Жизнь и Смерть Владимира Ульянова-Ленина. Глава 4

     Глава 4. Завершение Самарского период. Переезд в Санкт-Петербург. Ссылка в
              Шушенское.


          Российская интеллигенция, занимавшаяся «революционной» деятельность, чтобы не попасть в разряд «неблагонадежных», под надзор полиции, всегда прикрывала эту деятельность какой-нибудь «службой». После получения университетского диплома юриста эту проблему надо было решать и Владимиру Ульянову. Это необходимо было для него и по его официальному статусу, кормилец семьи, чтобы иметь освобождение от воинской службы, призыв на которую проводился в царской России с 21 года, с возраста совершеннолетия.


         В свое время, получив «генеральский чин», действительного статского советника, Илья Николаевич сшил для надлежащих визитов фрак. Подобных визитов оказалось немного, и после его смерти этот, почти новенький фрак, висел в шкафу. Теперь его извлекли оттуда, примерили, хотя отец был фигурой помельче сына Володи, фрак шили «с запасом», Владимиру Ульянову он пришелся впору. Направляясь в Окружной суд для выступлений, в качестве помощника присяжного поверенного, он каждый раз облачался в генеральскую одежду отца. Но это была частная практика, казённой службы Владимир Ульянов так и не получил, был в списке лиц, запрещённых к приёму на государственную службу. Кроме того, государственная служба плохо сочеталась с «революционной» деятельностью, на неё надо было являться каждый рабочий день.


         5 марта 1892 года Владимир Ульянов впервые занимает место за адвокатским столиком в суде.


        В 1892 году Владимир стал посещать народовольческий кружок, собиравшийся на квартиру у Алексея Скляренко, работавшего в железнодорожных мастерских. Квартиру Скляренко снимал в доме священника Белогородцева. Со Скляренко Владимира познакомил его шурин, Марк Елизаров. В этом кружке знакомились и с марксисткой литературой. В библиотеке кружка, которой стал пользоваться и Владимир Ульянов, была литература самых разных направлений, по истории, социологии, правовым вопросам, философии, психологии, этике. Были и произведения Маркса, 1 том «Капитал», Энгельса, «Анти-Дюринг», «Положение рабочего класса в Англии», работы Георгия Плеханова и других марксистов, труды Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Писемского, что можно было достать в Самаре. Были и художественные произведения. Книжный фонд библиотеки систематически пополнялся и самими «кружковцами», они вырезали из журналов статьи по вопросам социологии, истории права, философии и делали из них сборники, переплетали их. Владимир Ульянов стал активным пользователем местной библиотеки. У библиотеки была и заведующая Мария Лебедева, которая содержала её всю в порядке. Занятия в кружке проходили в разговорах и спорах на политические темы за чаепитием. Никакой определённой программы, типа «Федосеевской», кружок не имел, рабочих из крестьян в кружке так же не было.


     По официальной версии партийных академиков, под влиянием Владимира Ульянова члены кружка Скляренко окончательно порывают с народническими взглядами и переходят на позиции марксизма. Этот кружок позднее объявили первым самарским марксистским кружком и на здании, построенном на месте сгоревшего первоначального здания, повесили мемориальную доску.


      По воспоминаниям самих «самарских марксистов», занятия кружка проводились и в роскошно отстроенном, каменном пивном павильоне Жигулёвского пивоваренного завода, на набережной Волги. До середины 1893 года было проведено больше 15 посещений-заседаний в павильоне. При первом посещении, которое состоялось в августе 1891 года, накануне отъезда Владимира в Петербург на осеннюю сдачу экзаменов, Ульянов сильно сопротивлялся, но в конце концов согласился. В дальнейшем он очень любил посещать этот павильон, но не ради пива, а ради общения с коллективом кружковцев. Кроме того, в пивной можно было спокойно вести разговоры на любые темы, в пивном зале стоял сплошной шум от говорящих за всеми многочисленными столами. Владимир Ульянов прозвал Скляренко за уменье организовывать такие заседания «доктором пивоведения». Здание пивной сохранилось на своём месте по сию пору. Мемориальную доску на здании павильона, «Здесь бывал Ленин», никогда не вывешивали.


      Проводились занятия «кружковцев» и на природе, в летнюю пору. Устраивались загородные прогулки, катание на лодках. Лодку останавливали в безлюдном месте и начинались дискуссии.

 
       Встречу Нового, 1892 года, «кружковцы» устроили в складчину, в квартире зубного врача Анны Абрамовны Кацнельсон. К этому времени еврейская община Самары сильно разрослась благодаря притоку беженцев от еврейских погромов в южных губерниях России и в царстве Польском, а также началась миграция финансово-торгового-ремесленного населения этих же областей в слабо обжитые районы Российской империи. Способствовала этой миграции и развитая сеть железных дорог в европейской части России и начавшиеся работы по прокладке участков железной дороги нарождающейся Транссибирской магистрали.

 
      Это была первая вечеринка в жизни Владимира Ульянова, недавно дипломированного юриста, 21 года от роду. Пришёл он на неё за 10 минут до Нового Года, все гости были уже в «возбуждённом» состоянии. Все, потом танцевали кадриль, танцевал и Владимир, так как танцевать были обязаны все.


       В кружке Скляренко произошёл раскол. Образовались две группы, марксистская и народническая. Народническое движение постепенно свёртывалось, позиции у российских «революционеров»-народовольцев завоевывал «марксизм», как учение, более социально ориентированное, более безопасное, которое не призывало к терроризму. Из новообращённых марксистов образовался первый в Самаре марксистский кружок. Этот период времени в Самаре Владимир Ульянов-Ленин в своей биографии считал началом своего участия в социал-демократическом, марксистском движении.


        В апреле 1893 года Владимиру Ульянову исполнилось уже 23 года. В это время, весной, свои анализы по статистике крестьянского хозяйства и выводы, Владимир Ульянов изложил в статье «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни». Это была первая из сохранившихся работ Владимира Ульянова по марксизму. Основой его статьи послужили материалы работы статистика Постникова, изложенные в его работе «Южное-русское крестьянское хозяйство». Ульянов критиковал автора за непоследовательность и методологические ошибки, давал марксистскую характеристику положения русской деревни, разбивал народнический миф, об особом, неизменном укладе крестьянского хозяйства.


      Пытаясь опубликовать статью в журнале «Русская Мысль», Владимир Ульянов получил отказ, работа осталась не опубликованной. Эта его статья, была опубликована впервые в 1923 году, в Советской России.


      В декабре 1892 года, за опубликование аналогичной статьи Павла Скворцова закрыли умеренный «Юридический вестник». И редакторы были начеку. Лавров, редактор журнала «Русская мысль» писал Антону Чехову, «Теперь, когда цензура насторожилась и смотрит на нас взором аспида и василиска, я опасаюсь, как бы не вышла какая-нибудь пакость». Поэтому, когда Владимир Ульянов послал в «Русскую мысль» свою статью о работе Постникова, он получил отказ.


           И мысль о том, что время неумолимо идет вперед и используется оно отнюдь не лучшим образом, видимо, не раз приходила в голову Владимиру. Присяжный поверенный Хардин, внимательно следивший за работой своего помощника, считал, что со временем из Ульянова выйдет отличный «цивилист», адвокат, специализирующийся на гражданском праве. А пока, пусть занимается мелкими уголовными делами, которые дадут ему и судебный опыт, и интереснейшие жизненные наблюдения. Дела мелкие кражи, семейные конфликты. Ульянов добивался наказания по минимуму. Чтобы стать полноценным адвокатом, присяжным поверенным, надо было отработать в должности помощника, не менее 5 лет.


      В своём первом процессе, 5 марта 1892 года, Владимир Ульянов защищал мастерового, портного из села Шиланский ключ, Василия Фёдоровича Муленкова, обвинявшегося в «богохульстве». Благодаря умелой защите, Ульянову удалось добиться довольно мягкого наказания, одного года тюрьмы. В конце июля 1892 года, Владимир Ульянов получил свидетельство на право ведения чужих судебных дел. Ярким примером гражданского дела является иск купца Константинова к Шимковичу и Брискеру. Ульянов представлял Брискера. Всего за время своей работы в Самарском суде Владимир Ульянов вёл 18 судебных дел, из которых 15 уголовных и 3 гражданских.


        Впрочем, все образовалось как бы, само собой. В июне 1893 года младший брат Дмитрий успешно сдал гимназические экзамены, и решено было, что поступать он будет в Московский университет на медицинский факультет. А стало быть, и семье надо перебираться на жительство в Москву. Исключение составил лишь Владимир, ему надо было в Санкт-Петербург, центр тогдашнего марксизма в России.


      В 1893 году, Марк перевёз семью Ульяновых в Москву, где он получил место в управлении железных дорог, Владимир Ульянов остался улаживать дела с продажей или арендой хутора в Алакаевке.


       Владимир Ульянов не захотел поселяться в Москве, куда направилась вся его семья, вместе с поступающим в Московский университет, на медицинский факультет, младшим братом Дмитрием. Москву жители Санкт-Петербурга называли большой деревней, в ней было много провинциального, а Ульянову был нужен промышленный центр. Он решил поселиться в более живом, умственном и революционном Санкт-Петербурге. Чтобы взяться вплотную за революционную работу, необходимо было поселиться самостоятельно, не в семье, членов которой он скомпрометировал бы, хотя семья и так уже была вся под надзором полиции, за исключением матери и младших, Дмитрия абитуриента университета и Марии, гимназистки последних классов.


       24 апреля и 12 мая Владимир последний раз выступил в суде и уехал в Алакаевку «пристраивать» хутор. 23 июля был составлен договор о продаже за 8 тысяч рублей хутора и мельницы их соседу, помещику Данненбергу. Но эта сделка сорвалась, и Алакаевку перекупил местный купец Данилин. 12 августа Ульянов вернулся в Самару и через четыре дня подал прошение председателю Самарского окружного суда, в котором он просил выдать ему справку о том, что он состоял в должности помощника присяжного поверенного в Самаре, намереваясь перечислиться в округ Санкт-Петербургской судебной палаты, на аналогичную должность.


        Перезжая в Санкт-Петербург, Ульянов сделал остановку в Нижнем Новгороде. Здесь, в мансарде дешевой гостиницы, которую называли «У Никанорыча», в августе 1893 года и произошла первая его встреча с Павлом Скворцовым, который переселился из Казани в Нижний.  В Казани, в 1887–1889 годах, они не встречались. В 1889 году Павел Скворцов перебрался в Нижний Новгород, работал в земстве статистиком, по-прежнему писал в «Волжский вестник» и столичные журналы. Вокруг него и здесь сложился марксистский кружок, через который прошли будущие революционеры Ванеев, Сильвин, Мицкевич, Леонид и Герман Красины, Владимирский, Гольденберг-Мешковский, многие из тех, с кем позднее придется вместе работать и Владимиру Ульянову.


         В этой маленькой мансарде, насквозь прокуренной, вспоминал Михаил Григорьев, участвовавшего в данной встрече, у них с Владимиром Ульяновым, разговоры шли в течение шести часов. Михаил Григорьев, один из первых руководителей марксистских кружков в Нижнем Новгороде.


        В первых своих работах, написанных еще в Самаре, Ульянов формулирует идею экспроприации помещичьего землевладения и национализации земли, программные требования народовольцев, которые создали бы демократическую почву для расцвета «фермерских отношений» и подъема благосостояния всего населения. Когда Ульянов высказал эти «свои» идеи Скворцову, Павел Николаевич взорвался и назвал его «ревизионистом», ибо он твердо знал, в последней главе первого тома «Капитала» говорится нечто прямо противоположное тому, что утверждал этот лобастый молодой человек.


      Цитата Маркса из первого тома «Капитала», «Частная собственность работника на его средства производства есть основа мелкого производства, а мелкое производство составляет необходимое условие для развития общественного производства и свободной индивидуальности самого работника. Правда, этот способ производства встречается и при рабовладельческом, и при крепостном строе, и при других формах личной зависимости. Однако он достигает расцвета, проявляет всю свою энергию, приобретает адекватную классическую форму лишь там, где работник является свободным частным собственником своих, им самим применяемых условий труда, где крестьянин обладает полем, которое он возделывает, ремесленник — инструментами, которыми он владеет как виртуоз». Маркс в этой цитате формулирует, что укрупнение землевладения и производства, есть путь капиталистического государственного порабощения трудового населения.

 
        Много лет спустя, в 1929 году, Павел Николаевич Скворцов, в беседе с историком Григорием Бешкиным сказал, что спор шел у него с Владимиром Ульяновым главным образом о «развитии русского капитализма». Ссылаясь на Энгельса, Скворцов утверждал, что разложение общины и «освобождение» крестьян от земли является единственным реально существующим вариантом дальнейшего развития. Этот путь прошли европейские цивилизованные страны, и иного, как бы это ни было прискорбно, не дано. Георгий Плеханов так же придерживался этой позиции. «Социал-демократы, писал он в 1892 году, не должны думать, что им легко будет предупредить предсказываемую Энгельсом экспроприацию крестьянства. Всего вернее, что это им не удастся. Но ответственность падет за это не на них, а последствия этого послужат опять-таки им на пользу». Важно отметить, что если Плеханов считал все-таки возможным для социал-демократов стремление «предупредить экспроприацию крестьянства», то Скворцов любую попытку препятствовать данному процессу, оценивал, как реакционную.


             От своего учителя профессора Киевского Университета, Николая Зибера, Павел Скворцов унаследовал и некоторую однобокость восприятия марксистской теории. Народник Михаил Березин, один из руководителей студенческого выступления в Казанском Университете, в 1887 году писал, что «Скворцов в разговоре с ним заявлял, что его интересует больше теоретическое решение вопроса, а не практика революционного движения, и он производил впечатление «человека не от мира сего».


       Обвинение в «ревизионизме» привело Ульянова к еще одному весьма существенному выводу, который он также сформулировал в своих работах, теория Маркса, дает лишь общие руководящие положения, которые применяются в частности к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, к Германии иначе, чем к России.


        Владимир Ульянов старался расширить круг общения. Он переписывался с Федосеевым и, когда ехал из Нижнего в Санкт-Петербург он сделал остановку во Владимире, чтобы встретиться с Федосеевым. Владимир передал для Федосеева во Владимирскую тюрьму свою рукопись, с подробным разбором книги Николая Францевича Даниельсона, «Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства», вышедшей в начале 1893 года. Денег для оказания материальной помощи Федосееву передано не было.


   Даниельсон русский экономист, публицист-народник, издатель, переводчик «Капитала» Карла Маркса на русский язык и автор первого завершённого перевода трёх томов «Капитала», один из идеологов и теоретиков либерального народничества.


         Петру Маслову, своему сокурснику по Казанскому Университету, посещавшему вместе с ним кружок Федосеева, Владимир Ульянов послал в поселок Уйск на Урале свою рукопись с обстоятельным анализом работы Василия Воронцова, «О развитии капитализма в России». Но более всего он стремился получить выход на страницы прессы.


        После Нижнего Новгорода, Владимир Ульянов сделал остановку во Владимире, для свидания с Федосеевым. Встречу со связным Ульянов ожидал у стойки буфета железнодорожного вокзала. Пришёл за ним на вокзал, член Федосеевского кружка во Владимире Николай Сергиевский.  Николай Сергиевский, встречавший Ульянова на вокзале, вспоминал, в назначенный час я пришел на вокзал и, окинув взором почти пустой буфет тут же заметил около условленного столика маленького человека со всеми приметами Владимира Ульянова. Немедленно подошел к нему, сказал пароль. В. У. ответил, быстро взял свой саквояж и без дальних слов направился за мной. Первое время мы шли почти молча. Я с любопытством наблюдал его. Маленький, щупленький, скромный, аккуратно и, что называется, прилично, но без претензий одетый человек, ничем не обращающий на себя внимание среди обывателей. Этот защитный цвет мне понравился. Рыжеватая бородка клинышком, усы по тому времени не стриженные, татарский разрез глаз и примечательный череп, еще покрытый, хотя и крайне небогатой растительностью. Осторожный, пытливо озирающийся, наблюдательный, сдержанный, при всей своей, мне уже известной по письмам, темпераментности, В. У. представлял собой полнейшую противоположность Николаю Федосееву. Ого, думал я, если пламенный, отчаянный Николай сложит свою буйную голову, то этот сложит голову врага.


       Сергиевский отвёл Ульянова на Ново-Конную площадь, ныне улица 10 Октября. Здесь в одноэтажном деревянном домике с мезонином, где Мария Гопфенгауз, его невеста, сняла квартиру для Николая Федосеева, ожидая его выхода из тюрьмы, Владимир Ульянов просидел несколько часов, ожидая их. Вернувшаяся одна Мария сообщила, что жандармы освобождения Федосееву не дали. Откладывать отъезд до следующего дня Ленину было нельзя и, прекрасно запомнив дорогу, Владимир Ильич один ушел на вокзал и уехал в Москву, оставив Марье рукопись своей работы для передачи Федосееву.


      Приехав из Владимира в Москву, Владимир Ульянов, до отъезда в Санкт-Петербург, работал в читальном зале библиотеки Румянцевского музея и встречался с местными марксистами, Винокуровым, Мицкевичем, Рязановым, Лядовым, Прокофьевым.


           Петербург представлялся Владимиру Ульянову лабораторией идей, центром революционной жизни, движения, деятельности, и как вся российская молодежь, желавшая посвятить себя революции, по выражению Чернышевского, посвятить себя «делу», стремился в Петербург.


        Основания для самых радужных надежд у Владимира были. Еще в 1891 году, когда он весной и осенью приезжал в столицу для сдачи экзаменов в университете, по рекомендации Апполона Шухта, Ульянов познакомился с преподавателем аналитической химии Технологического института Людвигом Юльевичем Явейном, и заведующим химической лабораторией Александровского чугунолитейного завода при Николаевской железной дороге Альбертом Эдуардовичем Тилло.


        Оба они, еще с начала 80-х годов, лично знали Фридриха Энгельса, Вильгельма Либкнехта. И это уже само по себе, должно было произвести огромное впечатление на молодого марксиста Ульянова. Мало того, еще в Казани Владимир мечтал прочесть книгу Энгельса «Анти-Дюринг», в которой, как ему говорили, «поставлены все принципиальные вопросы марксистского мировоззрения». Но ни в Казани, ни в Самаре книги не было. А здесь, в Питере, ее просто взяли с полки домашней библиотеки и вместе с новейшими номерами немецких социал-демократических журналов дали для прочтения и конспектирования.


         Именно в это время Санкт-Петербург все более выдвигался как центр нарождавшегося массового марксистского движения, которое, по убеждению марксистов, должно было освободить Россию от царизма. Именно тогда, в начале 1891 года, во время забастовки судостроителей завода «Новое адмиралтейство», социал-демократическая группа студента технологического института Михаила Бруснева, имевшая достаточно широкие связи со столичными рабочими, установила контакт и со стачечниками. Владимир был в это время в Самаре. Но 12 апреля 1891 года, когда умер писатель-шестидесятник Николай Васильевич Шелгунов, Ульянов уже находился в Санкт-Петербурге, сдавал экзамены в Университете, в похоронах-демонстрации не участвовал.


     Статьи Шелгунова по рабочему вопросу имели большой резонанс, и его похороны превратились в политическую демонстрацию. Преобладали студенты, курсистки. Пришли гимназисты и реалисты. Присутствовал сам Михайловский и другие знаменитости. Но самым неожиданным стало появление нескольких десятков рабочих. И среди множества венков был и их металлический венок с темно-зелеными дубовыми листьями и лентой с надписью: «Указателю пути к свободе и братству». Это было организовано рабочими Михаила Бруснева.


      31 августа 1893 года Владимир Ульянов приезжает в Санкт-Петербург для поселения на жительство. Через два дня, он был зачислен помощником присяжного поверенного, по ходатайству присяжного поверенного Михаила Волькенштейна, с 3 сентября 1893 года. Судебными делами практически Ульянов не занимался, всё своё время и все свои силы посвящал революционной работе. Вскоре он вступил в марксистский кружок Михаила Бруснева, состоящий из студентов Технологического института, в него входили Радченко, Кржижановский, Старков, Красины, Ванеев, Запорожец и другие. Михаил Бруснев с 1892 года находился в тюрьме и члены его кружка, студенты-технологи в 1895 году организовали кружок, «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», к которому присоединился и Владимир Ульянов. Название организации дал Юлий Мартов.


         в Санкт-Петербурге Владимир Ульянов не порывал с адвокатской практикой, готовил защитительные досье для Михаила Волькенштейна, своего шефа, человека либерального, свежего таланта, выступавшего по делам политическим, принимал его клиентов, устраивал консультации по вопросам права для рабочих, бывал на шумных многоречивых собраниях молодых петербургских адвокатов, что регулярно проходили в канцелярии съезда мировых судей, выступал в судах с защитами по поручению шефа.


     Владимир Ульянов, пробыл четыре года помощником присяжного поверенного.


      С апреля-по сентябрь 1894 года, Владимир Ульянов провёл в Швейцарии, встречался с Георгием Плехановым и налаживал переправку нелегальной литературы в Россию, по версии его биографов, партийных академиков. Если взглянуть реально на ситуацию, отъезд в Швейцарию больше был похож на манёвр, скрыться на время из поля зрения Департамента полиции, который начал активно арестовывать участников народовольческого кружка Бруснева, студентов Технологического института Санкт-Петербурга, внедрявшихся в рабочую среду и устраивавшие протестные демонстрации, стачки, забастовки, распространявшие среди них прокламации, с которыми Владимир Ульянов активно встречался.  Переправка нелегальной литературы в России была у Георгия Плеханова уже много лет налажена и работала. Вторая цель, которая преследовалась Ульяновым поездкой в Швейцарию, его давняя мечта познакомиться с Георгием Плехановым, войти в его ближний круг, к тому же Плеханов издавал газеты и журналы марксистского направления,статьи Владимира Ульянова в российской печати пока ни где не публиковали. Владимир Ульянов всё время стремился войти в контакт с авторитетными марксистами, что у него не получалось. Тут возникает и прямой вопрос, кто ему выдал загранпаспорт, просьбы его матери о выдаче загранпаспорта Владимиру Ульянову для обучения и лечения за границей, неоднократно отвергались царскими чиновниками, в связи с тем, что Владимир Ульянов, как брат государственного преступника Александра Ульянова и сам как участник противоправительственных выступлений был занесён в списки «неблагонадёжных», которым был закрыт приём на государственную службу и выезд за границу.


         В ночь на 9 декабря 1895 года, помощник присяжного поверенного округа Санкт-Петербургской судебной палаты Владимир Ульянов, вскоре после возвращения из Швейцарии, был арестован, по делу за активное участие в антигосударственной организации «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Защитником Ульянова на суде, в 1896 году выступал его шеф, Михаил Волькенштейн, в ходе расследования он принимал меры к ослаблению тюремного содержания и освобождению Ульянова из-под ареста.


      Примечание: по делу «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» были арестованы,


      Юлий Мартов (Цедербаум), автор названия кружка, один из основателей БУНДа, 1896 год арест, сослан в Туруханск, Восточная Сибирь, находился в ссылке по январь 1900 года.

 
       Анатолий Ванеев, в декабре 1895 года арестован и в 1897 году сослан в Восточную Сибирь. В ссылке женился на Доминике Труховской. В 1899 году подписал «Протест российских социал-демократов», направленный против так называемых «экономистов». Скончался в 1899 году в ссылке от туберкулёза.


        Пётр Запорожец, являясь членом «Центрального кружка» союза, вёл социал-демократическую пропаганду среди рабочих в районах Нарвской и Московской застав.  В декабре 1895 года был арестован и осуждён на пять лет тюрьмы. Находясь в тюрьме, психически заболел. В 1897 году находился в киевской Кирилловской психиатрической больнице. Впоследствии — скончался в больнице в Виннице.


        Александр Малченко, отец мировой судья в Уржуме Вятская губерния. В ночь с 8 на 9 декабря 1895 года был арестован полицией вместе с другими членами «Союза борьбы» и в 1897 году сослан в Архангельскую губернию, на три года. Арестован большевиками 29 декабря 1929 года, по обвинению в контрреволюционной деятельности и шпионаже в пользу США. Поводом для ареста и обвинения послужило его участие в разработке проекта договора о сдаче в концессию части судов Волжского флота. Приговорен к расстрелу коллегией ОГПУ 13 ноября 1930 года, расстрелян 18 ноября 1930 года.


       Василий Старков, осенью 1894 года Василий Васильевич вместе с Ульяновым и Радченко был делегирован кружковцами Бруснева на диспут с «легальными марксистами». Владимир Ульянов выступил с рефератом «Отражение марксизма в буржуазной литературе», в котором разоблачил либерально-буржуазную сущность взглядов «легальных марксистов». За Нарвской заставой, на квартире рабочего-путиловца Бориса Зиновьева, Старков проводил занятия рабочего кружка, собирал рабочие сходки, утверждал тексты листовок, руководил их распространением.

 
       В Санкт-Петербургском доме предварительного заключения, в Крестах, камера Василия находилась рядом с камерой Ульянова. Между ними сразу же установилась связь. Они перестукивались, обменивались записками, используя для этого книги тюремной библиотеки. В феврале 1897 года Старкову был объявлен приговор, «три года ссылки в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции». На 3 года в Восточную Сибирь сослали и Владимира Ульянова.


     Глеб Кржижановский Читал лекции по марксизму рабочим из Брусневской группы. Другой деятельностью он не занимался. В 1899 году Глеб венчался в селе Тесь с Зинаидой Павловной Невзоровой. В сентябре 1899 года, он с женой переехал, через Минусинск, в город Нижнеудинск Иркутской губернии, который позже стал называться Улан-Удэ, работал там на железной дороге, участке Транссибирской магистрали.


     12 мая 1897 года, Кржижановский, Старков с невестой, Владимир Ульянов отплыли из Красноярска на пароходе в Минусинск. В Минусинске каждый отправился к месту своей ссылки, Владимир Ульянов в село Шушенское, а Старков и Кржижановский, в село Тесинское.


      Расследование продолжалось 14 месяцев, которые Владимир провёл в тюрьме. Осужден он ещё не был, находился в статусе задержанного, поэтому тюремного режима ему не досталось. В камеру ему приносили хлеб, молоко, минеральную щелочную воду, как больному с хроническим гастритом, о справках и облегчении режима позаботилась мама Мария Александровна, с помощью Михаила Волькенштейна.


      Если судить по тяжести приговора для каждого из осужденных по делу «Союза по борьбе за освобождение рабочего класса», наиболее тяжёлый приговор, «5 лет тюрьмы» получил Пётр Запорожец, что больше подходит для статуса руководителя антиправительственной организации.


     В феврале 1897 года, по «высочайшему повелению» 22 участника организации «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» были сосланы в Восточную Сибирь, в Архангельскую и Вологодскую губернии, многие были высланы из Петербурга под надзор полиции.


      После «разгрома» «Союза» его деятельность в 1897—1898 годах возглавил Александр Ванновский, из дворянской семьи. В 1912 году Александр Ванновский принял христианство и вышел из РСДРП, как он выразился в одном из своих писем, «через Шекспира перешёл от Маркса к Христу». Участвовал в Первой мировой войне, служа в инженерных войсках, за смелость был награждён орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. В 1916 году был командирован в Хабаровск. В 1917 году был активным противником Владимира Ульянова-Ленина, написал два памфлета против коммунистов и коммунизма. В 1919 году заболел нервным расстройством, был признан негодным к воинской службе и отправился на лечение в Японию, после поражения Колчака решил остаться там навсегда, прожил в Токио до 1961 года, скончался в возрасте 93 лет.


       Мать Владимира Ульянова, Мария Александровна, родилась и воспитывалась в протестантской среде немцев, где культивировались немецкие традиции.  С детства в семье у Ульяновых, строгий распорядок дня, в том числе и питания. Завтрак в будни, в 8 часов утра. В праздники, в 12. Обед в будни, в 14 часов, в праздники, в 16. Ужин ежедневно в 20-21 час.   Еда русско-немецкая. Супы молочные, растительные, крупяные, но редко, русские кислые щи, считавшиеся «тяжелыми» и «грубыми». Редко, сравнительно с волжскими возможностями, и русская уха, иногда летом. Вообще супы не доминировали. Интеллигентность не допускала следовать столь «вульгарному» столу. Это относилось и к хлебу. Черный употреблялся лишь в будни к обеду. К чаю, ужину полагался белый. В воскресные дни и праздники на столе появлялся ситный белый хлеб.  А ведь именно в ситном и в черном хлебе содержатся редкие витамины, необходимые для активной жизнедеятельности, В1, В2, В6, В12, В15, Е. Их Владимир Ульянов практически не получал, поэтому и вырос он щуплым и низкорослым, не более 165 см.


       Мощными, огромными и несокрушимыми, его стали изображать статуи, которые делались советскими скульпторами-академиками согласно принципам социалистического реализма и партийности в искусстве.


      Мясных блюд для обедов готовили мало. Говядину лишь отваривали, а не жарили, отваривать было легко, и отварная пища считалась «легкой», «полезной», а жарить, надо было много времени и уметь, она считалась «вредной». О ботвинье, окрошке, солянках, рассольниках и кальях, тип рассольника из мяса или рыбы на огуречном рассоле, распространенных в Центральной России, в семье даже и не слышали. Среди горячих блюд доминировала яичница, а из немецких, армериттер, моченный в молоке белый хлеб, поджаренный слегка на сковородке на сливочном масле и залитый яйцом. Крутые яйца и яйца всмятку по воскресеньям были обычным блюдом за завтраком и ужином. Другим дежурным блюдом были бутерброды, совсем уже немецкое в то время «кулинарное изделие». Бутерброды делались либо просто с маслом, либо с хорошей копченой рыбой, с осетриной, с балыком, с севрюгой. Именно копченая и соленая красная рыба была единственным сравнительно ценным пищевым компонентом, который получал в детстве Владимир Ульянов. Она имела огромное значение как источник фосфора. Стоило Владимиру на два-три года лишиться даже такого несовершенного домашнего стола, когда он был студентом Казанского университета, как он приобрел «болезнь желудка», в связи с чем ему было рекомендовано пить щелочные минеральные воды. Мама впоследствии предъявляла эти справки-рекомендации по судебным инстанциям, для облегчения приговоров и решений судов.


   Через несколько дней после приговора Владимир узнал, что его матери удалось выхлопотать для него другое место ссылки. Теперь он должен был проследовать на поселение в южную часть Сибири, а не в восточную, где были сильные холода. Мать добилась, через Михаила Волькенштейна, родню и знакомства в Петербурге, и без «барашка в бумажке» дело не обошлось, чтобы Владимиру Ульянову разрешили ехать в ссылку на свои деньги, а не в арестантском вагоне с другими осужденными, и под конвоем охраны, за казённый счёт.


        На сборы, в путешествие поездом в глубь России, ему было дано три дня. Выйдя из тюрьмы, он сразу же сел в поезд и поехал в Москву, к своей семье. В Москве он побыл с родными, посетил Румянцевскую библиотеку, где подобрал себе для работы необходимые материалы, и даже успел побывать на нелегальном собрании. У него осталось неприятное впечатление от посещения нелегального собрания. Он обнаружил, что за те полтора года, что он провел в камере один, марксизм претерпел изменения, он был заменен теориями некоего Бернштейна, который считал, что рабочее движение добьется значительно большего успеха, если будет бороться за экономические права рабочих с помощью профсоюзов, а не путем пролетарской революции.


         До Тулы в поезде Москва-Красноярск его сопровождала мать с двумя сестрами, Анной и Марией. Никакого конвоя не было, он был обыкновенный пассажир. Он вез с собой около сотни книг, чемодан, набитый одеждой, и тысячу рублей денег наличными. Согласно инструкциям, он должен был доехать до Красноярска, и по прибытии туда ждать дальнейших указаний. В Красноярске Владимир познакомился с Петром Красиковым, который был местным жителем и находился в это время в ссылке в родном Красноярске, как когда-то в ссылке у родственников своего дедушки, находился в ссылке, в Кокушкино, Владимир. Пётр был осужден и сослан в Красноярск, за противоправительственную деятельность, провоз нелегальной литературы из-за границы, работал в пароходстве и помогал политическим ссыльным прибывавшим в Красноярск.  Владимира поселили в доме у Клавдии Поповой, которая сдавала жильё политическим, сосланным в Красноярский край, у неё он занял две комнаты. В это время он посещал библиотеку, которая принадлежала купцу Юдину. В ней насчитывалось восемьдесят тысяч томов разных изданий; помимо книг, там хранились подшивки газет и журналов, начиная с XVIII века. Подолгу гулял, совершая прогулки на большие расстояния. Иногда заходил в городскую читальню, чтобы просмотреть московские газеты, которые приходили в Красноярск с задержкой на одиннадцать дней. За время проживания в Красноярске Владимир Ульянов очень сошёлся с Петром, который был на полгода его моложе, но уже побывал в Швейцарии два раза, а не один, как он, и в Женеве был вхож к Георгию Плеханову не по делам, а в семью. Жена Петра училась в Женевском Университете и была подругой супруги Плеханова. Пётр, кроме того перевозил нелегально в Россию и марксистскую литературу. Стал Пётр его личным другом.


        Пришла весна, 16 апреля, на красноярский вокзал прибыл поезд с арестантами, следовавшие, согласно своих приговоров, по этапу. В этом поезде были и «подельники» Владимира Ульянова. Департамент полиции экономил на железнодорожных расходах и железнодорожные эшелоны с арестантами в центральной России формировались долго, по много месяцев. Это были те, кто не мог заплатить за собственный проезд по железной дороге. Ульянов встретил этап и даже смог обстоятельно побеседовать с Николаем Федосеевым, которого отрядили выполнять роль носильщика имущества других арестантов, и они встретились на перроне. От своей тысячной «заначки», Владимир Ульянов не помог Федосееву и рублём, хотя было видно, что Николай находится в крайней нужде. После прибытия в Красноярск, конвоируемых разделили на команды по месту ссылки. Федосеева отправили в Восточную Сибирь, в самое суровое место, Верхоленск, где он вскоре покончил жизнь самоубийством, не выдержав суровых условий жизни и полного безденежья.


     Что касается Владимира Ульянова, то 17 апреля, прожив ещё целый месяц в Красноярске, он узнал, что его отправят в Минусинск пароходом. а пароходы по Енисею еще не ходили. Оба города, Красноярск и Минусинск, стояли на Енисее. Прошла еще неделя, и он уже точно узнал, где ему предстояло провести годы ссылки. Примерно в пятидесяти километрах южнее Минусинска находилось село Шушенское, туда-то и должны были его доставить. Места к югу от Минусинска славились как «Сибирская Италия». Ни один из ссыльных революционеров, арестованных одновременно с ним, не был туда направлен. Мартова и Ванеева этапировали в Туруханск, на север, Старков, Кржижановский и Лепешинский остались в Минусинске. Дело в том, что во всех бумагах и ходатайствах, направляемых в высшие инстанции его матерью, говорилось, что ее несчастный сын страдает от туберкулеза и ему предписан умеренный климат. Перед отправкой по этапу, Красиков посоветовал Ульянову подать прошение на имя губернатора «о прохождении медицинского обследования, в связи со слабым здоровьем». Медицинская комиссия, к членам которой у Петра был «подход», а у Ульянова «денежная заначка», рекомендовала для Владимира Ульянова, по состоянию его здоровья, местом ссылки село Шушенское.

 
           Село стояло не на самом Енисее, а на берегу одного из его притоков. Километрах в двух от села начиналась тайга, а на горизонте возвышались ледники Саянских гор. Это были благодатные места для охоты и рыболовства. По берегам реки и в сосняке было полно дичи, а в тайге кто только не водился, медведи, олени, дикие козы, белки, соболь. Отдаленность от города дарила еще одно преимущество, все было страшно дешево. Там можно было прожить на восемь-девять рублей в месяц, что соответствовало сумме денежного содержания, установленного для «осужденного» приговором.


        Больше всего его радовало то обстоятельство, что, живя в Шушенском, будет почти один, никто не будет мешать ему работать с литературой.

 
       12 мая 1897 года, его затянувшееся в Красноярске ожидание закончилось. В комнаты, которые он занимал, явились два жандарма и приказали ему проследовать за ними, на пароход. Провожал его Пётр Красиков, который служил в пароходстве и стал его другом. Судно было тихоходное, оно часто и надолго причаливало к берегу, забирали и высаживали пассажиров и ссыльных, поэтому пароход почти на неделю опоздал с прибытием в Минусинск, а затем в сопровождении жандармов Владимир Ульянов трясся в карете до Шушенского, где был сдан местному приставу, который был одним из дальних родственников жены Петра Красикова. Отдельно приехал в Шушенское багаж ссыльнопоселенца на телеге.