Памяти Мари

RIP, Mary Fredriksson.


Queen of Rain, The First Girl on the Moon, Fingertips, Fireworks, весь любимейший Joyride…


«Почему мы с Мари создали группу? Видите ли, однажды в Ливерпуле встретились Джон Леннон и Пол Маккартни», как сказал Пер Гэссле. Мало ли на свете воодушевлённых битломанов, да ещё из Швеции – окраины рока. В лучшем случае, повторят поп-успех АВВА и блеснут парой хитов в Америке.


Но 90-е для меня – это, во многом, You and Per. Из страны Perfect Day.



***


Понимаю, что не хочу смотреть фото Мари последних лет, почти победившую рак. Кто-то непременно отыщет в этом силу духа и торжество бытия; но я, в общем-то, знаю, что бытие здесь не заканчивается и почти научился не пугаться этого осознания. А дух связан с красотой, в том числе и физической, в большей степени, чем склонны предполагать критики всем известного изречения Чехова.

Старость – длинная череда пирровых побед (ещё денёчек-другой, выигранный у физической смерти), нахождение между прошлым и будущим; настоящее – статика, ощущение труженика виноградника из притчи, ожидающего награду по справедливости – не утопичной «всеобщей», а уникальной и личной. Один занимает это время мемуарами с неизбежной идеализацией минувших дней, другой с прежним усердием вращает колесо будней, доказывая себе, что способен ровно на то же, что в 30-40, третий обречённо погружается в мещанство.

Милость иногда заключается в том, что ты лишь приоткрываешь эти врата, заглядываешь в них, и мигом является Хозяин виноградника с расчётом. И тогда Небесный Хор пополняется ещё одним уникальным голосом…



***


В земной жизни здоровье и молодость – дар и аванс. А красота – предмет обожания и зависти, вечный двигатель искусства, с тайным наслаждением недоступностью.

Но если попробовать подняться с этой точки зрения ко зрению подлинному, то приходит осознание, что воспоминания о временах «когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли» ближе всего к замыслу о человеке, не повреждённом земными пороками, не истрёпанном битвой за выживание. Человек, быть может, звучит и гордо, и горько, а чаще – по обстоятельствам (если вспомнить Довлатова), но он совершенно точно не создан изначально ради усердного хрюканья в битве за жёлуди или мужественного преодоления болезней. В ином случае, теряет смысл и бессмертие.

Оттого и воспоминания о молодости никак не вмещаются в плоскую характеристику простительной ностальгии, это память о чём-то большем. Не самый отчётливый, трёхмерный и земной, но отпечаток красоты и бессмертия.

И я не стану вспоминать Мари выжившей после химиотерапии. Она, и подлинная – конечно, совсем иная.

Светлая память.