Птицененавистник. Среда

С тех пор как Монументалист оставил свой пост Кладбищенского Смотрителя, он посещал «Тихий Дом» только в последнее воскресенье месяца, чтобы навестить прежнего Смотрителя Памятников и своих прошлых подопечных, к которым за годы работы в Министерстве Смерти он успел прикипеть всей душой и сердцем. Он бы и в этот день с удовольствием прогулялся по маленьким тропкам к самым любопытным могильным камням, но времени было совсем в обрез. В этот день он выехал намного раньше обычного, чтобы успеть осуществить свой план до ежедневного объезда. Заодно он навестил первый памятник за день – «Поцелуй смерти» на дороге, ведущей к «Тихому Дому». С ним проблем никогда не возникало. Кажется, даже Птичница сюда не забиралась, уж слишком отпугивал этот монумент и людей и, должно быть, птиц. Скелет целовал атлетичного юношу в лоб, выпивая из него жизнь. Два больших пернатых крыла были сложены над головой духа смерти, а у подножья значилась надпись:

«Не забьётся больше молодое сердце,

Кровь замёрзла и застыла в его венах.

Не сыскав опоры в мёртвой вере,

Молча падает в объятья поцелуя смерти».

Эти строки будоражили воображение Монументалиста. Он бы и сам хотел написать когда-то настолько точную и красивую эпитафию, но в последнее время не было никакого настроения для творчества. Все его мысли занимали насущные проблемы с Птичницей, которые он решил устранить немедленно.

Табличка сразу за памятником строго регламентировала запрет любых автомобилей кроме катафалков. Дорогу до Министерства Смерти пришлось проделать пешком, минуя плотные ряды надгробных камней.

Министерство Смерти представляло собой невысокое здание с колоннами, потемневшими от дождей и во всём могильном антураже больше напоминало старый склеп. Вот только день выдался слишком уж красивым для того, чтобы пустить холодок по спине. Некоторые деревья уже тронула осень, и сухие оранжевые листья усеяли дорогу на подходе к зданию. Нотки ностальгии тронули сердце Монументалиста, когда он поднимался по знакомым ступеням, перешагивая через каждую вторую. В душе даже родилось странное чувство, что он возвращается в отчий дом.

В холле было, как всегда, темно. Блёклые лампочки в форме свечей на стенах тихо гудели, рассеивая неясный свет. Монументалист устремился к стойке регистратуры. Во времена его работы в Министерстве Смерти этот пост занимала старая, чуть живая старушка по имени Язва, и Монументалист сильно удивился, когда не обнаружил её на своем месте. Оторвавшись от регистрационной книги, на него воззрилась молоденькая девушка с чёрной длинной косой, лежащей на правом плече.

– Рады приветствовать вас в Министерстве Смерти, чем я могу помочь? – произнесла она дежурную фразу, сверкнув зубами в отрепетированной улыбке.

Что-то необычное было в этой юной особе, заставившей Монументалиста смутиться. Что именно? Отсутствие очков, которые неизбежно надевали все девушки спустя несколько месяцев работы секретарями? Её прямая осанка? Улыбка? Свежесть? Как долго ей ещё удастся сохранить все эти мелочи, делающие людей живыми и потому привлекательными?

– А… да. Добрый день… скажите, а что стало с Язвой?

– Язва? – девушка прищурила глаз, усомнившись в вопросе Монументалиста.

– Да… та карга… простите, дама, что работала здесь до вас?

– А-а-а, она вышла на пенсию.

– Серьезно? – удивился Монументалист. – Сколько же лет ей было?

– Не уверена. – Пожала плечами секретарша. – Но должно быть много, если пенсионный возраст для женщин наступает в восемьдесят.

– Верно… – согласился Монументалист, сразу же вспомнив о Птичнице. – Ладно… мне нужно подать заявку… да, простите… как я могу к вам обращаться?

– Отрава. – Ответила девушка. Кажется, этот вопрос немного сбил её с толку. Да и не удивительно, посетителей в Министерстве Смерти было не так много, а спрашивать у секретарш имена считалось неприличным.

– Отрава. Верно… скажите, Отрава… меня зовут Монументалист, кстати. Я раньше тут работал. Был Кладбищенским Смотрителем. Вот… а теперь я Смотритель Памятников. Монументалист, да. Никогда вас раньше здесь не видел, кстати.

– Я приступила к работе всего месяц назад. – Ответила Отрава. – До этого делала пластиковые цветы.

– Замечательная должность! – восхитился Монументалист. – Просто замечательная!

– Чем я могу вам помочь, господин Монументалист? – спросила она.

– Помочь? – не сразу понял он. – Вы хотите мне помочь?

– Да. Вы ведь за чем-то пришли. – Напомнила Отрава. – Вы говорили о какой-то заявке.

– Ой, точно. Верно! – Он тут же взял себя в руки и отвёл глаза от косы девушки. Ведь это было совершенно неприличным! Она могла написать на него жалобу за домогательство, и тогда конец его надежде на повышение. – Я хотел бы подать заявку на внезапную смерть.

– Для себя? – спросила она с вежливой улыбкой.

– Нет, нет, ни в коем случае. Для этой Птичницы. Вы наверняка слышали о ней: Смотрительница Птиц. Так вот никакие другие средства не годятся для той войны, в которую она меня втянула. Видите ли, Отрава, эта старуха со своими птицами совершенно отравляют мою жизнь. Так, что ни в какие ворота, честное слово! Может, это не вполне гуманное решение, но других путей я не вижу.

– Я вас поняла, – улыбнулась девушка и принялась искать верные бумаги. На это у неё ушло порядка трёх минут. – Итак. Сначала вам нужно заполнить синий формуляр номер один девять восемь семь пять. Здесь прописываете всю информацию о себе вот в этих графах, – Отрава перегнулась через стойку, чтобы указать нужное место острым концом перьевой ручки. При этом коса упала с её плеча и мягко стукнулась о стол. – Здесь прописываете всё про Птичницу. Не перепутайте, или внезапная смерть произойдёт с вами.

– Хорошо. Это всё?

– Нет. – Отрава положила рядом второй лист. – Потом зелёный формуляр номер два шесть пять семь два один. Заполняете только те графы, которые отмечены галочкой. Там, где стоит крестик ставите подписи, а в те, что обозначены пустым квадратиком ставите поочередно галочки и крестики. Потом желтый формуляр номер один четыре семь пять два пять восемь. Здесь очень важно прописать причины подачи заявки разборчивым почерком, желательно печатными буквами, иначе это может повлечь за собой ошибки в системе. Обычно, чтобы предотвратить нежелательный риск этих ошибок, мы также рекомендуем заполнить красный формуляр номер восемь восемь девять ноль ноль два три – в двух экземплярах.

– Вы так здорово знаете протокол! – Воскликнул Монументалист, заслушавшись Отраву. – А я, кстати, пишу эпитафии…

Вместо ответного комплимента она протянула ему ещё два листка:

– После этого пишите заявление на вот этом пустом бланке с эмблемой организации. Только обязательно пишите в центре листа. И внимательно ставьте подпись – она непременно должна совпадать с подписью на зелёном формуляре номер два шесть пять семь два один, когда вы заполните их, я выдам вам квитанцию и вот эти три листа. Можете сразу заполнить их в целях экономии времени. На первом просто записываете все свои личные данные, но только в нечётных пунктах, иначе придётся заполнить ещё вот эту анкету, затем…

– Простите, Отрава, можно вас пригласить на обед? – спросил Монументалист.

– Заполняете это заявление, но писать нужно обязательно чёрными чернилами, – продолжала она, видимо слишком разогнавшись, чтобы тормозить на поворотах. – Вносите свои персональные данные во второе заявление, не волнуйтесь, сама заявка типовая – здесь ничего лишнего писать не нужно. И в последнюю очередь расписываетесь на бланке номер три три семь шесть один на третьей странице. Только подпись-дата.

– Всего лишь? – облегченно вздохнул Монументалист.

– Да. Это стандартная процедура. После этого ждёте обработки вашего заявления номер шестьсот семьдесят три двадцать четыре и дальнейшего ответа.

– Я понял. Скажите, сколько обычно времени проходит со дня подачи до оказания услуги?

– В случае внезапной смерти по-разному, – пожала плечами Отрава. – От одного дня до нескольких десятков лет. Но вы не переживайте, ваша заявка обязательно будет рассмотрена.

– Вы не находите, что спустя какое-то время… например, через десяток другой лет внезапная смерть перестаёт таковой быть?

– Министерство Смерти делает всё возможное, чтобы повысить результативность своей работы. С прошлого года, например, мы увеличили вдвое количество инфарктов и инсультов, чем очень гордимся.  Заполняйте формуляры, чтобы я могла выдать вам квитанцию. Ваша заявка непременно будет рассмотрена.

– Хорошо. Раз уж нет никакого другого способа… так, что, кстати с обедом?

– Простите, господин Монументалист, у меня нет сейчас времени на посторонние разговоры. Заполняйте бумаги. Ваша заявка будет рассмотрена.

– Я вас понял. – Вздохнул наш герой, чувствуя себя осаждённым.

Уж чему научила его работа в Министерстве Благоустройства, так это тому, что на все – даже самые важные бумажки клерки смотрят сквозь пальцы. Поэтому Монументалист решил не тратить много времени на оформление своей заявки. Выполнил всё по возможности также точно, как сказала Отрава. Бумаги Монументалист ненавидел, он предполагал, что наверняка допустил где-то ошибку, так как сильно торопился, но времени перепроверять у него не было. Расписавшись на третьей странице белого бланка №33761, он с вызовом стукнул ручкой по столу, от чего несколько капель чернил брызнуло на лист.

– Я всё, – объявил он Отраве. – Вы теперь дадите мне квитанцию?

– Да, обязательно. Но по регламенту вы должны еще заполнить жёлтый бланк номер три три семь шесть два и подписать вот этот указ…

– Отрава, послушайте, – Монументалист сверился с часами. – Я уже очень сильно опаздываю. И это уже третий день на неделе, когда я опаздываю. Что, прошу верить, совершенно не входит в мои привычки. Вы не могли бы как-то… не знаю, ускорить всю эту процедуру?

Не смотря на всю доброжелательность и открытость, Отрава оставалась неприступной:

– Сожалею, но это исключено. Вы можете прийти в другой день, чтобы завершить подачу вашего заявления…

– Нет-нет, это тоже невозможно. Да и дело не терпит отлагательств.

– Процедура – есть процедура. Я не смогу принять вашего заявления без…

– Отрава, послушайте. – Монументалист понизил голос. – Я тоже здесь работал. Вы можете. И вы тоже это знаете.

Она отвела глаза немного в сторону, затем оглянулась через плечо, словно опасаясь, что кто-то мог подслушать. Нервно поправив косу, девушка сделала короткую запись в регистрационной книге, а потом пододвинула к себе маленькую прямоугольную квитанцию и поставила на ней печать.

– Нужна ваша подпись: вот здесь, – указала она – на этот раз кончиком пальца с коротким ноготком, покрытым черным лаком. Несомненно – рекомендации внешнего вида от Министерства Смерти.

Несмотря на то, что Монументалист сам попросил девушку схалтурить, он немало удивился, когда она согласилась прервать обычный ход процедуры. Какая-нибудь Язва, или даже Негативист никогда бы не пошли на такое преступление, а про девушку на проходной в Министерстве Бродячих Животных, он и думать не смел. Интересно, не повлечёт ли это проблем для Отравы, если бюрократическая поспешность всё же где-то всплывёт? Монументалисту не хотелось бы создавать неприятностей для неё. Он поспешно расписался.

– Я в огромном долгу перед вами, Отрава. – Сказал Монументалист, позволив себе улыбнуться ей.

– Спасибо, что воспользовались услугами Министерства Смерти. Мы всегда рады видеть вас снова и точно знаем, что ещё увидим! – Отчитала она выученную фразу.

Хоть Монументалист и был рад новому приятному знакомству, покидал он здание Министерства Смерти в подавленном настроении. Надежды на обработку его заявления до Дня Города было совсем немного. Он спустился по ступенькам и побрёл вниз по главной аллее, спеша поскорее сесть в автомобиль и добраться до Министерства Бродячих Животных. Мыслями он придался разработке нового плана о том, как побороть Птичницу, если заявка всё-таки не пройдёт. Вдруг позади него раздался сначала тихий шорох шин, а затем пронзительный клаксон, заставивший его остолбенеть на месте. Единственный вид транспорта, который мог разъезжать по главной аллее «Тихого Дома», точно не предвещал Монументалисту ничего хорошего, и с утра он очень надеялся, что ему удастся избежать подобной встречи, но видимо, надеялся зря. Чёрный катафалк, блестевший под первыми редкими лучами солнца, медленно подкатил прямо к нему и, поравнявшись, водитель отодвинул шторку на окне.

– Привет, Смотритель, – ухмыльнулся водитель, – Или тебя теперь называют Памятнищик, так?

– Моё имя – Монументалист, – ответил Монументалист. – И тебе доброго дня, Азраил.

– Добро – это самая относительная вещь на земле. – Сказал он, оскалившись своей белозубой улыбкой. – Ты, должно быть, торопишься. Садись, я тебя подвезу.

– Эээ… нет, спасибо. Я думаю, я дойду пешком, – заявил Монументалист, но взгляд пронзительных ледяных глаз не сходил с него. Мертвенные губы тоже не шелохнулись, лишь механический щелчок ознаменовал то, что двери машины разблокированы. – Ладно-ладно… уговорил, – согласился Монументалист, и уже было схватился за ручку задней двери, когда Азраил прервал его:

– У меня там уже есть попутчик. Садись лучше спереди.

Монументалист поймал себя на том, что шумно проглатывает ком, подступивший к горлу, но вовремя взял себя в руки и сумел с невозмутимым видом обойти катафалк, чтобы занять соседнее от Азраила место на переднем сидении. В зеркало заднего вида он увидел большой чёрный гроб и заострённый серп косы, покоящейся рядом. Хоть Монументалист и успел за годы работы в «Тихом Доме» насмотреться на подобные вещи, всё же таких типов, как Азраил он опасался. Во времена его работы Смотрителя Памятников, Азраил был Гробовщиком, но уже тогда никто не сомневался, что он сделает отличную карьеру в Министерстве Смерти и займёт самую высшую исполнительную должность. Даже внешне Азраил напоминал живого скелета – лысая блестящая голова с резкими скулами и надбровными дугами, глубоко-посаженные глаза и бескровные губы, за которыми скрывались большие белые зубы. Казалась, сама природа определила для него роль вершителя судеб. Люди с такой характерной внешностью не могли отсиживаться в офисах.

Катафалк тронулся и медленно поехал по главной аллее, проезжая самые примечательные надгробья в «Тихом Доме».

– Я вижу, ты отлично освоился на своей новой должности. – Монументалист постарался сразу задобрить бывшего коллегу. – Читал о тебе в газетах… и ещё девушка в регистратуре сегодня сказала, что Министерство Смерти повысило процент инфарктов… это достойно поощрений. Должно быть, вам выплатят отличную премию к концу года…

Азраил не смотрел на Монументалиста, уставившись на дорогу, словно мог ненароком кого-то сбить. Катафалк же катился так медленно, что даже самые ленивые призраки уже давно бы успели отойти в сторону.

– Похоже только, что у тебя дела идут не так хорошо. Слышал о твоей заявке.

– Правда? Уже? – удивился Монументалист. – Должен сказать, эта ваша новая секретарша просто чудо! Такая скорость и производительность!

– Нет, простофиля, мне было слышно ваш разговор из гаража на минус первом уровне. – Огрызнулся Азраил. – Именно поэтому я и решил тебя нагнать.

«Нужно немедленно покинуть этот драндулет, пока дело не дошло до греха!» – подумал Монументалист. Нащупал ручку и тихо нажал на неё, но дверь оказалась заблокирована водителем, столбики плотно сидели в панели.

– Слушай, Азраил… я знаю, у нас отношения складывались не то, чтобы очень, пока я работал тут… хотя я понятия не знаю из-за чего… но всё же, как видишь, сейчас у меня совсем другая должность… я теперь в Министерстве Благоустройства и не собираюсь уходить оттуда, так что… не составлю тебе никакой конкуренции или помех…

Тут Азраил, кажется не выдержал, и всё же взглянул на него своими пронзительными глазами, после чего его страшный рот открылся, и он сам зашёлся в обрывистом хохоте.

– Ты? Конкуренцию – мне?! – воскликнул он сквозь смех. – Глупец, мне никто не составит конкуренцию. Я уже на пике своей карьеры.

– Да… я знаю, я не это хотел сказать… в общем, между нами всё без проблем… то есть… как видишь, я пошёл официальным путём, чтобы составить заявление на внезапную смерть, хотя, наверное, мог обратиться к тебе лично. Ну… по старой дружбе…

Вдалеке уже виднелись входные ворота, и Монументалист просто молился о том, чтобы колёса катафалка крутились хоть ненамного быстрее.

– Идиот! Между нами никогда не было дружбы. Потому что такие неудачники, как ты не достойны работы в Министерстве Смерти. Сюда попадают только лучшие из лучших. Я был счастлив, когда тебя выставили. И не надейся ни на какие послабления или уступки. То, что ты работал тут, совершенно никак тебе на руку не играет. Твоя ничтожная заявка не получит зелёный свет ни на секунду быстрее.

– Ладно… что же ты тогда хотел от меня? – спросил Монументалист, сбитый с толку.

– Мне не понравился ваш разговор с Отравой. – Оскалился Азраил, на сей раз покосившись на Монументалиста в стекло заднего вида. – Во-первых, ты повёл себя с ней нагло, спросив её имя. Во-вторых, склонил её на нарушение процедуры, а за такие вещи полагается серьезный штраф.

– Охх… – Монументалист схватился за голову. – Я не подумал… слушай, я готов заплатить вместо неё. Она ещё молодая, и ни в чём не виновата. Я даже готов подписаться за все возможные последствия…

– В-третьих, – Азраил пропустил между ушей всё сказанное Монументалистом. Резким движением руки он перевёл зеркало заднего вида с нашего героя на чёрный гроб позади себя. – Если ещё раз, при каких угодно обстоятельствах, я увижу, что ты трёшься где-то поблизости от Отравы… намеренно или случайно… – Он вдавил педаль в газ, и катафалк вдруг резко ускорился, набирая обороты, только вот теперь Монументалист был вовсе этому не рад, потому что они уже совсем приблизились к воротам. – Если кто-то когда-то доложит мне, что ты пристаёшь к ней, или вы о чём-то шушукаетесь, или министр знает, что ещё… – Ворота раскрылись прямо перед носом машины, а катафалк всё не сбавлял ходу. – Если будешь предлагать ей всякие непристойности или звать к себе… то не забывай, с кем имеешь дело, Памятнищик. Я здесь – смерть. И я приду к тебе. – С этими словами Азраил разблокировал двери и лишь слегка замедлившись, вышвырнул Монументалиста из катафалка. – Запомни раз и навсегда. Отрава – занята. – С этими словами Азраил захлопнул дверь, развернулся и уехал прочь, оставив Монументалиста на песке рядом с его стареньким трабантом.

«Какая возмутительная грубость!» – сетовал наш герой, отряхивая костюм от песка и пыли. Он ощущал одновременно и растерянность от сложившегося конфликта, и неловкость за своё поведение с Отравой, и в то же время шок. Он и раньше был не в самых лучших отношениях с Азраилом, но до сих пор он никогда не получал угрозы от самого ангела смерти.

Когда вершитель жизней ещё звался Гробовщиком, он тоже частенько задирал Монументалиста. Ему был неприятен сам факт существования должности Кладбищенского Смотрителя. По его мнению, Министерство Смерти не должно было иметь отношения к благоустройству. Все прочие должности в Министерстве скорее относились к коммерции: производству гробов, надгробных камней, искусственных цветов, венков, оград, оформлению, проведению похоронных процессий и самих похорон. Только один Кладбищенский Смотритель должен был выполнять более вольный список обязанностей, куда, во времена Монументалиста, входило поддержание «Тихого Дома» в ухоженном виде. Любая эстетика кроме готической всегда вызывала у Азраила отвращение. Он считал, что кладбище должно, в первую очередь, напоминать кладбище – место скорби и покоя, поросшее вьюнком и мхом, а не милый ухоженный парк для прогулок, которое сделал из него Монументалист, тогдашний Смотритель. Когда кладбище получило звание «Самого радушного места в городе», наш герой безусловно обрадовался, но в то же время решил, что Гробовщик попытается угробить его за это. К счастью, в то же самое время его перевели по службе, а вскоре и Гробовщик получил долгожданное повышение.

Монументалист завёл свою машину и поспешил покинуть «Тихий Дом». Неделя выдавалась удивительно тяжёлой. Только началась среда, а он уже чувствовал себя вымотанным.

Теперь надо было скорее забирать котов и начинать объезд. Он надеялся, что, хотя бы утренний инцидент с Азраилом, убережет его от встречи с Птичницей: «Нельзя же дважды за день встретить ангела смерти», – решил он.



– У меня нет для вас пропуска. – Обронила девушка, как только он поздоровался.

– Скажите, его вообще можно хоть как-то заказать?

– Это нужно делать заранее. – Ответила она безынтересно.

– Каким же образом?

– Нужно подняться в комнату номер тридцать девять и заполнить оранжевый бланк номер семьсот тридцать два восемьсот семьдесят семь.

– Хорошо, министра ради, сегодня я готов хоть миллион бланков заполнить, только чтобы хоть немного ускорить всю эту волокиту. Как пройти в комнату номер тридцать девять?

– Для этого надо иметь пропуск, – ответила девушка.

Монументалист тяжело вздохнул. Больше он не знал, что предпринять в этой ситуации.

– У вас какая-то удивительная жвачка сегодня. – Сказал он спустя несколько минут невольного вынюхивания. – Сами вкус не подскажите?

Девушка даже подняла на него глаза, но потом, видимо, так и не рассмотрев ничего примечательного, упёрлась ими обратно в гроссбух. Интересно, а если он ей внезапно предложит сходить в ресторан вместе, она подаст на него жалобу или просто проигнорирует?

Монументалист думал о жвачке ещё минут пять до прихода Ловца. Когда силуэт приятеля показался в конце коридора, он пришёл к выводу, что вкус, скорее всего, арбузный.

К счастью, Ловец уже нёс в руках клетки с котами.

– Привет, Памятнищик, как дела у Чертохвостого?

– Ничего, думаю, оклемается, – соврал Монументалист, чтобы не расстраивать друга.

– Эх… надеюсь, – покачал тот головой. – А вот Одноглазка всё какая-то странная. Слишком настороженная. Может, и с ней обойдётся. Пойдём, я помогу тебе поскорее загрузить котов.

Они прошли через проходную к выходу. Ловец с клетками наперевес шёл быстрым широким шагом, так что Монументалист едва поспевал за ним.

– Слушай, а может, ты оформишь на меня пропуск? Я бы мог сам забирать котов в удобное время. – Предложил наш герой.

– А-а-а… да ты не волнуйся, мне совсем несложно выносить эти клетки. – Проревел Ловец в ответ.

– Да дело не в этом. Мне просто приходится тебя постоянно ждать, а пропуск бы ускорил процесс.

– Ты, я думаю, и сам себе можешь его заказать.

– Да нет. Девушка на проходной дала мне понять, что это фактически невозможно. Кажется, там есть какая-то бюрократическая ловушка.

– Это точно. Вот потому я и не знаю, как его сделать, – объяснил Ловец. – К нам не так часто приходят гости. А когда приходят с проверкой, мы делаем всё ещё запутаннее. Так вот и удаётся их спровадить. Не то нас бы давно закрыли, наверное.

Тем временем они уже дошли до автомобиля. Монументалист открыл дверцу машины и позволил Ловцу загрузить клетки внутрь. Звери, как и обычно, вопили на все голоса. Прежде чем закрыть дверцу, Смотритель Памятников ещё несколько секунд понаблюдал за ними.

– Надеюсь, всё это когда-то кончится, – сказал он. – Я, кстати, был сегодня в Министерстве Смерти. Подал заявку на Птичницу. Надеюсь, они успеют рассмотреть её до праздника, не то эта бабка со своими пернатыми нехило подпортит мне репутацию.

Он оглянулся на своего приятеля, но на лице Ловца не было и тени одобрения.

– Это не очень хорошая идея, Памятнищик. Я так думаю…

– Что? Почему? – возмутился он. – Ты разве не слышал? Она предлагает усыпить всех твоих котов и прикрыть Министерство Бродячих Животных. Что нам тогда делать дальше?

– Да нет, я не про это, – махнул рукой Ловец. – Я про Министерство Смерти. Один мой знакомый как-то написал заявление на своего тысячелетнего двоюродного деда. Очень уж хотел получить дом в наследство, так как других родственников у старого чёрта не осталось. Так вот, в Министерстве Смерти, кажется, что-то напутали, а может, и нет, просто так распорядилась судьба, в общем, дедок прожил ещё двести лет и даже успел заново жениться и завести внука, а вот его внучатый племяшка скончался пару месяцев спустя. Не знаю, как они там работают, но очень уж это всё белыми нитками шито… или, как лучше сказать… сквозь пальцы они эти заявления смотрят. Какого дела большого им нету. Так-то.

– Ясно… ну, я буду рассчитывать на лучший исход. Должно же у кого-то получиться найти выход в этой беспросветной системе.

– Попробуй, конечно, но я не стал бы надеяться. Уж слишком много историй доказывают, что тамошние сотрудники – лентяи.

– Ладно, спасибо за совет, Ловец… слушай, а ты не в курсе, можно ли отозвать заявление?

– Ха, – здоровяк махнул рукой и сильно стукнул по капоту. Монументалисту даже на миг показалось, что он оставил на нём новую вмятину. – Не тут-то было. Если связался с ними, то пиши пропало. Они в дураках не останутся, это точно. А вот ты – скорее всего останешься.

«Прекрасно», – подумал Монументалист устало. Теперь он ещё подставил под удар и свою собственную жизнь. Кроме неё-то, уж точно терять нечего.



Уж в этот день всё должно было получиться в срок! Осталось решить, с кого начать.

«Шерше ля фам», – подумал Монументалист и невольно вспомнил об Отраве. Он выехал на парковую аллею, где стояла Мария Кюри. Её бронзовый наряд переливался золотыми искрами под утренним солнцем, на вытянутых руках она держала модель атома. Держала крепко и бережно, но одновременно как бы прокладывая им дорогу в будущее.

«Жаль, что столь чудные особы берут себе в избранники всяких наглецов». Монументалист, конечно, понимал, что в отличие от Азраила предложить ему нечего. Он жил в маленькой тесной квартирке и водил старый жёлтый трабант. Не чета Азраилу. У того и статус, и дорогие апартаменты в историческом центре. Ладно, у Отравы наверняка был отменный вкус и высокие требования. «Просто не нашего поля ягода. Даже с кем-то вроде секретарши Ловца толку будет побольше».

Несколько голубей взмыли в небо, когда Монументалист открыл клетку с Одноглазкой. Кошка же, вопреки своей звериной натуре, торопиться не собиралась. Небольшая группа воробьёв сновала туда-сюда по шуршащей листве. Кошка медленно просеменила к ним, но без видимого интереса, посидела короткое время, размахивая хвостом, а потом, на удивление Монументалиста, увлеклась вдруг сухим листком, смяв его лапой. На птиц это всё же подействовало: воробьи улетели прочь.

Монументалист не мог представить, что делать с Одноглазкой. Та продолжила играться с листьями, нападая на них вместо птиц. «Кто вас девушек поймёт…» – Монументалисту не осталось ничего иного, как перейти к уборке и украшению Марии Кюри.

Он достал все необходимые инструменты и занялся учёной. Сначала отряхнул её убранство от опавших листьев, потом отполировал до блеска модель атома. К празднику он приготовил горсть цветных лент. Он привязал их к осям расположенных вокруг атома и ещё несколько – на одежду самой Марии Кюри.

После того, как уважаемая дама была готова к празднику, Монументалист собрал вещи и проехал ещё метров пятьсот по парковой аллее к памятнику Мигеля Сервантеса. Здесь, выйдя из автомобиля и устроившись на капоте, наш герой даже на несколько минут забыл о дорогом ему времени. В глазах великого творца он увидел столько неразделенного знания, которое писатель стремился вложить в своё творение. «Дон Кихот», написанный как сатира на рыцарские романы, спустя долгие столетья представлялся чем-то совершенно иным, очень знакомым Монументалисту.

– К чему такая жизнь, уважаемый Мигель, где все мы – просто борцы с мельницами? – вздохнул он. Увы, писатель не разделил его скорби, зато из машины донёсся вой Кровопийцы.

– Ладно, тигр, – согласился Монументалист, понимая, что нельзя требовать глубокомыслия от того, кто покрыт шерстью. – Я хочу, чтобы ты проследил за воробьями. Покажи им высший класс! – Он извлёк кота из клетки и позволил тому размять лапы, погнавшись за одной из далёких стаек.

Птичницы поблизости видно не было. А вдруг ему всё же повезёт, и его заявку рассмотрят быстро. Может, она умрёт прямо сегодня? А вдруг, она уже была мертва?

От этой мысли Монументалиста даже внезапно пробила дрожь. Делает ли это заявление его убийцей? Да нет, моральную сторону вопроса он соблюсти сумел. А не то бы пошёл прямо к ней домой с топором наперевес. «Значит совесть в любом случае должна остаться чистой», – решил Монументалист. И всё же какое-то подспудное чувство не покидало его. Какое-то смутное сомнение в правильности принятых им решений.

Потом он оглядел оставшиеся клетки и вспомнил обещание старухи разделаться с котами. Все левые мысли моментально отступили.

Он вернулся в авто и продолжил свой путь. Последним памятником в конце аллеи был монумент Линкольна. Статный мужчина сидел на своём большом троне, широко расставив колени. К недовольству Монументалиста, птицы уже освоили его сильные плечи. Несколько голубей посягнули и на голову. У пьедестала Монументалист рассмотрел горстки зёрен, что заставило его напрячься. Он огляделся, выбирая более стратегически удачную позицию, но Птичницы поблизости не оказалось. Судя по оставшимся зёрнам, она была здесь не более получаса назад. Тогда наш герой принялся за работу. Сначала очистил от грязи сам памятник, потом подмёл подножье президента.

После этой процедуры, Монументалист оглядел котов. Двое уже рыскали в парке, надежно защищая его подопечных от армии Птичницы. Нужно было оставить им в поддержку ещё одного для верности. Монументалист избрал Армагеддона. Вчера кот, видимо, успел как следует набить рыжие бока, потому сегодня вёл себя как-то сонно. Сидя в клетке он довольно облизывался и широко зевал, обнажая острые зубы. Может, тем и лучше. К тому времени, как Кровопийца наохотиться, Армагеддон как раз проснётся?

Смотритель Памятников осторожно достал дремлющего кота из клетки и положил на колени Линкольна, надеясь не сильно потревожить ни одного, ни второго. К его счастью, рыжий свернулся клубком на согретых осенним солнцем ногах президента и продолжил свой королевский сон. Монументалист некоторое время ещё полюбовался сложившейся картиной.

– Слушай, Арми, – обратился он так, как обычно называл рыжего Ловец, – я угощу тебя килькой, если полежишь здесь также блаженно в День Города. Договор?

Кот даже и ухом не повёл. Монументалист решил оставить их наедине.

Пока всё шло по плану. Монументалист тщательно продумал список дел на среду, зная, что после посещения Министерства Смерти времени у него будет в обрез, да и прямо посреди недели хотелось хоть как-то отдохнуть от суеты. Он отправился в сторону Музея Изобразительных Искусств, где его ждали следующие два памятника.

Осенний день выдался свежим и тёплым, окно у водительского сидения было опущено.

– И всё же, шторки в машинах – совершенный пережиток прошлого. – Принялся рассуждать Монументалист вслух. – Шторки хорошо иметь на кухне. Когда вот такой солнечный день, можно опустить их, и скрыться в прохладе тени. Или, наоборот отодвинуть и посмотреть в окно… надо бы завести их себе…

Оставшиеся трое котов даже затихли, выслушивая его рассуждения.

– Да что там шторки! Азраил, наверняка, обставил весь свой дом антикварной мебелью и средневековыми доспехами. Не удивлюсь, если он даже нанимает горничных и поваров, экий тип!

Монументалист взглянул в зеркало заднего вида и проверил котов, сохранявших подозрительную тишину.

– И не надо на меня так смотреть, Сатана. Я ему ничуть не завидую, мне наоборот противен этот образ жизни. Не терплю ханжества! Зря всё же Отрава… ну ладно. У девушек в её возрасте ветер в голове. Им, наоборот, подавай, что поярче и попомпезней… – он задумался над затейливым звучанием второго слова и даже несколько раз повторил его вполголоса, надеясь, что коты не осудят его за интерес к лингвистике.

Увы, когда он подъехал к скверу перед Музеем, ещё не выходя из машины стало понятно, что быстро он здесь не отделается. Вандал успел поорудовать, разрисовав фриз «Тонущего здания» неразборчивыми (к горю или к счастью) словами.

«Тонущее здание» представляло собой верхнюю часть античной библиотеки, под углом погруженной в землю, так что на поверхности торчал лишь фрагмент колонны и угол антаблемента – части здания, лежащей на колоннах. Буквы, написанные чёрной краской, точно не имели отношения к древнегреческим, но смысл написанного Монументалист понять не сумел.

«Ну что за молодежь! – сетовал он, вновь разыскивая в багажнике растворитель. – Нет бы написать что-то достойное. Например, из Гомера. Что-то точное и остроумное, что описало бы само «Тонущее здание»».

– «Прекрасное недолговечно». – Принялся перебирать Монументалист. – «Приятны завершенные труды». «Сделанное и дурак поймет».

Но на том, кажется, и его запас цитат Гомера иссяк. Оставив поэзию античности в стороне, он принялся оттирать надписи, представляя, что бы сделал с мальчишкой-вандалом, если бы поймал того на месте.

Когда дело было завершено, Монументалист выпустил на волю Птицеглота и немедленно отправился к Ван Гогу. Усталый, после очистки «тонущего здания», он даже поначалу слегка опешил, не обнаружив правого уха, но потом живо вспомнил, что если кого-то и стоит за это винить, то вовсе не Вандала, а Гогена. Тот постарался ещё пока оба приятеля были живы.

– Всегда находил немного претенциозным это отрезание конечностей, – услышал вдруг Монументалист тот голос, который очень надеялся сегодня не слышать. Фонтанист вырос столбом водных брызг прямо перед ним. – Тебе не кажется, что творца начинают больше почитать, если он лишается конечностей или чувств восприятия? Вот, возьми Бетховена, например. Полная посредственность по сравнению с Моцартом. Дисгармонично, громко, претенциозно, всё потому, что пытался сам до себя доораться.

– Не знал, что ты так не любишь Людвига вана, – неискренне удивился Монументалист. Он-то вовсе считал своего коллегу лишённым всякого вкуса. – По-моему, многие его творения гораздо более впечатляют, нежели масонские хиты Вольфганга Амадея. – На самом деле Монументалист так не считал, он ценил обоих композиторов ровно одинаково, но желание вступить с Фонтанистом в конфронтацию было важнее принципов.

– Его музыка плохо сочетается с журчанием воды, – объяснил тот. – То ли дело Моцарт! Он был создан, чтобы озвучивать поющие фонтаны.

– Думаю, он бесконечно горд от выпавшей ему чести, – согласился наш герой и принялся приводить Ван Гога в порядок, натирая до блеска.

– Как дела с Птичницей, кстати? – спросил Фонтанист, сегодня явно решивший вывести Смотрителя Памятников из себя.

– Этот вопрос вовсе не кстати. – Заметил Смотритель флегматично. – Я сегодня написал заявление в Министерстве Смерти. Может, сработает.

У Фонтаниста даже округлились глаза от удивления.

– Серьёзно? По-моему, это самая худшая идея. Можно, конечно, надеяться на лучшее, но… я бы на твоём месте не стал. Я слышал историю, которая приключилась с прошлым нашим Фонарщиком. От него девушка ушла к его брату. Тогда он написал заявление на обоих, но так долго прождал, что сам покончил с собой от горя. Повесился на одном из своих фонарных столбов. К слову, счастливая пара растит троих его племянников, да и не подумывает вешаться.

– Я уже успел услышать похожую историю, – признался Монументалист. – А ты случаем не в курсе, можно ли его отозвать?

– Сомневаюсь, приятель. – Покачал головой Фонтанист. – Процедура отката заявлений у них ещё более сложная. Если конечно… ты не подписывал чёрный бланк номер шестьсот шестнадцать?

– Какой бланк?

– Ну такой, особый. Его подписывают специальным вороньим пером. Нужно уколоть палец и расписаться кровью в трёх местах.

– А… тот самый бланк… Нет, я договорился о том, чтобы ускорить процесс подачи и пропустить несколько бумаг.

– Очень плохо. Тогда откатить будет невозможно. – Развёл руками Фонтанист.

– Правда? Удивительная система… – Признал наш герой. – Ладно, спасибо за поддержку.

– Всегда пожалуйста. Мне нужно идти. – Сказал Фонтанист, и помахал рукой на прощанье.

Монументалист сверился с часами. Пришлось оставить Чёрного призрака на вечер, но не беда. К нему он всегда успеет, а сейчас нужно было торопиться в Министерство Благоустройства. Он оставил Душегуба следить за птицами на площади и немедленно завёл свой трабант.

В офисе работы хватало, так что к вечеру Монументалиста уже воротило от бумаг. Он ещё успел зайти в Негативисту, надеясь на то, что тот был чуть лучше юридически подкован, нежели его коллеги, знавшие, как подбодрить в трудную минуту. К его разочарованию, на вопрос о заявлении Негативист только два раза нервно дёрнулся и предложил дать номер его знакомого Гробовщика, снабдив также Монументалиста брошюрой «Когда все двери закрыты, выход – через окно».

Все эти разговоры о смерти с самого утра сильно утомили Монументалиста. Он задержался на некоторое время возле Чёрного призрака, придумывая новую эпитафию. В идеале он хотел бы написать две – одну на надгробье Птичницы, одну на свою, но вдохновению препятствовало ощущение поражения. Праздник уже через три дня, а он всё ещё был не готов к нему. Если Птичница всё испортит, то не могло идти и речи о том, чтобы предстать перед Министром в положительном свете. Монументалист даже прочитал брошюру Негативиста вслух. Благо из слушателей поблизости был только кот Сатана и памятник Чёрного призрака, не то неокрепшая психически личность могла бы сразу последовать совету этой жизнеутверждающей брошюры.

Поднимаясь домой по лестнице, Монументалист мечтал лишь о том, как упадёт в кровать и немедленно уснёт, но его планы, к сожалению, круто изменились. Войдя в квартиру, он обнаружил Чертохвостого мёртвым.