Карабах - к истокам

     Документальная повесть об освободительной борьбе армян Арцаха (Карабаха).

  Часть 1
  "Кольцо" - "Свадьба в горах"

  1
  О войне чаще всего пишут после войны, а во время войны ведутся лишь короткие дневниковые записи с основными событиями, происходящими вокруг тебя. Тема войны до конца осознаётся уже после войны, а до этого события развёртываются с такой молниеносной быстротой, что не успеваешь отойти от шока, как тут же вспыхивает новое событие, не менее важное.

  Шокирует не сама война. Из рассказов наших дедов мы кое-что знали о ней. Мои два деда воевали против гитлеровского фашизма в Великой Отечественной войне. Отец папы, Саркисян Карахан Арутюнович, был первым трактористом в селе Тернавазд Аскеранского района, ушёл на фронт в 1941 году, в военкомате его записали танкистом, без вести пропал в первый год войны. Отец, родившийся в 1942 году, не видел своего папу. До нас дошла лишь его старая пожелтевшая фотография, которую родители отдали на реставрацию и хранят в семейном альбоме. Отец долго искал его после войны, в своих неугомонных поисках дошёл даже до Кремля, разговаривал с генералами СССР, но безрезультатно. После смерти бабушки, папа на её могильной плите прикрепил и фото своего отца, такого молодого, каким он ушёл на фронт. Теперь, уже спустя годы, с развитием информационных технологий я ищу своего дедушку по сайту "Алгоритм поиска погибших и пропавших без вести в Великой Отечественной войне." Верю и очень надеюсь на положительный результат поиска. Если находятся другие пропавшие в ту далекую войну солдаты, то должен найтись и мой дед.

  Отец мамы, Джангирян Сергей Саруханович, был в пехоте, воевал на разных фронтах, попал в военный госпиталь с ранениями и контузией, имеет заслуженные награды. После лечения он вернулся домой на родину, к своей семье. Однажды я спросила дедушку: "Как ты выживал в котле той большой войны, когда был почти голод?" И дедушка ответил: "Нам давали паёк: сахар, спирт и махорку. Боевые товарищи заметили, что я не курю и некоторые предлагали обменять махорку на сахар или спирт, я соглашался. От холода согревал глоток спирта, а сахар притуплял голод. А в махорке что есть? Мне было жаль, когда солдаты губили себя махоркой." Помню, он много рассказывал о своих боевых товарищах, все они были разных национальностей, но в одном были едины - победить фашизм. Мы очень благодарны им за мир! Нам остаётся только одно - сохранить её во что бы то ни стало, чтобы зло никогда не повторилось.
  Дедушка был добрым, благородным, уважаемым человеком, отзывчивым на чужую беду, к его словам прислушивались. Он никогда не садился за стол, пока не был убежден, что его мать Бягюм послала нескольким нуждающимся соседям еду из их большой обеденной кастрюли. После войны он работал учителем, преподавал историю в школе, был директором школы, работал на партийных должностях, был секретарем райкома партии, председателем трех колхозов Аскеранского района (села Трнаваз, ранее Красное село, Хачмач и Сгнах).

  Мы выросли по нормам коммунистической морали. При социализме фильмы о гражданской и Великой Отечественной были самыми любимыми. Мы восхищались героями, подражали им в своих детских играх. Мы ненавидели фашизм, который губил всё чуждое ему. Как тьма, фашизм заглатывал всё мирное, всё цветущее, всё живущее.

  Фашизм и мусавитизм - эти две сути похожи друг на друга. Всё в мире рушится и строится. На наших глазах, как карточный домик, разрушился СССР. Союзные республики отделились в демократические государства с правом на независимость, а автономиям долго приходится бороться за свою независимость. Всё в мире имеет право изменяться и улучшаться. Шокирует только то, что не изменилась суть фашизма и мусаватизма, благодаря современным разрушительным технологиям, она стала более агрессивнее; временами, даже кажется и коммунизма. Кажется, потому что не хочется верить в разрушительную систему того, к чему мы пытались прийти за весь период существования Советского Союза, слепо веря в её созидательность.

  Геноцид армянского народа беспрепятственно продолжался в советское время и начался в тот день, когда Ленин подружился с Ататюрком. В СССР был создан искусственный Азербайджан за счет территории соседних республик. В новоявленное государство, игнорируя интересы коренного армянского населения, были включены армянские Арцах(Карабах), Нахчеван и Зангезур. Армянский Джавахк был подарен Грузии. Впоследствии армянам, благодаря жесточайшим боям, удалось отстоять Зангезур. В Нахчеване не осталось ни одного армянина, ни одного армянского памятника, ни одной армянской церкви. В Арцахе коренной армянский народ, веря в гуманизм советской власти, за годы правления СССР неоднократно поднимал вопрос о воссоединении с матерью-родиной - Арменией, но всегда встречал жестокость и репрессии со стороны властей. Не осталась в стороне и политика Горбачёва, крестного отца преступной операции "Кольцо", которому продолжают петь дифирамбы за служение демократическим идеалам.

  Помню, осенью 1990-го года, возвращаясь домой после работы, я стала свидетельницей того, как советские солдаты грубо, дубинками и автоматными очередями разогнали мирный митинг людей на площади у Степанакертского городского совета, которые вышли с призывом прекратить жестокость по отношению к мирному армянскому населению. Проходя мимо, я заметила на "пятачке" рядом с центральной площадью пожилого мужчину на костылях, который не успел скрыться от нападения советских войск. Я не раздумывая перешла дорогу, подошла к нему и помогла добраться до его старенькой машины, что стояла у обочины через дорогу, а сама быстро, под градом пуль, спустилась по широкой лестнице в городской парк, где наши молодые ребята собрав камни из парка, кидали в озверевшее, будто под дурманом, войско, лишь бы оказать какое-то сопротивление. К счастью, все обошлось без жертв.

  Такое мы видели только по телевизору, что происходило в странах зарубежья. После этого что-то сломалось во мне. Рухнула вера в справедливость коммунистических идей, а это было то, на чем мы выросли, чем дорожили. На следующий день, написав заявление об исключении из комсомола на имя председателя горкома комсомола Саркисян С. А., я с необъяснимым волнением сдала комсомольский билет. С моей стороны это был как знак протеста существующему режиму. Свой комсомольский билет я получила с одними из первых, еще  учась в седьмом классе, в горкоме комсомола города Шахты Ростовской области. Незабываема волнительная радость, когда мне впервые прикрепили к груди комсомольский значок, завязали красный галстук и вручили комсомольский билет. Но такие же комсомольцы, с такими же красными билетами, считавшимися святыми, стреляли в мой народ... Это тоже была война. Это тоже шокировало, потому что это произошло при развитом социализме, при том строе общества, в будущее которого верила я, верили мы, советские люди.

  2
  Настоящая война, танками, самолетами, ракетами и другими смертоносными оружиями, пришла в нашу страну в мае 1991-го года. С событий, связанных с операцией "Кольцо", начался настоящий террор против коренного армянского населения всего Арцаха.

  Операция «Кольцо» — этническая чистка армян, включающая комплекс мероприятий по силовому решению Карабахского конфликта, предпринятый советским руководством в 1991 году, превратившийся в итоге в агрессию и депортацию ряда армянских гражданских поселений Северного Карабаха. Эта операция перешла на весь Арцах и  приграничные с Арменией районы от Гориса до Ноемберяна.

  Согласно официальной статистике, только за период с 1 по 8 мая в результате военных операций советских войск и азербайджанского ОМОН-а на границе Армении погибли 24 человека, из них 14 милиционеров и 10 гражданских лиц. 104 человека, из которых 67 – сотрудники правоохранительных органов, были взяты в заложники, пережили все ужасы азербайджанского плена.

  Операция «Кольцо» - позорная страница в истории Советской Армии. Против 1497 семей геташенцев, оставшихся в селе к тому времени, было брошено 207 танков и бронетранспортеров, 6 вертолетов типа «Крокодил» и «Кобра».

  Села Геташен, Мартунашен и Сулук (Азат) были одними из самых армянских сел рядом с Кировабадом (Гандзак). Село Геташен было самым большим и насчитывало около четырех тысяч человек, два остальных было поменьше. Это были яркие, самобытные деревни с обязательными небольшими церквями в центре села… В 1828 году село вошло в состав России. В 1860 году здесь появилась первая школа. В центре Геташена находилась церковь Сурб Аствацацин, четырехэтажный дворец Мелик-Мнацаканянов, еще одна церковь, датированная 1749 годом; часовня, в которой хранилось рукописное Евангелие 1211 года. К югу от села располагался Ехнасарский монастырь. Геташен дал двух героев Советского Союза – Газароса Авакяна и Эдуарда Аяняна.

  Русская писательница Инесса Буркова одна из тех немногих правозащитников, благодаря которым правда о трагедии армянских сел, отданных на растерзание отрядам азербайджанского ОМОНа, прорывалась сквозь информационную блокаду и доходила до международной общественности.

  Из сообщений, переданных, Инессой Бурковой из Шаумяновска 30 апреля 1991г.: "Братья и сестры! Сограждане! Я, московская писательница, обращаюсь к вам из прифронтовой полосы, из поселка Шаумяновск Нагорно-Карабахской автономной области. В нескольких километрах отсюда гремят артиллерийские орудия, танковые пушки, строчат пулеметы и автоматы, горят подожженные из огнеметов дома, кричат о помощи раненые, молчат убитые. Это идет штурм двух сел - Геташен и Мартунашен. Барабанные перепонки лопаются от артиллерийской канонады. В воздухе пахнет гарью. Рация приносит нам голос: "Все спрятались в подвалы... убито пятнадцать человек, ранено четырнадцать". Обрывается связь. Через два часа снова звучит тревожный голос, видно, с другого места: "Сосчитать новых убитых невозможно. Из танковых пушек разрушено шестнадцать домов, схвачено сорок три заложника". Смолкла рация. Что там? Как помочь? Глухо.

  Геташен - это только начало военного этапа Карабахского движения, когда люди ещё не до конца осознавали, что происходит.


  3
  С тех пор наш народ почти четыре года не знал покоя. Страдания и разрушения  оседали на нашу святую землю. Весь арцахский народ поднялся на борьбу насмерть ради жизни. Были организованы роты, которые затем объединились в батальоны и полк. Несправедливость по отношению к армянскому народу породила в Армении и Арцахе фидаинское (партизанское) движение.

  Те, кто приехали из Армении защищать свой народ от агрессии, были отряды "Арабо" во главе с Симоном Ачикгезяном ("Дед", погиб 30.04.1991 г., выйдя один против танка) в Мартунашене, разданский отряд во главе с Зарзандом Даниеляном ("Грач"), отряд "Малатия-Себастия" Ваана Затикяна и дашнакцаканы во главе с легендарным Татулом Крпеяном.

  Они плечом к плечу с нашими карабахскими ребятами отстаивали право армянской республики Арцах на независимость, которую, как показал ход событий, можно получить только сопротивлением, сопротивлением беспощадной политике Азербайджана и их сторонников против маленького количеством арцахского армянского народа. Среди дашнаков много ребят было из спюрка, армянской диаспоры. Их командир - Жирайр Сефилян из Бейрута. Это умные, образованные, высококультурные ребята, со строгими правилами поведения. В отряде они вели свой дневник. Я видела, как некоторые ребята зашивали в подол верхней одежды последнюю пулю для себя, чтобы не попасть в плен к противнику, которые пренебрегая Женевской конвенцией зверски обращались не только с военнопленными, но и с гражданскими людьми.
  Бойцы из армянского отряда самообороны под командованием Монте Мелконяна(Аво) рассказали, что когда Монте заметил как его солдаты прячут последнюю пулю для себя, то собрал отряд и приказал сдать эти патроны. Затем Монте приказал пересчитать собранные патроны. Их набралось более двух тысяч штук, кое-кто припрятал несколько. Затем Монте обратился к своим бойцам: "Если придётся погибнуть, то какая разница от чего, от последней пули, или от пыток? Вот видите, сколько врагов можно уничтожить этими патронами в бою."

  Поколение наших дедов, которые строили социализм, и особенно коммунисты, недобро отзывались о дашнаках. Дашнаки - члены партии "Дашнакцутюн" - это армянская буржуазно-националистическая партия, была основана а 1890-ом году, имела антисоветскую программу. Мы, наше поколение, знаем новых дашнаков, которые без корыстных целей и без хитрых замыслов встали на защиту армянского народа, на защиту своего Отечества.

  Город Степанакерт окружен азербайджанскими сёлами и городом Шуши. Каждую день оттуда, по одобрению правительства Азербайджана и СССР, бомбили Степанакерт. Люди приспособили подвалы для временного житья. Враги отключили свет, а затем и газ. Не было ни тепла, ни света. Но зато доходили вести, что наши освободили село Джамиллю, Малибеклю, Ходжалу, откуда обстреливался Степанакерт. Это было теплом и светом. Это были дашнаки, но не они одни. В первые дни, глядя на них, наши ребята хотели стать похожими на них, но всё-таки остались самими собой. В них было какое-то детское рвение и вместе с тем присущее арцахцам самообладание. Они понимали, что отряды из Армении могут прийти и уйти поочерёдно, а они останутся до конца, они незаменимые, ответственные за судьбу своих детей и матерей, жён и сестёр, любимых девушек, которым не решаются сказать даже слова любви, ссылаясь на войну. Но в бою - они орлы!

  Воин - у арцахца в крови. От шестнадцати лет все, кто мог держать оружие не просто держали его. Вначале оружия не хватало, но очищая вражьи сёла фидаины захватывали трофеи. И так без конца. Ребята говорили: "Идём брать Шуши!" И брали. Они говорили: "До Кировабада - Карабах!" И горели желанием исправить несправедливую ошибку в истории Арцаха. Но какой ценой... Цена этому только жизнь, ушедшая ради будущей жизни нации.

  4
  Шуши издали кажется неприступной крепостью. Этот древний армянский город гордо восседает на плато, расположенном на вершине горы, откуда вся окружающая местность видна как на ладони. Внизу - к северу и югу раскинулись поля и сады, а в северо-восточной части находится административный центр Нагорного Карабаха - Степанакерт. Географическое расположение Шуши в значительной степени повлияло на характер его застройки, оборонительных сооружений.

  Из Шуши азербайджанские бандформирования обстреливали современными разрушительными снарядами не только Степанакерт, но и близлежащие села: Шош, Тер-Навазд, Карин-так...

  11 марта, 1992 год. Никогда не забуду это трагическое зимнее утро. В те суровые годы войны многие, у кого была возможность, вывозили из Степанакерта свои семьи в спасительные деревни. На днях, по настоянию родителей, я тоже поехала в деревню Трнаваз к родителям мамы, где собрались почти все их внуки, кроме старших моих братьев - фидаи. Последующей ночью очередной раз Степанакерт бомбили "Градом" из Шуши. С высоты дедушкиного дома мы стояли, с болью и бессилием наблюдая весь этот ужас...

  Следующим утром я встала очень рано. Ничто не предвещало беды, так как бандиты обычно орудовали ночью. Умывшись ледяной водой, я облокотилась на веранду, кругом лежал выпавший ночью ослепительно белый пушистый снег, в котором отражались серебряные солнечные блики. "Как красиво...", - подумала я, - "Зачем война? Чего они не угомонятся? Они не понимают, что справедливость все-равно восторжествует!" Со своими неоконченными мыслями я зашла в дом и вдруг, как ответ на мои гневные вопросы, где-то в горах Бурухана взорвалась бомба, затем ещё и ещё...

  Я старалась сохранять внешнее спокойствие. Зашла в дом, смотрю, младшая сестренка Гули, которой было всего шесть лет, стоит бледная в пижаме, дрожит и посиневшими губами говорит: "Боюсь, боюсь..." Я быстро одела её в пальто, сапожки, шапочку, а сама не успела, и быстро схватив её за руку, мы выбежали во двор, чтобы укрыться за стеной соседнего здания.

  Бомбежка не утихала... За нами из дома выбежали и все остальные. Мы дождались дедушку с бабушкой и быстро пустились в путь. По пути услышали от сельчан, что одна бомба попала в дом Мусаелян Аршавира, где погиб его внук, мальчик подросток. Погибла и тридцати двухлетняя женщина, мать двоих маленьких детей.

  Люди не хотели покидать деревню, решили переждать бомбежку в новой части села, куда нет вида из Шуши. Но бандиты издалека видели вереницу людей и стреляли вслед... Я не отпускала от себя испуганную Гульку. Крепко держа её маленькую дрожащую ручонку мы пошли с вереницей, которая будто гнала нас вперёд под угрожающие взрывы снарядов по узкой снежной тропинке в соседнее село Хачмач, что находилась в трех километрах от нашей, за поворотом следующей горы.

  В Хачмаче мы собрались в одноэтажном здании сельской школы. К бабушке и дедушке  подходили их ученики и приглашали остановиться у себя дома. Дедушка не мог долго оставаться там. Как очень ответственный человек, он всё время думал о своём селе и, как только стихли взрывы, ночью с группой мужчин отправился обратно. Мы переночевали в семье у красивой девушки Армине, почти моей ровесницы, она когда-то была ученицей бабушки, а наутро я с бабушкой вернулась в Трнаваз. В Степанакерт сразу дошла весть о произошедшей страшной трагедии. Папа ночью, пройдя пешком двенадцать километров, прибыл в село и уже ждал меня на окраине. При встрече он сказал мне, что в город дошла весть, будто снаряд попал в дом Джангирян Серёжи, есть погибшие. Папа думал, что меня уже нет в живых. Хорошо, что от мамы скрыли эту неподтвержденную весть, не знаю, что было бы с ней в тот момент.

  В тот день на маленькое село Трнаваз было пущено 200 снарядов "Град", почти все дома были испорчены. Люди вернулись и заново отстроили свои очаги, ведь наш народ-созидатель не может иначе, в истории моего народа так было, есть и будет всегда. Сколько бед было нанесено из Шуши нашему народу, сколько ран, сколько искалеченных судеб... Но главное то, что в таких экстремальных ситуациях человек смог остаться Человеком!

  Кричать! Кричать во все уста,
  Чтоб ни была душа пуста,
  Чтоб не было бы места в ней
  Той злобе, что врага скверней!

  5
  Начало мая. Готовится операция по освобождению города Шуши.
"Начиная с февраля 1992 года, положение Степанакерта и окрестных населённых пунктов стало невыносимым, город постоянно обстреливался из Кркжана, Ходжалу, Шуши. Образовалось полукольцо, которое держало Степанакерт под вечным обстрелом. К весне 1992 года уже сложилась ситуация, которая настоятельно требовала освободить Шуши. Задача наших войск было освобождение огневых точек, начиная с Ходжалу и до Шуши", - рассказывает автор операции по освобождению Шуши, знаменитый Коммандос – Аркадий Тер-Тадевосян. С середины февраля ракеты градом сыпались на Степанакерт из Шуши, сея смерть и разрушения. Степанакерт практически на 70 процентов был уничтожен, люди жили в подвалах, отсутствовали самые элементарные условия жизни, не было ни хлеба, ни воды.

  Шушинская операция была названа "Свадьба в горах" – название, не типичное для военной операции. Дело в том, что тогда министр обороны Армении Вазген Саркисян считал, что подобную операцию проводить рано, что к ней нужно хорошо подготовиться. С военной точки зрения армянская сторона не была готова к операции, и Вазген Саркисян считал, что торопиться не стоит, но, с другой стороны, Шуши надо было освобождать. Тогда Коммандос пообещал ему, что если Шуши будет освобожден, свадьбу Саркисяна сыграют в горах. Так и стала Шушинская операция "Свадьбой в горах".

  Весь отряд Коммандоса, состоящий из 3800 человек, для осуществления операции разбился на пять групп, по 615 бойцов. Операция началась в ночь на 8 мая, в 02:30. В направлении Шуши началась интенсивная артиллерийская подготовка, после чего начался штурм города. Батальон полковника Аркадия Карапетяна в составе 400 солдат начал наступление со стороны села Шош. С северо-восточной стороны в атаку пошла 1-ая рота Ашота (Осколка) Гуляна. С востока атаку начала 1-ая диверсионная рота ветерана-афганца Душмана Вардана, который со своими солдатами уже к утру занял окрестности города. С юга наступали рота афганских ветеранов Нвера Чахояна и батальоны Жирайра Сефиляна и Ашота Хачатряна. В то же время отдельный ударный отряд (400 бойцов) под личным руководством полковника Сейрана Оганяна обогнул город и продвинулся к юго-западу, освобождая села Кусар, Башкенд, Джавадлар, а также 17 других сел. Отряд Артура Аракеляна в составе 100 человек освободил село Нижний Зарисло, а Альберта Алавердяна – Верхний Зарисло. Уже к утру к ним присоединился батальон Валерия Чтчяна. Именно четвертой роте этого батальона выпала честь первыми войти в город.

  Так получилось, что во время взятия города я была в Еревне. При очередном обстреле города Степанакерта из Шуши, в здание детского санатория, где я тогда работала диетологом, попало два снаряда типа "Град", и администрация предоставила всем работникам вынужденный отпуск. Город часто обстреливали... Весной я долго болела, плохо переносила подвал и часто просто не спускалась туда, пренебрегая опасной ситуацией. Поэтому, воспользовавшись этим отпуском, мама отправила меня в Ереван на вертолёте, аэропорт в то время уже был под контролем наших. В первый раз, в двадцать четыре года, мне пришлось уезжать одной, было не привычно. Вот так, волею судьбы, я впервые оказалась в Армении. Впервые, потому что Карабах был искусственно отторгнут от Армении и, единственная нормальная дорога, соединяющая Карабах с внешним миром, пролегала тогда через Азербайджан.

  9 мая 1992-го года был освобождён от векового рабства город Шуши. Весть об этом я услышала уже в Ереване. Ожидая этого, но боясь больших человеческих потерь, ещё ничего не зная, этим майским утром я проходила мимо ярких витрин, когда услышала, как несколько человек в магазине заговорили на эту тему. Во мне вспыхнули два чувства - это радость долгожданного события и ужас при мысли о человеческих потерях. Не в силах сдержать плачь, я выбежала оттуда во двор. Свежий воздух и шелест молодых тополиных листьев вскоре привели меня в себя. После слышала:
  - Ты из Карабаха?
  - Откуда вы знаете?
  - По слезам, - отвечали они.

  День освобождения древней столицы Арцаха Шуши 9 мая стал для нашего народа тройным праздником. 1945 год и 1992 год объединяются в одно историческое событие, которое называется - Победа! Это и День Армии обороны НКР (Нагорно-Карабахской республики).

  6
  Но война продолжалась. Стал вопрос об очистке Бердзорского коридора, где скопилось огромное количество азербайджанских бандитских формирований.

  Бердзорский коридор - это дорога, соединяющая Арцах с Арменией, это дорога жизни, дорога воссоединения. Услышав весть о захвате Шуши бандиты быстро, но сопротивляясь, стали отступать, оставляя за собой Бердзор, Карвачар... Дорога Горис - Бердзор - Степанакерт была открыта.

  В Арцах я вернулась уже через Бердзорский коридор. Первое впечатление об Армении было необыкновенным. Я полюбила Армению с первого взгляда, как потерявшееся с рождения дитя, никогда не видевшая родную мать, вдруг потянулась к ней... Армения - это музей под открытым небом. В Армении каждый крест-камень, каждый утес, каждая гора, каждый хач-кар, каждая церковь, каждый родник имеет свою историю. Путешествуя, я увидела церковь Сурб-Саркиса в Ереване, побывала в великолепном Эчмиадзине, наконец-то впервые издали увидела библейский Арарат - мечту всех армян. Даже в плену у турков Арарат не перестает быть армянским. Прекрасная Армения!

  В отличие от Арцаха, Армения - страна камней. Сквозь булыжники прорубается вековая виноградная лоза, посаженная заботливыми руками. А в Арцахе даже скалы цветут. Прекрасная Армения! Но Арцах мне ближе, роднее.

  Так и хочется, несмотря на все правила грамматики, написать слово родина с большой буквы: Родина! Армения! Арцах!

  "Земля моя! Земля моя!" – вопят тюрки, как ненасытные звери. А я отвечу: "Кому земля, а кому – Родина!" Земля дешевле жизни, но Родина дороже жизни. Вот потому-то они, как шакалы, ползут на древнюю землю, на нашу Родину, похожую на старого крепкого оленя, в организме которого нет природной желчи. Ползут шакалы на кусок живой красивой дичи, а ведь эта дичь брыкается, бодается, не сдаётся, и бегут прочь шакалы от оленя, от нашей древней Родины без природной желчи, чистой, чище пресной воды, в чьих влажных зрачках отражается испорченность мира сего.

  Вот потому-то и народ, у которого эта Родина в сердце, в крови, крепко врос корнями в эту землю арцахскую, армянскую, наирийскую.

  Кому земля, а кому – Родина!


   Часть 2
  Госпиталь

  1
  С 10-го июня 1992-го года я поступила на работу в военный госпиталь города Степанакерта. С этого дня решила завести дневник, что давно хотела сделать, но только однажды, открыв общую тетрадь, записала в нее свой первый стих, затем второй, третий... Начатый мною дневник превратился в очередной сборник стихов. Некоторые мои произведения печатались в газетах и журналах Степанакерта, Еревана, а затем и Москвы.
 
  Служебные обязанности немного утомляют, и частым отвлечением становится литература, которую я считаю серьезным занятием. Однако, когда столько искалеченных судеб, когда столько крови и разрушений, когда столько слез и потерь, когда столько врагов и друзей, когда слышишь безумный смех, когда видишь бесшумный плач души, то мой долг излечить эту душу, успокоить этот смех, высушить слезы, поддержать друзей, разделить судьбу моего поколения. Долг - дело святое, а долг перед детьми, стариками и родиной - втройне свят!

  Начальником и основоположником военного госпиталя был Марутян Валерий Егишевич. В первые же день войны он создал военно-медицинский госпиталь в городе Степанакерте. Затем были развернуты военно-полевые госпитали. Поочередно посылались медицинские бригады в разные горячие точки Арцаха. Валерий Марутян сам часто сопровождал бригады на места и сам подолгу находился там.

  Во время выездов Валерия Марутяна вся ответственная работа госпиталя возлагалась на Самвела Геворкяна, в то время его заместителя. До взятия Шуши Самвел Геворкян развернул военный госпиталь в селе своих предков Сгнах Аскеранского района. Это сыграло огромную роль в оказании неотложной медицинской помощи нашим бойцам во время освобождения города Шуши.

  Валерий Марутян и Самвел Геворкян - замечательные хирурги, искусные знатоки своего дела. Все тяжелейшие операции без промедления они брали на себя, спасли и вернули в строй много раненых бойцов, находились в истоках формирования мед. службы национальной армии, внедрили свой опыт, знания в это очень важное дело, на своих плечах несли всю тяжесть трудной миссии создания медицинской службы в военной обстановке…

  2
  С 12-го июня 1992-го года азербайджанские войска развернули широкомасштабное наступление на границы Арцаха. Со стороны Агдама было особо сильное наступление на Аскеран. Идут бои в Шаумянском, Мардакертском, Аскеранском и Мартунинском районах. Вскоре в Аскеранском районе положение немного улучшилось после того, как из Армении туда на помощь подоспели пассажирские вертолеты и две военные "Кобры". Один из вертолетов противника нашим бойцам удалось сбить.

  За последние три дня в госпиталь поступило около пятидесяти раненых. Помню: 28 июня, жара. Привезли с поля боя тяжело раненного фидаина по имени Ерванд, приехавшего из Эчмиадзина защищать свой народ. Мы хотели его спасти, но пулевых ран с левой стороны тела было очень много. Лишь губы его шепнули "Джур..." Пульса нет, давления нет, жизни... нет. Последнее желание "Джур..." Господи, даже не успели дать ему воду...

  Седьмое июля. В Мардакертском районе напряжённо. Из села Члдран привезли несколько раненых бойцов. Один из них - Азатян Борис Арамович, 1955-го года рождения, беженец из Баку, родился и вырос в этом неблагодарном к армянам городе, но корнями мардакертский. Он работал механиком на танке, который испортился по пути, а в это время начались смертоносные обстрелы со стороны противника. Снаряд попал в танк. Бориса тяжело ранило. Ему осколком снаряда оторвало ногу. Даже тяжело раненый, истекая кровью, он говорил врачам: "Помогите ему, моему другу, а я ничего, я выдержу..." А сам уже угасал, как тающая свеча, которая еще светит, еще чувствует в себе силы, и кажется, что вечно... Он скончался уже в госпитале от большой кровопотери.

  И так будто без конца...

  3
  С 12-го июля наши бойцы начали освободительные наступления в Мардакертском районе. Из Армении было доставлено достаточно техники. Многие мардакертцы горят желанием вернуться в свои разрушенные очаги, отстроить их заново, жить и творить там.

  19-е июля, 1992-й год. В Мардакертском районе шли тяжелые бои. Отряды самообороны Арцаха освободили пять армянских деревень. Сутки в госпитале были беспокойными. Приходили посетители, с волнением спрашивали о своих родных, близких, друзьях.

  Как-то мой двоюродный брат, Джангирян Армен, который в шестнадцать лет взял в руки автомат, сказал:

  - Я в детстве думал, что у людей в белых халатах не бывает сердца, потому что они могут сделать больно. Но теперь понял, что они тоже не роботы и у них тоже есть сердце.

  Да, мы работаем даже очень уставшие. Да, мы видим столько крови, что со стороны  кому-то кажется, будто у нас нет сердца. Но мы не роботы, мы люди, очень глубоко чувствующие чужую боль.

  Скорей бы кончилась война! Давно соскучились мы по мирной жизни, без взрывов и страха за родных. Люди не должны жить загнанными зверюшками на земле с постоянным страхом за своих близких, свое я. Я - не должно быть мелким, ничтожным. Я - Человек! Хочется на чистом белом листе написать о чём-нибудь большом... Как бессмысленна война.

  Я – Человек!
  Человек – душа!
  Душа – дух!
  Дух – воля!
  Воля – свобода!
  Свобода – победа!
  Победа – мир!
  Мир – счастье!
  Счастье – любовь!
  Любовь – поколение!
  Поколение – будущее!
  Будущее – родина!
  Родина – нация!
  Я – Человек!

  Уходящие уходят - в горы... Самые упрямые горам и нужны. Чтобы враг не прорвал кольцо горной цепи, люди и горы должны быть едины. Люди должны быть также крепки, также глубоко связаны корнями с землею родною, как горы. Не зря символом Арцаха стал памятник дедушки с бабушкой, по грудь вросших в землю и называющийся "Мы и наши горы", который олицетворяет древность и приверженность арцахцев своей родине.

  Старшие братья и отцы уходят... в горы. Остаются упрямые потомки, которые затем встанут им на смену. И так без конца, пока враг не поймёт всю бессмысленность войны против Арцаха, закалённого как сталь в борьбе за свободу.

  Уходят парни - уносят души.
  Вопль фальши - глуше, глуше.
  Зов Арцаха - строже, строже.
  Тропинка в горы - уже, уже...

  4
  Август. Жара. Во время ночного дежурства фидаины привезли пленного аскяра. Среди фидаинов была девушка Элен, брат которой попал в плен к азерам и она пошла в отряд своего брата, чтобы хоть как-то помочь ему, кого-то поймать, обменять. И вот, наконец-то. Элен ликовала. Этого аскяра раненого бросили свои же несколько дней назад. Всё это время он скрывался в какой-то яме, а тут появился выпить воды, и его поймали фидаины, кто-то дал ему бутылку с водой. Ранен он был в правую голень. Несколько дней без обработки антисептиками рана уже нагноилась. В перевязочной стояла несносная вонь от гангренозной эктимы. Ногу врачи ампутировали, так как газовая гангрена начала распространяться дальше, на здоровую часть ноги. После операции его отвезли в штаб...

  5
  Пятое августа. На Степанакерт из Агдама обрушился "Ураган". Погибло более тридцати человек, много раненых.

  Из госпиталя в село Члдран выехала новая медицинская бригада в сопровождении В. Марутяна: четыре врача и три сестры милосердия. Все опытные хирургические работники. По этому поводу коллеги шутили: "В бой идут одни старики!" Багдасарян Асмик, мед. сестра реанимации, тоненькая девушка с короткой светлой стрижкой и светлыми лучезарными глазами, по обычаю выплеснула вслед за машиной кружку воды, чтобы не случилось беды, чтобы вода по примете забрала все несчастья, а поездка была бы без происшествий.

  Через несколько дней в Мардакерте одна из групп наших фидаинов попала в засаду. Девять человек были убиты, в том числе шестнадцатилетняя Сусанна. Она ахпарка. Её мать полячка, отец воевал в Карабахе, куда привёз и дочь. Отца убили в Шаумяне. Сусанна... Эта светловолосая, с чуть полноватым детским личиком девушка запомнилась мне, когда месяц назад лежала в госпитале с аппендицитом. Как-то я ей посочувствовала:
  - Ереха! Что ты здесь делаешь? Тебе ещё только учиться.
  А она в ответ лишь усмехнулась:
  - Ха! Ереха! Сама ты ереха! - что в переводе с армянского означает дитя.

  6
  Середина августа. Опять бомбили Степанакерт. Весь город покрылся серой пылью. В солнечное августовское утро не видно даже солнца.

  Идёт война, а у нас нет тяжёлых, мощных видов оружия, как у противника. Погибает наш народ, и никому нет дела до этого. Как назвать эту войну? Она не объявленная, как бы начавшаяся исподтишка. Втихомолку нас били, бомбили, уничтожали... И в то же время как будто бы объявленная, объявленная взрывами смертоносных снарядов, бомбежками с самолетов... Непонятно только - за что? Наверное, лишь за то, что мы армяне, что мы есть, что мы живем на своей исторической родине. Но несмотря на чью-то безграничную зависть мы были, есть и будем всегда, ведь мы - народ, а народ нельзя уничтожить.

  ---
  Вечером звонил брат Ваграм из Шуши, где он служит. Брат отслужил Советскую армию в Грузии, учебку прошел в Тбилиси, дальнейшую службу продолжил в Ахалкалаки. Шуши тоже бомбили, в результате чего погибли три человека. Из их части десять солдат направили в Мардакерт. Мне очень тревожно за него:

  - Приезжай, уедем, страшно, - говорю ему по телефону.

  - Куда уедешь? - отвечает он, как всегда улыбаясь. И страх отступил, и стало ясно, что надо постоянно держать волю в кулаке.

  Такое ощущение, как будто срок отбываем у себя на родине. Быть может вся жизнь - срок, когда отбудем ее - конец. Или конец... войне, или конец... жизни. И отступать некуда, нет у нас другой родины, нет больше суши для нас. Только эта распятая, растерзанная, раздробленная наша земля.


  Часть 3
  В Члдране

  1
  16-го августа нас, группу медиков из военного госпиталя, направили в село Члдран Мардакертского района. Мы должны в члдранском госпитале оказывать первую медицинскую помощь раненым, привезённым прямо с поля боя.

  По дороге в машине скорой помощи вспомнилось, как мы с мамой вместе с группой туристов в первый раз совершили удивительную поездку в святой Гандзасар, когда монастырь только начали реставрировать, приводить к служению. Вновь увидела на вершине скалы неприступный Качагакаберт и вспомнила однажды увиденного белого жеребенка, весело резвящегося в зеленых долинах Арцаха возле реки Тартар.

  В первый же день в Члдране мы почувствовали весь накал обстановки вокруг. В первый же день на село Ванк, недалеко от Члдрана, самолет противника сбросил бомбы; постоянно слышны взрывы, выстрелы. В первую же ночь мы приняли много раненых, сделали две тяжелые операции. Всю ночь никто из медиков не сомкнул глаз, никто не отходил от раненых. Лишь после того, как оперированных утром отправили в Степанакерт, бригада смогла немного отдохнуть.

  2
  Семнадцатое августа. Ожидаются боевые действия. Наши войска должны атаковать. Медицинский персонал находится в боевой готовности. Приведены в порядок операционная, перевязочная, палата. Работать в военной обстановке тяжело, но нельзя усталости давать брать верх.

  Состав наш такой: хирург Погосов Карен, бывший бакинец, был назначен Марутяном старшим; Алексанян Гехам - хирург-травматолог, Баласанов Карен - анестезиолог, Бабаян Артур - стоматолог, врач-физрук Захарян Леня; мед.сестры: Стелла из Степанакерта, Мануш и Лариса - мардакертские, Алла, старшая мед. сестра "скорой" из Еревана, но корнями тоже мардакертская.

  С боя привозят много раненых. Парням от шестнадцати до тридцати лет. Многие останутся инвалидами на всю жизнь. Многие даже откажутся от инвалидности уже после войны по разным причинам.

  Ужасно, когда раненый просит обычную воду, но нельзя её давать, потому что предстоит операция, наркоз. Когда дают наркоз, желудок должен быть пустой, чтобы не было рвоты в дыхательные пути. "Джур, - шепчут сухие губы, - Джур..." Смачивая кусочек ватки в холодной воде из граненого стакана и прикладывая к губам раненого, говорю сдавленно: "Пока нельзя..."

  Раненый - не больной.
  Кровавый - не ледяной.
  Стонущий - не кричащий.
  Ползущий - не бегущий.
  Печальный - неугомонный...
  Поющий - не пустозвонный.
  Бунтующий - не глухой.
  Душевный - не больной!

  3
  Восемнадцатое августа.
  Утром пришла весть, что ночью вражеский самолет сбросил четыре бомбы на Степанакерт. Есть человеческие жертвы. В основном пострадал центр города. Одна бомба составляет в весе пятьсот килограмм, а при падении дает удар до пяти тонн.

  Степанакерт смело можно назвать городом-героем. Степанакертцы вынесли всё. От мощных пушечных ударов и артиллерийских обстрелов можно были укрыться в подвалах, но куда же деть детишек, с грустными не по годам глазами, у которых приостановилось детство, когда такая разрушительная бомба сдавливает даже подвалы?

  День сегодня выдался беспокойным. Из соседних сел, где идут бои, привезли раненых. Ужасно, когда привозят погибшего и сдавленно рыдают парни над телом потерянного друга.

  Арамаис Саакян писал в своей книге "Брату – брат".

  Боюсь за хороших людей:
  Вдруг с ними случится дурное?..
 
  Как эти сказанные поэтом слова похожи на мое чувство… Из невольных наблюдений   
я заметила, что с лучшими обязательно приключается негатив. Жаль, когда уже не вернуть утраченный позитив…
 
   4
  Девятнадцатое августа, 1992-й год.
  Атерк горел. В Алашань вошли тюрки. Весь день, с небольшими перерывами, над Члдраном пролетали вертолеты противника и бомбили. Одна бомба упала почти рядом с госпиталем, потрясло здание, посыпались стекла. В это время как раз проходила сложная операция. Три операционные мед. сестры в испуге и с криком "мама" на устах пробежали мимо двери нашего кабинета. Тогда ещё я не верила в Бога, но всегда верила в своего ангела- хранителя, всегда верила, что меня не коснется ни пуля, ни снаряд, ни осколки, верила, что что-то бережёт мою жизнь для неведомо мне какой-то миссии. В это время мы с Аллой читали какую-то книгу, но никак не могли вникнуть в смысл. При обстреле, широко посмотрев друг на друга, мы вскочили с кушетки и молча быстро направились в операционную.

  Врачи, побледневшие, хладнокровно продолжали своё дело - спасение человеческой жизни. Мы с Аллой приступили к анестезии. Сёстры вскоре вернулись. Казалось, взрывы не для медиков. Всё-таки что-то, какая-то невидимая сила сохраняет людей в белых халатах для спасения остальных.

  Говорят, если руки холодные, то значит сердце горячее. Но почему-то мои коллеги часто жалуются на потные ладони. И что же, значит, у нас, у медиков, сердце холодное? Да, наверное, оно должно быть холодным во время операций, процедур, но не бездушным.

  Вечером к нам приехали эстонские корреспонденты. Мы разговорились о шовинизме. Они осмотрели наши худо-бедные апартаменты и вырытые на днях блиндажи, где кое-как можно укрыться от бомбёжки. Хотя... вряд ли укроешься от судьбы.

  Наступает ночь, как всегда беспокойная. Из местного штаба пятую роту подняли по тревоге. На заставе опять неспокойно.

  5
  Двадцатое августа. Ночью "скорая" три раза привозила раненых. Их сопровождал приехавший из Кировакана хирург-травматолог Карен, который работал в спасательном отряде. Двое бойцов оказались тяжело ранеными, и, срочно сделав операцию, их переправили в Степанакерт.

  Круглые сутки раздавались выстрелы. Местный парень, по имени Самвел, сбил шилкой один самолет противника, летчик которого оказался украинцем.

  Вечером весь наш состав сидел за скорым ужином и... вдруг! В дверцу заглянула Агавни. Агавни Саакян - учительница французского языка в одной и средних школ Еревана, приехала с отрядом из Армении, может оказывать первую медицинскую помощь.

  Агавни! Какое красивое армянское имя! В переводе с армянского означает голубь. Голубь - символ мира, доброты, справедливости. Однажды с легким ранение ноги она лежала в у нас степанакертском госпитале и при разговоре как-то поспорила со мной из-за русской речи. Я заметила, что она учительница иностранного, а придирчиво реагирует на русскую речь, что не имеет значения кто на каком языке говорит: русском, армянском, китайском... Главное, чтобы душа была армянская, чтобы жил на своей родине, боролся за нее. Разве мало армян, хорошо владеющих армянской речью, оставляют Армению и бегут далеко за её пределы, даже за моря? Нет, не они патриоты, а те, которые разделяют участь родины, пусть даже говоря на карабахском наречии, пусть даже говоря на русском. Среди наших врачей много бывших бакинцев, говорящих на русском языке и карабахском диалекте. Разве можно кого-то из нас упрекнуть в недостатке патриотизма? Агавни долго сопротивлялась, но видно всё-таки где-то в глубине души своей согласилась со мною. После лечения она уехала в свой отряд, и мы её больше не видели.

  И вот, вновь увидев знакомое лицо, я от радости вскочила с места ей навстречу. Спор не сделал нас врагами, а наоборот, возникла взаимная симпатия, ведь каждый из нас по-своему был патриот. Она попросила у меня несколько стерильных повязок и эластичные бинты для раненых. Ключи от склада были у меня, я дала ей всё, что было нужно.
 
  Я проводила её за ворота и... мы пожелали друг другу спокойной ночи в это беспокойное время.

  - Спокойной ночи, Агавни!

  6
  Двадцать первое августа. Степанакерт опять бомбили. Бомба весом в полтонны попала в здание общежития. Есть много человеческих жертв. В этом доме жила наша медицинская сестра, та самая Асмик, родом из села Карин-так. Смелая девушка, спасла в бою много раненых, а сама ушла ночью, во сне, от самолетной бомбы. Её вытащили из-под обломков здания последней.

  Как-то скупо, без особой риторики, выходят сухие факты. Наверное, медикам свойственно так писать. А может быть, просто тема войны... Сама жизнь скупа. Когда хочется сделать что-нибудь необычное, то вечно не хватает мгновения. Даже смерть скупа. Мы не знаем о ней ничего, кроме физической немощи. Мы не знаем реально ни о каких других измерениях, кроме трех, а ведь с научной точки зрения их должно быть семь. Может быть, тело остаётся холодным, а душа будет чувствовать, любить, страдать, и это будет нормой для другого измерения. Но нам нужна реальность та, в которой живем мы. Она жестока, скупа, она разлучница, но эта наша реальность.

  7
  Двадцать второе августа. Вокруг неспокойно. Всегда неспокойно... Всех раненых мы отправили на "скорой" в Степанакерт. После их отъезда на Члдран обрушились снаряды. Наши медики стали думать об эвакуации госпиталя в другое место. Из местного штаба связались со степанакертским госпиталем, оттуда с центральным штабом. Все что-то решают, а раненые прибывают... Противники  приближаются к Члдрану. В таких условиях работать становится невозможно.

  Командир первой роты Ашот Гулян, которого бойцы по-дружески прозвали Осколка из-за многочисленных осколков на его теле, сейчас находится в сельском штабе. Его сестра Аида Гулян, наша коллега, говорила, что брат в тридцать три года имеет тридцать три осколка в теле, и всё-равно остался в строю. Вот такая беззаветная преданность родине.
 
  Приказ освободить Дрмбон.

  8
  Двадцать третье августа. Дрмбон освобождён. Каков приказ такие и действия, армянские фидаины просто не умели по-другому, даже ценой собственной хрупкой драгоценной жизни. Нас, армян, мало, поэтому каждая жизнь нам очень дорога. Никто, никакая нация никогда не заменяла нас ни в бою, ни в мирной жизни.

  Выстрелы над Члдраном продолжаются, но эвакуация госпиталя пока отменена. В штабе и в спасательном отряде почему-то были рады такому решению. Наверное, белый халат придает какой-то необъяснимый дух, какое-то душевное успокоение, оптимизм.

  Утром весь наш состав сидел за чаем, как вошел Карен, хирург-травматолог из Кировакана, из отряда спасателей. Завязался дружеский разговор между коллегами.

  Вечером Карен принёс нам чёрный тут. После тяжелого дня я сидела на открытой веранде в черном кожаном кресле просто так, призадумавшись. Он показал белый тазик, до краев наполненный чёрным тутом, и позвал угоститься. Немного побыв  наедине со своими мыслями, я прошла через кухню на небольшую веранду, где наши уже собрались опустошать белый тазик.

  - Моё любимое, - сказала я. - Чёрный тут!

  Этой же ночью мы услышали, что Степанакерт опять бомбили из самолёта. Мы очень обеспокоены, ведь там наши родные, мама.

  Сёстры Мануш и Лариса услышали недобрую весть о своих родственниках и с одним раненым в "скорой" собираются уезжать в город. Погосов Карен решил, что должен остаться только мужской состав мед. персонала, слишком уж неспокойно вокруг. Жаль покидать Члдран. Такое ощущение, как будто оставив Члдран, придётся оставить Арцах, придётся оставить всё.

  Погосов нас всё-таки отправил. В Члдране осталась душа...


  Часть 4
  Расставание

  1
  Я дома. Интуиция меня не подвела. Мать в подавленном настроении. Вообще-то она оптимистка, реально анализирует происходящие вокруг события, но после того, как увидела последствия самолётных бомбёжек снарядами в полтонны, и после того, как все соседи стали помышлять о временном переезде на другое место, она тоже подумала об этом. Я и брат против такого решения, но ради мамы брат обещал устроить автобус через военную комендатуру Шуши. Мы должны собираться, взять с собой самое необходимое. Значит, с работой покончено.

  Ну что же, кончено так кончено. Когда я смотрю в глаза мамы, мне кажется, что она теряет рассудок; когда дочь на дежурстве, сын на постах, то она остаётся одна, углублённая в свои материнские мысли. Она сильная женщина, из её больших светло-карих глаз не капнула ни одна слезинка, но я вижу её больше. Как послушная дочь, ради неё согласилась на поездку думая, что мы уедем вместе, но в последнюю минуту осталась в автобусе одна, без близких. Хотела было выйти, но двери уже закрылись, и автобус тронулся...

  За что же? За что же меня отослали? Да, было страшно, но любовь к родине была выше. Я умела перебороть страх, который переходил в ещё большую любовь к родине и в ненависть к войне. Как же я буду там, когда они остаются здесь?..

  2
  На следующее утро мы были уже в Ереване. Мы - это полный автобус женщин и детей, мамина сестра Люся с детьми. Её старший сын Варужан доставил нас в Ереван на автобусе из своего штаба.

  Ожидая на автостанции с родными очередной рейс в Кировакан, я просматривала новую газету, откуда узнала страшную весть: Ашот Гулян (Осколка) погиб в бою за освобождение села Дрмбон (под Мардакертом) 24 августа 1992 года.

  Он участвовал во взятии Шуши и штурме Ходжалы. Принимал участие в боль­шинстве боёв, проведённых на территории Арцаха: в Аскеране, Гадруте, Шаумяновске, Дашалты, Шуше, Лачине, Мартакерте, Ходжалы. Его командирский талант заблистал особенно во время проведения операции по взятию Шуши в 1992 году. Его рота первой вступила в Шушу.

  В одном из тихих парков в Степанакерте стоит памятник ему, нашему герою, воину-освободителю, куда простые люди приносят живые цветы... Память людская никогда не забудет никого и ничто!

  Через два часа мы гостили уже в Кировакане у родственников тети Люси. На следующий день Варужан уехал обратно в Арцах, а мог бы и остаться или уехать в другую страну со своей женой Нвард, но сказал: "Что подумают друзья? Я же не предатель, не трус."

  Ностальгия по Арцаху преследовала меня с первых же часов... В Кировакане ничего примечательного я не увидела, разве что большую древнюю церковь на краю города, пока ещё не отреставрированную. Кировакан - это второй по величине город в Армении, сильно пострадавший от землетрясения, где многие семьи до сих пор живут в неуютных домиках-вагонетках. Я всматривалась в лица людей, но не увидела даже заметной улыбки ни на одном лице. Я видела одинаково серьёзные лица, таящие грусть взгляды взрослых и детей, эти глубокие взгляды армянских глаз, которые можно понять и без слов. В глазах армянских будто вечно звучит дудук...

  Через неделю тётя Люся и я покинули город, где остались её дети. Из окна автобуса видны были разрушенные землетрясением города: Ленинакан, Степанаван, Спитак, мимо которых мы проезжали.

  3
  В Ереване я остановилась у двоюродного брата отца. Это умный, интеллигентный, скромный человек, физик-астролог, профессор Абрамян Юрий Арсенович, автор нескольких научных книг. В то время он и его добрая белорусская жена Валентина работали в Бюракане, младшая дочь Эллина была студенткой, старшая дочь Алиса жила в Москве со своей семьёй. С умными людьми всегда интересно, легко и просто. Они понимают всё с полуслова, с полувзгляда  и не задают лишних вопросов.

  Уже в середине осени я посетила с ними музей Сергея Параджанова. Параджанов – артист, режиссёр, художник, романтическая личность. Он жил и творил в Грузии, в Тбилиси, не признавал Армению, не ставил фильмы о ней. Лишь только под конец жизни, на свои средства решил перебраться в Ереван, где в центре города построил дом в стиле грузинских армян. В новом доме на родине он так и не успел пожить, и здание было отдано под музей.

  При жизни Параджанова Армения тоже его не признавала. Воистину, нет пророка в своем Отечестве. Только перед смертью гений признал Армению, а после кончины родина признала его.

  В музее Параджанова много интересного. Увидев его аттестат удивилась, так как он не был отличником, а учился посредственно, что часто присуще романтическим личностям. Мы прошли в одну из его комнат, сели на стулья Параджанова и посмотрели его фильм “Цвет граната”.

 Каких только изюминок не было в музее! Бусинка на шее девочки похожа на слезинку; из осколков разбитых сервизов собраны и склеены на зеркале рыбы, цветы: белый мак, ирис, розы… Некоторые рыбки сделаны и из бусинок. Выставлены шикарные шляпы, сделанные его руками. А как великолепны искусственные алые розы на его столе и нарисованные розы на холсте! Просто чудо. Каждый музей кроет в себе какую-то тайну, которая раскрывается с его посещением. Тайна раскрыта, секрета нет, а есть новое состояние души, которое очищает и облагораживает её.

  4
  Огромная библиотека на всю стену, от пола до потолка, дома у дяди Юры. Воистину, книги - огромное богатство. От нечего делать читаю то одну, то другую книгу. Но почему не могла спокойно читать "Вардананк"? В этом историческом романе Дереник Демирчяна правдиво отражена освободительная борьба армянского народа против персидского ига в 450-451 годах, Аварайрское сражение.

  "Армянский народ в нечеловеческом напряжении совершил почти немыслимое - он спасал себя... Страшно и беспощадно было это напряжение, но оно имело высокую цель: спасение народа. Кровь Вардана, кровь Вардананка сделала спасение возможным..."(из романа).

  Как похоже всё это на 1992-ой год Арцаха! Кровавый, жестокий год Арцаха, год выживания народа в битве, в противостоянии.


  Часть 5
  Возвращение

  1
  Из телефонного разговора с мамой я узнала, что Ваграм и Варужан, они сейчас служат вместе, находятся на границе с Карвачарским районом в Бердзоре, где аскяры пытаются вновь перекрыть гуманитарный коридор. Маме я сообщила о своем горячем желании вернуться домой, но она строго запретила, так как обстановка стала ухудшаться. Сколько же испытаний выпало на долю моего народа... Бедный Арцах, бедный народ... и вместе с тем богатый, богатый духом, хоть и беден хорошими соседями.

  Наверное, всё-таки я не дождусь, когда за мной приедут братья, и отправлюсь в Арцах сама, но прежде побываю в Джермуке. Джермук - это небольшой курортный городок, её изюминка - горячие минеральные источники. В санаториях Джермука временно разместились дети из Арцаха, среди которых есть и мои родственники. Я решила, что не уеду из Армении, пока не навещу своих младших братьев и сестёр.

  В середине октября, попрощавшись с семьёй дяди, я благополучно доехала до Джермука. Проехав через широкий мост, который мне напомнил родной Степанакерт, автобус остановился прямо возле санатория "Арарат", где меня уже ждала родня, так как я заранее предупредила их, позвонив в администрацию санатория. Приехав на два-три дня, я застряла там на неделю.

  2
  В санаторий “Арарат” приехали американские армяне: отец и сын. Они созывали детей на различные прогулки по замечательным местам города. Одна из них особо запомнилась. В городе два огромных бронзовых оленя. Один расположен в гуще скалистых лесов в верхнем краю города; по центру города сооружен огромный красивый водопад. Другой олень гордо стоит на вершине скалы, куда мы и совершили прогулку с детьми.

  Осень. Тротуар осыпан пёстрыми листьями. Мы шли в гору. По пути к оленю мы собрали букеты осенних сиреневых цветков. На вершине было по-осеннему прохладно, дул ветер. Ребятишки сели на траву возле маленьких ёлочек у подножия оленя и слушали духовный урок, который провел американец младший. Дети отвечали на вопросы из жизни Иисуса Христа. Каждый правильно отвеченный вопрос поощрялся маленьким подарком. В конце урока дети спели несколько духовных песенок, которые американский юноша записал на кассету, а затем в тишине, прокрутив вновь, дал детям послушать свой голос.

  Высоко в небе, гудя и оставляя за собой длинный седой хвост, пролетел пассажирский лайнер. Дети настороженно посмотрели в небо своими недетскими взглядами. Не война, а отголоски её ощущаются даже здесь.

  Обратно мы спустились тем же путем и букеты цветов у девочек заметно увеличились.

  3
  Всю ночь непрерывно лил дождь. Погода как наши души... Бойцы самообороны освободили три деревни в Карвачарском районе, откуда постоянно обстреливалась гуманитарная дорога через Бердзор.

  Утром мы собираемся выезжать в Степанакерт. Мы – это две студентки, женщина, приехавшая навестить своих детей, и я. Нас провожают с перекрестка мальчики – десятиклассники: Вреж, сын едущей с нами женщины, и его друг Арсен.

  Поездка была нелёгкой, транспорт нашёлся с трудом. Вот проезжает колонна КАМАЗ-ов с полными цистернами солярки. В одной из них в кабине не было пассажиров, и мальчики остановили машину.

  - Куда едете? – спросили они у водителя.

  - В Степанакерт, - ответил водитель, по имени Камо, как потом мы узнали.

  Мы все дружно поместились в широкой кабине и тронулись в путь. Мы уже на пути к  родному дому. Душа летит как птица, она уже там, а мы еще в пути.

  Стемнело. В воздухе мелькают сиренево-малиновые полоски, искры от снарядов, шариковых бомб… Чувствуется, что мы на территории Карабаха. Как точно целится противник… Еще не доезжая до Степанакерта, мы заметили, что в городе отключили свет, и поняли, что сейчас что-то произойдет… Когда проезжали через мост в Арменаван, в небе послышался шум самолётов и посыпались снаряды. Мы вышли из кабины, немного отбежали от машины и присели около невысокой длинной каменной стены. Мы не поняли, что это…, так много шуму спуталось вместе…

  - Это шариковые бомбы, - пояснил Камо.

  Вот так! С приключениями уезжаем, с приключениями приезжаем. ”Что случится – пускай случается на родине”, - говорят карабахцы и возвращаются. Возвращаются, несмотря на неопределенность судьбы своей и судьбы родины. ”Наша судьба с нами, - говорят они. – Что должно случиться, того не миновать, то неизбежно. ”И возвращаются. Возвращаются к родным очагам, к родной земле, к родному горю… Да, наше горе тоже родное. Никому не дано вынести её, кроме нас.

  Весь Арцах-Карабах превращён в военную зону. В Арцахе нету тыла. Все, от мала до велика, как могут, защищают родную землю с единственным желанием отстоять, сохранить её. Без веры в победу не может быть победы. Мы верим, а значит – победим!


  Часть 6
  Без фальши

  1
  22 ноября 1992 год. Утром к нам в дверь позвонили двоюродный брат Варужан и его жена Нвард, они жили с нами по соседству, и сообщили, что идут к родителям. Гатамян Варужан ночью вернулся с боя. Голубые глаза его светились каким-то загадочным светом: добрым, грустным, красивым... Тогда ещё я не знала, что вижу его в последний раз.

  К двум часам дня из Агдама тюрки начали бомбить Степанакерт. Эти отзывающиеся эхом взрывы до сих пор сверлят мой мозг. Варужан в то время стоял возле родительского дома с несколькими парнями, когда после первого взрыва кто-то позвал на помощь. Из стоявшей группы парней только он один отозвался на крик, отделился от друзей и ушёл, окинув мать и жену ободряющим взглядом: мол, чтоб не беспокоились. Из Агдама начался повторный обстрел. Крики матери и жены остановиться и вернуться его не тронули. Осколок ранил его в шею и дошёл до сердца сбив цепочку с крестиком. Ведь только вчера он вернулся из боя, а завтра  должен был снова пойти в бой, но не успел. В родном городе у родного порога был его последний бой.

  Долго не верилось в это, не хотелось верить. Перелистываю альбомы с фотографиями и с тоской гляжу в голубые, как небо, глаза Варужана. Невероятно. Кажется, изменился их взгляд. Странно, но когда умирают люди, то изменяются их фотографии, как будто в них потухает какая-то искорка, как будто их тоже покидает душа.

  Родные, близкие, друзья были в шоке. Отец его получил сильное нервное потрясение и скончался, не дожив до годовщины сына. В эмоциональном состоянии я написала статью о нём и через несколько дней отнесла в редакцию. Авакян Нвард Арамовна - поэтесса, ответственный секретарь республиканской газеты "Арцах" и просто человек с большой буквы помогла мне протрезвить статью и, взяв у меня весь материал, сдала на печать.

  Накануне Выхода статьи я видела сон о нем. Варужан и его жена Нвард в вилисе подъезжают ко мне в ночи. Машина останавливается, и они сходят. Нвард подходит ко мне, а он глядит на нас и уходит. Мы зовем: "Подожди! Мы тоже идем!" А он глядит строго своими голубыми грустными глазами, мол: "А вы куда!?" "Подожди! Подожди! Мы тоже идем!" Но он отдаляется легко и непринужденно, как таяние свечи, и исчезает среди своих друзей фидаинов, тоже погибших за свой народ. Повернув голову и взглянув на нас в последний раз, он окончательно растворяется в толпе бестелесных душ, бесплотных духов. Мы с Нвард остаемся стоять в темноте и как будто рядом на блюдечке горит свеча и кто-то говорит ей: "Позови его, он придёт..."

  Братец стал сном...

  Двадцать шестого января 1993 года вышла статья о нём. Это не радость, нет. Это и не утешение. Это повторная боль. Это бессмертие. Статья "Жизнь без фальши" - это о нем.

   -------------------------------

   Смерть осознанная - бессмертие.

   Гатамян Варужан Гедеонович (21.01.1968 - 22.11.1992)

   Жизнь без фальши

   Он выделялся среди друзей, среди родственников... И, не думая о себе, первый спешил на помощь другим... И погиб, стремясь помочь незнакомым людям. Он ушел, оставив мать и жену без света надежды, без света голубых глаз, без своей полудетской улыбки, в иной мир...
   21 января Варужану Гатамяну было бы 24 года. Два месяца он не дожил до своего дня рождения.

   В детстве он был шаловливым ребенком. Не ошибусь, если скажу, что именно из таких шаловливых ребят и вырастают настоящие герои. У него обычная биография: окончил среднюю школу имени Егише Чаренца г. Степанакерта, потом автошколу, бухгалтерские курсы, служба в Советской Армии на Дальнем Востоке, на границе с Китаем.
   Арцахская война в корне изменила его судьбу. С первого же дня Варужан записался добровольцем. Он всегда говорил: "Некуда нам уходить. Нет у нас другой родины, кроме Карбаха." Он всегда мечтал видеть свою родину свободной и это заставило его взять в руки оружие. Участвовал почти во вех крупных боях: Карин-так, Карадаглу, Малибеклу, Ходжаллу... Записавшись в Сгнахскую роту, участвовал при освобождении г. Шуши, Лисагора, Лачина. Уже будучи командиром, участвовал в боях за освобождение Лачинского гуманитарного коридора.
   Варужан не берег себя в боях. Когда его предупреждали об осторожности, он говорил: "Пуля меня не берет." Его не пугали ни пули, ни военные трудности. Рассказывали, что месяцами не бывал дома, не видел родных. Перед освобождением Ходжаллу Варужан с двумя бойцами в холодные февральские дни три дня и ночи, без сна и отдыха, был на посту, а на четвертый день вместе со всеми пошел в бой. Рядом с одним освобожденным домом присел, не заметив, как уставшие глаза сами закрылись... но, наверное, через две минуты собрался и пошёл вперёд. Рядом с ним, от пули врага, пал его боевой друг и он принял бой один со стрелявшим. Когда у обоих закончились патроны, начался рукопашный бой. Противник вышел со штык-ножом, а у него не было... Варужан резко отбил ногой штык-нож и набросившись на врага, в беспощадной борьбе, разбил голову турка о камень.
   Больше недели длился бой за освобождение Мехмана. Имея при себе только автоматы, десять ребят противостоят противнику, во много раз превосходящих их по силе. Последние шесть-семь часов ребята воюют в окружении. Впереди - враг, сзади - грот, за которым, на высотке, опять враги. Многих уже будто покинула надежда вырваться из кольца живыми, но Варужан воодушевлял ребят, говорил: "Смерть бессмысленна, не стоит даже думать о ней!"
   Вовремя подоспела помощь от отряда легендарного Ашота Гуляна(Бекор), командира первой роты. Заняв высотку, ребята из отряда Бекора взорвали тот грот и бойцы вырвались из когтей врага.
   За друзей Варужан готов был пожертвовать собственной жизнью и, как простой человек с доброй душой, протягивал руку помощи даже незнакомым людям. Однажды в своём доме он приютил трех незнакомых парней из Гориса, которым просто негде было переночевать. В другой раз Варужан с городской площади, где скопились беженцы из Мартакерта, привел домой три молодые семьи с маленькими детьми, всего 13 человек. Делился с ними последним куском хлеба. Он очень любил детей, не мог равнодушно пройти мимо детского горя... Но Бог не дал ему познать этого счастья...

   Варужан до конца оставался привержен своей совести. Этот злополучный день, ноябрь 22-го, 1992-й год. Он с друзьями стоял возле своего дома, когда начался очередной обстрел Степанакерта из Агдама. Предупредив мать Люсю и жену Нвард, чтобы они спустились в укрытие, он услышал голос о помощи оттуда, куда попал снаряд, а снаряд попал в здание рядом... Еще не рассеялся дым от первого взрыва, как за ним последовал второй... Зря были позывы матери и жены вернуть его с пути. "Возможно, там кому-то нужна помощь..." - его последние слова, брошенные родным. И он ушел... Ушел, оставив им последнюю светлую улыбку, взгляд грустных голубых глаз... Утром он должен был снова уйти в бой...
   Помните?: "Пуля не берет меня." Прав был Варужан. Пройдя через горячие, беспощадные бои и оставаясь невредимым, он пал у порога своего дома, от осколков взорвавшегося снаряда.
   Такова злая ирония судьбы. В бою его спас Бекор(Осколка), но у порога своего дома он пал от осколка. Когда услышали первые крики о помощи, мать и жена, в холодном поту, бросились вслед. Варужана уже забирали спасатели. Мать успела заскочить в машину, которая направилась в госпиталь. Босиком, не замечая прохожих, Нвард пустилась по городу в госпиталь, моля Бога спасти супруга... Прискорбно, Бог безмолвен уже...
  Уходят лучшие... Как ни горько, но в этом есть какая-то закономерность, они долго не живут. Они живут коротко, но без фальши.

                Уходят парни - уносят души
                Клином белым - выше, выше...
                Все пожелания на прощанье
                Не в речах - на солнцестоянье...

  2
  А война продолжается.

  Видимо, зверь иногда должен просыпаться в человеке, чтобы побеждать зверства,  содеянные человеком. Бои перекатились на азербайджанскую границу.

  Весна 1994 года. Последние бои - самые трудные, самые мучительно-долгие. Наши ряды становились реже, а замены не было. Ребята возвращались оттуда только раненые, или же привозили тела погибших.

  Мы не видели Ваграма три месяца. Прошли снега, уже дожди, а его ещё нет. Лишь раненые друзья его, вернувшиеся с боёв, изредка заходили к нам и говорили, что с ним всё хорошо. Рассказывали, как благодаря ему остановили одно из крупных наступлений противника в Агдамском районе.

  Был ливневый дождь, частые артиллерийские обстрелы издалека. Постовая собака с лаем побежала в виноградники и замолкла. Ваграм прислушался... Близ наших постов,  в виноградниках, послышались приближающиеся голоса аскяров. Ваграм в сильный дождь обежал посты, предупредил кого успел об опасности и попросил передать дальше. Ребята быстро заняли оборону, из виноградников показался враг. Ребята  побросали в виноградники все имеющиеся у них гранаты, а оттуда раздались ответные огни. Ваграм успел добежать до "дшк-а" и начал долго-долго "жарить", опустошая друг за другом боевые ленты...

  Утром, при прояснения погоды, по форме нападающих видно было, что это  вооруженные до зубов спецназовцы противника. Кто-то подумал о трофеях, но командир отряда строго запретил. В виноградниках долго ещё раздавались стоны аскяров. Противник даже и не думал забирать своих раненых.

  - Хорошо, что подоспела техника, - сказали ободрённые новички.

  - Вон она, техника, - указал Ваграм, улыбаясь, на горячий пулемёт.

  В Агдамском районе в деревне Шурабад в бою Ваграм Саркисян получил тяжёлое осколочное ранение в голову. Братец до сих пор носит два маленьких осколка под сердцем, которые врачи не рискнули удалить. Мы благодарны судьбе за то, что он вернулся с последнего боя. Каждое 10 мая по праву братец отмечает своё второе день рождение.

  С 12 мая 1994 года — было подписано трёхстороннее соглашение о прекращении огня, заключённое между Арменией и непризнанной Нагорно-Карабахской Республикой с одной стороны и Азербайджаном с другой в ходе Карабахской войны (1992—1994), через несколько дней после подписания Бишкекского протокола(5 мая 1994 года).

 
  3

  Наш народ взялся за оружие, сначала обороняясь, потом наступая. Наши люди были движимы такими нравственными идеалами, как Свобода, Родина, Долг, Нация. Наши народ, сама духовная сущность которого - думать о счастье будущего поколения, делать их лучше, чище, благороднее, защищал это счастье, убивая смерть во имя жизни. В этом причина нашей победы над врагом. Но это не просто победа. В этой исторической для нас победе проявились важнейшие особенности нашего народа; победа эта во многом определила развитие нашего края, и эхо её звучит до сих пор.

  Память о войне кровоточит зарубки на вехах, зарубки высокого духа, которые никогда не сотрутся, не потускнеют, не исчезнут до тех пор, пока будет светить солнце, пока будут рождаться дети.

  На войне всегда трудно. Любая война - народная трагедия. Нет у человека права уклоняться или увиливать от выполнения своего долга в этой войне, которая идет ради сохранения Родины, нации, будущего. Наш народ заставили воевать, и он отстоял свой очаг, свой Арцах. Наша победа была победой человечности над крайней степенью бесчеловечности и жестокости, которая нашла свое выражение в теории и практики мусаватизма, фашизма.

  Даже после войны сердца людей, их мысли и чувства, потрясенные пережитым, потрясенные потерями сынов, отцов, братьев, продолжают клокотать жестокой и беспощадной памятью. Наши сыны, братья, отцы ушли в бессмертие ради жизни будущего поколения, ради родины.

  В сердцах нашего народа никогда не погаснет вера в то, что Республика Арцах будет признана на мировом уровне как свободное государство с последующим присоединением к матери-Армения.

   Мы будем жить! Я верю! Мы были, есть и будем!
   Как бы ни был путь наш труден, мы будем
   Даже тогда, когда нечистью поруганы все святыни...
   Даже тогда, когда воды мировые поглотят пустыни...
   Даже тогда, когда земля разверзнется взрывами вдруг...
   Даже тогда, когда с врагом подружится лучший друг...
   Даже тогда, когда вокруг воспылает весь белый свет...
   Даже тогда, когда пыль затмит утра яркий рассвет...
   Даже тогда, когда враг у подножья Мрава со всех сторон...
   Даже тогда, когда другие затеряются в вихрях времен...
   Даже тогда, когда чувствами разучатся дорожить и любить...
   Мы, армяне, встанем единой горою, скажем судьбе: "БУДЕМ ЖИТЬ!"


   Часть 7

   1.
   Но война не окончена, а лишь приостановлена. Наш народ заставил Азербайджан склонить голову и попросить перемирие, которое постоянно нарушается с их же стороны. В целом достигнутое перемирие соблюдалось до существенного обострения ситуации в апреле 2016 года. Было 1 апреля, но нам было не до шуток, в этот день  2016 года началась вторая карабахская война и продолжалась четыре дня.

  В боях были задействованы танки, вертолеты, разведывательные и ударные БПЛА, тяжелая артиллерия и так далее. По оценке Армии обороны непризнанной Нагорно-Карабахской Республики (далее АО НКР), Азербайджан задействовал практически все имеющиеся в его арсенале средства для организации атаки, разве что применение авиации пока ограничивается ударными вертолетами Ми-24, два из которых были сбиты ПВО НКР, и БПЛА.

  Наверное, надо было в первой войне идти до полной капитуляции врага. Наши солдаты до сих пор постоянно сталкиваются с провокациями со стороны соседнего государства. Уже видно, что война будет продолжаться до тех пор, пока на границе Арцаха неспокойно; до тех пор, пока там будет звучать хотя бы один выстрел; до тех пор, пока противник не поймет всю бессмысленность войны против Арцаха, против армянского народа.

   
   2.
   27 сентября 2020 год...
   Да, я из Арцаха, что в переводе с армянского означает Цветущий сад. Того самого Арцаха, который турко-азеры и им подобные превратили в Карабах, что в переводе с тюркского означает Черный сад. Того самого Арцаха, который с начала II века до н. э. до раздела Армении (территория современного Нагорного Карабаха, Орхистена у античных авторов) входила в состав Великой Армении и числилась её десятой провинцией (нахангом). Того самого Арцаха, который никогда не сдавался и на протяжении всей своей истории сам успешно защищал себя от агрессоров. Того самого Арцаха, который 5 июля 1921 года коммунисты на пленуме Кавказского бюро РКП(б) решили  передать, скорее подарить, новоиспечённому Азербайджану, без проведения референдума в регионе. Того самого Арцаха, который при распаде СССР 2 сентября 1991 года всенародным  референдумом единогласно провозгласил свою независимость, которую трусливый мир так и не признал. Того самого Арцаха, в котором  с 1994-го года, после освобождения страны от агрессоров,  я жила счастливо 26 лет.

   Хищникам, которых не могу назвать ни людьми, ни народом, ни государством, никогда не давал покоя наш мир. Они с нескрываемой завистью, враждебно смотрели на мою цветущую родину, на мой Арцах, мою Армению.

   27 сентября 2020 год.... Забуду ли я когда-нибудь эту черную дату? Утром этого дня, ничего не предвидя, хотела поставить чайник, спичка погасла у меня в руке и вдруг... взрыв... Потом ещё взрыв... и ещё "Началось, - сказала я детям, - собирайтесь, это война." Я быстро взяла сумку с документами и мы спустились в подвал, где уже собрались соседи.

   В этот страшный день утром началась третья карабахская война на моём веку. Против моего маленького мирного Арцаха были брошены казалось все силы ада в лице мирового терроризма, запрещённого и незапрещённого...

   Даже тигра, когда он один, могут растерзать шакалы. Мы, потомки Тиграна Великого, оказались одни. Мы столкнулись с наивысшей степенью агрессии, подлости, предательства тех, кому верили, кого считали союзниками. Нас за 44 дня растерзали под молчаливо лживо сочувствующие вздохи великих держав, заранее затеянную игру которых я хочу назвать грязью.  Эту грязь они бросили  сами в себя - не в нас, запятнав свою и без того разорванную по всем швам репутацию.

   Мой Арцах, мой святой, мой маленький край, как же ясно отражается в тебе вся подлость мира... Если варвары считают, что их хитрые планы остались не замечены, то ошибаются. В тебе, мой Арцах видно всё: и от Бога и от дьявола.
Твоим защитникам, мой Арцах, предатели связали руки, не прислали оружия, сдали одним росчерком пера. Мою родину превратили в военную базу сатанинской троицы. Сейчас уже эта самая сатанинская троица на подступах к границам Армении. Хищники не успокоятся, пока и там не установят свой контроль.

   Эта война - очередной геноцид армянского народа на глазах у всего цивилизованно зомбированного мира. История повторяется - мир не меняется. Мой народ с подрезанными крыльями похож на ребёнка, которого нужно защитить. А защита, оказывается, кроется в нём самом.
   Давайте вспомним кто мы, что мы, как мы выжили тогда, когда это было невозможно. Давайте же и сейчас сделаем невозможное возможным.
   Я верю в мой народ! Если Бог даст мне еще одну жизнь, я бы хотела вновь родиться армянкой и жить в родном до боли армянском нагорье, в священном Арцахе.
   Все-равно, мы вернемся!