Берёзы в подвенечных платьях

  Зимний  день  выдался  с  оттепелью, но  на него  нажал  мороз  и -  покорил.  Проснулся  я  на  другое  утро, вышел  за  калитку: всё  ново, всё  сияет, всё  переливается, всё  светится, всё  необычно, всё  таинственно  и  на  всём, и везде  иней.
Как  меняет, как  неузнаваемо  преображает  всё  вокруг  иней. Удивителен  этот  бело – синий  пушистый  наряд! От  сорок  стрекота, от  собачьего   лая  сыплется  иней,  течёт, кусками  отваливается.
Скорее  на   лыжи -  и в  поле, в   лес -  там  как?
В  поле -  берёзовый  островок.  Еду  к  нему.  Мелкие    берёзки с   меня  ростом, повыше   даже, все   охваченные инеем,  пронизаны  морозным  солнцем. Солнце  через  заиндевелые  ветки  цедится  мягко, загадочно, а  небо  синее – синее.  А  на   снегу  -  путаница  синих   теней    
 и  россыпи  солнечных   пятен.  Как  всё  чудесно,  удивительно, ново!   Праздник  в  природе!
Заяц -  беляк  нежданно   выскочил  из  берёзового  островка, метнулся  на  поле и  замер  на  фоне  опущенных  инеем  тонких  берёзок.  Заяц,   казался  почти  голубым.  Было  хорошо  видно, как  шевелится  шерсть  на  спине  и   вздрагивают  заячьи   уши.
Громко  застрекотали  сороки, а  на самом  краю  послышался  тонкий  голосок  синиц:» Тинь-  зинь, тинь – зинь». В  шумном  базаре  синиц, осмелев,  бродил  по  снегу    крохотный  королёк и  будто  посмеивался, весело  посвистывая.   
С   разгона  нырнул  в  сумеречный  овраг  и  тут  же   выскочил  на  заснеженную    лесную  опушку.  Какое  удивительное, ослепительное  сиянье  кругом, какая  чистота  холодных  красок. Как  всё  необычно, как всё  сияет, как  всё  переливается, всё светится, всё  играет на  солнце.  Солнечно,  тихо,  задумчиво  на  опушке.  И  на  всём  сине -белый  иней.         
     Как  изменились  берёзы  обрамляющие   левый  край  опушки, не узнать  теперь. Все – все в  бахроме  изумительной   красоты  кружев,  бело – синего  инея.
Еду  дальше,  до  поляны. В  сыпучем  инее  сосны, словно  седые.  А   кусты  ольхи  кажутся, фантастическими  созданиями  с  синими  тенями, как  бровями  на  белой  скатерти  снега.
Словно  каждый  кустик, каждую  веточку  обмакнули   
в  воде и  обсыпали, обсахарили  снегом. Ветки  пышны, белые – белые. Каждая  рослая  ольха -  без  пропусков, в  пушисто – мохнатом  сверкающем  блёстками  инее. Даже от  лёгкого  скольжения  лыж с  кустов осыпается, течёт иней.   Какой  дивный  наряд!    
Звонко  раздавалось  деловитое  постукивание   дятла, как  молотком  в  лесной  тишине.  Подолбил, подолбил  шишку  ели,  крикнул  звучно: « Пик -  пик –пик» и  улетел в  сторону  речки  Пекши.    
А  вот  длиннохвостая  синица  с  чёрной  шапочкой  на  голове  затянула  свою  тихую  песенку:» Ти-ти-ти-ти». Непоседливая  птаха  перелетала  с  куста  на  куст, мельтешила  перед  глазами, будто  нарочно  следила  за  мной.
Вот  и   открылась  широкая  просека -  лесной  коридор. Вся –вся  просека  охвачена  инеем   и  солнцем  щедро  высвечена.  А  кусты   можжевельников  с  отростками-ветвями  стали  похожи  на  ветвистые  лосиные  рога.
Ликующее  настроение   безраздельно  овладело  душой.  Как  это  славно!
Вот  снова  знакомый, петляющей  след  зайца:» Раз  косой  сделал  скидку  в  сторону, значит,  где – то  не  далеко  отдыхает, залёг, неподвижно  лежит, вытянувшись и  прижав  уши  с  чёрными  кончиками. 
Вдруг  заяц  вскакивает  прямо  из-под  лыж и  прыжками 
понёсся  в  сосняк. Смотри  лисе  не  попадись. Я недавно  её  встречал  и  даже  знаю, где её  нора, но  никому ни  слова об  этом,  тайна.
Я  выехал  из просеки, пересёк  русло,  речки  Пекши и  в береговых   молодых  сосёнках  наткнулся  на  след  лося. Ага, вот тут  он  кормился, обглодал  две  молоденькие  сосёнки. След  пошёл  по  берегу, к  Дункину  болоту.
С   береговой  шатровой  ели  послышался,  посыпался  тонкий   посвист  клеста:» Цок –цок –цок».
Еду  дальше  к  земляничной  округлой  поляне, целюсь  на  рослую  берёзу, зазябшую, оцепеневшую в  бело -  синем инее.  Меня  опередила  чуткий  часовой – сорока, тоже в ту  сторону  полетела, помахивая  своим   хвостом -  рулём.
Овальная, ясная, с  таинственными  очертаниями  поляна  предстала  перед  моим  взором.  Сосны  настороженно  стояли  по краям, словно  дремали  в  тиши. 
А  вот  и  знакомый  куст  калины. Но  что  это? Какие – то  странные  и  звонкие  голоса  доносятся  оттуда. Подъезжаю   
 ближе, ближе  и  всё  прояснилось  разом. Стайка  свиристелей с  ярко – малиновыми  лепестками  на  крыльях, с  чепцами  на  голове, вольготно  угощались  огнисто – алой, помеченной  морозами   калиной. Заметив  меня,  свиристели  подняли  тревогу  и  перелетели  в  глубину  леса.  Несколько  гроздьев сочной  калины, досталось  мне. Ягоды  были  студёны, но  несказанно  ароматны  и  вкусны.
  На  правом  краю, на  шатровой  ели, похожей  в  инее на  купчиху,  в  песцовых  мехах,  шустро  передвигались по  коре  вниз  и  вверх  две  небольших  птички в  голубовато – серых  мундирах, с  белыми  грудками. Это  поползни.      
Очарованный, ошеломлённый   зимней   красотой  леса, нехотя  тяну  лыжи.  Остановлюсь, постою, в  каждый  шорох, шелест внимательно  вслушиваюсь и  дальше  еду.
И  где –то  на  левом  краю  мелколесья -  след. Поперёк поляны  на  снегу  парные  отпечатки  чьих –то  ног.  Снег  оборвался  у  шатровой  ели.  Всё  понятно:  белка  шишковала.
 И  сама  поляна  привлекла  меня, но пуще  того  две  берёзы. Выскочили  они  на  самую  середину, стали  они  друг  против  дружки. На  виду  у  всех. Обе  молодые, лёгкие, стройные, ветвистые, томные  и  все  в   бело - синем  инее, как  в   подвенечных  платьях, пронизанные  насквозь морозным   солнцем.
Из   невест  невесты!   И  то  в  одном, то  в  другом, то  в  третьем месте  на  ветках  горят, переливаются, мерцают
синие  искорки  пыльцы  инея.  Повернёшь  голову – и эти  самоцветы  разом  потухают, а  вспыхивают  новые.  Словно  берёзы – невесты  решили:  гляди, гляди, какие  мы  тут  красивые. Как  весело  стоят, как  тепло  проливают  свет  друг  на  друга  и  на  своё  лесное  окружение.
Подумалось:  вот  сейчас  с  вызовом  махнут  ветками и  пойдут  плясать, стряхнут   дивные  кружева  инея.
Постою.  Подожду.   Какие  белые  стволы  у  берёз. Да  не  просто  белые, а  с  чёрными  пятнами  веснушек.  А  маковки  слегка  сиреневатые.  « Начинайте свою  лесную  зимнюю  пляску, я  жду», -  мысленно обращаюсь  я  к  подружкам. А  они… они, видать, оробели, застеснялись.
  Но  откуда  я  взял, что  они  собирались потешить  меня, сплясать?!  Ведь  в  лесу  морозно, холодно. Нет, не  до  пляски  тут. 
 Я   огляделся, увидел  под  елью  на  снегу  тёмно- жёлтые  продолговатые  еловые  шишки  с  плотно  сжатыми  чешуйками и  слегка  заострёнными  носиками, набрал  горсть  этих  шишек  и  подъехал  вплотную  к  берёзам.
-  Вот  вам, невесты, подарки – серьги. Получайте. – И  развесил  шишки  по  опущенным  инеем  ветвям.
То –то  оробеет  тетерев, прилетевший  кормиться  на  берёзы, перелетая  с  ветки  на  ветку, то –то  переволнуется  сорока:  стоят  на  поляне  березы  с  серьгами.  Мягко мерцает  бело – синий  иней на  берёзах, слабо  качаются  серёжки.  Кажется, от  этого  слабого  качания  исходит  классическая   музыка.
Глянул  я  ещё  раз  и  изумился  от  удивления. На  самых  вершинах  пламенели  снегири. Снегири? Они  самые.
Снегири  слегка  раскачивали   вершины, просыпая  иней.
Одну  минуту  сидели  снегири  и  снялись, улетели. Но  в  душе  осталось  чувство  радости. 
Зимой  смеркается  рано.  Своей  же  лыжнёй  я  ехал  в  деревню Болдино. От  леса  на  поле  откинулись  неровные  тени.  За  речкой  Пекшей, в небе, был  невероятный  световой   разлив  морозного  заката.  Морозило.  Сколько  звёзд  народилось, пока  я  ехал.
На   околицу  я  привёз  с  собой   луну.
-  Свети  всем!
И  незаметно  чудесный  солнечный  день  перешёл  в  ночь.