона, начальник связи по охране железных дорог губернии. Видимо он и в самом деле своим кипучим характером обращал на себя внимание военачальников. В 20-ом его направляют на курсы красных командиров в Киев.

     В 1921-ом   после окончания Высшей стрелковой школы в Москве  17- летний Аркадий Голиков по рекомендации М.Н. Тухачевского назначается сначала в Воронеж, а затем - командиром 58-го полка под Тамбов, где принимает участие в подавлении бушевавших в губернии крестьянских восстаний. Что и говорить, - невелика честь разгонять и расстреливать плохо вооруженные и слабо организованные толпы ожесточенных крестьян. 
     После успешного завершения этой «операции» его в порядке поощрения направляют  на учебу в Академию Генерального штаба. Но учиться в академии Голикову  не пришлось, - по запросу штаба ЧОН республики его командируют в Сибирь, - на подавление банды Соловьева.
     На своем пути в Сибирь он ненадолго задерживается на Урале, где принимает участие в подавлении восстания непокорных башкир. В Красноярск Аркадий Голиков прибывает в начале 1922 года с предписанием Центра о назначении его в должности не менее командира батальона ЧОН.

                *

     Иван Соловьев – потомственный казак, уроженец станицы Солёноозерской,  располагавшейся немногим более, чем в ста километрах от села Александровки, где проживало семейство Козловых. Соловьев воевал против большевиков в колчаковской армии. После победы красных вернулся в родные места на Белый Июс и, не желая покориться чуждой и жестокой власти, организовал со своими единомышленниками Горнопартизанский отряд, упрятав основную его базу глубоко в тайге в верховьях Белого Июса.
     База эта представляла собой лесное поселение с амбарами, банями, избами, в которых проживали члены отряда, часто – вместе со своими семьями. К Соловьеву потекли люди, и вскоре численность отряда достигла 500 человек.

     Деятельность отряда была организована по всем правилам военной науки. Был у Соловьева и штаб, возглавляемый полковником царской армии Макаровым, была и разведка под командой хакаса - мастера своего дела и знатока местности, в которой действовал отряд. Все свои воззвания и приказы командир отряда подписывал: есаул Соловьев.
     Главную свою задачу Соловьев видел в том, чтобы помешать продотрядам грабить крестьянские хозяйства. С основной базы, запрятанной в лесах, летучие конные отряды сподвижников Соловьева стремительно растекались по округе,  опустошали ссыпные пункты, возвращая хлеб обратно крестьянам, нападали на обозы с хлебом и мясом забитого скота, направлявшиеся к железнодорожным станциям. Район действия отряда охватывал территорию Минусинского и Ачинского уездов в радиусе 100-120 километров. Деятельность Соловьева пользовалась сочувствием и поддержкой местного населения, видевшего в нем своего защитника.

     Оказавшись в Минусинском уезде, где он остановился со своим штабом в станице Солёноозерской, Голиков почувствовал, что вокруг него глухая стена. Его бесило, конечно, что местное население не содействует ему, как представителю новой власти, что он оказался обложенным вокруг, словно ватой, недоброжелательством, враждой, немотой.
     Обстановку молодой комбат оценил сразу и правильно. Он докладывал в Красноярск: «Большая часть местного населения поддерживает Соловьёва, легенда о неуловимости Соловьева и его людей имеет под собой серьезное основание, всякие оперативные приемы, пахнущие стратегическим духом, здесь не приведут ни к чему…».
     И тогда он берет на вооружение изуверские методы и приемы борьбы, - заложничество,  дознание с помощью нагаек, использование односельчан Соловьёва в качестве живого щита при столкновениях ЧОНовцев  с его летучими отрядами.
    
     Атаковать основную таежную базу отряда Голиков не решился, - знал, что это грозит ему разгромом. Он имел полномочия брать в заложники семьи соловьёвцев «со всеми вытекающими отсюда последствиями…».
     Голиков самовольно расстрелял четырех пленных, за что был привлечен к ответственности.  В связи с этой историей командующий ЧОН губернии В. Какоулин  писал:  «Голиков по идеологии неуравновешенный мальчишка, совершивший, пользуясь своим служебным положением, целый ряд преступлений.

     Председатель одной из проверочных комиссий - Виттенберг потребовал для Голикова суда и высшей меры наказания – расстрела. Голикова приговорили к расстрелу, но своего бывшего подчиненного спас М. Тухачевский, отозвав его из Красноярска в Москву «для лечения». Из партии его все же исключили. А это по тем временам было не малым наказанием.
     К началу 1924 года активность горнопартизанского отряда Ивана Соловьева, насчитывавшего в разное время от 50 до 500 человек, стала затухать.

                *

     В стране началась индустриализация, а для этого городам нужен был хлеб, много хлеба и других продуктов сельского хозяйства. Мало кто знает о сталинской инспекционной поездке по округам Сибири в начале 1928 года. Во время этой инспекции были сняты с работы и подвергнуты наказаниям тысячи партийных, советских, судебных и хозяйственных работников на местах за их «мягкотелость», «примиренчество», «срастание» с кулаком и т.п.
     Все это нагнетало обстановку нервозности и административного произвола. Началось проведение обысков по крестьянским дворам, привлечение к суду владельцев излишков хлебных запасов, их конфискация с арестом владельцев. В ход пошла статья 58-10 УК РСФСР (контрреволюционная агитация), - она применялась к тем, кто осмеливался вслух осуждать насилие.

     Хотя Яким Козлов работников не держал, т.е. по партийным формулировкам тех времен «кулаком» не был, - семья жила своим трудом,   но к нему пришли к одному из первых. Что было тому причиной, сейчас сказать трудно, - может быть примитивная человеческая зависть, - ишь, как справно живет человек; может быть слухи о его былом участии в крестьянских волнениях начала 20-х годов; а может быть и того проще – его нетерпимость к насилию и необузданный нрав и язык.
     Можно тогда представить себе, как вел себя  и что молвил потомственный казак Яким Козлов, когда стали шариться  у него по подворью, выносить хлеб и уводить лошадей.

     Якиму заломили руки, связали и бросили на подводу. Рвавшихся к нему сыновей удержали мужики-односельчане, наблюдавшие за происходившим. Ухватили за руки, за плечи;  что-то говорили им, кивая на вооруженных красноармейцев.
     Под охраной конных милиционеров двинулись с подворья подводы, груженные мешками с хлебом. Связанный и уложенный среди мешков Яким, хрипя и матерясь, приподнялся на локте, крикнул сыновьям:
     - Бегите, сынки в лес, воюйте с этой треклятой властью, не жалейте живота своего….

                *

     По всей губернии разворачивалась компания добровольно-принудительной коллективизации крестьянских хозяйств и раскулачивания зажиточных крестьян. И снова, как в начале двадцатых, стали появляться в лесах банды вооруженных людей, снова начались грабежи, убийства советских активистов, снова  вспыхнули крестьянские  восстания. Только лишь в 1929 году их было зарегистрировано по стране 1300,  за январь-март 1930 года – уже более 2000.  Это официальная статистика. 
     Власти не оставались в долгу, - к концу 20-х годов почти 25% населения Минусинской котловины было уничтожено или выселено. Еще 40-45% мужского населения будет уничтожено или отправлено в лагеря в середине 30-х годов.

     Якима Козлова отправили в ачинскую тюрьму, там он и умер, так и не примирившись с новой властью. А сыновья его пропали, и долгое время о них ничего не было известно. А в лесах, за Чулымом стала действовать какая-то вооруженная банда, досаждавшая властям грабежами складов, продуктовых лавок, угрозами о расправе с активистами сельских советов. По селу прошел слух, что это братья Козловы со своими единомышленниками. В одном из столкновений с бандой, во время её нападения на сельсовет, был убит  сельский активист, член РКП(б), пытавшийся оказать ей вооруженное противодействие.
     Такие случаи не оставались без внимания властей. По распоряжению из Ачинска в волости был сформирован милицейский карательный отряд, усиленный добровольцами - вооруженными активистами сельских советов. Добровольцев вооружили присланными по такому случаю винтовками. Даны были отряду и соответствующие полномочия, - в случае попыток сопротивления – расстреливать преступников на месте.

     Среди добровольцев оказался зять Якима Козлова, муж одной из его дочерей  - Иван Карачинцев. Не был он ни коммунистом, ни сельским активистом, не был даже и особым сторонником Советской власти. Сразу то и не скажешь, что привело его добровольцем в этот карательный отряд. Рейд  оказался удачным, - банду выследили и окружили. Было в ней человек пять-шесть, в том числе и братья Козловы.
     Как действительно развивались события в тот трагический день, сейчас уж никто не расскажет. В самом ли деле шли они сдаваться, убедившись в бесперспективности борьбы с властью, или таких намерений у них не было, они просто попали в засаду и готовы были сопротивляться? Как бы там ни было, а Карачинцев, увидев братьев, сразу взял старшего из них на мушку. Тот узнал его, успел еще крикнуть:
     - Да ты что, Ванюха, - родственники же мы…

     Но в это время прогремел выстрел, и одного из братьев не стало. Произошедшее ошеломило всех, - и окруженных, и окружавших. Банда, увидев такой оборот дела,  не сопротивлялась. Её разоружили, связали пленникам руки, и повели в село. Тело погибшего брата несли на осиновых носилках, сделанных на скорую руку,  плачущий младший брат Петруха и следовавший сзади  Иван Карачинцев с винтовкой за плечами, насупленный и молчаливый.

     Я мысленно представил  себе эту картину и спросил себя, - что же толкнуло Ивана Карачинцева на такой поступок, как он смог поднять руку на брата своей жены? Что это? Классовая ненависть? Да нет же, - он такой же, как и  эти братья, крестьянин, так же, как они, относится и к земле и к власти. Тогда в чем же причина? 
     Современному поколению молодых этого не понять, а ведь он сделал это во спасение себя и своей многочисленной родни. Представьте себе, в каком он оказался положении. Тесть  объявлен кулаком, «контрой», врагом народа, арестован и находится в тюрьме. Два его шурина – бандиты, воюющие против Советской власти. Один его свояк – Филонов, - расстрелян, как похититель социалистической собственности. Другой – Алексей Пальчун, осужден на 10 лет лагерей, как пособник похитителей. Он один остался в этом «волчьем гнезде», как с ненавистью говорил о нем приезжий командир-ЧОНовец. Одно слово, один ложный донос и его самого упекут, растопчут, разорвут на части «товарищи».

     Он  и действительно один остался  среди баб семейства Козловых, - единственная их поддержка и опора. А у него еще и свои мать с отцом, младшие братья и сестры, жена, дети. Как они будут без него, - пропадут ведь!
     Долго он думал, прежде  чем напроситься в отряд, еще сомневался, - возьмут ли, дадут ли оружие. Парни все равно пропали, - думал Иван, - не выпустит их власть живыми. А если я их застрелю, - будет мне милость, - не тронут, по крайней мере. Петруху только жалко, - еще и не пожил ничего. Велик грех, да  деваться некуда, иначе и сам пропаду, и родне жизни не будет.

     Напрасно сомневался Иван Карачинцев, - взяли. А чего не взять, - под пули-то. Хотя и удивились. А когда застрелил  шуряка, - сначала растерялись, а потом – обрадовались:
     - Ну, таперя ты, Ваньша, наш, проверенный….

     Шуряка схоронили на сельском кладбище возле Александровки. Сестры, и жена вместе с ними, чуть не разорвали Ивана на похоронах, - сельсоветчики отстояли. Односельчане смотрели на Ивана с осуждением. Иван молчал, терпел, надеялся – перемелется.
     Арестованных членов банды отправили под конвоем в Ачинск. О Петрухе  никто и никогда больше ничего не слышал.

     Ивану Карачинцеву тоже не пожилось на родной земле. Не стало ему жизни от односельчан. Вскоре  завербовался он на север и вместе со всем своим семейством уехал в далекую Дудинку. Забрал с собой и сильно сдавшую от горя  тещу, – все еще на что-то надеявшуюся жену непокорого казака Якима Козлова.
     Дед Яким вскоре умер в неволе. Сгинул и Петрушка Козлов. Прав был Иван, - не выпустила его Советская власть из своих рук.
     Так вырубили под корень в начале 30-х годов  казачий род Козловых на Ачинской земле.