Истории о запойных людях

Жила-была спившаяся женщина. Имени не знаю, но все звали ее – Графиня. Может такая дворянская кличка была дана из-за разбитого об ее голову графина, а может из-за великосветских манер вперемежку с матами, кто знает. Сама же она о себе сочиняла много чего лживого.

В любом случае это была довольно известная дама на районе, потому что таскала свое запятидесятилетнее тело с утра и до выпивки. А как выпивка прилетала, так женщина сразу теряла остатки достоинства с моторными функциями и валялась, где придется.

Рядом с этим районом находился наш техникум. И как-то Графиня, чтобы закрепить за собой статус «королевы асфальта и всех горизонтальных плоскостей», умудрилась вырубиться прямо на площадке перед главным входом учебного заведения.

Ну подумаешь – упала пьяная бабушка и уснула… Да вот только время было утреннее, день – праздничный, а людей – море. И были там не только студенты, но и родители, преподаватели, и немного официальных лиц.

Нам вручали дипломы.

И вот подхожу я к площадке, а там один сплошной хохот.

В центре внимания на боку лежит никакая Графиня, чье грязное морщинистое тело из одежды облегала только рваная майка. И все. Из-за этого торчащий меж обвислых ляжек уродливый цветок любви смотрел разболтанным отверстием почти, что на центральный вход храма знаний. Узкая, но жирная вся в синяках ягодица, которая находилась ближе к асфальту, растеклась по нему. Другая часть битого-перебитого зада стремилась туда же. 

И главное, по Графине пинала ногами ее пьяная подруга, стремившаяся сдвинуть эту тушу в кусты, чтобы прекратить бесплатный цирк. Над площадкой висела каркающая скрипучая ругань.

Народ, облепивший парадную лестницу и окрестности, едко веселился с такого зрелища. А как же, - когда еще встретится такая жесткая ирония, противостояние между силами мирового равновесия? Высокое и опустившееся, мудрые знания и матерный храп, участие и равнодушие, техникум и влагалище.


У нас соседом был сварщик, который в запой уходил один раз в год и на один месяц. Как правило, в алкогольную страну он отправлялся во время отпуска. И часто брал с собой в попутчики ящик водки. Ящик, правда, не доживал и до половины путешествия. А сварщик доживал, но, честно говоря, ближе к финишу самостоятельно вернуться обратно в реальный мир не мог. Помогали только капельницы.

И самое странное, этот человек заставлял проходить почти весь путь запоя и свою жену. То ли, чтобы не тратить время на поиски собутыльников, то ли, чтобы только ей доверять свои наивные секреты, но он каждый раз упорно заставлял ее пить.

Как-то я оказался в гостях у таких соседей. Дело в том, что они выстучали по стояку отопления своеобразный сигнал «сос». Это означало, что им очень-очень плохо, и нет сил сходить за бутылкой.

Я поднялся этажом выше, открыл незапертую дверь и увидел две ноги в валенках, которые торчали из большой комнаты. Это лежал сварщик. Он был одет в фуфайку, семейные трусы и в указанную обувь. Его голова своей тяжестью припечатала лицо к скрипучему полу, а руки раскинулись, как у расстрелянного. Тело не шевелилось.

Прохожу в маленькую комнату. Там на диване лежит бледная жена сварщика. Тоже в фуфайке, но в теплых штанах и без валенок. В руках, прижатых к груди, женщина сжимала гаечный ключ, тот инструмент, которым она по батарее просила помощи (стояк проходил у головы). Ноги ее покоились на подлокотнике, и один теплый носок был стянут до половины. Он так грустно свисал со ступни, что мне стало его жаль.
Соседка, с трудом повернув голову, разлепила пересохшие губы и простонала просьбу: им обоим нужно опохмелиться.

Когда люди в таком состоянии, лучше им дать, что они хотят, иначе организм может окончательно взбрыкнуть. Поэтому я бутылку принес, да пошел к себе.

Настал вечер. Думаю, надо хоть проверить, как они там. Снова поднимаюсь, захожу и наблюдаю уже другую картину. Тело сварщика было развернуто, и из проема комнаты торчала теперь только голова. Его жена в полуожившем состоянии синенькая бродила по квартире.

Пока я болтал с ней, сосед очнулся. Он за десять минут кое-как поднялся с пола и приковылял ко мне. Выяснилось, что речевой аппарат его тоже был в отпуске.
Знаками изношенный мужчина показал, что не может прикурить сигарету, ибо все конечности ходили ходуном. Я достал зажигалку и попытался выполнить его просьбу. Но соседа так болтало, что огнем удалось только пережечь сигарету в нижней ее части.

Сварщик расстроился и поплелся обратно в комнату, где рухнул на пол. Нормально лечь не позволили одеревеневшие колени.

Его жена тоже выдохлась от болтовни.

Я развернулся и ушел в свою квартиру.

Как так можно одиннадцать месяцев быть образцовым человеком, не пить, а потом за двадцать восемь дней превратиться в развалину? И, главное, зачем? Такой странной традиции я ни у кого больше не встречал.


Пришлось как-то работать на практически обанкротившемся заводе, который в своем штате имел приличную половину сильно пьющих специалистов. И один человек из этой половины был некий Коля, допившийся до постоянной трясучки всего организма. Его знали и приветствовали все, потому что он был почти карликового роста и походил на гнома, больного болотной лихорадкой, только без бороды и зубов. Не злой и вечно усталый.

Коле очень тяжело давался физический труд, т.к. мышцы и кости не имели ни единого резерва из обновляющихся клеток, потому что их начисто вымыл спирт. Когда Николай пытался орудовать лопатой, его хотелось пристрелить, настолько печально колотило этого парня от трудовых натуг. Это был самый неработающий работник, но не благодаря лени, а из-за программы самоуничтожения. 

И он, как и многие, на него похожие личности, редко устаивал перед соблазном окунуться в запой. Обычно его уносило в другие измерения на неделю-полторы, после которых его могли узнать только близкие друзья. Но однажды он как-то пропал уже на две недели, и это было не в его традициях. 

Коллектив выбрал человека, чтобы сходить проверить коллегу, и человек сходил и проверил. И нашел Колю завернутого во все тряпье, до которого смогли дотянуться Николаевы тюринговские ручки. Тело, укутанное до носа, сидело на кровати и мелко тряслось. Такое плотное утепление было вызвано низкой температурой помещения, - в квартире стояла почти такая же зима, какая была и на улице.

Коля благодарно - медленно повернул голову и прохрипел:

- Закрой гребанную форточку…

Оказалось, запой высосал все силы, и Николай уже три дня не мог не то что закрыть форточку, но и хотя бы позвать на помощь. Первый день еще было терпимо, но в остальные – жалкое тепло уходило все быстрее и быстрее. На что хватило пропитых сил, это только с трудом сесть на кровати и завернуть себя в одеяло, в матрац, в одежду и просто тряпки. Он не мог взять стул, не мог выпрямиться, не мог заползти на подоконник, не мог шевелиться вообще. Он существовал.

Присланный человек, конечно же, спас Николая, и тот, спустя реабилитационное время, вернулся на завод. Его ждали тяжеленная лопата, щебенка и самая низкая на предприятии зарплата. А больше ему и не нужно.