Художники

 
     1. ПОРТРЕТ

     Знойный летний день в Санкт-Петербурге. У решётки Михайловского сада стихийный вернисаж – продаётся всё, что относится к искусству, иногда и самым отдалённым и причудливым способом. Но сама решётка – кованные фантастические цветы – волшебным образом облагораживает всё вокруг. Медленно проходим вдоль ряда продавцов – картины, эскизы, вышивки, китайский ширпотреб среднего качества, статуэтки, магнитки. Со мной Максим, мой друг юности, коренной петербуржец в энном поколении, с которым много лет назад мы разделяли приключения и шалости студенчества. Он привёл меня сюда полюбоваться своеобразным современным проявлением арт-Питера. Всё на продажу, всё для туристов, на любой вкус и его отсутствие.
     Жарко, хочется пить.
     - Постой здесь, только никуда не уходи. Я принесу воду, - обещает Максим и исчезает в толпе.
     Оглядываюсь по сторонам и у дальней части решётки замечаю тенистый уголок. Пробираюсь туда – от галдящего мира отгораживают спины продавцов. У самой стены на лёгком складном стульчике сидит мужчина, очевидно художник, - в руках планшет и листы бумаги. Мы встречаемся с ним взглядом – он улыбается и начинает что-то быстро рисовать цветными мелками. Изредка поднимает глаза на меня, сверяясь с рисунком, снова улыбается и продолжает рисовать. Через несколько минут протягивает рисунок мне. На листе - я и не я. Возраст мой теперешний, но сквозь его отметины смеётся молодая девушка. И ещё - на мне тёмные очки, но на рисунке мои прежние распахнутые глаза, всегда готовые сощуриться в улыбке. Я поражена. На рисунке я такая, какой чувствую себя сама. Достаю кошелёк – там одна бумажка в пять тысяч рублей. Протягиваю её художнику:
     - Спасибо, на вашем рисунке я - настоящая.
     Он качает головой – пять тысяч много, а сдачи нет.
     - Возьмите, это от сердца. Вы доставили мне радость. Благодарю вас! Как вас зовут?
     Художник показывает на подпись внизу рисунка. Пока разбираю закорючки, ко мне протискивается Максим с литровой бутылкой и двумя пластиковыми стаканчиками.
     - Что это? – он протягивает мне воду, а освободившейся рукой берёт портрет. Молчит, а потом восхищённо спрашивает:
     - Кто рисовал?
     Я киваю в угол, где сидел художник. Там пусто.
     - Он только что был здесь…
     Один из продавцов, наблюдающих за нами, говорит, обращаясь к Максиму:
     - Ваша дама дала художнику пятёрку. Он сразу слинял, пить пошёл. Пьёт по-чёрному.
     - Как его зовут? На рисунке непонятно…
     - Не знаю… Мы зовём его Гоген. Может, Гога? Георгий…
     - Когда он здесь бывает?
     - Думаю, как деньги кончаются. Не то, что мы – с утра до ночи без выходных…- продавец начал было жаловаться, но Максим жестом остановил его. Он достал из портмоне визитку, добавил к ней тысячу и протянул продавцу.
     - Как появится Гоген – звони мне сразу. Вдвое получишь. И задержи его до моего прихода.
     - Понял, - повеселевший продавец сунул деньги в карман, - будет сделано.
     У Макса дома нас уже ждал накрытый стол и несколько наших однокурсников. Объятия, поцелуи, расспросы, а потом Максим показал мой портрет. Все замолчали. А Марина, жена Макса, переводя взгляд с портрета на меня, сказала:
     - Теперь я понимаю, что он в тебе нашёл. А то, как вспомнит институт, всё Ирка да Ирка.
     - Марина, хочу вам с Максом подарить этот портрет. Прими, пожалуйста, - неожиданно даже для самой себя сказала я.
     - Ооо, спасибо! – в один голос воскликнули  супруги.  А Максим продолжил, - это, Ира, не портрет, это символ нашей юности. А я обязательно найду художника. Думаю, он – гений.
     И день продолжился весёлым застольем.


    2. ИРИСЫ.

    Есть вещи нужные, есть необходимые.
    Ещё есть ненужные, но необходимые.
    Или, наоборот, - нужные, но без них можно и обойтись.
    Картина на стене к какому разряду относится?
    В новую спальню захотелось мне иметь картину маслом. Цветы, непременно ирисы - непонятные, загадочные и волнующие...  Почему ирисы? А у нас в спальне на шторах и на покрывале именно такие. А к ним бы ещё и картину маслом с ирисами – свежо и остро!
Стала я искать картину по арт-шопам, дорогим и не очень, по уличным выставкам и галереям…  Не то…  Розы, тюльпаны, пионы, ромашки – пожалуйста, а ирисов, загадочных и волнующих, нет… Главное, место уже готово – напротив кровати. Сейчас туда телевизор вешают, а я хотела картину. Маслом. Голубые таинственные ирисы.
     Но известно, если чего-то хочешь, Вселенная поддержит, а ноги сами приведут тебя туда, где это уже есть. Оказалась я в той части города, где сто лет уже не была (сто лет – это фигура речи, это не о возрасте!), пошла я по улице, по которой сто лет уже не ходила. И увидела витрину – картины маслом. Гранаты, виноград, птички, кролики и розы в вазе. Что-то меня зацепило. Захожу, а это мастерская художника. Мастер с кистью в руке перед мольбертом стоит. Голова откинута, лицо вдохновенное, глаза светятся – уже картина маслом. Мелькает мысль – это он, создатель шедевра, который уже живёт во мне!
    Разговорились. Маэстро показывает свои картины – древние скалы, знойные гранаты, индийская танцовщица, сочные вишни и даже вечная Венеция!
    - Мой шедевр, - Маэстро указывает наверх, где к перилам балкона мастерской подвешена картина. На ней тень художника повернута то ли в прошлое, то ли в будущее. – Двадцать тысяч евро. Всего…
    Начинаю осторожно пятиться к выходу. Маэстро пытается спасти ситуацию:
    - Но это цена комиссии для заграницы. Моя цена иная, возможно вас устроит.
    - Я бы хотела цветочки для спальни, ирисы, - робко объявляю я, мысленно прикидывая, во что это может обойтись.
    - Для художника нет невозможного, - торжественно заявляет мастер и артистичным жестом приглашает меня подняться наверх. Изысканная лестница, какие-то сталагмитовые подставки, и снова картины – огонь в преисподней, половина яблока и жалкие огрызки рядом, ещё яблоко… О, хитрец! Картина со спрятанным изображением. Прищурившись, наивно спрашивает:
    - Как вы думаете, что здесь изображено?
    - Вагина! – я угадала. Маэстро смеётся, но притворно изумлён:
    - Что вы, это же яблоко!
    Задумываюсь, что же может быть спрятано в моих ирисах, если они появятся в этой мастерской?
    Пьём чай. Маэстро один, но за столом словно два человека быстро сменяют друг друга.
    Демонстрирует японский кинжал прошлого столетия - в лице жёсткость:
    - Японские солдаты нанизывали на этот штык русских младенцев! Вы должны ненавидеть японцев! (Бог мой, за что?)
    Показывает свои работы – желейная мягкость.
    Взгляд то исторгает молнии, то лучится нежностью, интонации голоса - от саркастических до бархатистых. Изгиб губ – от кривой усмешки до обаятельной улыбки.
    Два в одном – римский Янус.
    В машине изучаю визитку Маэстро. Логотип – одинаковые буквы имени и фамилии смотрят друг на друга, разделённые чертой. О, зеркало!
Проявленное и тайное, день-ночь, инь-ян, начало-конец, Брахма-Шива, что ещё? Художник-картина. В лого, как и в жизни, двойственность.
    Хочу представить образ мастера – снаружи колючий, но нежный внутри. Роза? Ёж? Дуриан?  Не то… Кактус! – меж колючек прекрасный цветок!
    В вотсапе на аватарке Маэстро - кактус. А цветок ещё не распустился – возможно, время не пришло.
    Картину Маэстро написал. Роскошные японские хризантемы. В спальню они не вписались, а вот в гостиной – как родные.
    Друзья, мне нужны ирисы в спальню! Картина маслом.
    Кто знает, где взять? Или ноги сами приведут?


    3. НОГИ.

    Я возвращалась домой тёплым весенним вечером. В сквере напротив дома весело играли малыши - громко кричали, бегали друг за другом, носились на роликах и самокатах. Только один мальчик в стороне рисовал что-то мелом на асфальте. Я подошла. Он сосредоточенно выписывал большие точки в центре кривого круга.
    - Что это будет? – спросила я.
    - Ты не поняла? – удивился он, - подсолнух. Хочешь, помоги листья рисовать.
    - Да, хочу, но у меня юбка узкая, не смогу наклониться.
    - А хочешь, я тебя нарисую?
    - Хочу. А ты можешь?
    - Конечно, - уверенно ответил мальчик. – Иди, встань здесь.
Он подошёл ко мне, взял своей испачканной мелом ладошкой мою руку, и повёл на нужное место. Потом поставил меня спиной к закатному солнцу, несколько раз слегка передвинул и велел:
    - Не шевелись.
    Я отбрасывала длинную фантастическую тень, заканчивающуюся на цветущих кустах в противоположной стороне площадки. Мальчик взял мел, очертил ступню моей левой  ноги и повёл длинную слегка кривую линию к кустам. Потом вернулся, очертил ступню правой ноги, и снова длинная кривая линия потянулась от меня к кустам. Я с интересом наблюдала. Малыш отошёл к кустам и что-то стал рисовать возле них. Мне показалось, что он забыл обо мне. Я сдвинулась с указанного места и хотела подойти к нему, но он закричал:
    - Не двигайся, ещё немного.
    Я снова застыла. Через минуту маленький художник позвал меня:
    - Иди! Готово!
    Около кустов на асфальте был нарисован круг, внутри – глаза, нос, рот – моя голова.  Вокруг головы какие-то чёрточки, очевидно, изображали волосы. А от головы тянулись две кривые линии к тому месту, где я стояла.
    - Нравится? – его вопрос застал меня врасплох.
    - Да, - слукавила я. – А где моё тело?
    - Не поместилось. Солнце показало мне твои ноги, а пока я их рисовал, твоё тело ушло в кусты.
    - А голова осталась?
    - Не-е-е, но голову я сам нарисовал, без головы люди не бывают. Правда? – он серьёзно посмотрел на меня.
    - Правда. Мне нравится, что у меня такие длинные и красивые ноги, жаль, руки не поместились.
    - Приходи завтра, я всё нарисую.
    - Хорошо. Спасибо тебе, ты настоящий художник.
    Мальчик с достоинством протянул мне руку, и я серьёзно пожала её.
Утром через всю площадку тянулись две линии, заканчиваясь у цветущих кустов.
Я с гордостью подумала, что это именно мои длинные и стройные ноги, нарисованные солнцем и юным художником.

    Рисунок художника Габиля Гуламова