Этика уничтожения 6

 8. Намёк на вектор

 Зимой в этих широтах ночь приходит неожиданно ("Летом белые ночи, зимой чёрные дни." - как-то выразился по этому поводу Гена.), и уже в начале пятого часа компания без опаски вошла в тёмную парадную и ощупью стала подниматься по рассохшимся, вытертым ступеням.
 Уже дома, включив на кухне слабую лампочку под самодельным жестяным абажуром, Роберт задумчиво обратился к окну:
-"... А потом на арену бросили зверей, и среди них был один огромный и свирепый. И потом туда бросили раба..." - Эпиктет. А если предположить, что зверя, огромного и свирепого, звали *** , а раба, скажем, звали *** ? Ничего на ум не приходит из современной внутриполитической жизни? Что-то от этого предположения изменится?
- Ты увлекаешься философией? А заодно и критикой политиканов? - удивился Геннадий. - Где ты подцепил эту претенциозную сентенцию, Чертоберт?
- В универмаге, в отделе телевизоров, там демонстрировался такой чудной сериал... Что-то о монстрах под масками людей, сейчас они в моде.
- Сказки! Где в жизни ты видел подобное!?
- Ты о чём говоришь? На каком свете живёшь? Да они вокруг, и происходящее с нами для тебя ничего не значит? Ведь действительно, с ума сойти можно. А, может быть, так оно и есть? Всё видимость, не то, чем кажется, Марго просто сумасшедшая старуха, делающая деньги на доверчивости современных растерянных людишек. А Богдан, принёсший весть о её смерти, я так и не понял, с какой целью он приходил. Предупредить? О чём? - Роберт отставил кружку, развёл руками, выказывая полное непонимание. - Гена, несколько дней я смотрю на мир, будто из-за угла. Он вдруг стал другим, но более открытым? Более простым и логичным. Я вижу новые законы этого мира, законы, построенные по логике этого мира, отрицающие человеческие законы, выработанные веками. Этой логике всего пара десятков лет, но она сильнее мировоззрения цивилизованного общества, сильнее законов эволюции, сильнее законов самосохранения. Общество загнало себя в ловушку суицида. И существование прослойки, живущей обманом метафизики, тому доказательство.
- А официальная наука, существующая за счёт скандальных, туманных теорий, что доказывает?
- Всё то-же самое. Общество стало не жизнеспособным. Обществу не нужны люди, государству не нужны граждане.
- Ты думаешь, это повод для трагедии? Бедные люди всегда абстрагировались от государства, выживали, как могли. Нужен пример? Я. - Гена встал и прошёлся по диагонали кухни. - Примерно тридцать лет уже я живу в пустом пространстве. Я - ноль. На мне даже ценника нет.
- Но ценность человеческой жизни всегда стояла во главе угла, все философии идут от этого.
- Нет, не всегда и не все.
- Ты говоришь о Сартре? Но это уже край философии, философия, которая отрицает сама себя. Это нулевое мировосприятие.
- Аргументы? Обозвать можно любое, а аргументация? Восприятие человека, который поставил себя выше всех систем? Этим грешил и Ницше? Это системы, которые можно использовать для достижения самых разных целей, но это не значит, что "цель оправдывает средства". Я видел такое, недавно и недалеко. Что это может означать? Полный крах всех государственных институтов.
- Поделишься?
- Просто. Это было здесь, перед нашей посадкой. Люди стали просто фоном. Цену имели только малиновые пиджаки и золотые цепи, они заменили собой людей. Я видел человека на проспекте, с ним случилась какая-то беда. Он бросался под машины, в надежде, что кто-то остановится, кто может вызвать помощь. Но машины объезжали его, не остановился никто, ни единый, чтобы просто поинтересоваться, что случилось. Он метался по асфальту, что-то крича, расставляя руки, лицо его было разбито, он был в футболке и домашних тапках, в декабре! Поняв, что всё это бесполезно, он ушёл. А ведь он бросался даже под рейсовый автобус, который тоже объехал его. Автобус, полный пассажиров, которые его видели, и ни один не потребовал у водителя остановиться. Я тоже не подошёл к нему. Я понял, что от государства никакой реакции не последует. Ему светил только вытрезвитель, а проблемы это не решает. Ему проще было умереть.

 ***

 - Было с тобой такое, что ты ходишь в толпе на улицах, но внутри тебя ощущение пустыни вокруг. Ты знаешь, что ты не один, вокруг миллиардный город, и это чувство вдруг поражает тебя бессмысленностью. Но вокруг нет людей, только серая, колышущаяся стена, из которой неожиданно выглядывает лицо, или равнодушный взгляд. Каждый из нас живёт один, несмотря на то, что мы связаны в единую систему, и это так. Человек общественное тварь, и он должен обитать в комфортной среде. Но мы сами отделяем себя от этой среды и удаляемся от себе подобных, как и они держат нас вне своей зоны комфорта. Разве это делает жизнь более комфортной? Мы часто понимаем это, но не знаем, как разорвать эту оболочку самоизоляции, созданную нами самими.
- Значит, можно сказать, что наш мир, это мир призраков?
- Странная мысль. В общем смысле, так оно и есть. Жизнь человеческая настолько коротка, что для вселенной не имеет значения. Как кванты, мы существуем только в фиксированном состоянии, когда нас наблюдают. Но мы исчезаем, как только нас перестают видеть.
- Исчезаем для наблюдателя, но не для себя, - заметил Роберт, разглядывая стаканчик с кофе.
- Всё относительно и вероятно. Только не надо думать, что таким образом нам грозит бесконечная жизнь.
- Всё относительно. И если душа воспринимает себя, лишаясь тела, значит, возможно всё. И такая точка зрения правомерна.
- Да. Только всё упирается в "если". Конечно, любая вероятность имеет право на реализацию. "Если". В этом весь фокус.
- "... каждый из наблюдателей квантового явления может иметь свои альтернативные факты. Это означает, что для квантового мира не может быть «одной правды»: измерения с разных позиций дадут различающиеся результаты и будут одинаково верны... в нужных условиях два человека могут наблюдать одно и то же событие, но с разным результатом, при этом оба будут правы..." Это одно из последних откровений академиков. Конечно, я не могу понять, как они выделили и могли наблюдать шесть фотонов, которые по азбуке могут существовать только при скорости света, да меня это и не интересует.
- Не забивай свою голову релятивистскими фокусами, они не имеют к жизни никакого отношения... Подожди, мне надо отойти, кажется, кто-то хочет со мной пообщаться.
 Гена большим глотком допил кофе, тяжело поднялся и отошёл в угол площадки, где на парапете сидели двое. Они были той-же породы, что и наши персонажи, но выглядели на уровень хуже. Молодой и старый, в растянутых спортивных штанах, разбитых кроссовках, потёртых куртках с капюшонами, натянутыми на головы, обычные русские безработные и бездомные нищие. Эта древняя прослойка, какое-то время отсутствующая в стране, возродилась недавно, и общество ещё не осознало значения этого явления. Роберт видел их оживление, когда Геннадий протянул им открытую пачку сигарет. Видимо, это были его знакомые, и по выражению их морщинистых, заросших лиц ничего нельзя было понять о теме, на которую они говорили, только раз Геннадий рывком повернул голову в сторону друга, и взгляд его был тревожным и предупреждающим.
 Потом незнакомцы поднялись, две серые тени неизвестно чего, прошли мимо столика Роберта, спустились по мокрым ступеням напротив выхода из метро, свернули в сторону Старопетергофского и вышли из зоны видимости.
 Подошёл задержавшийся у киоска Гена, поставил на стол ещё два стаканчика кофе.
- Не скучал?
- А ты? Интересные новости?
- Кое-что. Это двое старых знакомых, ещё до зоны знал их... В другом качестве, конечно, тогда они были ещё представителями общества. Сейчас они живут в тепловом коллекторе, под землёй. Как морлоки. А? Фантазии Уэллса реализуются слишком быстро.
- Морлоки питались людьми. Деградировавшей элитой.
- Да, здесь великий фантаст не угадал. Людьми питаются те, кто наверху.
- Но что-то конкретное тебе рассказали?
- Тебя интересует нечто, могущее иметь отношение к нам?
- Наверное. Может быть...
- Не знаю. К нам может относиться всё, что угодно. И особенно страшно то, что имеет к нашей жизни непосредственное отношение. Не знаю, это может быть, что угодно. Современное поколение предпочитает выражаться подобным образом:-"Кто заказывал движуху?"
- Я младше тебя, но мне требуется перевод.
- Настоящий сленг неконкретен, в каждой данной ситуации словосочетание приобретает соответствующий смысл. Как в китайском языке одно и то же выражение имеет своё наполнение, зависит от чего угодно. Но вот например, приведённое выражение имеет изначальное значение, как потребность в действиях, в реакции на возникшие обстоятельства. Впрочем, всё зависит от ситуации...
- Постарайся облечь свои мысли в конкретную форму. Чтобы если было о чём поразмышлять. Или предпринять какие-то действия.
- М-м-м... В народе ходят слухи о пожаре в доме 8 по Нарвскому проспекту. Это где раньше было отделение полиции. Говорят всякое, жертв было от двух до пятидесяти человек. Сгорел или этаж, или две квартиры. Народ любит раскрашивать события города в краски мифов и легенд, это придаёт вес собственной значимости.
- Объясни, с тобой поделились горячей новостью, или к нам это в самом деле имеет отношение?
- Не понял... Но явно кто-то привязывает нас к данному событию. Друзья не уточняли, но намекнули. Может быть, от недостатка информации, может быть, из страха оказаться замешанными.
- То-есть, разговор не имел смысла?
- Кто знает. Но что точно не имело смысла, упоминание имени знакомого мне человека. Я не видел его уже пару месяцев, хотя живёт он недалеко. Но он не такой человек, о котором думают. Причём, сейчас его упомянули вроде-бы совершенно без причины, вскользь.
- Это был намёк?
- Не знаю. Мало материала для предположений.
 Они пошли под дождём домой, и когда с Перекопской под аркой прошли во дворы, представляющие собой череду покрытых рябью дождя грязных бассейнов неизвестной глубины, в первом дворе им повстречались двое представителей молодых сегодняшних, неизвестно, чем промышляющих, но всегда при деньгах, неизменно высокомерных, дорого и вызывающе одетых, не боящихся ничего и никого, кроме ещё более богатых, наглых и сильных. Один из этих сих, невысокий, но коренастый, похожий на штангиста, проходя мимо по узкой полоске земли между лужами, небрежно коснулся плечом Геннадия, и тот, будто от грузовика, отлетел на глубину, набрал полные ботинки жидкой грязи, невольно выругался:
- Козёл слепой!
 Реакция была мгновенной, коренастый развернулся, сделал шаг, Роберт, находящийся в полутора метрах ничего не понял, Гена отлетел ещё дальше, к мокрому дереву, схватился за живот, согнулся низко и захрипел, хватая воздух широко открытым ртом.
- Что за чорт! Гендер, что с тобой! - перепуганный Роберт подхватил друга за плечи, - Что с тобой, что?...
 Оглянувшись, он увидел, как двое встреченных вошли в арку, исчезли в темноте.
- Рёбра!... Помоги дойти, - простонал напарник. - Домой! Пойдём!
 Кое-как добрались до квартиры, Роберт положил друга на кровать, помог стащить куртку. Оказалось, появился обширный синяк на скуле, и нижнее левое ребро, похоже, было сломано, судя по вскрикиваниям и стонам Гены.
- Хорошо, если трещина. Есть у меня опыт. Со сломанным проваляюсь пару недель, а так, дня четыре буду недееспособен, - сообщил он, кривясь от боли, когда отогрелись чаем, и устроили импровизированный медосмотр, - Сейчас делать нечего, или всё-ж сходишь в аптеку? На Нарвском, знаешь?
- А что нужно? - перепуганный Роберт соображал с трудом и был безобразно беспомощен. - Что в таком случае делать надо?
- Делать мы ничего не можем. Но купишь обезболивающее, знаешь, кеторол, типа, или кетанов, меньше сотни стоит, ещё надо что-то от температуры, самое простое, хотя-бы примитивный аспирин. И хорошо горячего молока, возьми пару сотен, этого хватит, делать нечего.
 Всё было принесено через двадцать минут, плюс Роберт заскочил в чужую парадную и спёр из почтового ящика не взятую хозяином газету, на что Гена одобрительно хмыкнул. Попив молока с хлебом и проглотив таблетки, он лежал на кровати и читал вчерашние "Вести". Роберт с сигаретой маялся на тёмной кухне в полном недоумении от случившегося. Всё было плохо.


 9. Бывает, но редко...

 - И ведь ничего сделать не можем! Ген, скажи, почему они такие бешеные! Ведь и менты проходят мимо таких, отворачиваясь, и люди в тени безмолвные превращаются! - вопросил он, вернувшись в комнату и устраиваясь на своём ложе. - Это промысел Божий? Жизнь и так дерьмовая, так ещё напасти со всех сторон сыплются.
- Моя вина, Боб. Взыграло атавистическое, от мамонтов, мол, "я - человек, а значит звучу!" Сейчас звучать себе дороже. А эти, это вроде гиен вокруг стада онагров, добивают слабых, не способных к жизни. На то и щука в пруду, чтобы мы не дремали. Ведь эти вот "качки", это паразиты общества, смысла в них ещё меньше, чем в нас, а - хозяева жизни! Ездят на роверах, живут в пент-хаузах, а на что, на честно заработанное? Нет, в основном, на "купи-перепродай", на что раньше статья соответствующая в УК была, и журнал "Крокодил", а сейчас как-бы образец молодому поколению, стандарт и пример для подражания. Мамонты мы и есть, всё не откажемся от идеалов, не умеем отказаться. Даже срок отсидевшие не могут понять, что сейчас по верху плавает. Вот послушай: - "Ракшаса. Эти демонические духи происходят из индуистских мифов, но их также можно встретить и в других религиях, таких как буддизм. Они известны как людоеды, причем пожирают свои жертвы еще живыми. Согласно легенде, они были настолько переполнены жаждой крови, что при создании пытались сожрать своего творца — бога Брахму. - Прета. Этих духов, также известных как "голодные призраки" можно найти в некоторых индийских религиях. Они обречены на блуждание и страдание от жутких голода и жажды, которые никак не могут удовлетворить. Согласно этим религиям, люди, которые при жизни были алчными, коррумпированными, ревнивыми и жадными, в посмертии становятся прета." А может быть и в древности творилось то-же самое, что мы видим сейчас? - забывшись, Гена резко повернулся на бок, застонал от вспыхнувшей боли, лицо его страшно исказилось. Роберт вздрогнул:
- Что, чорт!... Ты поосторожнее, пугаешь.
- Кстати, я тебе говорил, что Богдан вернул ту тысячу, деньги, уплаченные Маргарите?
- Проклятые деньги? А оно хорошо?
- В любом случае, они нам пригодятся. И не факт, что это та самая купюра. И деньги не прОклятые, а проклЯтые. Это просто определение денег, как факта нашей жизни. Я с этим определением не совсем согласен, всё-таки деньги двигатель прогресса, просто из них сделали кумира, тельца. Всё хорошо в разумном употреблении. И когда звёздочка нашего шоу-бизнеса, поужинав в "Арагви" за пару тысяч баксов, на утро выступает по ТВ с мольбой к зрителям пожертвовать денег несчастному ребёнку на онкологию, меня трясёт. Где здесь государство, и почему сучка просит у меня две сотни деревянных, вместо того, чтобы просто вынуть из кармана требуемую сумму, которая для неё всё-равно погоды не делает, и спасти ребёнку жизнь?... Паноптикум!
- Геннадий, я с тобой согласен. Он тоже согласен, как и они, оне, и оно. Только это всё диссидентские разговорчики на кухне, под бутылку вермута. Никого они не потрясли и никуда не сдвинули.
- Откуда такие выводы? Тебя в те времена в проекте не было.
- Читать умею. Довлатова, Бродского, Вассермана, Кима и Рыбакова. Книг много, результатов ноль. Почему так?
- Не знаю. Все разговоры закончились со смертью генерального секретаря. И настали времена русской инквизиции, то есть, КГБ. Окончившиеся пропастью, над которой мы сейчас и находимся, во ржи. Апокалипсис.
- Но ведь сочинилка Иоанна, только сказка.
- Конечно, он не мог писать открытым текстом, всё это сплошная аллегория, понимать буквально нельзя, а расшифровать ума не хватает. Не будет никаких цветных лошадей, и парней с косами на них; - "... И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные... Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него – как у медведя, а пасть у него – как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть... И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю,... и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?... И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца... И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе... И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем.
- Ты что, весь текст заучил? - восхитился Роберт.
- Выборочно, - заскромничал оратор. - Конечно, всё это аллегория и Эзопов язык, но ведь книга в целом серьёзная, слишком серьёзная, любая аллегория имеет в основе нам неизвестные факты и знания, нам остаётся или на веру принимать полностью, и верить, или сомневаться, анализировать и смеяться. То и другое не даёт никаких рецептов и мотиваций для действий. Согрей ещё молочка, поужинаем, что Бог послал и спать. Завтра я тебя попрошу кое к кому сходить, это помимо работы. А там как получится.

 ***

 Как это часто у нас бывает, пришёл новый день, и из многочисленных свидетелей этого чуда ни один этому факту не удивился. Кроме тех, кому не суждено было дождаться.
 Вечерний богословский диспут произвёл благотворное влияние, и выспалось хорошо и творчески. Роберта не посещали зловещие картинки, Гена не ощущал ран, ребро не очень беспокоило, видимо, обошлось трещиной. Оба проснулись довольные жизнью, без отягчающих обстоятельств. На завтрак побаловали себя омлетом из оставшегося молока и бутербродами с плавленым сыром. Гена стойко игнорировал беспокойные взгляды, приходящие со стороны друга, всё было в порядке, как и должно быть под солнцем. Впрочем, на улице тоже царила стабильность в виде мокрого снега.
- Сырость, не хватало эпидемий простуды и ревматизма. Может, пройтись по рядам торгашей, сообразить что-то демисезонное? Ноги надо держать в сухости. Что-нибудь не дорогое, но крепкое. Посмотришь? Из меня ходок никакой, только тормозить буду, а на улице непогоды. Что-то в пределах рублей по сто, сто пятьдесят?
- Денег ненужных ведь нет, - был резонный ответ.
- Главное, здоровье. Больные обычно бывают очень бедны, и могут помереть даже. Здоровые-же в состоянии заработать на пилюли, - последовал не менее здравый ответ.
- Хорошо, посмотрю, размер у нас примерно одинаковый, а на зиму надо брать посвободнее, лучше стельку положить лишнюю, - кивнул Роберт.
 Им было приятно сидеть в тёплом помещении, пить горячий кофе, обсуждать бытовые мелочи и не думать о мерзости за окном, как будто всё было, как всегда, и жизнь представлялась штукой простой и неизменной. Гена взял блокнот, подумал, быстро написал:
- Ближе к вечеру, как освободишься от дел, зайдёшь по этому адресу, имя я отметил. Передашь от меня привет, расскажешь о делах, и скажи, что я хотел-бы увидеться, да здоровья нету. Предложит выпить, откажись, даже если хочется, лучше дома выпьем, - одному уходить в жизнь у Роберта не было никакого желания, отвык он от одиночества, и, заметив это, Гена подмигнул. - Не унывай, просто обстоятельства у нас пока не сложились. Но ведь мы сильней обстоятельств, только делаем вид, что мы слабы? Ты там не очень в подробности вдавайся, ещё примет нас за... идиотов.
 Роберт был абсолютно согласен. Домой он вернулся после четырёх часов, очень собой гордый, и глаза его блестели.
- Устал? - встретил его старший. - Сейчас ужинать будем, а пока горячего чаю попей. Рассказывай.
- Всё сделал, - докладывал Роберт, отхлёбывая из кружки. - Заработал пять сотен, истратил три, так что мы в плюсе. Вот сапоги, примеряй, выбирай. И - БОНУС к обуви. Понимаешь, один дух очень болел, с похмелюги, ему надо было полторы сотни на лечение, но за три сотни он в придачу отдал - ТУШ! - телефон. Точнее, смартфон. Не краденый, родной. С симкой, паролем, входом в интернет. И с месячным тарифом в четыреста. Представляешь, мы при сетях, новости, фильмы, спорт... Чем здесь так прекрасно пахнет? Я уже забыл такие запахи!
- А ты герой, надо тебя одного почаще отпускать, будем, как саламандра в масле! По чести и угощение, я до магазина добрёл, взял риса, морковки, кусочек баранины, кажется, просроченной, но съедобной, сейчас будет пир. Рассказывай дальше.
- Друг твой, - возбужденный похвалой, Роберт заикался. - Странный чувак, но мне понравился. Баркин Коля? Живёт в барских покоях, самовольно захватил? Роскошная квартирка!
- О, брат! Я с ним на верфях работал, кэп три, подводник, пенсию богатую получает. Человек исключительный, потому и был выгнан в отставку при распиле Адмиралтейства. Слишком крутых мнений придерживался, и неуступчив в исполнительности. При старой власти в почёте обретался, а сейчас стал выброшен за борт. Так что с ним?
- Встретил хорошо. Насколько я понял, скучает он, на кухне у него я увидел открытую пол-литру белой, видимо, в собеседнике нуждается, сразу за стол звать стал, но я отказался. А поскольку ты заикнулся, что лучше дома выпьем - туш! - вот что есть в добыче, - и Роберт торжествующий вытащил из пакета с обувью бутылку водки, которую Гена не заметил в суматохе. Радость от смартфона притупила его праведную ярость, он сдержался ругаться, только заметил укоряюще:
- Можно было и без этого. Сам стонал, что денег мало.
- Гендер, так ведь это не за деньги! Это мне премия за ударный труд! Там цветочный магазин переезжает, так я им погрузил "Камаз" грузов. Один! Пять сотен и пузырь лекарства! Меряй сапоги, а я на стол накрою.
- И опять ты достоин уважения, - выкинул белый флаг Гена. - А что Баркин, ты не досказал.
- А ничего. Как я от выпивки отказался, он покрылся тоской, а когда я о тебе сказал, он... испугался. Понимаешь? Он сразу голову в панцирь убрал и замок на рот повесил. Я не понял ничего, он тебе по-бывшему должен?
- Ничего он не должен, и виделись мы давно, всё пучком было, по хорошему, никаких претензий. Но он заинтересовался?
- Мне показалось, он что-то знает, но постороннему говорить не будет, из осторожности, может быть...
 В три минуты стол был накрыт, к пахучему плову прилагался пучок зелени и большой лаваш. И они так славно посидели вечерок, потому что это был вечер из прошлой жизни, когда жилось и хотелось, и из телефона лилась музыка, и желалось всем добра. Было им так хорошо, как бывает только раз в жизни.
- Мы живём в великое время уничтожения всего, чего человечество настроило за время своего существования, - ораторствовал Геннадий. - Всё не имеет значения, и на свалку уже отправлены ценности, которые люди доказывали веками, уповая и надеясь. А сейчас оказалось, что всё это строительный мусор для того разрушения, которое мы построили. Мы отправили в мусор величие Кьеркегора, который возвёл личность в высшее достижение разума, теперь личность не имеет значения. Она ничто на этом празднике хамства и деградации. Кто правит страной? Президент? Дума, сборища этих профанов, которых по легенде мы сами выбираем в правительство? А ни хрена! Они только олицетворяют символическую власть!
- Михалыч, ты уже что-то не того, - отрицал Роберт, поглощая вкуснейший плов и хрустя зеленью. - Обоснуй! Кто выдвигает законы, кто их принимает и утверждает? Да вот они, на экранах и в газетах...
- Ошибаешься, Робот Чаппи! Сейчас законы, это резиновая дубинка в руках заинтересованных. И это не компании и корпорации, это люди, управляющие консорциумами, и этих людей поименно мы никогда не узнаем. Что президент и компания непрофессионалов, они только отрабатывают свою крохотную зарплату, эти слуги народа, да я за их деньги и пальцем не шевельну! Я не желаю быть сознанием, которое определяется общественно-государственным строем, пусть им определяются наши палаты №6, как верхняя, так и подстилочная! Я хочу быть "единичным" Кьеркегора, когда человек выше человечества. А истинные наши правители сидят в тени, владеют замками в Швейцарии, счетами в оффшорах, и никто о них не знает. Нами правят анонимы. Общество, управляемое тенями и слухами, нити уходят куда-то в небо, и небо молчит о тех, кто выше его. Но выше неба и небожителей, или исчадий, которые там обитают - просто человек! Врал всё Маяковский про единицу, вот она и есть единственная и абсолютная ценность! Не АБСОЛЮТ Гегелевский, а дядя Гена и Роберт, и Богдан, и дядя Петя, которые и определяют общественное бытие! Курил и буду курить, несмотря на весь этот бред!
 В конце концов они сошлись в мнениях, и резюме было:
- Все они отстой и дерьмо!
 И чем реже и счастливее такие мгновения, тем больнее нас бьют на следующий день.
 Таким минором можно закончить первую часть.