Часть первая. Главы 3, 4

(тюремный роман)
3. ИВС

После очной ставки, когда уходила Санечка со своими, Львович увидел в коридоре жену... Боже, как она постарела за эти два дня... Сердце сжалось от вины, сострадания, жалости и любви к этой женщине, отдавшей ему почти 37 лет!.. На глаза снова навернулись слёзы. Он незаметно стряхнул их на пол. Инга взглянула на него и ободряюще улыбнулась.
– Я к следователю…
– Инга, как ты?
– Нормально... Поесть-попить надо?
– Да, я сутки ничего не ел…
...Вскоре жена принесла огромный пакет со снедью… Львович предложил перекусить своим охранникам-операм. Те вежливо отказались… Один из них, узнав, что их подопечный снимался в фильме «Газгольдер» (не реклама!),смотрел по смартфону тот самый эпизод с участием Калинкина… В его глазах Гоша заметил некое уважение… Его повезли в местный ИВС – изолятор временного содержания. Новый страшный мир открывался ему постепенно. Вот очередь дошла и до ИВС… Размещён он оказался в знакомом здании УВД, рядом с прокуратурой и городским судом… Со скрипом, как пишут в криминальных романах, отворилась стальная дверь и… И опера сбыли с рук своего подопечного, трепещущего от неизвестности…
...Строгости начались сразу. Человек невысокий и тщедушный, но в форме, долго прощупывал в коридоре его одежду, рассматривал каждый миллиметр, вытряхивал из-за подкладки даже хлебные крошки. Были снова сняты ремень, шнурки, выложена из карманов зимней куртки завалявшаяся там мелочь и т.п. Забрали у него и шерстяную кофту – не положено… Короткий опрос. Осмотр врачом. Это была уже не очень молодая, довольно полная, женщина. Перед ней лежали отобранные у Львовича таблетки: валидол и лоперамид. Говорила она успокаивающим (вешался!), почти ласковым голосом.
– Калинкин?
– Да.
– Что с сердцем, Георгий Львович?
– Иногда прихватывает, вот и ношу валидол с глюкозой… И желудок на нервной почве иногда подводит. Можно взять мои таблетки?
– Я вам другие дам. Вот, успокойтесь, выпейте сейчас… Вы в суде были уже?
– Н-нет…
– Вы главное не волнуйтесь! Здесь Вам никто плохого не сделает… Поняли? Борозда на шее не беспокоит? Бровь? Жалобы на здоровье есть
– Нет, доктор…
– Ну и отлично! Я Вас потом ещё приглашу…
Охранник провёл его в кладовую, где протянулись большие секции под одежду задержанных и арестованных. В одну из них Львович сунул куртку с пушистым воротником «редкого зверя» и любимую серую кофту… Тот же невысокий человек по имени Илья, выдал ему матрац, подушку и постельные принадлежности. Одни решётчатые двери, вторые. Камера № 5.
– Лицом к стене!
Он повиновался. Металлический лязг – это большой ключ совершает несколько оборотов в стальной двери.
– Заходи!
Гоша с замиранием сердца ступил в камеру, ожидая увидеть воровское сборище матёрых уголовников… Камера была предназначена на двоих обитателей. Металлические кровати в два этажа находились слева у стены. На нижней лежал человек.
– Здрасьте!
– Привет!
– Я Львович.
– А я Лёха…
Лёхе на вид было лет пятьдесят…
– Проходи! Кидай матрас на шконку… Чай будешь?
Новичок согласился и выложил на общий стол свои припасы. Кстати, стол, привинченный к обшарпанному полу, располагался у стены справа. А прямо напротив двери, у дальней стены, находилась двойная решётка. Лёша завесил её какими-то тряпками – оттуда сильно поддувало… Удобства были недалеко от двери, в правом углу камеры.
Не так страшен чёрт, как его малюют! Сосед по камере оказался обычным человеком. Тоже попавшим по странному течению судьбы в катавасию. Какую? Львовича это не интересовало… Кажется, нанёс травмы кому-то… О своей беде он поведал вкратце…
– Ты, Львович, ложись, копи силы! Пригодятся…
Новосёл послушался и прилёг на верхнюю шконку… Через час снова загремели замки в коридоре, засовы на двери.
– Калинкин, на выход!
– Куда его?
– Тут недалеко… В суд…

* * *
– Гражданин Артошкин?
– Он самый, доктор!
– На что жалуемся?
– На отсутствие свободного выхода отсюда…
– Всё комикуем? Что-то мне лицо Ваше знакомо…
– Да нет, я в вашем Пахровском Ивээсе впервые. Вот в Пензе – меня каждая собака знает, особенно – легавая…
– Давление как?
– Скачет, как борзый конь на ипподроме…
– Балагур! Не впервой что ли?
– Четвёртый заход… Мне бы таблеток, доктор. Чтоб выпил вечерком и на всю ночь храпака дал… А то водки тут на ужин, я слышал, не каждый день дают…
– Нет у нас таких таблеток! Не Вип-санаторий… Дышите! Теперь не дышите!..
– Жаль. А спиртика у вас случайно не найдётся? Граммов сто с прицепом… Женщина, я смотрю, вы добрая и красивая…
– Отставить, Артошкин! Я тут пятнадцать лет работаю, со мной ваш номер не пройдёт! Я уже бабушка!.. Одевайтесь!
– Ай-ай! Пятнадцать лет за решёткой! Сочувствую, доктор. А как насчёт парного молочка – у меня диета… Приведёте корову – сам подою...
– Диетпитание в СИЗО будет, а здесь – временное содержание!.. ИВС!

* * *
   В полиции Ажайска , наконец, решили показать пострадавшего  медикам.
– Посмотрете, хотя  он здоров, как бык!
– А что у человека с лицом?
– Где? Где вы нашли человека? Это – опасный преступник!
– Для нас он человек, и, судя по всему, нуждающийся в неотложной медицинской помощи!
Рентген показал, что сломаны три ребра…
Левый глаз – полностью заплыл, правым он смутно различал крупные предметы и пациентов, ожидавших очереди. Ивану протёрли лицо, удалив ваткой запёкшуюся кровь. Направили ещё в один кабинет – взять анализ крови. Воспользовавшись отсутствием «телохранителей», направившихся к главному врачу с большим пакетом, он взмолился:
– Девушка, миленькая! Можно сделать один звоночек с вашего мобильного? Маме… Вопрос жизни и смерти! Вы видите, что они со мной сделали? Двое суток били…Вы же доктор!.. Пожалуйста!
Молодая врач не выдержала:
– Диктуйте номер!.. Я сама наберу…
Довольные опера вышли из кабинета главного с готовой справкой.
– Ну всё, сачок, поехали. Ты – совершенно здоров. Лишь слегка споткнулся, когда выходил из «Пятёрочки»… Осторожнее в другой раз!
Бугаи жизнерадостно заржали… Ивана снова затолкали в автомобиль. И повезли в отдел - выбивать чистосердечное…
У Горотдела полиции их ожидала… скорая помощь! Рядом стояла мать Ивана.
– Э, вы куда его, в натуре? Он – симулянт. Вот справка!
Доктор, приехавший на скорой, отвёз пострадавшего не в городскую, а в районную больницу… Говорят, позже у него были на работе неприятности…
...Всю неделю Любовь Алексеевна находилась рядом с сыном… Хотя и сама в свои 63 года чувствовала себя не очень. Но какая мать отдаст на растерзание своё дитё, сколько б лет ему ни было?.. А она была замечательная мать!.. Любовь Алексеевна звонила знакомым, доставала своему цветочку (домашний псевдоним – Ромашка), который всегда был светел и добр, старался всем помочь, не проходил безучастно даже мимо нищих у церкви, нужные лекарства… Активно подключилась и его любимая старшая сестра Ксюша, помогая всем, чем могла... Полиция, малость поостыв, сжалилась и отпустила Ивана подобру-понездорову…Тот был весь в синяках и кровоподтёках и тихо постанывал, лёжа дома на диване. И Любовь Алексеевна, не выдержав, пошла с сыном в Следственный комитет и написала там заявление об избиениях и  превышении полномочий пьяными полицейскими… Бумага позже подействовала: один из полицейских чинов, позволивших беспредел, подал своё заявление – на увольнение по собственному, другого временно отстранили от работы. Доброжелательные сотрудники следственного комитета, прочитав заявление, тут же позвонили своим друзьям из полиции. Те явились-не запылились и ловко надели на инженера Владимирова стальные браслеты. Иван был обвинён  по страшной 132 статье, 4 пункт которой предусматривает, как вы уже знаете, от 12 до20 лет заключения…
Обвинение звучало так: «С целью извращённого удовлетворения низменной половой страсти, гражданин Владимиров И.Б.,1987г.р., место рождения пос. Утренний Сахалинской области, образование высшее, не женат пошёл в супермаркет «Пятёрочка» города Ажайска, где под видом покупателя продукции ООО «Дымов», «Камелот-Б»,«Азамат», «Дивинка» и тому подобных совершил преступные действия, заключающиеся в тайном проникновении его руки в трусы несовершеннолетней Барановой Н.Н., находящейся там по причине разглядывания стеллажа с шоколадками на предмет покупки и дальнейшего поедания. Воспользовавшись разговором потерпевшей Н.Н. Барановой с подругой Т.Т. Козловой, тоже 20О7 г.р. в очереди к кассиру и желая окончательно удовлетворить низменную половую страсть, гр. Владимиров И.Б. ещё раз, несмотря на покупателей, охрану и видеонаблюдение, совершил указательным пальцем правой руки тайное проникновение в белые ажурные трусы 40 размера несовершеннолетней Барановой Н.Н., приспустив перед этим её джинсы бледно-голубого цвета… Смог ли он окончательно завершить сексуальное преступление и попасть куда зверски задумывал, покажет дальнейшая судебно-медицинская экспертиза».
…Весело, уважаемый Читатель?.. Увы, приведённое выше– почти дословное воспроизведение судебного документа… А что написано пером… Виноват! Что набрано на клавиатуре ноутбука в кабинете следователя СК – не вырубишь затем никаким топором… На дворе – двадцать первый век!…

4. СУД ДА ДЕЛО

…Вскоре пьяный судья (весь Ажайск пьян?), к которому перед заседанием дружески заглянули с пакетами, полными выпивки и закуски, полицейские начальники, вынес решение об аресте Владимирова И.Б., обвиняемого в гнусном развращении Н.Н. Барановой, юной дочки подполковника полиции Н.Ю. Баранова, бывшего коллеги ажайских полицейских, начальника отдела дознания , характеризуемого по новому месту службы в столице исключительно положительно…О неких приставаниях к дочке подполковнику сказала по телефону жена Елена, поскольку дочку при краже шоколадок в магазине задержали бдительные сотрудники. Опасаясь крутого нрава супруга,который мог обвинить жену в том, что она распустила дочь, не следит за ней, Елена решила,как говорится, перевести стрелку на мифического сексуала…
...Ивана  срочно  разместили в одной из «комфортабельных» камер ИВС Ажайска. Через несколько дней он переехал на престижном автозаке российского производства большой вместимости и повышенной проходимости в «удобной» отдельной её клетке, поскольку на его деле отныне и навеки стояла красная полоса (склонен к побегу!) в ещё более «просторные аппартаменты» – в знаменитый СИЗО-100, где во время войны были фашистские застенки, благо это было совсем недалеко.

* * *
– Начальник, я же нёс гаджеты в обратку…
– Нет, вас задержали с поличным!
– Ну чё бы я попёрся с награбленным на следующий день назад?.. Я нёс вернуть Люське… Людмиле этой, как её, Ветренке…
– Ветренко.
– Ну да, на лугу пасутся Ко … Унесённые случайно телефон и компьютер… На хе.. на хрена он мне? Я и включать-то не умею… Мы с Люськой… С Ветренкой мы частенько, как мужа нет, смотрели порнуху – про поликлинику, про гарем… Положили по пьяни на сумку… Он и свалился… Какой разбой?
– А потерпевшая пишет…
– Сюда её! Требую очной ставки! Имею право!..
– Спокойно! Требует он… Ты мне права не качай! Это тебе не Европейский суд по правам человека… А бутылкой по голове кто женщину бил, Пушкин? Или Артошкин?
– Какой ещё бутылкой?.. У нас же эта... Ты меня любишь? Ага!..
– Из-под ликёра импортного! Осколки найдены возле дивана… Там же – ваши трусы сатиновые…
– Не мои! Мужа! Мои на мне! И бутылка не моя, мы коньяк пили!..
– А справка о побоях от десятого октября?
– Начальник, так мы же это… Восьмого тусовались с ней в плане секса… Мало ли кто мог Люську девятого отмолотить… Может, муж рогатый догадался и навешал изменщице… Точно, муж! Вы его допросите, изверга!.. И привлеките как садиста!
– Гражданин Артошкин, мы знаем кого и когда привлекать! Пока вы привлечены за разбой, пункт второй… Сегодня – суд по мере пресечения…

* * *
Георгий Львович оделся в коридоре у склада с верхней одеждой. Коридор уже был заполнен криминальной молодежью. Их по очереди выводили во двор рослые охранники. Его, надев наручники, трое молодых бойцов почему-то быстро повели по улице – суд был в ста метрах от ИВС… В ботинках без шнурков идти так быстро было не очень ловко, но Львович старался не раздражать лояльную охрану… Они прошли через турникет главного входа. Львович узнал этот путь. Он уже был здесь когда-то неоднократно. Когда выступал свидетелем по делу о наркотиках и по защите артистки Насти Фадусовой… Её дочку Каринку тогда хотели забрать в детский дом по навету одной подруги... К счастью, удалось отстоять и девочка осталась с мамой...В коридорах было немало народа и все добропорядочные граждане с ужасом смотрели, как ведут на праведный суд его, матёрого уголовника в стальных браслетах… Они быстро, почти бегом, спустились в подвал… Оказывается, именно оттуда поднимают обвиняемых ребята с пистолетами в кобурах наверх, в зал судебных заседаний… Прямо как в сериале… Одно отличие. Там, на экране, действуют некие персонажи, зачастую выдуманные и можно в любой момент переключить канал… Тут – увы! – ничего перенастроить было нельзя. Действовал мощный суровый механизм, существовал порядок, работала хорошо отрегулированная судебная машина… И не только в этом городе, а по всей стране... И в других государствах – тоже...Это что же тогда получается, что весь мир, красивый снаружи, на деле – эскалатор в огромную тюрьму?!..
…Ждать пришлось довольно долго. Гоша даже прилёг на скамью в своей душной камере-одиночке… В некоторых соседских помещениях аналогичного назначения время от времени раздавались могучие пинки в дверь и поднимались крики:
– Начальник!
– Что шумим? – отвечал кто-то спокойным голосом минут через 20...
– Поднимай наверх!
– Команды не было…
– Откройте!
– Что такое?
– Своди на горшок!
– Щас, помощников дождусь, мне не разорваться… Вас тут вон сколько, а я один…
...Наконец, открылась и его замызганная дверь. Четверо серьёзных ребят снова надели на него браслеты, с двух сторон прицепились к ним сами и почти бегом они направились по узким лестницам…
– За что тебя, Батя?
– С девочкой поцеловались…
– Ну-у, тут лет на десять, не меньше!
Тут на него цыкнул старшой.
– Хватит молоть! Не слушайте его… Суд разберётся…
У Львовича заныло сердце, защипало в глазах. В горле появился тугой комок. «Водички бы!.. А ведь и вправду, могут впаять… Или разберутся?..»
Его ввели в небольшой зал судебных заседаний 210. Табличка гласила «Федеральный судья Терешкова И.А.». В зале справа находилось несколько рядов стульев – для публики. Сразу слева от входа располагалась его персональная клетка. С него сняли наручники и запустили в эту подругу – стальную клетку – всех уголовных элементов. «Как диковинного зверя в зоопарке», – с тоской подумал Георгий Львович.
В зале уже крутились старший следователь Ёлочкин, адвокат и прокурор в фирменном мундире… Львович припомнил, как он подписывал сегодня что-то вроде обвинительного заключения. Бумаг в эти дни оформляли в кабинете Николая Юрьевича немало – допрос подозреваемого, потом обвиняемого, протокол очной ставки, ещё что-то. Потом Ёлочкин с адвокатом ненадолго вышли из кабинета… Вернувшись, следователь и дал ему на подпись документ на двух листах. Гоша машинально расписался на втором, где показал добродушный Ёлочкин… Всё же спросил для порядка: «А что это?» Открыл первую страницу и замер, осознав прочитанное. Там было почти такое:
«С целью удовлетворения преступной половой страсти извращённым способом, гражданин Калинкин Г.Л. отправился 19 января к малолетней Ефимцевой…»
– Да за такое– расстрелять мало! Если бы кто-то ехал с подобными умыслами! А я же на работу приехал, детский праздник проводить! И не к Сане, а к Паше! Про неё я вообще не знал, что придёт… Вы же уже в курсе!
– Спокойно! – усадил его в кресло адвокат Николай Сергеевич. – Это форма обвинения такая. Они все так пишут…
– А я подписал, значит – согласен?!
– Подписали, что просто ознакомлены! – мягко улыбаясь, успокоил его следователь Николай Юрьевич. – Всё нормальненько!
«Они оба Николаи, – почему-то подумалось Гоше. – Два сапога-пара?»
– Встать, суд идёт!
Все поднялись с мест. Львович тоже поднялся со скамьи подсудимых. Вошла судья в своей профессиональной тёмной мантии. Это была довольно немолодая блондинка в очках, с резким птичьим голосом... Она, спросив данные адвоката и нет ли отводов, уточнила данные обвиняемого...
– Ранее судимы?
– Не судим, Ваша честь.
– Родились где?
– Город Свободный. Амурская область. РСФСР...
– Никакой РСФСР юридически нет и у вас в паспорте она не записана! Не надо выдумывать! Понятно вам?
– РСФСР записана в моём свидетельстве о рождении...
– А я уточняю паспортные данные!..
Затем неразборчивой скороговоркой судья прочла ту самую бумагу…
– Обвинение настаивает на аресте?
– Да! – мягко улыбаясь, подтвердил Ёлочкин.
– Прокуратура?
– Настаивает! – встал с места худощавый прокурор, с любопытством поглядывавший на диковинного зверя в клетке…
Тут в зале появились две незапланированных участницы процесса – Инга и Эва. Они уселись во второй ряд.
– Эт-то что такое?! – возмутилась судья. – Вам что – неизвестно, что суд закрытый? Вон отсюда!
Публика в лице двоих из зала испуганно удалилась. Терешкова продолжила:
– Защита согласна?
– Не согласна. Довольно будет и домашнего ареста или подписки о невыезде… К тому же он стар, характеризуется положительно…
– Я вас не спрашиваю о харатеристике!.. Вы, обвиняемый, согласны?
– Не согласен, Ваша честь! Ведь никакого преступления я не совершал. Речь в деле идёт лишь об одном мимолётном поцелуе…
Терешкова резко оборвала его пылкую речь.
– Ваше дело будет рассматриваться на отдельном заседании. Вам это понятно? У вас же высшее образование! Пока же речь о мере пресечения… Вам вменяется статья 132, по которой, согласно УК РФ, предусматривается минимум три года, а по пункту 4 от 12 до 20 лет. Значит – арест. Ясно?
– Ясно, Ваша честь! Если бы я вчера чуть-чуть задержался в петле, то этот поцелуй – был бы ценою в жизнь!..

* * *
…Обратно в ИВС его везли в автозаке, в отдельном пенале – особо опасный элемент!.. Следующий день 24 января он провёл в ИВС в обществе Лёхи. Пили чай, отлёживались, вспоминали вольную жизнь. Например, оба в молодости подрабатывали разгрузкой вагонов, работали на овощных базах... То самое высшее образование, которым Георгия Львовича попрекнула судья, далось ему, сироте, ох как нелегко!.. Ведь он не купил диплом, как ныне частенько водится, не жуировал на родительские деньги со студенточками, а с 17 лет обеспечивал себя сам, подчас просто вылезая из кожи..
На удивление, обитателей ИВС кормили! И даже три раза. Готовую пищу поставляло в изолятор какое-то ООО из города Московский. Супы, каши и вторые блюда были запаяны в индивидуальные пластиковые контейнеры, которые сотрудники ИВС подавали в «кормушку» – специальное окошечко. Они с Лёшей посмеялись, прочтя на такой упаковке с кашей следующее: «Каша манная с сухофруктами»… Стали считать обнаруженные в каше сухофрукты… Нашли с большим трудом… одну изюминку на две порции… Ничего личного – бизнес!..
…В пятницу 25 января, в день рождения Высоцкого, его вызвали с утра в переговорную клетку. В кабинет вошёл солидный немолодой полноватый мужчина. Он представился: «Михаил Евгеньевич, ваш новый адвокат… Мы заключили договор с вашей супругой Ингой Леонидовной…»
– Очень приятно…
Они обменялись рукопожатием через решётку клетки.
– Надеюсь, Вы не против моей кандидатуры?
– Нет, что Вы! Лишний раз убеждаюсь в её уме и проницательности… Мне показалось, что прежний был -подставной…
– Бывает и такое… У нас мало времени. Сейчас Вас повезут на следственные действия. Не волнуйтесь, если что – я буду рядом… Я поеду на своей машине следом…
– Да вроде всё нормально, ребята обращаются цивильно…
Михаил Евгеньевич передал ему послание из дома.
«Дорогой мой, любимый Гошенька! Ты держись, мы с тобой в одной лодке. Выплывем. Это нелёгкое испытание, не пойму только за что. Почаще молись Богу, прощай всех и сам проси прощения. Пересматривай свою жизнь. Даст Бог, всё образуется. Я постоянно думаю о тебе, люблю, крепко обнимаю...Сообщи, что тебе необходимо. Крепко обнимаю и целую.
Твоя Инга»
Другим почерком была написана приписка:
«Привет, Львович! Не вешай нос! Мы активно боремся, чтобы восстановить твоё доброе имя – есть все шансы для этого!
Эва, Тима, И.Л. и все артисты»
...Прочитав, он поцеловал несколько раз листок в клетку и вытер невольные слёзы...
Вскоре за ним заехали опера. Сразу надели наручники, больно дёрнув резко, чтоб браслетики впились поглубже. Они и впились…
– Ну чё, сучара, ты ещё жив?
Снова этот противный чернявый Александр… Враждебные лица других тоже не сулили добрых отношений… Микроавтобус со столиком в салоне дёрнулся и повёз их по городу. Один опер сидел рядом, двое напротив, четвёртый находился за рулём…
– Ты сегодня во всём признаешься, педофил ё..ный! Так?!
– Я уже всё рассказал…
– Ах ты, падаль!
Один из оперов сбил с головы шапку, а подлый толстозадый Александр из УВД больно ударил его в правый бок.
– В мехах ходишь, сволочь!
Они подъехали к Следственному комитету.
– Пошли, дерьмо, чего расселся!..
В кабинете его сразу приковали к креслу. Хозяин – Ёлочкин – подал своим знак и правую руку Львовича освободили: нужно было подписать отказ от прежнего защитника… После подписания следователь, многозначительно взглянув на оперативников, неожиданно куда-то вышел… Его снова приковали… Стали трепать за куртку. Четверо на одного! Сильно…
– Не хочешь признаться, дебил?
– В чём?
– Не тупи! Что в рот малолетку е..л!
Удар.
– Не было этого! Мать рядом стояла!
– Не было? Ах ты, сука! Ты же и мать в своём вшивом театре дрючил!
Два удара в правый бок. Этот чернявый сегодня просто озверел. Ещё несколько резких хуков туда же…                … Потом его повезли в Клямовск на место «преступления» – в квартиру Любы, где проходил день рождения её Паши… Ёлочкин фиксировал всё на фотоаппарат. День выдался морозный. Руки без перчаток, но в стальных «украшениях» сильно мёрзли… Автомобиль стоял возле подъезда. Гошу знобило. Долго искали понятых, жителей этого же подъезда Любиного дома 31. Снимали Львовича, адвоката и понятых у авто, у подъезда, в комнате, где проходил праздник. В детской забился в угол и со страхом смотрел на клоуна Гошу в наручниках юбиляр – Паша. «Что ему, бедолаге, интересно, наговорили про меня?» – подумал бывший затейник… Одна из понятых шепнула ему: «Держитесь! Мы за вас…»
– Благодарю!
После того, как обвиняемый «поцеловал» в авто огромную надувную куклу, фотосессия закончилась. Пока в салоне подписывали протокол, опера снаружи продолжали давить.
– Может, тебя, падаль, пристрелить, чтоб небо не коптил?..
– При попытке к бегству…
– Давайте, только в голову, пожалуйста… Чтоб сразу насмерть…
– Сука, хочешь легко отделаться… Нет, ты вначале признайся, а уж потом…
Его повезли к судмедэкспертам Клямовска… Михаил Евгеньевич пересел на «служебный» транспорт – рядом с подзащитным, очевидно, почувствовав неладное…
– Надеюсь, Вас никто не обижал без меня?
– Что Вы? Следствие ведёт себя деликатно… Проводите меня, если не трудно, до ИВС: Инга просила оформить доверенность на пенсию…
Львович незаметно подмигнул адвокату. Тот, кажется, понял…
На экспертизу была очередь. В тесном коридорчике, пока адвокат отошёл, рьяные ребята продолжили натиск. К огромному удивлению Львовича, показал своё истинное лицо и старший следователь Николай Юрьевич, злобно зашептав:
– Признавайся, падаль, хуже будет!
Ретивый Александр гнул своё:
– Ты ещё об этом пожалеешь!.. (Где-то Львович уже слышал это!...) Мы передадим, кому надо, и тебя, скот, будут дрючить всей камерой таджики… Скрипачём станешь!..
Правый бок сильно ныл… «Сволочи!… Так вот откуда ветер дует!.. Всё ясно – дело о разврате тёмное. Доказательств нет и быть не может, поэтому надо выбить признание. Любым способом! Ну уж нет, клеветать на себя я не буду!.. Хоть убейте…»
Едва он вернулся в ИВС, застучали-забрякали:
– Калинкин, с вещами на выход! Этап!
Только он вышел в коридор, как стоящий далеко в конце здоровенный начальник ИВС с чёрной бородой, закричал:
– Калинкина оставить!
– Как оставить? – подскочила к нему представительница Ажайского СИЗО.
– Так! Калинкин – срочно к доктору!
Львовича завернули в медкабинет.
– Можно?
– Заходите, заходите… Присядьте… Как себя чувствуем, Георгий Львович?
– Нормально. Только спать ночью не могу… Простите, а как Вас величать?
– Доктор. Но для Вас – Алла Владимировна… Вы ведь писатель?
– Немного, а откуда Вы…
– Читала Ваши книги… А что у нас с давлением? О, Надюша, у него повышенное… Какой тут может быть этап?! Отдыхать, отдыхать! Выпейте успокоительное и – баиньки… Я Вас ещё потом приглашу…
…Выходные. Какое счастье! В субботу и в воскресенье следственных действий не производят. Инга в субботу принесла передачу… Родная душа, спасибо за поддержку.
…В воскресенье его неожиданно провели в переговорную ИВС к адвокату… Михаил Евгеньевич начал без обиняков:
– Я тут подумал и подготовил апелляционную жалобу на меру пресечения…
– Да здесь апеллировать – пустое дело…
– А мы в областной суд! Почитайте!
Георгий Львович внимательно изучил бумагу.
– Сильно! Я бы после такого обращения – выпустил!
– То-то и оно! Подаём?
– Непременно!
– Как состояние?
– Бок болит… Только я про беспредел оперов никому ничего не скажу. Иначе ещё изнасилование лошади или ограбление старушки-процентщицы повесят…
– Инга приходила?
– Да. Передачу приносила. Такая молодец!..
– Именно. У вас надёжный тыл… Они Вас ждут! А у Аллы Владимировны на осмотре были?
– Да-а… А откуда Вы её знаете?
– Секрет фирмы… Я со многими знаком… Тем более – с северянами... Ну, всех благ!...

* * *
…Неожиданно Лёшу увели с вещами…
– Счастливо!
– Пока…
Загремели ключи, двери, засовы…
– Калинкин, через десять минут – с матрасом на выход. Пойдёшь в другую камеру…
– Илья! К таджикам?
– Ты чё? Не боись!
Подошёл опер ИВС вместе с сотрудницей, кажется, Галей.
– Боитесь?
– Опасаюсь…
– У нас Вас никто не тронет! Просто одному в камере не положено. Там двое будут, нормальных. Один – работник администрации, второй вообще первоход. Русские! У нас видеонаблюдение. В крайнем случае – стучите в дверь!..
У Львовича отлегло… Но, когда повели в самый дальний конец коридора, снова сдрейфил… «Ага, тут достучишься!…».
Камера 12.
Там находился на шконке справа у окна невысокий мужичок лет под сорок…
– Костя! Шофёр…
– Львович, режиссёр…
– А чё рыдаешь?
– Я думал, тут азиаты…
– Да ладно тебе, Батько… Давай чайку замутим, у меня кипятильничек есть…
– А… а у меня – печенье, лимон, шоколад…
– Кучеряво живёшь! Акула шоу-бизнеса?
– Какое там! Килька! Жена принесла передачу…
Камера двенадцать оказалась попросторнее – на пятерых… По центру можно было даже ходить… Попили чаю.
– Я вчера на станции подрался с одним… завтра выпустят… А ты кого грабанул?
– Если бы! Тогда б в почёте был… А так – статья позорная…
Львович коротко поведал свою историю…
– Да это беспредел! Я три раза сидел, но про такое впервой слышу: за поцелуй лепят от двенадцати!..Ты не переживай, Батько. Я завтра позвоню брату – он в уголовном розыске немалый начальник, – и он брякнет в Ажайск своим ребятам, тебя никто не обидит… Сволочьё, ещё и побили, падлы… Беспредел…
Через час в 12-ю привели ещё одного. Это был молодой здоровенный и очень испуганный парень.
– Лёша! Артёмов...
Вот везёт на Лёш…
– Костя!
– Львович! Калинкин-старший…
– Калинкин? Театр?
– Да…
– Знаю, слышал… Я когда-то на радио работал…
– Вижу, что где-то встречались…
– Братан, за что взяли? Гоп-стоп? Бакланил?
Парень горько заплакал…
– Простите, не могу… Мать больная, учительница, двое детей… Какой позор!
– Всё, всё, успокойся… На чём попух?
– Закладки делал… Наркотики… Взяли с поличным, в лесу…
«Так вот кто делает закладки… А я полагал, что какие-то мерзкие тёмные личности» – подумалось Георгию Львовичу…
– Хотел убежать, стреляли, избили… А я и без того весь зашит, две стальных вставки…
Алексей поднял штанину: по ноге шёл полузаросший длинный шрам от хирургической операции…
– Да, 228-ая это серьёзно, братан… Много дадут, лет десять…
– От пятнадцати!
Парень снова зарыдал… Успокоившись, продолжил.
– Жена, конечно, не дождётся… Она сама заявила… Лучше с собой покончить!
Львович узнал самого себя:
– Да бог с ней! У тебя же двое детей… Для них теперь живи! (Кто бы говорил!) Сколько лет?
– Мне? Двадцать восемь…
– Ух, молодёжь. Комсомолец! Ещё жить и жить! Это мне уже осталось… непонятно что…
– А чё с дурью связался? – поинтересовался Костя.
– Так деньги же. Жена все уши прожужжала: мало зарабатываешь! Что тебе эта областная администрация? Иди в другую фирму… Вот и взялся…
-Ты у губернатора работал?
– Да… Компьютерные дела... За связь с соцсетями отвечал... У меня высшее образование…
– Наркодилер?…
– И не говорите… А меньше могут дать, ребята?
– Ясное дело. Не судим, инвалид, двое детей… Не переживай!..
...Вот тебе и вторая ступень колоссальной мировой наркопирамиды... Ни окровавленных клыков, ни хищного оскала... Вполне милый молодой человечек, даже жалкий, плачет. Тем не менее, раскидывал по потаённым уголкам города вредоносные таблетки и порошки... А как, интересно, выглядят более высокие организаторы конвейера смерти?.. Эти монстры дурмана?.. Поживём – увидим, мой уважаемый Читатель!..
… Следующим вечером, в понедельник, Львович отправился с этапом в Ажайск. С комфортом – в отдельном боксе автозака…
(Продолжение следует)