Глава II Рыба

Они сидели в зале модного ресторана, имеющего, по словам Сергея Михайловича не одну звезду Мишлена. Попав туда не с улицы, а по звонку друга Райкина, который был здешним завсегдатаем, так как все остальные, кто находился в зале, записывались за пару месяцев заранее.
Этот ресторан отличался особенной, модной кухней. Иными словами, все его блюда имели совершенно противоположный внешнему виду, вкус. Например, рыба была приготовлена таким образом, что ничуть не походила на таковую, а скорее выглядела, как мясо. Так же обстояло дело и со всеми остальными продуктами. Сладкие и сочные, на вид пирожные, на самом деле являлись солёными на вкус, будучи сделаны из чего угодно, но только не из теста и крема. Это мог быть паштет, фуагра, или фаршированные осьминоги. Но в любом случае вся эта изощренно приготовленная пища, была создана только для одной цели, заморочить голову посетителям, сбить их с толку. Впрочем, как и то, что происходит в окружающем нас мире, разрушающем стереотипы, и уводящим от реальности восприятия, превращая жизнь в игру, уводя от серьезности окружающих проблем.
Алеся в этот вечер была рядом с Райкиным. Она держалась независимо и слегка свысока. Тем самым раззадоривая Сергея Михайловича, который в этот вечер определенно пытался за ней приударить. Ей это было не нужно, но приятно и весело. В Москве её ждал муж и дети. Просто здесь, за границей, ей хотелось показать свой статус, и оная умела это делать играючи. Ей было около сорока лет. Длинные, светлые волосы, создавали вид независимой женщины, знающей себе цену. Вечернее платье придавало некий завораживающий шарм, ещё больше возбуждая Райкина. Этот вечер для неё был всего лишь попыткой поиграть с замужним мужчиной, не обнадёживая его, а скорее проверяя в нём, да и в себе умение такой игры.
Всех присутствующих за столом насчитывалось человек семь, или восемь. Это и была вся делегация от института во главе с директором, его секретарем Асей. Сашей. Алесей, её помошницей Наташей, начальником юридического управления Светланой, и главным архитектором института Опле. Наташа, надев платье, была не менее неотразима, чем Алеся. Оно сидело на ней, как-то по молодежному спортивно и легко, вовсе не принуждая к серьезному тону прощального ужина, в мишленовском ресторане, а скорее раскрывая ещё одну из её сторон. Она была в нём сейчас так же неотразима, как и он тогда возле примерочной в ЗАРе. Сейчас же его костюм выглядел обыденно рядом с её платьем.

Саша, лишь только взглянув на убранство ожидающего их стола, понял: ужин будет продолжительным, решив посетить туалет, предупредив всех, что скоро вернётся.
Найти туалет оказалось проще простого, а вот вернуться – уже тяжелее. Виной этому были всего лишь две, абсолютно одинаковые, расположенные рядом двери.
Куда идти? Задумался Саша. Наверно всё же в ту, где есть картинка с открытой дверью, ведущей куда-то к яркому свету. Но, почему же у неё такая странная ручка? Длиной во всю её ширину, и открывается нажатием вниз.
А, была-небыла! Подумал он и резко открыв дверь, оказался в длинном, слабо освещённом коридоре. Не туда. Понял он. Но, было уже поздно, дверь за ним закрывалась автоматичесски, с помощью доводчика. Он, было, кинулся придержать её. Но, тщетно. Рука потянулась к дверной ручке, но её с этой стороны не было.
Что же делать! Не на шутку испугался он. Пойду вперёд, на еле видимый свет. Принял решение Саша.
Таким образом, он оказался на улице, во внутреннем дворе здания, рядом с мусорными ящиками. Но, это уже была свобода! Оставалось теперь только найти вход в ресторан.
Выйдя из арки, ведущей во двор, следуя за выбежавшей перед ним испуганной, жирной, с лоснящейся от фонарного света шерстью, кошкой, он оказался на улице.
Вход слева.
 Понял он, судя по двум, уже знакомым ему, мужчинам, в одинаковых костюмах, следящим за дрес-кодом посетителей мишленовского ресторана.
Но, как же я теперь войду? Ведь я не понимаю по-испански! Испугался Саша. Но, вспомнил, что одет в новый, купленный в ЗАРА костюм и блестящие, на вечернем уличном свете, такие же новые туфли.
Эх! Была-небыла! Решил он сходу с приданием своему лицу расслабленно-непринуждённого вида, пройти сквозь кордон.
Мужчины, словно два синхронно запрограмированных сканера, оглядели его с ног до головы, и, не спросив ни о чём, пропустили внутрь.

- Что-то я заблудился слегка, - оправдался он перед сидящими за столом коллегами, не обратившими никакого внимания на его кратковременное отсутствие.

 Ужин, действительно оказался очень длинным, так, как состоял не из блюд, а так называемых сетов. Их, в итоге, оказалось тринадцать, и каждый торжественно вносили официанты, одетые во всё чёрное, не спеша, с чувством собственного достоинства и некоего величия, расставляя все эти сеты на столе.
На него ставились наивозможнейшие блюда, напоминающие различные, хорошо знакомые им всем продукты. Будь то устрицы, или просто вареное яйцо в подставочке. Но все это оказывался сплошной обман. Ни один из принесенных сетов не оказался тем, за что выдавал себя.
В этом и заключался смысл этого ресторана.
Наконец, примерно на шестом, или седьмом сете, принесли рыбу. Точнее это была не рыба, а мясо, но со вкусом рыбы. Или нет, не так. Рыба, но со вкусом мяса. Нет, не то. Рыба, со вкусом рыбы, но похожая на мясо. Вот, именно так будет правильнее всего описать то, что было торжественно поставлено на стол.
Все молча ели, готовые уже к чему угодно, так как внешний вид блюда, каждый раз обманывал их вкусовые рецепторы.
- Но, это невозможно есть! – вдруг произнесла Алеся.
- Н-да, это почему же то? – поинтересовался Райкин.
- Да потому что она твердая как старый, не прожаренный петух!
- Но, может быть, так должно быть? – попытался как-то объяснить твердость рыбы Райкин.
- Нет. Не думаю. Ну, вот скажите кто-нибудь ещё, как вам самим эта рыба? – попыталась найти потдержку у остальных Алеся.
- Замечательная рыба! Всегда неожиданно, когда продукт имеет непривычный вкус, - произнес Саша.
Наташа посмотрела на Сашу, не вмешиваясь в спор, так, как вообще была немногословной. В этот вечер он часто ловил на себе её взгляд.
- Да. Саш, это так. Но это же, просто невозможно есть. Неужели тебе нравится? – настаивала Алеся.
- Но, может быть это такая задумка повара? – предположила Опле.
- Нет! Не думаю. Но я не могу это есть! Надо позвать официанта!
Не прошло и пяти минут, как Райкин поймал, буквально на лету фигуру, облеченную во всё черное, горделивого молодого человека.
- Sorry, you got a minute? (Извините, можно вас на минутку). – спросил он, стреляя словами, как пулями в спину, проторявшему себе путь в ночи, черному лебедю.
- Wait a minute. (Одну минуту), – выпалила, растворяющаяся где-то в сумраке ресторана, черная птица, взмахнув крыльями, перед тем, как исчезнуть.
- И, что? Что будем делать? – произнес, глядя в сторону коллектива Саша.
- Вы, как хотите, а я буду ждать до последнего, и не дотронусь до этого булыжника, пока его не преподнесут повару на дегустацию, - сказала Алеся.
Ужин, как-то приостановился. Нет, он не остановился совсем, а как бы замедлил свой ход. Люди за столом несколько приуныли, чувствуя какую-то недосказанность, или возможно попытку заявить о себе. Поэтому, над столом зависла некая нерешимость и неопределенность. Многие не знали, что делать. Чью сторону принять в данном несогласии с самой природой приготовления блюд.
Светлана, например, продолжала есть, как ни в чём не бывало, изредка переглядываясь с Асей.
Наконец, уже из другого угла зала появился, серьезного вида, пернатый друг, позволивший себе даже некое подобие маленького животика. Он медленно и надменно подошёл к столу, за которым все сидели, и остановился у Райкина, приняв его по умолчанию за самого старшего во всем этом безобразии.
- I listen to you (Я вас слушаю), - произнес, как можно снисходительнее он.
Надо сказать, что сам Райкин не терял лёгкой, еле заметной улыбки на лице. Для него это всё была игра, с представителями иной цивилизации. Не очень знакомой ему, но раскушенной и понятой.
- Devushka do not agree with the quality of the product (Девушка не согласна с качеством продукта), - произнес он, указывая на Алесю.
Официант поменял свою дислокацию, и так же не спеша, как и все то, что он делал прежде, оказался рядом с Алесей.
- I listen to you (Я вас слушаю), - так же невозмутимо, повторил он.
- Your fish cannot eat (Вашу рыбу невозможно есть), - уверенно сказала Алеся.
Официант, ни на минуту не задумываясь, ответил:
- Our chef has five Michelin stars. And he better know how to be prepared this fish (Наш повар имеет пять звезд Мишлена. И ему лучше знать, как должна быть приготовлена эта рыба), - невозмутимо, но уже с неким раздражением в голосе, ответил незаметно превращающийся в коршуна, лебедь.
- I would like to ask you to try this dish chef (Я хотела, чтобы вы дали попробовать это блюдо повару), - настаивала на своем, Алеся.
- As you please (Как вам будет угодно), - теперь с легкой иронией в голосе, произнес коршун.
Он взял у Алеси тарелку с надкушенной рыбой, и торжественно расположив её перед собой в слегка вынесенной вперед, правой руке, понёс на кухню, изображая какую-то нескрываемую ненависть, и пренебрежение именно к этому блюду.
- Алеся, а ты не боишься оказаться неправой? – с легкой иронией в голосе, спросил Райкин.
- Ни сколечко! Пускай научаться готовить сначала.
Ужин продолжился. Все ждали очередного сета. Что он им готовил? Но разговор шёл как-то вяло, всё время упираясь в неразрешенную проблему.
- А ведь действительно интересно, скажу я вам. Удастся ли победить Алесе в этом споре? – предположил директор.
- Я даже и не сомневаюсь, - сказала Алеся.
- Но ведь тут у них все блюда приготовлены специальным способом. Мне кажется, что они извинятся из приличия, но не уступят, - предположила, напуганная ситуацией Опле.
- А что думает юридическое управление? – не унимался директор.
- Страна не наша. Собака след не берет, - попыталась отшутиться Светлана.
Никто не хотел спорить с Райкиным. Все ждали ответа с кухни, которая находилась под ними, в подвале.
Шло время. Принесли следующий, не понятно уже какой по счету, сет. Официант, расставив его на столе, так же торжественно, как и все другие его братья лебеди, удалился.
- И сколько интересно, я должна ждать ответа? – явно набивая себе цену перед Райкиным, спросила Алеся.
- Алеся, я вас умоляю, подождите ещё немного. Я уверен в том, что ответ будет скоро, и в вашу пользу, - явно уже настраиваясь на волну ухаживаний, произнес Райкин.
Не успел он закончить свою фразу, как из двери ведущий в подземелье, появился он, тот коршунообразный Каталонец, который видимо, выполнив просьбу, теперь шёл обратно, так же неся в руке перед собой что-то отдаленно напоминающее то, что он собственно и уносил пятнадцать минут назад.
Его лицо не выдавало и тени тех мыслей, которые таились в нём. Оно было невозмутимо до такой степени, что они не могли разгадать тот ответ, который он им нёс, до самого последнего момента, пока он не подошел к Алесе. Поставил перед ней то же самое, надрезанное теперь уже с двух краев, блюдо. С одного края не хватало того кусочка, который уже давно растаял в недрах Алеси, с другого же, ощущался недостаток, явно ещё не переваренный в недрах того самого, наверняка выписанного из Басконии, повара.
Официант не спешил. Он явно выдерживал паузу. Над столом нависла гнетущая тишина. И первым нарушил её Каталонец.
- Our chef believes that the fish is cooked absolutely right (Наш повар считает, что рыба приготовлена абсолютно верно), - наконец произнес он.
Опять все затихло. Казалось, что даже люди за соседними столиками затихли, не зная, что будет дальше, и не веря своим ушам, впервые сталкиваясь с такой смелостью, переходящей местами даже в наглость.
- In that case, take her back. I refuse to eat it (в таком случае отнесите её обратно. Я отказываюсь её есть), - решительно ответила, Алеся.
Где-то в зале с пронзительным грохотом упала вилка.
На фоне режущей слух тишины, этот грохот прозвучал как раскат грома среди ясного неба.
- Надеюсь, что обойдется без юридической поддержки? – спросила Светлана, этим вопросом нарушив эту, несмотря на свою тяжесть, зависшую в воздухе ресторана, неопределенность.
Саша всё время командировки старался понять, с какой целью Райкин взял с собой юриста, и теперь смутная догадка промелькнула в его голове. Но, нет! Не может быть! Усомнился он в ней. Уж не для ресторанных же разборок!
Официант молча, не произнеся ни слова, вынужден был взять тарелку со стола и ретироваться с ней обратно на кухню. Да, безусловно, он не дрогнул. Все его движения были так же величавы и исполнены определенной гордости. Но именно сейчас это выглядело неуместно.
Зал ресторана глубоко вздохнув, продолжил ужин.
Это была победа варвара над прогрессом. Причем победа бескровная, достигнутая простыми, доступными каждому, методами. Вся эта ситуация напоминала скорее попытку вывести из строя какой-то напичканный электроникой станок, рассчитанный на распил древесины, в который кто-то додумался засунуть лом.
Станка больше не было, оставалась только никому не нужная, нелепая победа. В возникшей на ровном месте войне. Без поводов и целей, просто так. Впрочем, возможно одна цель и была. Показать свою независимость и упрямство. И она была достигнута. Этот вечер Райкин провёл в непосредственной близости Алеси. Он был всё время рядом с ней. Но знал, что она не будет сломлена. Просто она победила дважды. И теперь он, понимая это, вынужден был проявлять к ней особый мужской интерес, показывая этим, что он её ценит и уважает. Да и ему самому видимо было это приятно - находиться рядом с достойным противником, изображая искусственно своё преклонение перед ним, ведь надежда всё же теплилась в его голове. Они оба понимали, что играют друг с другом. Но им было приятно и интересно показывать эту игру, при этом, ничуть не теряя своей независимости.
Сергей Михайлович напоминал огромную морскую рыбину с большой головой, которая, заплыв совершенно случайно из моря в океан, резвилась в его не знакомых ей просторах, но зарождающийся где-то в его глубинах, шторм, предвещал коварный и довольно предсказуемый для неё конец. Отмели близлежащих островов, приветливо приглашали к себе начинающие появляться, то тут, то там, океанические волны, в которые мог попасть и огромный корабль, не говоря уже и о простой рыбине, пусть и с большой, но, видимо пустой головой.
Да, ей предстояло испортиться, оставшись без воды, на песчаной отмели необитаемого острова.

Они шли из ресторана через центр Барселоны, ночью. Но улицы были полны людей.
- Я очень люблю море. Задыхаюсь в Москве! - сказала Наташа.
 Только сейчас Саша заметил, что они идут рядом. У него было много женщин, с того момента, как он развёлся. И, каждый раз он не стремился к тому, чтобы закрутить какой-то новый роман. Всё происходило скорее само собой, как бы случайно. Он любил свою работу, и от этого уже был счастлив. Она очень радовала его, несмотря на все те нервы, которые он на неё тратил. Наташа сразу понравилась ему. Но он уже боялся начинать что-то снова.
Тот темп, в котором он сейчас жил не позволял остановиться, задуматься и принять решение. Его устраивало это и, несмотря на то, что со стороны возможно и казалось, что он очень энергичный и целеустремлённый человек, на самом деле он был беззащитным, плывущим по жизни талантливым архитектором, просто попавшим в некую струю успеха, из которой не мог вырваться, словно глупая, пойманная белка.
- И я. – коротко ответил он.
- Здесь очень душно. Мне не нравится. У меня есть квартирка в Крыму. Там я действительно отдыхаю, - ответила она.
- Вам интересно работать с Алесей? – задал провокационный вопрос Саша.
- Да, она очень интересный человек, и это только кажется, что она очень строгая.
- Мне тоже так показалось.
- А у вас интересная работа.
- Наверно. Мне она очень нравится. Приятно, когда от тебя многое зависит. Да и результаты на лицо.
- Я тоже хотела стать архитектором. Но, как-то не произошло. У меня друг был архитектор. Да и сейчас с ним ещё встречаюсь. Но, как-то всё идёт на нет.
- Всё когда-то кончается.
- А вот и Педрера. Дом Гауди. Каменоломни по - русски. Так его Барселонцы прозвали. Вам он нравится?
- Да. И Гауди тоже,
Наташа достала сигареты и закурила, виновато посмотрев на Сашу.
- Не могу никак бросить. Знаю, вредная привычка.
- А можно и мне у вас стрельнуть?
- Пожалуйста, - протянула она ему тонкую сигарету с белым фильтром
- Я вообще-то не курю. Но с вами заодно, если можно?
- Можно. Мне одной скучно.
- И мне тоже.
- Вам не грустно?
- Нет
- Вот и всё. Выставка закрыта. Мы завтра летим в Москву, а вы в Бильбао. Быстро прошло время как на море!
- Да Наташ. Можно с вами на «ты»?
- Да Саш, конечно.
- Наташ, понимаешь, в чём дело. Я уже не могу без работы. Это единственное, что приносит мне радость.
- А ты не пробовал искать радости в любви?
- Для меня её больше не существует Наташ.
- Так не бывает, - улыбнулась она, и выпустила дым.
- Так уже есть.
- А зря
- Возможно. Может тебе просто противопоказаны архитекторы?
- Как это Саша?... А! Ну, да. То есть, нет, конечно. Просто он ещё совсем глупый и не стремится к серьёзным отношениям.
- Ну, да. Знаю, знаю. Брак. Семья. Дети.
- Ты был женат?
- Два раза. У меня двое детей. И дочка тут живёт.
- А по тебе и не скажешь.
- Раньше я спешил жить.
- А теперь?
- Теперь не могу остановиться.
- А хотел бы?
- Да.
- Так остановись.
- Зачем?
- Влюбись.
- Чтобы опять бежать?
- Можно и не бежать.
- А как же тогда жить? Как зарабатывать деньги? Или ты считаешь, что можно обходиться без них?
- Нет. С ними проще.
- Вот! Поэтому-то я и не остановлюсь.
- Какая-то безысходность.
- А, что делать Наташ? Сложность взаимоотношений в том, что, когда всё вроде бы хорошо - а плохо. Она много говорит - он давит. Она мало говорит - его не остановить. Он агрессивен - она пасивна. Он смертелен - она Божественна. Он убог - она само совершенство. Она ничего не может, а он делает за неё всё… В итоге провал.
Очень много вариантов…  Очень много.
И нужно найти ту единственную, которую не могут найти многие, бросаясь на всех подряд. А, она, как правило, рядом. Скрыта, хотя и на виду. Недоступна, хотя её можно взять запросто, только лишь проявив внимание. А внимание раскрывает человека, позволяя иначе мыслить, и он перестраивается.
Я стал невнимателен.
- Ты просто устал.


Какое-то время они шли рядом молча.

- Смотри Саш, как интересно там внутри. У них не принято вешать шторы на окна, и от этого видно, как они живут. Смотри, какие потолки в этих квартирах? – нарушила тишину Наташа.
- Да, с лепниной. Но, не фальшивой, не из пенопласта. Это Гауди. Настоящий, - ответил он.

Так они шли до того места, где им нужно было делать поворот к отелю. Алеся с Наташей жили в другой гостинице, попроще. Саша понимал, что их пути на этом расходятся навсегда. И он теперь её больше никогда не увидит. Но не стал предпринимать никаких действий со своей стороны, чтобы как-то зацепиться за эту, такую прекрасную возможность, приобрести друга. Ведь, кто его знает, может именно она и есть та женщина, с которой ему будет хорошо? У него двое детей. Он два раза был женат. И очень сильно устал от всего этого бешеного темпа. Хотелось работать, и получать удовольствие от этого. Остальное у него не получалось, как он ни старался, всё время отношения рассыпались, даже и не успев завязаться, как следует. А может это только казалось ему, что он старался? На самом деле он был уже неисправимым эгоистом, и профессиональным холостяком.
Райкин шёл рядом с Алесей о чём-то оживлённо разговаривая с ней. И, всё же он ещё надеялся на победу. Но Алеся уже давно подписала акт капитуляции и теперь желала одного – сохранить нетронутыми свои территории. Оно отвечала на его шутки, но что-то говорило Саше о том, что она сегодня вечером с ними только лишь, как директор фирмы, обеспечившей выставку и не более того. И сам ресторан, и совместная прогулка сейчас были только лишь заслуженным итогом проделанной ею здесь прописанной в договоре работы.

- Ну, вот и всё Саш. Нам направо, - сказала Наталия.
- А нам прямо, - ответил он.
Она не посмотрела на него, и быстро пошла в сторону своей гостиницы, даже и не думая оборачиваться.
Он же посмотрел ей в след. Но, ничего не предпринял.
- До свидания Сергей Михайлович, - сказала Алеся.
- Уже побежали? – почему-то перешёл на «вы» он.
- Что-то Наташа убежала не попрощавшись. Пойду и я. До встречи в Москве. До свидания, - сказала Алеся уже всем остальным, и пошла догонять своего сотрудника.
- До свидания, -ответила Светлана.
- Пока, - сказала Ася.
- Увидимся ещё, - по-деловому ответила Опле.
- Увидимся на выставке в Питере, - сказал Райкин, догнав Алесю и беря руку, чтобы затем оставить на ней свой поцелуй, в знак того, что он очень сожалеет о том, что между ними ничего не произошло.
- Обязательно, - улыбнувшись, ответила она.
- Многие женщины вынуждены выращивать длинные волосы, лишь только для того, чтобы быть ближе к мужчинам. Те, в свою очередь, ценят это и бреют волосы в знак солидарности. Тем самым всё более выявляется противоречие, которое увеличивает различие между полами. Оно-то и ведёт к разладу, - поглаживая свою очень короткую стрижку, оправдывающую зияющую на макушке лысину, сформуллировал Райкин, пытаясь тем самым сделать комплемент длинным и ухоженным волосам Алеси, не выпуская при этом её руки из своей.
- Но это же так естественно – оставаться самим собой! – всё же высвободив свою руку из плена, потерявшего всяческие надежды на победу обольстителя, с улыбкой ответила Алеся.
- Вы, как всегда правы! – ответил Райкин, и Саша отчётливо понял в этот момент, как он похож на него в своём одиночестве.

Вся их шумная компания тогда и представить себе не могла, что так же, как и появился в их жизни Сергей Михайлович, он неожиданно исчезнет из неё, забрав с собой куда-то в неизвестность всю свою «команду».
И опять придут новые, худшие времена.
Они тогда и подумать не могли, что бывает что-то более изощренное и страшное. Саше казалось, что вот так играючи можно добиться хороших результатов по уничтожению всего созданного годами, всеми работавшими здесь проектировщиками, внесшими свою лепту в формирование своего образа, известного на всю Россию, института.
Но сейчас, пока был Райкин, с ним легко, приятно и интересно отдыхать. Он хотя бы понимал, и ценил творческое начало в людях. И умел сводить в ночной бар, с хорошей музыкой, учя их, погибать весело, а не с грустным видом, и потухшими глазами не справившегося с невыполнимой задачей, унылого идиота.
Современный руководитель безусловно стал начитаннее и наверняка знает, как надо делать благородные, красивые поступки, которые сможет понять каждый, особо не заморачиваясь об их пустоте.
Но, как же изменится руководство в ближайшие годы? Куда может привести его этот, на удивление, бесконечный процесс упрощения и деградации? Это могло показать лишь только время.