Запечных дел мастер 16

     Нам теперь самая пора о бедном Федотке вспомнить. Вот ведь какой оборот ему вышел. И жизнь у него ни в жизнь была, и смерть ни в смерть. И что же за несчастная ему доля?!

     Летает по большому богатому дому неприкаянная Федоткина душа: а-о-у-ы... Чем больше дней проходит, тем тягостнее стенает, надрывнее жалобится. Томится душа тяжким томлением: не упокоено тело — душе вовек не успокоиться. Нет ей пристанища ни в этом свете, ни в том.

     Кабы лежало тело во чистом поле! Если бы черны вороны его поразнесли-порасклевали, ветер поразметал бы косточки! Носилась бы тогда душа вместе с ветром, плакала бы дождем, горевала с метелями...
     Но нету, нету тела у Федоткиной души. Отнято оно лихоимством да колдовством разбойным.
     Отнято со всем добром, с чадами малыми, с любимой женой.
     И оттого муки душевные еще тяжелее, еще несноснее.
     Летает душа по дому, жалобится.
     А  его тело нового хозяина тешит. Сытое да довольное по комнатам расхаживает, о богатстве да новых чинах помышляет, о кутежах да усладах.
     Хорошо, видать, его телу с новым хозяином. Умеет тот его удоволить. Дождем не мочит, градом не сечет, ветром не холодит... Служит ему Федоткино тело не для тяжкой работы, а для неги и холы.

     « Ах ты, бес нечистый, горе-злосчастье, и зачем ты на голову мою народился, почто я тебе доверился, во власть твою предался. Жил бы себе бедно да пристойно. Пас бы себе коровушек да спал бы спокойно... Нет, захотелось мне барином заделаться, захотелось на других покрикивать. Самому нос драть, другим не кланяться... Наказан теперь за гордыню  свою да чревоугодие, за мирскую власть, за хмельную страсть».

     Стенает Федоткина душа. Что делать ей остается? Бессильна она против злодея-перевертыша, разве укором ужалит, жалобой проймет?
     Отмахивается от нее новый хозяин, как от мухи надоедливой, а она жужжит, жужжит под ухом, обретенное довольство омрачает.

     Пошла душа-печальница по дому разгуливать, дверьми похлопывать, окошками постукивать, шорохами пугать, в трубе завывать, на домочадцев страхи нагонять.
     Стал тогда новый хозяин задумываться, стал туда-сюда прикидывать, как ему от этакой напасти избавиться.
     Нечистый дух на сметку и смекалку горазд. Походил он мелким шагом, пораскинул извилинами и — хлоп себя ладонью в лоб: «Эко дело, беда-лебеда! Чтоб рот склочнику заткнуть, надо бы его к месту определить! Какой прок от бездельной души: ничего от нее, кроме вольнодумия да дерзости, не дождешься».
     И запала новоявленному Федоту Агафонычу думка про прежнюю свою личину, что он словно змей при линьке скинул. Личина та была надежно схоронена, в шкатулочке ключиком замкнута, в шкафчик с секретом припрятана. «Федоткино тело хоть и крепко, да уж полвека ему. Сколько еще послужит? Не резон от своего кровного отрекаться! еще послужит, поди...»

     Когда Федоткина душа допекла его до самых до печенок, решил он на время   Федотке прежнее свое тело в пользование предоставить.
     Вы не подумайте, что из жалости додумался он до такого. Ничуть не бывало. Жалость нечистому духу не ведома, для него всегда на первом месте выгода. А выгода в том, что даже вещи в сундуках заботы требуют. Их и проветривать надо, и просушить хорошенько. Что ж о личине говорить? Ей ведь особый уход надобен. Вот пусть Федотка ей и послужит.

     Призвал хозяин Федоткину душу, прикинулся благодетелем подлый оборотень:
     - Родная ты мне душа, как тело это - родная плоть, и мне, как и тебе, изначально принадлежало... И зря ты на меня злобишься. Сам ты никчемнейший человечешко был, а я имя твоё прославил, детям твоим жизнь обеспечил. Будут им и богатство и власть, я ведь не остановлюсь, дальше пойду, до самого верха!
Ты же себя не сберег, на себя и пеняй. Но тебя и сейчас не кину, хоть и не знаешь ты благодарности... Ну да ладно, выручу я тебя, как не раз раньше выручал. А ты помни мое благодеяние и слова Божьи: «Учитесь от меня, как я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим...» Ах, ты бес проклятый! Божьим словом прикрывается!

     Притихла Федоткина душа, смотрит на своего повелителя и трепещет. Стоит он пред несчастной душой большой и могучий. Голова совсем залысела, в пышную бороду как в раму оправлена. Крепкое тело тонкое сукно облегло, а на груди — орден большущий.
     Содрогнулась Федоткина душа от силы и величия. В пору б на колени упасть, чтоб судьбу свою принять со смиреньем. Пусть хоть как, но утешит благодетель несчастную душу, не покинет на беспризор и бесприкаянность.

     А хозяин тот трепет Федоткиной души почуял и возрадовался: коль сегодня смиренен, то завтра станешь послушен и предан. А что еще нужно от человечьей души? Главное, чтоб угождала да не роптала.
     - Послушай-ка, милый Федотка, добра я тебе желаю, но и ты мне послужи. Другого пути у тебя нет. Либо тенью бестелесной скитаться, либо - цени мою доброту - вселяйся в мой вековой домок, холь его и береги. А придет пора, верну я тебе твое тело, и успокоишься ты с ним на веки вечные, и будет земля для тебя пухом... Вот такое мое великодушие будет.
     Что делать Федоткиной душе? Омрачилась она печалью, да куда денешься? Ведь и впрямь благодеяние. Ведь какое-никакое, а тело, какая-никакая, а жизнь.
     Смирилась Федоткина душа.