Глава 43. Гостеприимный колхоз

Грузовик ехал по ухабистой грунтовой дороге. Мимо мелькали поля, засаженные то пшеницей, то овсом, то свёклой, то кукурузой. Но девчонкам казались бескрайними — лишь картофельные поля, уходящие вдаль, за горизонт. Шофёр ехал медленно и осторожно. Он улыбался. Из кузова до него доносились громкие песни студенток, которые забавляли его.
— Эх, студенточки! … Эх, чертовки! — изредка выкрикивал он из кабины.
Иногда он останавливался, обходил вокруг машину и грозил девчонкам пальцем:
— Не вставать! … Это вам не хары-бары!
Не понимая значения этих слов, девчонки начинали смеяться.
Наконец, грузовая машина со студентками въехала в село и остановилась в самом его центре.
— Вылезаем, девчонки! … Приехали! — выпрыгнув из кабины, скомандовал шофёр.
Студентки, одна за другой, повыпрыгивали из кузова. С сумками они уселись на лужайке около старого одноэтажного деревянного здания неподалеку от клуба. Вскоре из здания вышла девушка в белом фартуке и в белом колпаке.
— Добро пожаловать! — сказала она, — Приглашаем всех в столовую!
— Ого! — обрадовались девчонки.
— Нас ещё так нигде не встречали! — сказала Маруська.
Девчонки «закатились», словно бильярдные шарики в лузу, в просторное помещение, по центру которого стояли сдвинутые и уже накрытые столы.
К концу обеда в обеденный зал вышла полная немолодая женщина и объявила:
— Внимание, студенты! … Меня зовут Маргарита Робертовна. Ежедневно в двенадцать часов мы будем рады видеть вас у нас здесь к обеду.
Расселение по домам в этом колхозе прошло тоже удивительно быстро. Маруська и ещё пять девчонок поселились в доме бывшей местной учительницы, Людмилы Ивановны. Четырём девочкам хозяйка выделила спальные места в избе, а Вероника с Маруськой разместились, до холодов, на веранде.
В этот же день в клубе состоялся первый танцевальный вечер для студентов, на который пришла и вся местная молодёжь.
После весёлых танцев, когда все начали расходиться по домам, четверо парней увязались за компанией Маруськи. Пришлось девчонкам с ними познакомиться. Парни эти оказались внимательными и разговорчивыми ухажёрами. Ежедневно, каждый вечер, они заходили за девчонками в клуб и провожали их обратно до дома. Выстроившись парами, вереницей, друг за другом, взявшись за руки, словно малыши в детском саду, так и проходили девчонки с ними целый месяц на танцы. Правда, пару раз парни устраивали для девчонок и пикник. Вместо кур, в этом селе, в ход шли гуси. Маруська, наученная опытом с петушиным супом, каждый раз старалась отрывать те куски мяса, которые были подальше от задней части тушки.
— Мало ли что! … А вдруг гусак? … Гусаков то, небось, тоже не кастрируют! — посмеиваясь, объясняла она.
А однажды, за пару дней до отъезда студентов из колхоза, они всей своей компанией жарили блины на маленькой металлической сковородке и хлеб – на палочках. В самый разгар вечеринки начался ливень. Вся компания помчалась к веранде Валерки, которая находилась недалеко от костра. Около самого дома дорогу им перешла маленькая старушка с огромным рюкзаком за спиной.
— О! … Мальбрук в поход собрался? — глядя в след старушке, весело сказала Маруська, спрятавшись со всеми от дождя под крышей крылечка.
Старушка, не оглядываясь и не обращая внимания ни на молодёжь, ни на проливной дождь, медленно продолжила свой путь, возможно, она и не слышала этих Маруськиных слов.
— Ба! — громко окликнул её Валерка, — Давай я тебе помогу!
— Ой! … Валерушка! — узнав голос внука, остановившись и развернувшись к весёлой компании лицом, сказала старушка, — Не надо! … Не кирпичи, чай, несу! — и посмотрев на смеющихся девчонок, бабушка добавила, — Ты отдыхай, внучек, … отдыхай!
— Ой, … да! … Некрасиво получилось! … Ой, нехорошо! — вздохнув и застыдившись своих слов, сказала Маша.
Валерка, бывший моряк, и матросские чёрные брюки-клёш у него имелись. Увидев их на веранде, Маруська обрадовалась. Она сначала долго вертела их в руках, а потом решила примерить. Брюки ей оказались в пору.
— А? … Как вам? — спросила Маша девчонок, повертевшись перед всеми.
— Во! — показав большой палец, сказала Лида, — В обтяжечку! … Тебе идут, Маш, эти брюки!
— Слушай, Валерка! … А подари мне эти матросские брюки! — повернувшись лицом к Валерке, улыбаясь и прищуриваясь, попросила она.
И Валерка, который целый месяц пытался за ней ухлёстывать, с радостью согласился.
— Дарю, Маш! … Нисколько не жалко! … Носи! — подмигнув Маруське, сказал он, и вот здесь, на веранде, при всей честной мокрой компании, вдруг неожиданно предложил ей выйти за него замуж, — А выходи, Маш, за меня замуж! … Будешь жить со мной как королева! … Дом наш коврами обвешаю, … тебя всю в золото одену!
— Ой, брехун! … Ну, надо же! … Вы послушайте, как он «заливает»! — рассмеявшись, ответила ему Маруська и, теребя на себе брюки, добавила, — А за брюки спасибо! … Хорошие брюки, … из плотного материальчика!
— Предлагаю дожарить блины здесь! — сказал Эдик.
Блины получились на славу – тонкие, как пергаментная бумага и с дырочками.
— Вкуснотища! — проглотив очередной блин и покачав от восторга головой, сказала Наташка.
— Ага! … Просто пальчики оближешь! — макая блин в сметану, добавила Маруська.
— Учитесь –  как надо блины печь! — улыбаясь, сказал девчонкам Валерка.
— А я и не знала, что парни так вкусно готовить могут! … Удивил, Валерик, … удивил! — призналась Маша и, посмотрев на противень на тумбочке, спросила, — А что это такое на противне разложено?
— Это бабуля тыквенную пастилу в печи насушила. — ответил Валерка, — Хочешь? … Попробуй!
— Ух, ты! … Как конфетки! — попробовав пастилу, сказала Маруська, — Из тыквы, а как вкусно!
— А можно и мне попробовать? — спросила Вероника.
— Конечно, девчонки! … Угощайтесь! — поставив противень с пастилой на стол перед студентками, сказал Валерка, а когда все её по кусочку попробовали, улыбаясь, спросил, — Ну, как?
— Спасибо, … вкусно! — стесняясь, сказала Наташа.
— А моя мама из тыквы сок на зиму делает! … Он тоже вкусный получается! — похвастала Лида.
Накормив девчонок блинами и пастилой, парни, как обычно, проводили их до дома. К тому времени и ливень уже закончился.
А уже перед самым отъездом вся студенческая группа девчонок собрались в доме Людмилы Ивановны за ужином. Радушная хозяйка гостеприимно приняла студенток, накрыла для них длинный стол в зале. И сами хозяева за стол вместе со всеми сели. Места всем хватило.
— Ну, как говорится, … в тесноте, да не в обиде! — сказала хозяйка, — Угощайтесь, девочки!
Сидели девчонки за столом, песни пели, разговоры разные вели, а есть – не ели, стеснялись все, скромничали. Вдруг неожиданно в комнате погас свет.
— Ух, ты! … Ой! … Свет вырубили! — стали доноситься из темноты девичьи голоса.
— Видимо, пробки вылетели! … Сейчас наладим! — успокаивая студенток, сказала хозяйка и обратилась к хозяину, — Пойдём ка, дед, счётчик проверим!
Пока они с хозяином выходили в чулан, чтобы проверить счётчик и заменить в нём пробки, в темноте зала начали раздаваться странные звуки: хихиканье и побрякивание ложек по тарелкам. Маруська тоже зачерпнула ложкой из блюда, что стояло поблизости. Это оказался салат.
— Ух, ты! … Вкусный салатик! — сказала она, отправляя с ним в рот очередную ложку.
Прошло минут пять, никак не больше, после того, как хозяева вышли за дверь. А когда свет вновь зажёгся, на столе из съестного мало что осталось. Всё «подмели» голодные студентки.
Едва Людмила Ивановна с Петром Васильевичем зашли в избу, девчонки начали, одна за другой, вставать со своих мест, цепочкой, друг за другом направляясь к выходу. Проходя мимо удивлённых хозяев, они, наперебой, закричали:
— Спасибо Вам, гостеприимные хозяева! … Всё было очень вкусно!
— Как? … Вы уже уходите? — не понимая, в чём дело, спросила хозяйка, — Почему так быстро? … И не посидели ведь совсем!
Только когда все девчонки разошлись, хозяйка увидела на столе моментально опустевшую посуду. Долго они потом с хозяином хохотали, вспоминая этот прощальный ужин для студенток в их гостеприимном доме.