Тонкие нити бытия

Из-за глупой ссоры они вот уже полгода не виделись.  Первым,  не выдержав разлуки,  позвонил он.
—  Тебе не кажется,  что наша ссора затянулась?
—  Я ждала твоего звонка.
—  Тогда я приглашаю тебя на свидание.
—  Где встречаемся?
—  Там же,  где впервые,  —  на городской площади,  под часами.
—  Ах,  как по-старомодному мило.  Надеюсь,  ты не забыл,  как я выгляжу,  и мне не нужно будет стоять с плакатом «Это я»?
—  Ты всё ещё сердишься.
—  Почти нет.  До встречи.

Они сидели за столиком кофейни,  куда забежали переждать внезапно нахлынувший дождь,  и пили горячий шоколад с корицей и ромом.  За окном было промозгло и зябко,  люди,  спрятавшись под зонты,  спешили куда-то,  а здесь тепло,  по-домашнему уютно.  И звучала живая музыка.  Она стекала с кончиков пальцев пианиста,  взмывала к потолку,  билась о витражи,  отчего стёклышки тихо позванивали,  и снова возвращалась к клавишам рояля…

Отчуждение ещё витало между молодыми людьми,  и разговора не получалось,  пока она,  улыбаясь,  не задала несколько неожиданный вопрос:
—  Как ты думаешь,  зачем люди ходят в комнату смеха?
—  Наверное,  чтобы посмеяться.
—  Над собой?
—  Ну… и над собой тоже.
—  А ты сам был когда-нибудь там?
—  В детстве родители водили.
—  Смеялся?
—  Смеялся.
—  А я нет. Никак не могла поверить,  что в зеркале  —  мы,  и так хотелось заглянуть в Зазеркалье и узнать,  что за страшилища там прячутся. Видимо,   была тогда слишком мала для восприятия кривых зеркал.  Да и сейчас считаю,  что сознательное искажение истинного отражения  —  не лучшее изобретение человека.  Оно сродни словесной клевете,  оговору.  Хотя,  и обычные зеркала,   которыми мы пользуемся,  тоже врут,  отражая истину процентов на семьдесят,  а то и меньше.  Когда я впервые узнала об этом,  была повергнута  в шок: это что же выходит,  —  мы не знаем своего истинного лица?! 
—  А фотография? Разве она не отражает нашу внешность?   
—  Конечно,  нет. Ведь ты же знаешь,  что человек никогда не бывает естественным во время съёмки. Он невольно,  безотчётно позирует.  К тому же,   фото  —  плоское изображение  лица,  его застывшая в определённый момент мимика. 
—  Тогда,  может,  портрет художника?
—  Вот художественный портрет всего ближе к правде.  Но настоящие художники не стараются копировать внешность,  а больше раскрывают характер позирующего. 
—  Я считаю,  что в этом-то как раз их ценность.  По большому счёту,  внешность  —  ничто в характеристике человека.  Вот идёшь ты по улице и издали видишь знакомого.  В одном случае,  ты радостно поспешишь навстречу,  от другого свернёшь в сторону,  избегая встречи.  И совсем неважно,  как выглядит каждый из встречных:  красивый или некрасивый,  разодет или нет.  Главное для тебя  —  его суть,  лежит ли твоя душа к данному человеку или не расположена.
—  Вот тут ты совершенно прав,  и я не стану спорить с тобой.

Они примолкли,  прислушавшись к звучащей в кофейне музыке.

—  Это же «Reflexions»! —  воскликнула девушка. —  Мы только что говорили о зеркалах,  и в тему зазвучала музыка из альбома Эрнесто Картазара «Отражения».  Как же я люблю такие совпадения…  С ними приходит осознание,  что всё в этом мире связано тонкими нитями бытия.  И из них плетётся многокрасочное полотно нашей жизни.

Молодой человек взял её ладони в свои и прижал к губам.  Так они и сидели,  улыбаясь и всматриваясь в глаза друг другу,  словно в зеркала…