Память

Интеграция сюжетов в контексте соавторства для сообщества "Новый лист" (https://vk.com/noviylist)

Микс из синопсисов:
http://www.proza.ru/2019/11/29/905 (Ира)
http://www.proza.ru/2019/11/26/859 (Альбина Сберегаева)




Дверь просторной трехсекционной квартиры медленно отъехала, и на пороге появился молодой мужчина. Руки его обхватывали что-то глянцевое и круглое. Вид был торжественный. Лицо сияло как лунный диск в полуночном небе. Крупинки глаз восхищенно метались.

Из общей секции слышалось женское пение. Голос ложился неровно, срывался на верхних нотах и чуть фальшивил. "Ты провожааала и обещаааала" тянулось из распахнутых стеклянных дверей. Голос стих.

— Ари, это ты? – прозвучало бархатно из комнаты.
— Угу – хмыкнул мужчина и аккуратно положил свою ношу на деревянную тумбочку в прихожей.

Он скинул блестящие тапки с ног, повесил ветровку на крючок, расправил жидкие каштановые волосы перед зеркалом, будто готовился к собеседованию, одернул футболку, улыбнулся своему отражению и вошел в гостиную.

Аромат лаванды щекотал нос. Молодая женщина протирала тряпочкой стену. Руки ее летали по гладкой поверхности как руки пловца в воде. Фигурка изгибалась ящеркой.

— Привет, Тоник! – проговорил мужчина не сводя глаз с полноватых обнаженных голеней и спрятал взволнованные руки за спину. – Снова эта странная песня? А зачем ты это делаешь?
Женщина не отвлекаясь от дела пропела:
— Ты говорила, что не забудешь радостных, ласковых встреч... А чтобы не забыть!
— Знаешь, ты только сильно не ругайся. У меня для тебя сюрприз. – промямлил мужчина.
— Сюрприз? – оглянулась на него женщина, –  Артур, муж мой ты чего это? С каких пор ты стал увлекаться неопределенностью?

Левая ее бровь выгнулась в дугу, голубые искорки глаз весело поблескивали. Она откинула тряпку в сторону и положила руки мужу на плечи.
— Ну давай! Выкладывай. Чего там у тебя.
Волнение охватило Артура. Он засуетился. Усадил жену на мягкий стульчик, так удачно подвернувшийся под руку.
— Подожди. Сейчас будет. Закрой глаза и не подглядывай!
Сквозь закрытые веки Тоня слышала легкое постукивание и шуршание.
— Та-дам! – пропел Артур, вскинув руки вверх.

Перед Тоней лежало большое белое глянцевое яйцо со стеклянным окошечком.
— Ого! А что это? – восхитилась Тоня и села рядом с капсулой. Погладила ее рукой и сама того не ожидая разблокировала сенсорную панель. Белоснежно-блестящий корпус разъехался, и в раскрывшемся коконе будто в бутоне появился маленький ребенок. Розовая кожица его еле заметно поблескивала. Сквозь почти прозрачные веки с тонкими перышками ресниц были видны темные пятна глаз.
Тоня отскочила от неожиданности и шарахнулась к стенке. Дрогнув от прикосновения человеческой руки холодная сенсорная стена засияла красками, пошла волнами, преобразилась в пейзаж.
— Убери это! Убери сейчас же! – крикнула Тоня, в панике глядя на мужа. Указательный палец ее дрожал.
— Тише! Ты чего? – шикнул Артур и тронув капсулу закрыл ее снова. На корпусе замигали огоньки.
— Это и есть твой сюрприз? – щеки Тони покраснели, а глаза горели огнем гнева и разочарования.
— Ну да! Познакомься дорогая. Это наш сын Юрик и он будет жить с нами.
— Чтооо? – вскрикнула Тоня. – Какой еще сын?  Этот кусок пластика наш сын?
— Никакой не кусок пластика! Это высокобиотехничная единица. – возразил Артур. – Из твоих и моих клеток, между прочим. С улучшенным генетическим кодом и этим...Как его..Ну…
— Ну! Что ну! – Тоня махнула рукой и выскочила из общей. – Ты прекрасно знаешь как я отношусь ко всему этому и будто назло делаешь такие сюрпризы.

Она заходила по коридору приложив вспотевшую ладонь к лицу как компресс.
От мысли, что сюрприз не удался, лицо Артура помялось и сникло. С трудом подбирая аргументы он пробормотал:
— Но ты же сама говорила, что дети – это чудо. Мечтала, что и у нас когда-нибудь будут по квартире бегать маленькие ножки.
Тоня возмущенно вскрикнула:
— Мечтала! Конечно, дети – чудо. Именно дети, а не куски бездушной пластмассы!
— Я уверяю тебя. Ты начнешь о нем заботится и изменишь свое мнение.
— Вот уж фигушки-сдвигушки! Мне такого счастья не надо! Притащил какого-то байстрюка в дом и хочет мне навязать! Нашел дурочку!

Тоня спешно засобиралась. Из шкафа на пол сыпались вещи, летели платья и шортики. Артур подбежал к жене.
— Куда ты? Почему ты так? Что в этом плохого? Это же современный тренд.
— Ах тренд! Весь дом твоими трендами увешан! – она махнула рукой, указывая на перемигивающиеся кнопки, мельтешащие световые пятна экранов, распластавшиеся на стенах вперемешку с блеклыми открытками советских времен, обрывками старых газет, недовольно взглянула на  мелких роботов-помощников, суетящихся под ногами.

– Да и вообще. Посмотри внимательно на свои умные часы! Четверг. 16:00. Ни о чем тебе не напоминает? Меня ждут! Чао-какао! Счастливо оставаться со своим новоиспеченным сыном!
— Погоди, милая! Не уходи! – прошептал Артур, хватая жену за руки и вырывая у нее из рук боссовки. – Мне нужна будет помощь!
— Ага! – оттолкнула его Тоня и принялась красить губы красной помадой. Этот цвет всегда успокаивал ее на зло всем психологам. – То есть когда ты ребенка стряпал тебе помощь не нужна была, а как получил пирожок – сразу Тоня!
— Прости, я не предупредил! Жировы сказали, что это лучше сюрпризом.
Тоня даже остолбенела.
— Жировы? Ага. Ясно откуда ветер дует. Все-таки они затащили тебя в свою синтетическую секту. Конечно! Лучше слушать всяких извращенцев, чем свою жену! Которую между прочим, ты встретил не в интернете, а в парке Победы.
Артур растерянно смотрел на то, как она поправляет волосы. Браслет на его запястье замигал красным. Тоня заметила это и кивнула:
— Следи за своим эмоциональным уровнем! Скорее прими антистресску! А то сейчас за тобой придут.
Дверь зашипела и закрылась. Артур уткнулся лбом в ее гладкую молочного цвета поверхность и тяжело вздохнул.

Тоня бежала по разогретым дорожкам тротуаров, и лицо ее раздувалось, как пузо рыбы-шара.
— Вот идиот! Ну что за человек! Как? Вот как эти Жировы сумели его так славно обработать?  – бубнила она себе под нос и резко поправляла надоедливые русые пряди, лезшие в глаза.

В прогретом до нормы летнем воздухе проплывали силуэты в колбах, носились дроны, по траве ползали электродворники,неутомимые мойщики зданий скользили по стенам домов, издалека напоминая пауков. Мягкая электронная нейромузыка, казалось, лилась из воздуха. На скамейках сидели люди и качали головами в такт. Разновозрастные нарядно одетые дети водили руками по сенсорным панелям, расставленным повсеместно. Их взгляд метался пока руки переставляли блестящие блоки, передвигали части каких-то уравнений, листали картинки . Мутные глаза их были широко распахнуты и не выражали жизни.
Тоню передернуло от этого зрелища.
— Вот они. Цифровые дети. – подумала она. –  Никакой деятельности. Бесчувствие и логика.

Она поежилась, хотя отфильтрованное солнце гладило ее плечи, пытаясь навязать свое тепло. Огромным ножом небо резала сияющая башня с надписью “Тилгер – путь к чистому миру”, возвышающаяся над всеми строениями на этой улице. Тоня старалась не встречаться взглядом ни с кем, и сжимая в руке пакет смотрела себе под ноги.

Деревянный покосившийся дом возник неожиданно. Пелена навязчивых гневных мыслей сползла. Тоня остановилась перед крыльцом дома, как перед иконой. Выдохнула. На фоне зеркальных многоэтажек, голографических реклам, выхолощенных тротуаров и деревьев дом выглядел убогим пятном, которое хотелось стереть. Удалить. Зажать пальцем и отправить в корзину. Быстро и безболезненно, как и все в цифровом мире.

Но только не Тоне. Она с благоговением ступила на скрипучие ступени кривого прогнившего крыльца, открыла резную деревянную дверь и вошла в темный узкий коридор, пропахший затхлостью и сыростью. В конце его Тоню ждала еще одна дверь. Она всегда была недокрыта потому, что время перекосило ее. В щелях играл ветер. прохладными  дыханием он обтекал Тонины обнаженные плечи.
Дверь испуганно скрипнула. Пол хрустнул.

— Бабуля! Бабушка Римма! – позвала Тоня в сумрак зашторенной комнаты. – Где ты? 
Она прислушалась. В ответ слышался лишь шорох пожелтевших штородержателей, трущихся о карниз и громкое тиканье напольных часов.

По спине Тони пробежал холодок. Любимое бабушкино кресло было пустым. На столе стояла маленькая белая чашка с трещиной. В ней была видна пленка застарелого чая.
— Бабулечка, – тихо прошептала Тоня. – Это я. Твоя внучка. – Тьфу ты – подумала она, – говорю как в какой-то детской сказке.

На стене она увидела черные круги и полоски. Неровными линиями они образовывали сюрреалистический узор.
— Опять углем рисовала. И где она его берет?
Она оглядела кровать на утративших блеск металлических ножках, буфет с почерневшими зеркалами, засохшие ветки, вставленные между стекол, желтый, покрытый пушистой пылью шкаф. Подошла к нему и отогнула дверцу с паутиной на ручках. Из темноты на нее вывалися портрет на фанерке, приколоченный к палке. Тоня отскочила от неожиданности. Портрет упал. Она подняла его и рассмотрела. “Буйнов Всеволод Дмитриевич. 13.11.1907 Пропал без вести”. Коричневые гвоздики и полосатая лента обрамляла веселый и мечтательный взгляд.

— Какое красивое лицо – подумала Тоня. – Интересно, а кто это.. 
Она прислонила портрет к шкафу и прошла за дырявую занавеску. Там, в полумраке маленькой комнаты стоял футляр от часов. Тоня медленно приблизилась к нему. Затаив дыхание с колотящимся в горле сердцем открыла его.
Маленькое сморщенное тело в пестром халате стояло там сложив руки на груди.
— Бабуля! – крикнула Тоня и схватилась за сердце, – Что ты пугаешь меня! Опять в прятки играешь?
Не открывая глаз бабуля произнесла тихо:
— Папа, это ты? Ты пришел за мной? Я ждала тебя. Спой мне свою песню.
Тоня погладила седые тонкие паутинки на голове старушки:
— Ба, это я, Тоня! Хочешь, я тебе спою. Как ты учила. “Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч…”

Вялые складки век с трудом поднялись. Бесцветные глаза уставились в тонино лицо. Бабуля сказала:
— Ты не кукла?
Девушка растерянно ответила:
— Я твоя внучка. Тоня. Помнишь?
— А где кукла? – опасливо выглянула наружу старушка.

Тоню охватил страх. Она невольно оглянулась. 
— Неужели начала сдавать? Столько лет продержалась и вот то, о чем меня предупреждали санитарные службы. Галлюцинации и расстройство психики. – подумала она с тревогой. — Нет здесь никаких кукол. Только я и корзинка с вкусняшками. Пошли чай пить.
Она помогла бабушке выйти из футляра и усадила в кресло. На плите зашумел огонек. Тоня вымыла чашки и поставила их на стол, окружив желтыми кружевными салфетками.

За окном гудели машины, летобусы мелькали туда–сюда, качая ветви деревьев. Санитарные дроны бились в стекло, сканируя окрестности.
— Бабуля, ты чего опять в футляр забралась? А? Стену зачем испачкала?

Тоня шустро орудовала тряпкой, стирая угольные следы.
 –— Откуда у тебя уголь опять? Печки уж сто лет нет.
Она посмотрела на хитро сложенные морщинки вокруг глаз старушки. 
— Где твои вкусняшки?, – медленно проговорила бабушка. – Выкладывай.
— Вот ведь ты лисица! И где ты его прячешь, уголь этот? – Тоня посмотрела на черные кончики морщинистых костлявых пальцев. Старушка усмехнулась и звякнула блюдцем. Отряхнув руки Тоня вывалила на стол кексы, пряники, соевые палочки, органические сладости, постницы.
— Во! Посмотри-ка какое разнообразие! – гордо сказала Тоня и плюхнулась на стул.
— Еды в достатке теперь. Не зря отец ногу свою войне скормил. Нет больше голода.
Положив свою руку на руку старушки, почувствовав тепло и ток крови в набухших венах, Тоня вздохнула:
— Есть голод, ба. Есть. И его никакая еда не утолит.
Бабуля взяла кусочек органического щербета и положила в рот. Скривилась и плюнула.
— Фу! Гадость какая. На вкус, как мышиные говна.
Тоня улыбнулась.
— Так тебе опять хлеба с яйцом что ли надо?
— Ага.

Бабуля жевала хлеб, и глаза ее умиротворенно плавали в забытьи. Тоня гладила ее высохшее плечо и тонкую серебристую косичку.
— Я тебя к себе заберу. – прошептала Тоня. – Страшно мне за тебя.
— Нет, ягодка. Мне отца дождаться надо. Он за мной придет. Обещал. Ему на одной ноге трудно добираться, понимаешь? На одной ноге долго. Но он где-то близко уже. Чувствую.

Часы прогрохотали шесть с половиной раз. Дом вздрогнул. Тоня подскочила на стуле от неожиданности. — Никак не могу привыкнуть к этому звуку. Знаешь, ба, мне кажется, что только твои часы показывают настоящее время. Электронные, что всюду за мной следуют лишь светятся, как глаза мертвеца.

Глаза Тони погрустнели, взгляд разъехался и потерялся в пространстве. В голове замелькали образы детей в нарядных платьях, смотрящих в экраны. И легкое, едва уловимое сияние перетекающее из детских лиц в холодные яркие светящиеся плоскости.
— Знаешь, ба, а я сегодня мамой стала. – прошептала Тоня расстерянно.
Скрюченные руки старушки подпрыгнули в воздух. Тоне даже показалось, что бабулина спина на миг распрямилась, а морщины разгладились.
— Антония, да когда ж ты понести-то успела? – как-то молодо громко сказала старушка.
— Не я несла. Артур нес. За меня.
— Неужто мужики брюхатеть начали? – покачала головой Римма.
Сдавленный смех пролетел по ветхому дому, спугнув привидений, дремавших в темных углах. Тоня ответила:
— Нет. Они решили обмануть природу и пошли в обход. Теперь детей с интернета скачать можно. Вот и мой решил выпендриться.
— Интернет – это волшебная страна? Как Мания? Там счастливые дети живут? – с интересом спросила Римма, дотронувшись до тониного плеча.
— Ну неее, бабуль! Это не страна, это воздух. Воздух, которым мы дышим. Слушай,а что это за портрет? – махнула Тоня рукой в полумрак. – Какой-то мужчина.
— Какой мужчина? – голос Риммы заволновался, тело сжалось пружинкой.
— Сейчас.

Из-за занавески послышался шорох, и Тоня возникла с портретом на палке. Будто живой он вошел в маленькую комнату. Увидев его бабуля издала протяжный стон и рухнула на пол:
— Отец! Отец вернулся! Мама! Он пришел.
Рыдания наполнили воздух. Бросив портрет, Тоня кинулась к Римме.
— Что с тобой? Ба, что случилось? – срываясь на истерику прокричала Тоня.

Попыталась поднять маленькое, но сильное тело, трясущееся в каком-то неизвестном припадке. Но бабушка будто потяжелела в несколько раз. “Отец, отец” – как молитву повторяла она.

В коридоре послышался шум. В комнату ворвались люди в масках на все лицо и белых одеждах с черными кривыми крестами на рукавах. Их было трое. Один остался в дверях. Двое оттолкнули Тоню и ловко схватили бабушку. Кинули ее на кровать и оголили ей руки.
— Что вы делаете! Так нельзя. С ней так нельзя! – испуганно закричала Тоня и заплакала. – Оставьте ее в покое!

Она бросилась к ним и схватила одного за рукав. Тут же была оттащена в сторону и обездвижена.
Один из санитаров вытащил мягкую трубку с иглой и воткнул ее Римме в руку. Бабуля обмякла и затихла. Ее тело просканировали. Один из службы сделал пометки в своем планшете и сказал:
— Этой тоже полдозы, – и показал на девушку.
Ужас перемешанный с бессилием обезобразил тонино лицо.
— Не прикасайтесь ко мне! – закричала она. Но вскоре все в доме стихло. Лишь тонкие попискивания и беспорядок наполняли комнату.

Тоня сидела на стуле и смотрела на бабушку. Один из санитаров сказал ей:
— Нужно следить за своим эмоциональным состоянием. Где твой браслет? – и указал на ее запястье.
— Дома забыла – тихо ответила Тоня.
— Штраф! – ответил другой. – Намеренное игнорирование установленных в обществе правил. Данные о нарушении отправлены в полицию нравов.
Из коридора донесся их удаляющийся разговор. – Скоро отживающая особь закончит существование и с домом тоже будет покончено.

Тоня пересела на кровать к бабушке. Погладила ее лицо, прижала к губам морщинистую теплую руку. Римма открыла глаза и прошептала:
— Никогда не забывай. Слышишь. Не забывай своего отца.
— О чем ты, ба, – заплакала Тоня, но тут же вздрогнула и вытерла слезы, вспомнив о том, что слезы – преступление.
— Ты живешь пока ты помнишь. Помнишь свои победы и того, кто должен вернуться. И то, кто ты есть и свое отчество. Я - Римма Всеволодовна. А ты - Антония Ивановна.
— Что значит Ивановна? - недоуменно посмотрела на нее Тоня.
— Твой отец - Иван. И ты Ивановна. В новом мире стерли отчества. А ты помни свое. Там на кухне, за плитой… – она попыталась встать.
— Лежи, лежи, ба, – успокоила ее Тоня, – Что там?
Она убежала в кухню и вернулась с комочком грязной ткани в руках.
— Это? Ты об этом?
— Да. Это страшилка. Она отпугивает плохие сны. Возьми ее.
— Бабушка, – скривила лицо Тоня, готовая снова заплакать, – я заберу тебя отсюда. Заберу к себе. Я не хочу тебя оставлять.
— Нет. Тогда дому придет конец. И память сотрется вовсе.

В пушистых неторопливых вечерних сумерках Тоня бежала домой. 36 неотвеченных вызовов от Артура жгли ее ладони. Розовое тельце в белоснежном коконе ярко рисовалось перед глазами. Тоня махнула рукой, отгоняя навязчивый образ и огляделась.
На другой стороне улицы очередной старый полуразвалившийся дом накрывали куполом для сноса. Роботы разных размеров и функций ползали вокруг него подправляя и монтируя. Через несколько минут внутри купола заметались пожиратели. Взвились клубы пыли, превратившие прозрачный купол в мутный болотный пузырь. Через мгновенье все было кончено. От ветхого деревянного воспоминания не осталось и следа. Горький комок набух у Тони в горле.

На улице было многолюдно. Свежий вечерний воздух по старой памяти манил людей в тень шелестящих деревьев.  Верхушки стеклянных небоскребов горели рекламой белоснежных капсул, син-витаминов, обогащенного кислорода. Взрывались красками голографические картинки. Дети водили руками по сенсорным панелям, рисуя незамысловатые узоры, похожие на амеб. Мамочки умилялись и делали фотографии, мгновенно разлетающиеся в сеть.
— Ай, Тилгер! – кричали дети, вскидывая тонкие ручонки вверх. На их шеях горели огоньками узкие полоски.
Родители смеялись и обменивались какими-то табличками. Громко говорили перебивая друг друга:
— А мой доказал Теорему Ферма! В четыре года! Мы получили золотой жетон и десять тысяч Тилголдов!
— А мы получили сто тысяч за расшифровку механизма Хиггса!
Тоня ускорила шаг, чтобы поскорее удалиться от разнаряженных как кукол детей и непонятных слов.

Но слова настигли ее дома. Уже с порога Тоня услышала доносящееся из общей “Ай, Тилгер!”. Три пары пурпурных боссовок на держалке обуви хорошего не предвещали.

— Жировы, – прошипела Тоня сквозь зубы и сжав кулаки прошла в комнату.
Гармония и понимание наполняли сгустившийся воздух. Артур держал на руках Юрика, Жирова-мать сидела в кресле-клубке. Ее круглое лицо лоснилось, улыбка была похожа на оскал. Жиров-отец, тощий, с длинным носом тряс разноцветными бумажками, а Лизонька Жирова в кружевном длинном платье и полупрозрачной шляпке пальцем чертила какие-то формулы на сенсорной стене.
Тоня заполнила собой весь дверной проем. Скрестив руки на груди она поджала губы и нервно колотила ногой по полу.

— Тонечка! Милая! Как я рада тебя видеть! – вспорхнула с кресла Жирова-мать. Ее круглые формы подкатились к Тоне и выпалили прямо в лицо, – Мы заждались тебя! Ваш Юрочка – прелесть. Он чудесен! Ари так постарался над его созданием! Теперь у вас есть Тилгеркинд! Как это здорово!

На ее глазах даже выступили слезы. Она захлопала в ладоши. Раскрасневшийся и вспотевший Жиров-отец закивал головой и подхватил:
— Да Да! Майн либе, Тоня! В вашем доме теперь представитель новой расы – расы будущего! Теперь главное для вас своевременно скачивать учебные программы, драйвера новых навыков, массивы личностных данных. Да. Это все не дешево, но разве можно экономить на будущем? На гармоничном будущем всего человечества.
Жирова-мать нетерпеливо перебила:
— И не забывайте отправлять Юрочкину кровь ежемесячно в БладЛаб Тилгера. А то будет штраф. И соблюдайте режим обучения! Ребенок должен проводить перед экраном 15 часов в сутки. А за фотоотчеты о его развитии и росте дают бонусные тилголды. Я тебе потом расскажу еще о многих крутых фишках.
Тоня помотала головой:
— Спасибо не надо. Я как-нибудь сама разберусь.
— Милая, это тебе не стиральная машинка. Это сложный многоуровневый механизм. Биотехнологичный организм, на минуточку. Сама ты не разберешься. Тут нужны ультрапрофессионалы. Нужна специальная еда, специальные гаджеты, игрушки нового поколения.
— У меня есть игрушки! – резко бросила Тоня и вытащила из сумки грязную тряпичную куклу.

Жировы синхронно скривились от отвращения, замахали руками.
— Выкинь это! На какой свалке ты его откопала? – возмутилась Жирова-мать и прижала к себе Лизу, будто желая защитить ее от влияния куклы.
Жиров-отец не унимался и говорил будто репродуктор, нос его при этом подрагивал, будто палец отбивающий морзянку:
— Ваш ребенок воплощение идеала! Гениален, красив, крепок, вынослив! В руках этих детей мировая стабильность, Вот увидите, скоро эти дети заполонят мир и приведут его к счастью!
— И чистоте! – взвизгнула Жирова-мать. – Дружно крикнем “Ай, Тилгер!”

Закатив глаза она вскинула руки вверх, будто встряхивала невидимую простынь от крошек. Однофамильцы последовали ее примеру. Руки Артура были заняты Юриком. Он просто кивнул и широко улыбнулся.

Тони смотрела на мужа и видела его отчаяние. Он был бледен. За тонкой кривой полоской улыбки просвечивала усталость и безысходность. Он прятал глаза от взгляда Тони в испещренной формулами стене. Малыш, наоборот, смотрел в Тонино лицо. Почему-то от этого взгляда она вспомнила пожелтевшую фотографию в бабулином шкафу. Юрик потянул к ней ручки, и сердце Тони наполнилось расширяющимся светом. Какое-то новое чувство затрепыхалось маленькой птичкой в ее теле.

 “Ай, Тилгер! Ай Тилгер!” колотыми стеклами резало воздух. Жировы орали как сумасшедшие. Казалось, что сейчас они разлетятся от благоговейного экстаза на тысячи радужных бабочек. Девочка стояла застыв с поднятыми руками, и в глазах ее мелькали терабайты информации.
Малыш заплакал от шума. Артур совсем потерял лицо. Неуверенно стал раскачивать мальчика.

– Успокойтесь вы, фанатики! - зло крикнула Тоня. - Вы пугаете Юрика!
Тряпичная кукла упала на пол. Лизонька Жирова посмотрела на нее и поймала одобряющий взгляд матери. Схватила куклу и принялась кромсать ее своими маленькими, лишенными чувствительности пальцами.
– Что ты делаешь, чудовище! - кинулась к ней Тоня. Выхватила остатки перепачканной ткани. Девочка бросилась к матери. Нитки от разорванной куклы опутали ровные ножки Лизы. Она упала. Робот-пылесос, сновавший под ногами серым блином, испуганно отскочил в сторону. На губе девочки выступила кровь.
– Крооовь! - завопила Жирова-мать. - Что вы наделали! Это же дорогостоящая вещь!Унтерменши, поганые!

— Тааак! А ну-ка пошли вон отсюда! А то сейчас на вашу чистую кровь слетятся санитары! Забирайте свои тапки и убирайтесь! – крикнула Тоня. С пунцовым лицом она вытолкала Жировых из квартиры. Тапки вылетели следом.

Через дверь слышались их голоса:
— Этого вам так не оставят! У Тилгера каждая особь на учете! За тобой придут и вообще никогда не позволят заводить детей. Или отправят на острова!
Грохот голосов стих.


Тоня взяла мальчика. Теплое тельце его мягко осело на ее руках. Она прижалась губами к его пушистой макушке.
— Вроде синтетический, а пахнет как живой, – взволнованно сказала Тоня и глубоко вдохнула запах. Посмотрела на Артура. Он молча стоял опустив руки.
— Ничего, Юрий Артурович, я прослежу, чтобы ты вырос настоящим. Ари, мы должны уехать. – сказала Тоня, качая на руках ребенка.
— Куда? О чем ты? – растерянно ответил Артур.

В старом деревянном доме теплый танцующий свет дрожал в окне, покрывшемся темными пятнами времени.

За маленьким столиком сидели трое. Их лица, выхваченные из темноты сиянием горящей свечи, задумчиво следили за пламенем.
В утробе комнаты тихо зазвучало “Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч. Ты провожала и обещала синий платочек сберечь…”

На желтой пергаментой стене ярко выделялось нарисованное помадой красное солнце с неровными черными лучиками. В белоснежной капсуле спал малыш. Сон его охраняла кукла-страшилка.



Всем спасибо! Я - неолист)))