Наследство

    Задумывались  ли вы, уважаемый читатель, насколько страшная штука наследство?  Разумеется, что оставляющий наследство и получающий его зачастую относятся  к нему  диаметрально противоположно.  Примерно так: "Не стыдно мне будет и умереть. Многое я в жизни смог сделать,  долго будут вспоминать меня добрым словом",— думал наследодатель —  тот, кого уже нет. "Ну и что он (она) мне оставили? Это же на хрен никому не нужно", — рассуждал наследник. Если же наследство имело значительную материальную ценность, то вокруг него возникали такие страсти, которых от участвующих в них людей и представить себе ранее было невозможно.
      После написания Шекспиром "Короля Лир" прошло более четырехсот лет. И что же? Человечество стало более нравственным? Да ничего подобного — наоборот, за редким исключением, чем выше ценность наследства, тем больше безнравственного и ужасающего.  В наше непростое, мягко выражаясь, время  все меньше и меньше моральных преград, а бессердечность и жестокость становятся чуть ли не нормой.
      По центральным каналам телевидения, с каким-то граничащим с садизмом изуверством, каждый вечер смакуются подробности  разборок из-за наследства в семьях известных людей. Или после их смерти, или хуже того, еще при жизни широко известного и уважаемого всей страной человека. У меня создается ощущение, что с экрана потоки грязи выливаются мне прямо в лицо, но телевизионное руководство считает, что вся эта мерзость необычайно востребована рядовым (как они выражаются) зрителем.

Хватит преамбулы. Вот конкретная судьба хорошо знакомой мне семьи.   

***

    Двое молодых людей из провинции, Андрей и Анна, приехали учиться в престижный Харьковский университет.  Не знаю, насколько хорошо училась Аня, очень красивая, с "воздушной фигурой", фееподобная девочка из интеллигентной семьи, с восторженно-романтичным и доверчивым характером, но, наверное, отлично,— поскольку до сих пор не перестаю поражаться ее эрудиции и любознательности.
      Андрей же отличником не был —  постоянно терзали материальные проблемы, родители не могли обеспечивать его в достаточной мере и он подрабатывал, где только мог и как только мог, а в модных тогда ССО (студенческий строительный отряд) он был первое лицо. Часто пропускал лекции, экзамены сдавал не вовремя, но во всех премудростях физики и математики разбирался безукоризненно.               

    В семидесятых годах прошлого века Аня окончила биологический, а Андрюша физический факультеты, они поженились и, чтобы обрести материальную независимость,  уехали на север Тюменской области, где студентами работали в ССО. Испытывая массу неудобств от бытовой неустроенности (уж такая романтика была тогда) они прожили немного в Надыме, затем в поселке Радужный, где Андрей встретил, тогда еще начинающего внедрять газовый каротаж (геофизический метод такой), Лукьянова Э.Е.  — ныне академика.
      С помощью Лукьянова, в филиале Уфимского НИИ  геофизики г. Нижневартовска, была организована  геофизическая партия занимающаяся разработкой приборов, по тематике кандидатской диссертации будущего академика, которую Андрей и возглавил.
      Он и  впредь  все возглавлял. Был начальником управления специальных буровых работ, был директором филиала НИИ проблем бурения, с соответствующей зарплатой и зангранкомандировками. Он и его коллектив решали массу научно-технических проблем на уникальном уровне.

    Андрей, очень целеустремленный и необычайной работоспособности человек, при первом взгляде на него, по крайней мере внешне, впечатление "титана" не производил. Одет был всегда без претензий. Невысокого роста, но с атлетической фигурой,  с нетипичным для южанина среднерусским но-сом-картошкой на простом рабоче-крестьянском лице. Его облик, как-то казалось, даже диссонировал с тем колоссальным потенциалом и широтой познаний, которые ощущались в нем с первых же минут общения. Его собеседник сразу понимал, что перед ним  харизматичная личность.
      Надо подчеркнуть, что Андрей не только ставил перед собой и своим коллективом амбициозные задачи, но и реализовывал их, достигая максимального положительного эффекта. Я считаю большим счастьем, что много лет проработал под его руководством.    Иногда мне казалось, что у шефа проскальзывали нотки самоуверенности, но все сомнения рассеивались по достижении результата.   Его энергия передавались и подчиненным, и это отнюдь не раздражало, а наоборот вызывало еще большее уважение к нему.
      И в семье было то же: все серьезные решения он принимал сам, все серьезные семейные проблемы он решал сам. Попытки жены проявить в чем-то инициативу пресекались, она возмущалась, иногда, но по большому счету ее  устраивало быть "за каменной стеной". И двое их сыновей  считали авторитет папы непререкаемым.  (А мамы?)  Может  в этом корень  постигшей в будущем семью беды?

    Старшего их сына Виктора я знал с раннего детства и до студенчества. Очень интеллигентный и воспитанный мальчик с мягким и добрым характером, с превалирующими, наверное, мамиными генами, да и внешне похож на маму. Учился хорошо в школе, закончил по семейной традиции Харьковский университет, самостоятельно выучил английский язык и уехал в США,— где живет, и по сей день, будучи американским гражданином.
      А младшего Сергея я не видел, он родился после моего отъезда с севера в 1986 году, но по рассказам родителей и наших общих знакомых — замечательный мальчик, а внешне похож на папу.
               
    Андрей с Анной  зарабатывали много, а когда Ельцин снял ограничения на размер заработной платы, предпринимательскую деятельность, разрешил кооперативы, инвестиционные фонды, то Андрей совершенно законными и грамотными действиями зарабатывал очень-очень прилично и грамотно распоряжался своими доходами.
Годы проведенные на Севере не пропали зря, перспективы радужные: на момент выхода на пенсию в Харькове были три трехкомнатные квартиры, в одной из которых жил младший сын, в другой племянник Анны Петр  с семьей, а третья была на всякий случай.
      Старший сын снимал жилье в Сан-Диего, имел хорошую работу, к родителям приезжал редко,  общались по интернету. Мама два раза летала к нему, где сын ей устраивал грандиозные автомобильные и авиа туры по всей Америке от океана до океана.

    Выйдя на пенсию, муж с женой решили переехать в Крым и построить там прекрасный дом.  Рядом с Ялтой Андрей купил участок и продолжил строительство незавершенного предшествующим хозяином дома, а остающиеся деньги удачно вложил в очередной авантюрный фонд и, надеясь на свое чутье и опыт, рассчитывал капитал увеличить;  и действительно получил хоть и незначительные, но проценты.
      Тогда и Виктора привлек к этому фонду, который, по прежнему всецело доверяя многоопытному отцу, также вкладывал туда свои деньги, а родителям присылал переводы для нужд строительства. Младший Сергей часто приезжал в Крым и помогал отцу физически, выполняя сварочные работы и перелопачивая кубометры пакостно-тяжелого бетона.
      Свои богатства семья предварительно решила распределить так: дом в Ялте Виктору, квартиры Сергею, а деньги поделить поровну. Одним словом — время покажет. Т. е. и детям достойное наследство, и  старики остаток жизни проведут  с видом на море и горы. О чем еще мечтать? Но бомба была уже заложена, правда никто еще об этом не знал.
 
    Земельный участок, на котором стоял дом, бывший у продавца в частной собственности, в акте купли продажи значился переданным Виктору в аренду на пятилетний срок, а проект на строительство нигде не был утвержден. Анна смутно догадывалась об этом, но муж успокаивающе говорил: "Не бери в голову лишнее. Я занимаюсь этим вопросом и, однозначно, решу его в свое время",— она и успокаивалась.
      Затем произошли серьезные  события: грянул 2014 год, Крым стал российским, а украинский банк, в котором лежали деньги отца с сыном, исчез безвозвратно вместе с деньгами. Андрей очень расстроился по этому поводу. В его возрасте восстановить такие деньги было нереально. Не знаю я точно, но, вероятно, Аня закатила ему скандал,— да и немудрено, нервы у обоих были на пределе.
      У Андрея обострилась болезнь — порок сердца. Стало невозможным выходить из дома без ингалятора, а в конце лета 2015 года он рано утром поехал в паспортный стол за российским паспортом, забыв ингалятор дома, и в духоте коридора умер в многочасовой очереди.
               
    Собрав последние душевные силы, Анна похоронила мужа, а затем попала в стационар с депрессивным расстройством.  Вышла оттуда, пережив весь этот кошмар, потеряв, наверное, половину прежнего веса. Глубокой ночью, наглотавшись психотропных таблеток, с трудом ненадолго забывалась во сне, а утром снова неотвязные мысли: "Как жить дальше одной в недостроенном трехэтажном доме на четырнадцать тысяч рублей пенсии? Что делать? Куда бежать? Кого просить о помощи? И в чем эта помощь может заключаться?
      От этих вопросов (вернее, от отсутствия ответов на них) можно было сойти с ума. Но этого не произошло благодаря моральной и материальной поддержке из далекой Америки. Мать с сыном общались каждый день. Виктор оплачивал лечение, присылал дорогостоящие лекарства и просто денежные переводы на бесконечно возникавшие нужды. В разговорах успокаивал мать.               
      — Мама, ты не переживай, болезнь твоя отступит. Я не брошу тебя.               
      — Спасибо, сынок. Ты не представляешь, как меня гнетет одиночество. Единственное "окошко в мир" — компьютер. Ладно уж, ты очень далеко, но и Сережка не хочет лишний раз приехать. Ума не приложу, что дальше со мной будет.               
      — Ну потерпи немножко. Как только ты почувствуешь улучшение своего состояния, самое первое, что надо сделать, это пойти в нотариальную контору и получить бумагу о  праве наследования дома нами троими (я, Сергей и ты) в равных долях. После этого, я думаю, мы решим, как дальше распорядиться  недвижимостью — кто, где и с кем будет жить. У меня, кстати, иногда проскальзывает мысль: бросить к черту эту Америку и переехать в Крым, — логично и разумно говорил сын,— и тебе тогда одиноко не будет.
      У Ани возникла мысль в голове: "Невестки, мягко говоря, откровенно дружественных чувств ко мне не питают, но главное же сыновья? А сыновья у меня хорошие".

    С доверенностями от детей, Аня пошла оформить наследство, не ожидая никакого подвоха. Но не тут-то было. Вердикт нотариуса ошеломил:               
      — Я не могу оформить ненаполненное наследство.               
      — Простите, объясните что означает "ненаполненное"?               
      — Нет предмета наследования,— короткий ответ.               
      — Можете конкретнее мне объяснить, в чем проблема? — спросила Анна.               
      — Проблем две: земельный участок не являлся собственностью вашего мужа — он арендован, и строительство дома проводилось без утвержденного проекта.               
      — А разве я не имею права наследовать совместно нажитое имущество (тем более имеется акт купли-продажи) и продолжить оформление документов на домовладение?
      — Все не так просто,как вы себе это представляете, обращайтесь в суд.
                Естественно, домой пришла Анна расстроенная. Тут же позвонила старшему сыну, рассказала ему все.               
      — Вот это да! Ты меня удивила. Отец же говорил, что у него все под контролем. Я думал потери денег в банке достаточно.               
      — Я сама была в этом уверенна. Ты же знаешь отца.               
      — Надо на него было влиять,— несколько с упреком сказал Виктор.               
      — Ладно уж тебе. Тоже — воспитатель мне нашелся. Я сама в шоке.               
      — Мам, ты не расстраивайся раньше времени. Мы же ничего не украли, решим  этот вопрос. Надо искать юриста. Есть у меня одна знакомая еще со студенчества, и живет, кажется, в Крыму.  Я поищу в интернете.

    Вскоре искомая юристка была найдена, которая действительно жила в Ялте, она согласилась помочь старому другу и его маме.  То, что "советский суд самый гуманный в мире" мы знаем с детства, а сейчас он стал еще лучше — "более оперативный и неподкупный". Это такие мытарства, что читателю, не имевшему с судами дела, лучше и не знать.
      Подруга-юристка сразу взялась за дело круто. Ознакомившись с документами, объяснила, что дело не стоит выеденного яйца, но финансировать процесс приличной суммой необходимо изначально для более эффективного составления искового заявления. Ну как подруге можно не верить? — Витя финансировал заокеанскими зелеными, и когда мама усомнилась в целесообразности такой щедрости, злобно буркнул: "Много б ты понимала, вы с папой уже показали, как вы умеете",— заставив маму заплакать.
      Начались мучительные дни ожидания суда. Анна наивно верила в благополучный исход,—  но зря, суд признал действия нотариуса правильными. Не имея никаких юридических знаний, Аня была шокирована, положение казалось ей безвыходным, нашла  другого юриста, который быстренько переписал исковое заявление и новый суд признал право наследования аренды земельного участка,—  что и так было совершенно очевидно.
      Но вместе с тем этот же суд назначил экспертизу строения, естественно за сумасшедшие деньги, и естественно экспертиза выявила массу нарушений. То есть судебным разбирательствам и вымоганиям денег не видно было конца, — что и следовало ожидать.
      Можете себе представить  состояние семидесятилетней одинокой женщины, склонной к приступам меланхолии. Я поражен тем, как Аня выдержала последующие изуверства над собой со стороны родных детей и близких.

    Практически каждый день мать общалась по скайпу со старшим сыном, ожидая от него советов и поддержки, но с каждым разом  его поведение становилось все агрессивнее.               
      — Не надо мне рассказывать как тебе плохо. Мне это уже надоело. Послушай теперь  меня. Задумывалась ли ты когда-нибудь, сколько я денег потратил на ваш с отцом выпендреж? И что в итоге? Десятки тысяч долларов — коту под хвост и сомнительная перспектива! — злобной скороговоркой говорил Виктор.               
      — Сынок, подожди. Ты соображаешь, что ты говоришь? Послушай меня.               
      — Мне противно тебя слушать. И вообще, не беспокой меня больше,— ответил он и выключил связь.
"О ужас! Что же происходит? — подумала мать. Надо же, какая чушь мне померещилась. Витя не может так разговаривать со мной". Но спустя секунды еще более сильное отчаяние охватило ее от понимания реальности произошедшего. Она лихорадочно искала оправдания его поступку: "Ясно, что у него неприятности на работе, да и у жены проблемы с ходом беременности, и срок аренды жилья на исходе, и скоро платить за ипотеку, а вообще он мальчик умный и добрый, завтра опомнится и извинится, нервы у всех сдают". Эти мысли толкались в голове на фоне  двух слов — "как жить?", "как жить?", "как жить?", которые человеческим голосом выстукивали часы на стене.               
      Несколько суток несчастная мать практически не спала, чувствуя приближение своей изнурительной болезни и часы назойливо стучали: "Как жить?", "как жить". Пора бы было сыну уже, и позвонить, но звонка не было. Она сама позвонила ему по скайпу — он не отвечал. Она позвонила по телефону — он не отвечал. Она позвонила невестке.               
      — Yes? — веселым голосом, по-английски, ответила та.               
      — Привет. Это Анна Валентиновна.               
      — Я поняла. Не звони…,— замолчала на секунду, затем добавила,— …те мне. Я не буду разговаривать. 
Самое ужасное, что при общении с младшим сыном  происходило примерно то же. Он, правда, был взбалмошным человеком и часто "выбрыкивал", да и жена его тоже — язва еще та;  оба они  считали, что остающихся им, в конце концов, трех квартир мало. При последнем разговоре Сергей сказал матери: "Вы с отцом никогда не знали, что еще и куда совать любимому Витечке, а я тут — хоть сдохни. Вообще не хочу больше слышать тебя никогда!"
      И слова Виктора: "Как только я появлюсь в Харькове, сразу Сергею башку откручу",— звенели в воспаленном мозгу несчастной матери. Она пыталась успокоить себя, искала поведению братьев оправдания.  "Но Витя?! Витя то уравновешенный и интеллигентный человек. Никакого хамства никогда не позволял", — с ужасом думала она.  Спокойствие не приходило, она чувствовала угрожающие симптомы депрессии.

    От больницы ее спас курортный сезон, вернее то, что ему сопутствует — приехали гости из Нижневартовска с детьми и внуками. Злополучный пустой дом на берегу моря заполнился веселой суетой и смехом. Аня с большим удовольствием выполняла обязанности экскурсовода по всем интересным местам полуострова, душевная боль значительно утихла, по ночам только было грустно. Уехали одни гости — появились вторые, незаметно пролетел месяц.
      Анна мучительно искала выход из кошмарной ситуации и, казалось, нашла — надо племянника Петю выселять в свою квартиру, которую он сдавал квартирантам, и подарить ее Вите; продав эту квартиру, ему хватит денег на ипотеку в Сан-Франциско, где ему предлагали новую работу, и, даже если до ее смерти не решится вопрос с домом в Крыму, то братья потом сами разберутся с домом и оставшейся квартирой.
      То есть, все по-честному — все пополам. По телефону изложила свой план всем троим, но слов поддержки не услышав (вообще ничего не услышав), Ира решила поехать в Харьков и все вопросы оговорить с Сергеем и Петром.

    Проведя мучительную ночь в маршрутке, в десять часов утра она стояла перед дверью квартиры сына.               
      — Кто? — в ответ на звонок, голос невестки.               
      — Это я Анна Валентиновна, ты, что не узнала?               
      — Узнала теперь, но муж на работе и я не открою.               
      — С ума что ли сошла? Открой. Я устала и мне надо отдохнуть.               
За дверью послышались удаляющиеся шаги, и — тишина. Такого Аня не ожидала, и, растерявшись, не могла сообразить, что делать. Взбешенная, она начала громко стучать в дверь кулаками, затем ногами. Из квартиры напротив вышел сосед. Поздоровавшись, спросил:               
      — Что звонок не работает?               
      — Да нет хуже — не пускают!
Сосед  удивленно поднял глаза и предложил:               
      — Анна Валентиновна, успокойтесь, заходите к нам в гости, позавтракаете, отдохнете.
Вы Сергею, кстати, звонили?               
      — Звонила, вызов идет, но он мне не отвечает.               
      — Чушь какая-то. Давайте сделаем так: я сейчас быстренько с дочкой съезжу в поликлинику, а на обратном пути заеду к Сережке и заставлю его приехать сюда со мной.               
Прошло около часа. Сосед вернулся один. Возбужденно говорит: "Представляете, я рассказал Сереге о встрече, которую устроила вам невестка, а тот стал орать на меня: "Что ты лезешь не в свое дело, я не нуждаюсь в посредниках и не собираюсь с посторонними обсуждать свои семейные проблемы" — мне не оставалось ничего, как молча уехать".
      Взбешенная Анна вышла на лестничную площадку и неистово начала снова стучать в закрытую дверь напротив. За дверью послышался громкий плачь детей и крик невестки: "Уходи сумасшедшая! Детей напугала! Я сейчас вызову полицию!"  Отступив от двери на несколько шагов, Аня села на свои сумки с подарками для внуков и опираясь спиной на почтовые ящики, со всхлипами и иканием, потеряв всякий контроль над собой, без удержу, зарыдала.
      Выходили  соседи, знакомые и незнакомые ей, пытались успокоить, приглашали в гости. Как безумная она не реагировала на их обращения, плакала долго и, наконец, заснула сидя.

Разбудили ее двое полицейских, один из них спросил:               
      — Женщина, простите, вы здесь живете?               
      — Нет. Я приехала в гости к сыну и внукам.               
      — А почему здесь спите?               
      — Невестка не пускает в квартиру.               
      — Странная у Вас невестка. Она вызвала наряд, утверждая, что психопатка пытается взломать дверь ее квартиры, в отсутствие мужа,  где двое испуганных детей.               
      — Как видите, взломщица эта — я.               
      — Как Вас зовут? — вступил в разговор второй полицейский. Аня ответила.               
      — Хорошо, Анна Валентиновна, давайте войдем в квартиру и будем там разбираться.
На требование полиции дверь в квартиру открылась. Пропустив полицейских в прихожую, невестка сразу начала активно выталкивать свекровь на площадку со словами: "Пошла вон отсюда! И чтобы я тебя никогда больше не видела!" Даже видавшие виды полицейские опешили от такой наглой агрессивности, подумав, что разъяренной молодой особе впору одевать наручники.               
      Еле сдерживая в себе яростное желание вцепиться невестке в волосы Аня сказала:               
      — Не волнуйся. Спать с тобой в одном доме не буду.  Дай мне ключи от пустой квартиры на Батуринской, и я уйду.               
      — Хрен тебе! Нет у меня их, и никогда не было! — в ответ.
      Оставив сумку с подарками в квартире, несчастная Аня вышла из подъезда на улицу. Был уже поздний вечер, сын не возвращался с работы. И вряд ли вернется,— подумала она. Вскоре вышли на улицу полицейские. Сказали:               
      — Да, чего уж говорить. Шокирующая ситуация. Если хотите, поехали с нами в отделение, напишете заявление. Хотя, честно — никто этим не станет всерьез заниматься. Анна Валентиновна, у вас еще есть родственники в Харькове? Может, Вас подвезти куда-нибудь?               
      — Да нет, спасибо ребята. Есть. Я сама доберусь. Здесь близко.               
Полицейские уехали, а Аня решила идти к племяннику, предварительно позвонив ему.
      Трубку подняла его жена Татьяна.               
      — Здравствуй Таня! Петю, пожалуйста, позови.               
      — А зачем вам Петя, можно и со мной решить все вопросы?               
      — Та можно и с тобой. Я в Харькове, а Сергей не пустил меня переночевать.
      Короче, я сейчас приеду и все расскажу.               
      — Не надо к нам приезжать, и, уверяю Вас, Петя ответит так же.             
(Если здесь нужны комментарии, то у меня их нет).

    Анна переночевала в гостинице и на другой день измученная вернулась в Ялту. Продержалась недолго, несколько дней. Затем пропала из соцсетей, на телефонные звонки не отвечала.  Друзья из других городов начали волноваться, через интернет "связались с соседями", уговорили их помочь незнакомому человеку.
      Соседи вызвали скорую, добились направления в областной диспансер и отвезли Анну в Симферополь.  Два месяца она провела там, за это время ни разу не удалось с ней поговорить. Раз в две недели я и еще одна подруга из Москвы звонили в клинику врачу, ответ стандартный: "Случай сложный, но жизни ничто не угрожает, мы делаем все необходимое".

    Наконец наступил день, когда на мой звонок слабый, дрожащий голос моей несчастной подруги Ани.               
      — Привет, Валера. Я уже дома.               
      — Как себя чувствуешь? — спросил я.               
      — Лучше уже, но еще плохо, пока.               
      — Ты там хоть не голодаешь?               
      — Нет, накупила разных консервных банок, чай,— готовить, сил нет.               
      — Ты днями на диване не валяйся. Хотя бы на балконе почаще сиди, пока силы вернутся. Наверное же, врачи рассказали тебе как себя вести.               
      — Да опыта у меня, к сожалению, достаточно. Вот отлежусь немного, надо Виктору позвонить. Он, наверное, не знает что со мной.               
      — Да знает, знает. Оба они все знают — скоты!               
      — Не говори плохо о моих детях, мне и так тяжело.
               
                Декабрь 2019 г.