И смех, и грех

В одном селе умер наш дальний родственник дядя Федя. Похороны были намечены на два часа, и мы с венками прибыли точно к назначенному сроку.Однако, войдя в дом, мы не обнаружили покойного, зато в зале за длинным столом сидело много народу, и вовсю шла поминальная трапеза: все пили самогон, закусывали, вели спокойную неспешную беседу. При виде нас родственники поголосили, попричитали, а потом сразу же пригласили за стол. " А что, похоронили уже дядю Федю?, - неужели, мы опоздали?" "Нет, не опоздали, - утешили нас, - покойный там в пуньке лежит".

Пунька - это баня по-здешнему. Мы оставили свои венки и поспешили к дяде Феде, одиноко лежащему в предбаннике, где рядом на полках стояли приготовленные для поминок кушанья. После увиденного садиться за поминальный стол было просто невмоготу, и мы покорно стали поодаль, терпеливо ожидая начала похорон.
А всё происходило в ноябре: на улице моросил дождь, стояла непролазная грязь.

 Дело шло к вечеру. Когда похоронная процессия двинулась к кладбищу, уже смеркалось. Что это было за шествие, трудно себе даже вообразить. Подгулявшие мужики, еле-еле державшиеся на ногах,а в экстремальных условиях слякоти и темноты с тяжёлой ношей на плечах, просто не выдерживали и постоянно валились на бок, становились на колени, а с ними падал наш бедный дядя Федя в гробу. В момент захоронения уже совсем стемнело. Кое-как и вкось и вкривь гроб опустили в могилу.

 Начали закапывать, но время затягивалось, потому что то один, то другой "копач" скользил и падал прямо в могилу. Начиналась долгая процедура вытаскивания упавшего оттуда, в чём и нам приходилось принимать участие. Поздно ночью, по уши в грязи, мы приехали с похорон, запомнившихся мне на всю жизнь своим небывалым кощунством к умершему.


Но то, что это был просто обычай такой, я убедилась в очередной раз, когда присутствовала в том же селе на похоронах матери моей сотрудницы. Звали усопшую на селе просто баба Порка. Так же, как и наш горемычный дядя Федя, лежала она в пуньке, то есть в баньке рядом с продуктами, разложенными тут же по полкам и столам, а в доме вовсю шла гульба, называемая поминами.

Было это в сентябре, и хотя похороны состоялись тоже после четырёх часов и также "обслуживали" их еле стоящие на ногах односельчане, но всё вроде бы кое-как завершилось благополучно. И речь сейчас не об этом, а а о другом обычае. Здесь, как нигде ещё, любят женщины голосить по покойному.

Делают они это профессионально, с душераздирающими причитаниями,словно соревнуясь между собой, кто убедительнее и выразительнее изобразит свою скорбь. Причём, заметьте, буквально через секунду после буйного ритуала,в их поведении не остаётся и следов только что немыслимых стенаний.

Я как-то не вникала в смысл истошных криков и причитаний,но одно из них меня поразило до глубины души. Я привожу слова в точности, без приукрашивания, ничего не выдумывая от себя. "Ах, Порка, Порка, - кричала соседка, ударяя себя кулаком в грудь, - да как же ты такое сотворила, зачем ты нас покинула, а мне ведь хрену посулила, а сама не дала. Как же ты меня, Порка, обездолила, я же теперь без хрену осталась..."


А следующая зарисовка с сектанских похорон. В комнате лежит покойник, а рядом молящиеся стоят на коленях, ритмично раскачиваясь, поют свои молитвы над усопшим. Со стороны эти песнопения были похожи на некую ритмичную музыку. Вот и маленькой Танюшке, играющей с другими детьми на веранде дома, тоже показалось,что из комнаты доносится очень весёлая мелодия,и пустилась она в пляс-перепляс.

 Вышедшая из комнаты с молящимися её мать просто остолбенела в изумлении: рядом - покойник, а здесь её дочь кренделя выделывает. Ох, и досталось тогда плясунье на орехи!