12-О том, что можно увидеть, заглянув в будущее

     ГЛАВА 12
     О ТОМ, ЧТО МОЖНО УВИДЕТЬ, ЗАГЛЯНУВ В БУДУЩЕЕ
    
     Здесь было очень ветрено. Дребезжали листы жести, которой были обиты парапеты крыш, где-то гулко хлопала дверь, в воздухе носились рваные полиэтиленовые пакеты и куски картонных коробок, сухой колючий песок летел в глаза. С крыши ближайшей пятиэтажки спикировал растрёпанный кусок стекловаты и, не долетев до земли, запутался в ветвях дерева. В отдалении звонко разбилось что-то стеклянное.
     В «базовой карте» это «пространство» было помечено, как «май 98». Деревья стояли почти голыми, в лёгком ареоле едва проклюнувшейся листвы, на газонах зеленела редкая молодая травка. Зато возле домов, где трубы теплоснабжения зарыты были не слишком глубоко, уже вовсю желтели первые одуванчики.
     - И почему это меня вчера так резко вырубило? – сокрушалась Луковка. – Не помню даже, как речку переплывали. Наверное, в лодке укачало…
     Она неслась напрямик через газоны, автостоянки и детские площадки, волоча меня за руку и срезая везде, где только можно. Я едва поспевал за ней. Наспех завязанная луковка из волос раскачивалась и подпрыгивала у неё на затылке.
     - А ты - тоже хорош, - она переключилась на меня. – Мог бы хоть будильник завести. Договорились же… Если сейчас опоздаем - придётся до завтра здесь куковать. И ещё утром… знал, ведь, что торопимся… герой-любовник…
     Луковка сердито глянула на меня через плечо, но сразу смягчилась:
     - Ну, это ладно - не твоя вина. Мне даже понравилось. Немножко… - добавила она игриво.
     Мы обогнули платную парковку, обнесённую частоколом из металлических штанг, прошмыгнули в незапертую калитку детского сада и выскочили с противоположной стороны на изрытый пустырь перед нефтяным техникумом, где велось какое-то строительство. Посреди пустыря торчала громада башенного крана на рельсах, а в отдалении – ещё одного.
     - Успели… - выдохнула Луковка, замедляя шаг и давая мне возможность немного отдышаться. – Смотри. Сейчас начнётся.
     Ветер усиливался, он поднимал в воздух тучи песка, скручивая их в тонкие серые смерчи.
     - Вверху! – показала Луковка, перекрикивая порывы ветра.
     Зрелище и вправду было впечатляющее. Оно внушало трепет и завораживало. Никогда не подозревал, что подобное можно увидеть в нашем занюханном Пионерске.
     Небо над пустырём было затянуто плотными облаками, которые медленно закручивались спиралью, словно взбиваемое венчиком тесто для блинов, постепенно наращивая скорость. Вскоре над головами образовалась гигантская воронка из бешено вращающихся облаков. Ветер выл, не переставая, и рвал на нас одежду. Неожиданно стрела ближнего башенного крана тоже принялась вращаться, увлекаемая зарождающимся смерчем.
     Я схватил Луковку за руку и потащил её под укрытие стен техникума. Она вырывалась и что-то кричала, указывая в сторону пустыря. Я проследил взглядом за её рукой и понял, что представление достигло своей кульминации.
     Второй башенный кран вдруг мягко стронулся с места и плавно покатился по короткому рельсовому пути. Без труда снеся хлипкое деревянное заграждение, он начал медленно, как во сне, заваливаться вперёд. Время растянулось как капля мёда, упавшая с ложки, и прошла, наверное, целая вечность, прежде чем земля ощутимо дрогнула, когда он наконец рухнул, подняв внушительные клубы жёлтой пыли. Казалось, кран упадёт прямо на здание городской администрации, находящееся сразу за проезжей частью, но на самом деле, он не дотянул даже до забора, ограждающего строительную площадку. А едва пыль улеглась, ветер как-то неожиданно стих и с неба сплошным потоком хлынула ледяная вода.
     Мы с Луковкой едва успели заскочить в открытую дверь техникума. Раскаты грома перекрывали шум дождя, накладываясь один на другой, а мы стояли в тёмном тамбуре, обнявшись, дрожа от холода, и улыбались друг другу.
     Было не совсем понятно, почему падение башенного крана вызвало у меня такой бурный восторг, но я видел, что Луковка тоже испытывает сейчас нечто подобное, хотя, очевидно, наблюдала эту картину уже не в первый раз. Наверное, так всегда бывает, когда видишь крушение чего-то огромного, надёжного и, на первый взгляд, абсолютно незыблемого. Мне вдруг вспомнилось, что похожие чувства я испытывал, когда рухнул Союз.
     Едва дождь поутих, а в просветы облаков выглянуло робкое солнце, мы покинули своё укрытие и побежали искать место, где могли бы обсохнуть и переодеться. Мокрая одежда противно липла к телу, редкие порывы ветра заставляли кожу покрываться мурашками.
     Здесь строился новый микрорайон, повсюду возвышались слепые коробки незаконченных новостроек. Только один дом выглядел вполне жилым. И хотя его бетонные стены пока ещё не были покрашены, а дворовая площадка оставалась перекопана и завалена строительным мусором - за стёклами окон кое-где уже виднелись занавески, а на некоторых подоконниках стояли утюги и горшки с цветами. Туда-то мы с Луковкой и направились.
     У первого подъезда ветер повалил мусорный бак. Его содержимое разлетелось по всей площадке перед ступенями, ведущими к двери. Киснущие в луже помои выглядели настолько непривлекательно, что мы с Луковкой побрезговали наступать на них и, не сговариваясь, двинули ко второму подъезду.
     Все квартиры первых трёх этажей оказались закрыты на ключ: наверное, новые жильцы ещё не успели туда заселиться, и только на четвёртом нам удалось, наконец, обнаружить первую незапертую дверь. Сашка точно не одобрил бы подобного выбора, полагая, что место для временного убежища должно находиться не выше второго этажа, но у нас с Луковкой на этот счёт не имелось подобных предрассудков.
     Первым делом мы поснимали с себя всю мокрую одежду и развесили её сушиться на дверцах стенных шкафов, спинках стульев и кресел, а пока она подсыхала воспользовались хозяйским гардеробом. Я натянул на себя сильно растянутые треники, мешковатую футболку и стоптанные шлёпанцы, а Луковка завернулась в необъятный банный халат. Его подол волочился за нею по пятам словно юбка средневековой принцессы.
     В квартире, принадлежавшей, судя по всему, немолодому одинокому мужчине, не оказалось ни магнитофона, ни видика, ни игровой приставки, а на книжной полке сиротливо ютилось несколько безвкусных детективов серии «Дайджест», стопка потрёпанных номеров «Романа-газеты», да пухлый томик Чейза. Делать было совершенно нечего, и я предложил прошвырнуться по этажам – поискать чего-нибудь интересного.
     По отношению к нашим с Луковкой, это «пространство», являлось недалёким будущим, и теоретически здесь можно было отыскать видеокассеты, CD-диски или картриджи с фильмами, музыкой и компьютерными играми, которых ещё не было в наше время. Да и вообще, таких «пространств» в Щели попадалось не так уж и много, а раз мы всё равно здесь, то почему бы не заглянуть, пусть в недалёкое, но всё-таки будущее.
     У Луковки эта затея не вызвала особого энтузиазма, но она не возражала, против того, чтобы я немного помародёрствовал в одиночку. Время близилось к обеду, и мы решили, что пока меня не будет, она приготовит нам что-нибудь перекусить.
     Других незапертых квартир, кроме той, которую облюбовали мы с Луковкой, на лестничной площадке больше не оказалось, но этажом выше нашлось сразу две. В одной, правда, ничего кроме стройматериалов не было. Практичные новосёлы, очевидно, перед тем как заселиться, намеревались переклеить дешёвенькие обои, кое-как пришпандоренные бригадой похмельных отделочников, перестелить заляпанный штукатуркой линолеум и заменить щелястые оконные рамы пластиковыми стеклопакетами.
     А вот жильцы другой квартиры оказались менее придирчивы, и непритязательный казённый ремонт их, по всей видимости, вполне устраивал, а может быть просто не нашлось денег на более приличный. Как бы то ни было, квартира была вполне обжита, хотя в коридоре ещё оставались стоять несколько не распакованных картонных коробок с вещами.
     Правда, задержался я там ненадолго: несмотря на то, что и аудио, и видеокассет обнаружилось с избытком – ничего нового и представляющего интерес в интересующих меня жанрах кино и музыки среди них не нашлось.
     Этажом выше открытых квартир тоже не было. Я поднялся ещё на один лестничный пролёт и побрёл вдоль одинаковых, обитых коричневым дерматином дверей, машинально нажимая на дверные ручки. Меня стали посещать сомнения в перспективности дальнейших поисков, и я совсем уже было собрался вернуться назад к Луковке, не проверяя последние этажи, когда крайняя дверь на площадке вдруг поддалась нажиму и легко отварилась. Ко мне тут же вернулся охотничий азарт, и я проскользнул внутрь.
     И первым делом увидел своё собственное отражение, глядящее на меня из знакомого зеркала, нависающего над знакомой полочкой с телефоном. Телефон правда был незнакомый – кнопочный, но вот зеркало и полочку я точно уже видел. И не раз. Точно такие же (нет, не такие же, а эти же самые) висели в нашей квартире, и я видел их каждый день на протяжении нескольких последних лет, заходя домой.
     Но как они могли оказаться здесь – в доме, который ещё даже не был достроен, когда я попал в Щель? Может быть кто-то из родителей выиграл в жилищную лотерею или батёк дождался, наконец, своей очереди на получение трёхкомнатной квартиры? Второе было правдоподобнее, но первое - более вероятно: строительный трест, в котором работал батёк давно дышал на ладан и к девяносто восьмому году, наверное, уже развалился.
     Тем не менее, зеркало и полка находились здесь.
     Я неспеша обошёл все комнаты, всё более убеждаясь, что здесь действительно жила моя семья. На кухне стоял знакомый электрический чайник, подаренный тётей Натой, а в настенном шкафу обнаружилась очень знакомая посуда. Ещё я узнал старенький мебельный гарнитур, цветной телевизор «Горизонт», лакированный стол-книгу, диван и две тахты с зелёными поролоновыми подушками.
     Но на этом чудеса не закончились.
     Дело в том, что обе тахты, на которых спали мы с сестрой стояли в разных комнатах, как будто в семье по-прежнему было два ребёнка и каждый занимал одну из них. Ту, что с балконом (неубранная постель, разбросанные повсюду вещи, на комоде кружка с недопитым чаем, огрызок яблока и фантики от конфет), несомненно, занимала моя сестра. Но кто же тогда обитал во второй?
     В шифоньере висела одежда. Мужская. Незнакомая. Замшевое демисезонное пальто с отстёгивающейся подкладкой. Джинсовая куртка. Серый костюм-двойка. Парусиновые штаны песочного цвета, с боковыми карманами как в рекламе: кто идёт за «Клинским»?
     Я подошёл к книжному шкафу и медленно распахнул задребезжавшие стёклами дверцы. Книги были те же самые: «Принцесса Марса» и «Стальная Крыса», «Всадники ниоткуда» и «Град обреченный». Всё так же стоял на полке не дочитанный до конца, «Собор Парижской богоматери», переложенный, согнутым вдвое, тетрадным листком вместо закладки. Но были и новые: «Там, где нас нет» неизвестного мне Михаила Успенского, «Четыре сезона» Стивена Кинга, какие-то Борис Штерн и Вадим Шефнер.
     Тут же лежали и фотоальбомы – два старых, с детскими чёрно-белыми ещё фотографиями и один новый – незнакомый. Я взял его в руки и долго рассматривал, не решаясь открыть. Догадка уже зародилась в моей голове и, казалось, что сейчас я всё пойму, но, одновременно, мне почему-то совсем не хотелось этого узнавать.
     Собравшись с духом, я перевернул первую страницу альбома.
     Цветная общая фотография класса или группы какого-то учебного заведения. На обороте в углу надпись шариковой ручкой: «ПНТ-97». Пионерский нефтяной техникум.
     Я перевернул фотографию лицевой стороной вверх и стал всматриваться в серьёзные и улыбающиеся лица. Двое взрослых – наверное, преподаватели, остальным лет по семнадцать-восемнадцать. Большинство были мне незнакомы или смутно знакомы (Пионерск – город маленький, здесь всех ты уже когда-нибудь, да встречал), но нескольких я узнал и был очень удивлён тому обстоятельству, что эти люди вдруг оказались вместе на одном снимке.
     Янис Теммаускас и Вовка Чебухин - мои бывшие спарринг-партнёры по дзюдо. В самой середине, рядом друг с другом. Высокие. Повзрослевшие.
     Катька Соколовская. Когда-то мы жили в одном дворе и вместе ходили в первый класс.
     Марсель Хакимов. Детский сад «Муравейник». Подготовительная группа. С тех пор я видел его всего пару раз, но узнал сразу.
     Саня Арматуров и Оля Куликова – мои одноклассники по выпускному классу – с правой стороны снимка, рядом с пожилым улыбающимся мужчиной, похожим на полысевшего Юрия Энтина. За ними, во втором ряду…
     Во втором ряду, задумчиво глядя из-под растрёпанной чёлки, почти не изменившийся, в рубашке навыпуск и с вечным вихром на макушке, стоял я сам.

     Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2020/02/09/652