Переводчик

Нам однажды в нашей биографии пригодился французский язык. Случай подвернулся, слава богу.
А то так бы мы и не знали – для чего его учили. Шесть лет в школе и четыре года в институте. Десять лет горбатились.
И вот он пригодился. Ура!
Мы им однажды блеснули в одной таежной экспедиции.
Поэтому сейчас с гордостью, раз уж речь об этом зашла, расскажем о том великолепном случае. О котором должны знать наши юные потомки с целью повышения гордости за деда.
Мы французский язык сначала изучали в своей сибирской деревенской деревянной школе. Звучит, как видно, красиво: сибирская деревенская деревянная школа и французский язык. Куда уж лучше?
Он нам легко давался. Кроме прононсов, кто знает это слово. Когда надо говорить некоторые слова в кошачьей мяукающей французской манере. Как бы то ни было, экзамен по нему был сдан и на десять лет наши пути с этим языком не пересекались.
После нам пришлось заочно учиться в столичном институте.
Вот мы приходим сдавать первый зачет по тому иностранному языку к той полуиностранной молодой даме. Все до одного занятия в первом и втором семестрах мы почему-то попустили и нахально пришли в конце второго семестра сразу на зачет:
- Бонжур, мадам – сдавленным виноватым голоском произносим мы.
Потом уже по-русски, слегка размахивая руками, рассказываем, какая у нас трудная судьба и вообще жизнь. Сибирь, мол, оторванность от мира:
- В продаже совершенно нет французских газет, переводы из которых нужно было делать в качестве домашних заданий. Все газетные киоски обежал в нашем городишке, их у нас два. Нет французских газет и все тут. Хоть волком вой. И вообще – жизнь трудная. Двое маленьких детей. Супруга. Маленькая жилплощадь. Добыча пропитания в тайге…
Она симпатично смеется и дает нам текст с целью послушать наше сибирское прочтение французских слов и предложений.
- Ну, давай, выкручивайся – говорит нам внутренний голос.
Только с нами происходит удивительная метаморфоза. У нас в голове внезапно всплывают эти нерусские буквы. Которые складываются в слова, предложения. Мы бойко и взахлеб читаем. Украдкой видим доброжелательный наклон головы учительницы, ее легкую улыбку…
- Традвюзе – мило говорит она нам.
Это значит, кто не понимает по-французски – переводите.
Тут нам на секунду стало страшно. Как это – без словаря. После десяти-то лет забвения.
Но наш характер к тому времени был, видимо, уже достаточно развит и закален. Работой. Службой в армии. Той же тайгой. Семейной жизнью. Друзьями и подругами. Спортом, само собой.
И он, наш характер, после таких закалок, повторим – научился выкручиваться.
Пары-тройки знакомых французских слов нам хватило, чтобы ухватить нить текста.
Мы непринужденно начинаем выкручиваться: переводить, что какой-то там горожанин Поль взял лыжи - поехал за город на снег кататься. И чего-то там еще…
Видимо, нас неплохо учили языкам в той сибирской деревянной деревенской школе…
А внутренний голос нам говорит:
- Молодец, шпарь быстрее дальше. Мели что попало. Только, не останавливайся, гони все подряд, всякую ерунду, всякую пургу...
Какие-то полузнакомые словечки всплывают у нас в голове и мы артистично расписываем прелести зимнего леса во Франции. Как Поль там хорошо отдыхает с друзьями Мари и Пьером, которых он там встретил…
Преподавательница опять смеется. Таким милым доброжелательным смехом. Ей понравилась наша частичная отсебятина в переводе. Ее глаза сквозь очки лучезарно смотрят на нас. Мы хорошо подняли ей настроение.
- Ну, сибирячок – симпатично говорит она на чистом русском языке – у нас с вами проблем не будет. Какие вы сибиряки молодцы!
Так мы с ней заочно подружились и мило занимались тем французским языком пару раз в год на протяжении четырех курсов обучения. Когда наступала пора очередного зачета, то мы брали цветы или конфеты в коробке и шли веселить ее нашим бойким сибирским французским языком без прононсов. Получали зачеты и хорошие оценки. А остальные заочные студенты ходили к ней гораздо чаще, корпели над теми учебниками…
После той столичной учебы наши пути с французским языком снова разошлись лет на пятнадцать.
А сейчас та самая великолепная таежная история.
Мы после нее даже хотели дать объявление в местную газету – мол, если кому надо принять гостей из Франции, да нужен переводчик – мы к вашим услугам.
Итак, была таежная экспедиция. По местной дикой горной реке Кантегир надо было на плотах промчать испанских туристов. Мы их мчали, и все было замечательно. Мы там были проводником.
Но однажды – дождь. Зарядил с самого обеда и все уже вымокли до нитки. А дождь у нас в Сибири такой, знаете ли, прохладный. Даже летом. Человек начинает постепенно остывать. Дрожь появляется, гусиная кожа и все такое прочее.
Вот мы на тайские острова стали ездить в последние годы. Мир посмотреть. Так там нас больше всего поражает что? Дождь идет, а человеку тепло и даже жарко. Хотя он мокрый до нитки и босиком.
Вот бы нам такие дожди в наши таежные путешествия.
Как бы было замечательно. Но мы отвлеклись.
Стали, значит, те испанцы мерзнуть…
Сначала мы им налили немного водки, прямо на плоту. Они временно согрелись и даже оживились. Потом снова замерзли. Снова выпили водки.
Потом нам пришлось причалить - ставить скоростной лагерь. Разжигать костер. Установить навес. Приготовить горячую похлебку. Все это время – подливать испанским гостям и себе водки. Постепенно они согрелись, переоделись в сухое и стали жить да поживать под тем навесом.
А за нами – плыли наши товарищи. Еще одна маленькая экспедиция. Параллельно. И вот они нас догнали. Подбегают к нам: веселые, мокрые и дрожащие. Все в сплошной гусиной коже. Мы их угощаем водкой и говорим им:
- Тут через километр будет маленькая рыбачья избушка. Плывите туда, вы там вшестером поместитесь в той старенькой убогой избушке. Мы не повезли туда этих интуристов, так как она не соответствует международному уровню. Вы там натопите печку, выметете пол веником, смахнете паутину и вмиг оживете.
Они выпивают еще по маленькой рюмочке, садятся на свои катамараны и уплывают в сплошную пелену холодного дождя.
Испанский турист по имени Мигель жестами спрашивает нас – куда, мол, они? в такой-то дождь? сидели бы здесь…
А ихнего переводчика рядом не оказалось. Он в палатке чего-то делал. Скорее всего – окончательно согревался после русской водки, свернувшись в спальнике.
Тут мы вспомнили сибирскую деревенскую деревянную школу, московский громадный институт и те французские упражнения из прошлого столетия.
Еще подумали, что Франция и Испания – рядышком живут. Может - языки друг друга знают…
- Парле ву ан франсе – спрашиваем.
Мол – понимаете, говорите по-французски? И Мигель кивнул – да.
Тогда мы ему непринужденно без прононсов говорим простыми французскими словами:
- Он километр петит мезон де пешор.
Что примерно означает « Один километр маленький дом рыбака».
Такой простейший набор общеизвестных французских слов. Который было несложно вспомнить после того, как в данную дождливую погоду мы чего-то там приняли на грудь. Кто не знает, как примешь на грудь – сообразительность и смелость завсегда повышаются. И в нас практически проснулся знаток иностранных слов и переводчик.
Мигель улыбается и кивает, что понятно…
После этого случая мы загордились, что даже хотели дать то самое объявление в местную газету…